Пышка

      Войти-то я вошел в кабинет к директору, но ножки-то подгибаются. Стоять, Пыжов, стоять!       — Здравствуйте, вызывали?       Только сейчас он оторвался от ноутбука и прошелся по мне своим холодным взглядом.       — Вызывал! — сказал одно слово и молчит, продолжая смотреть, — чего стоишь, садись, поклонничек.       От его строгого баритона я чуть не сел прямо на пол под дверью. Хорошо, что рядом оказался стул. Умостившись на краешек одним полупопием, мало не опрокинул стул.       — Ближе… Ближе присаживайся. Что-то ты сегодня не такой храбрый, как на празднике. — Этот язвительный тон еще больше меня испугал, но из последних сил я все же пересел на стул рядом с его столом.       – Ну, я слушаю!       — Извините…       — Гром-ч-е-е!       — Извините, виноват… Больше не буду, — согнувшись и опустив глаза, пробурчал себе под нос.       — Что ты не будешь?       — Пить…       Может, глюк, но мне показалось, он засмеялся.       — А еще?       — Танцевать…       — Ну, а самое главное?       А что еще? Что он пристал! Если увольняет, то зачем издеваться?       — Можно хоть намекнуть...       — Пыжов, тебе раньше говорили, что ты наглый?       — Нет.       — Так, я тебе говорю. Пыжов, на меня смотри, когда я с тобой разговариваю! — пришлось посмотреть на его чисто выбритое лицо, обрамленное идеальной прической, — так-то лучше! А теперь сознавайся, кто тебя подговорил подкатить ко мне? И главное, откуда утечка насчет моей ориентации?       — Никто не подговаривал меня, я сам, — блин, что я сейчас сказал, — то есть, я не то имел ввиду… Вы не в моем вкусе.       Черт! Опять не то.       — Что?! Не понял, ты что, на самом деле гей? И как это, я не в твоем вкусе?!       Что-то разговор пошел не в ту степь.       — Нет… — он не дал мне договорить.       — Какого черта! Я, между прочим, тянул твою пьяную тушу на четвертый этаж и укладывал в постель. И знаешь что, у тебя тоже далеко не идеальное тело.       Потом он, как сумасшедший, подскочил со своего места и стал раздеваться. От такого развития событий я застыл в немом шоке, даже забыв, что он обозвал меня толстым.       — Ты только посмотри, видишь, какой у меня пресс? — Он задрал рубашку и впритык к моему лицу приблизил свой живот, - ну же! Считай кубики. Да что ты там мямлишь? Дай руку! — он ухватил меня за руку и прижал ее к своему прессу, — как тебе?       Мне… мне словно вылили на голову горячей лавы! Рука, под которой находилось чужое тело, покрылась влагой. На какие-то секунды я перестал дышать.       — Я… Я… — заикаясь, хотел было сказать, что не гей, но вдруг представил, что он сделает, если я такое скажу.       — Ты чего так покраснел? — он взял меня за подбородок, стал рассматривать, — говорил, я не в твоем вкусе… А у самого, по всей видимости, эрекция… Эх, молодость! Словно голого мужика не видел. Или не видел? — тут он сощурился, что-то заподозрив, — а ну-ка, просвети меня… Сколько партнеров у тебя было?       Ужас! Его палец прошелся по моей скуле, от чего волосы на всем моем теле стали дыбом. Какие партнеры?! У меня были партнеры только в „Бридж“.       — Эм…       — Даже так? Интересно… А ты на мордашку ничего так… — боже-боже-боже! Он сейчас отвел глаза от лица и посмотрел пониже, — чего краснеешь? Видел я уже тебя голого, даже потискал, пока тащил по ступенькам. Хочешь потрогать меня?       А-а-а-а! Что сказать?!       — Эм…       — Вот я тебя и подловил! Нравлюсь, значит! — прозвучало это, как слова подростка.       — Эм…       — Иди, работай, поклонничек. В девять вечера заеду, — резко отстранившись, стал заправлять рубашку обратно в брюки, — без звонка, адрес помню.       Стою вот теперь в приемной и думаю: «Какого?! Меня не уволили — это плюс, но меня „того“ — это минус».