Столкновение Шторма и Моря / The Clash of Storm and Sea

3.       Послушай.       «Нет, нет, нет, нет!».       Потеряв терпение, прорычал Шерлок, проведя смычком по струнам с крайне неприятным скрипом. Профессор Вудс вздрогнул от звука, и Шерлок зло ухмыльнулся. Он слышал, как другие студенты ворчат вокруг него, но он только шире улыбнулся от этого.       — Вы не можете вот так просто взять и начать играть соло в середине произведения! — закричал учитель, размахивая дирижерской палочкой, словно мечом.       Он был пухлым, небольшого роста человеком с багровым лицом и душащим его костюмом, от которого постоянно разило нафталиновыми шариками.[1] Он стоял на подиуме для дирижера впереди сцены. Его роста едва хватало, чтобы возвышаться над остальными. Тусклое освещение делало его перекошенное лицо похожим на растаявшую свечу.       — Вы, может, и главный музыкант здесь, но это, всё-таки, оркестр. Вы должны играть вместе со всеми, а не то, что вам в голову взбредет.       — Но произведение скучное, — захныкал Шерлок, потеряв терпение, и швырнув смычок на подставку перед ним. Звук дерева, ударившегося о металл, разнесся по помещению. Он бы никогда не поступил так со своей скрипкой Страдивари, но, к счастью, у него еще есть куча смычков в комнате. Он откинулся на стуле и, не повинуясь, скрестил руки на груди. — В ней нет жизни. Это еще один скучный гимн, написанный скучными монахами, чтобы восхвалить скучное, вымышленное божество. Мой мозг гниет от совершенной скуки этого произведения.       — Мистер Холмс, — профессор Вудс громко скрипел зубами. — Вы будете играть те части, которые я вам скажу. Оставьте ваши инфантильные высказывания при себе. Вы в академии, и, сколько бы вы ни думали, что знаете лучше, вы будете следовать моим указаниям.       — Но я и правда лучше знаю, — усмехнулся Шерлок. — Это неоспоримый факт — я самый талантливый студент во всей академии. — он указал широким жестом на тридцать пустых лиц, сидящих вокруг него полукругом. — Остальные играют всё, что бы вы ни дали им, даже не задумываясь. Половина из них не знает разницы между аллегретто[2] и аллегро[3]. И как вообще можно получать удовольствие от игры на музыкальном инструменте с этими слабоумными троглодитами?       — Мистер Холмс, вы…       — О, просто признайте это. В этой академии нет ни одного студента, готового играть так же хорошо, как я.       Наступило мгновение натянутой тишины.       Затем дверь в конце аудитории со скрипом открылась. 4.       Послушай.       У Джона ушел целый час на то, чтобы найти путь от своей комнаты в общежитии (комнатушка размером со шкаф для одежды с голой кроватью и маленьким письменным столом) до нужной аудитории, но, учитывая большое количество слабо освещенных коридоров в академии, он засчитал себе это как персональное достижение. Стюарды проводили его до главного офиса и сразу исчезли, оставляя его разбираться со своим багажом в одиночку. Измученная секретарша сунула Джону в руки расписание занятий и крайне бесполезную карту кампуса, прежде чем выпроводить его за дверь. Кажется, путь в аудиторию парню придется искать самому.       Академия пугала своим нутром точно так же, как и внешним обликом. Стены были покрыты блеклыми рисунками и гобеленами с изображениями охоты. К счастью, в большинстве каменных коридоров было электрическое освещение, но некоторые были освещены лишь светом, попадающим внутрь через узкие окна. Он мог с уверенностью сказать, что у академии была своя атмосфера. Джон даже был почти готов столкнуться с вампиром или призраком в одной из пустынных аудиторий.       Джон обхватил пальцами ручку кейса от кларнета, сверля взглядом дверь, ведущую к Аудитории #4. За этой дверью его ждали новые одногруппники, люди, которые, как он надеялся, станут его новыми друзьями на следующие два года, пока он пытается влиться в вечно конкурирующий мир профессиональной музыки. Упоминая «мир профессиональной музыки», люди представляют себе поп-звезд или татуированных рок-музыкантов, но места в крупных оперных театрах также не менее желанны. Эта академия была шансом Джона приберечь одно такое местечко для себя. Sonitum et Furore — или Sonnet Academy, как её все звали в простонародье, была самой уважаемой музыкальной академией в Англии. Если что-то и могло помочь ему с карьерой кларнетиста, так только она.       Глубоко вздохнув, успокаивая себя, он оперся плечом на дверь и толкнул ее. К несчастью, дверные петли, по всей видимости, были недавно смазаны, потому что она открылась куда легче, чем Джон ожидал. Дверь испустила громкий визг, который мгновенно разнесся по аудитории, и Джон запнулся, едва удержав равновесие.       Тридцать три головы повернулись в его сторону и впились в него взглядами с другого конца аудитории; шуршание одежды наполнило комнату. Он замер и почувствовал, как горячая кровь приливает к его щекам. Через секунду среди учеников прошелся шепот, а цвет лица Джона сменился с красного на пунцовый. Он выпрямился и начал переминаться с ноги на ногу. Он уж было решил помахать рукой, но быстро одернул себя, понимая, что это лишнее.       Аудитория была средних размеров и по форме напоминала округлый треугольник. Тяжелые красные занавески, — ну, Джон полагал, что они были такого цвета из-за толстого слоя пыли на них, — висели вокруг полукруглой сцены, перед которой и сидели студенты на черных раскладных стульях.       Свет здесь исходил только от золотых люстр с хрустальными хитросплетениями, которые повсюду отбрасывали резкие тени. Воздух пах плесенью с тонкой ноткой морского бриза. Примерно пятьдесят рядов театральных мест расположились по направлению к черной стене, которая была очерчена сломанными партами, столами и старыми коробками. Казалось, что аудитория была не только местом для учебы, но еще и свалкой для всего того, в чем академия более не нуждалась. Джон старался сильно на этом не зацикливаться.       Шепот студентов стал раздражать его, и он почувствовал, что готов кого-нибудь побить. Он спешно направился между рядов к сцене.       Когда он был на полпути, молодой человек с бледной кожей и потрясающей копной черных кудрей встал со своего места, которое, как отметил Джон, было местом первой скрипки.       — Парень учится не на бюджете, несмотря на его внешний вид, — прожужжал он глубоким, сухим голосом. — Его одежда новая, но не брендовая. Это значит, что кто-то, не имея больших денег, пытался одеть его так, чтобы парень произвел хорошее впечатление. Похоже, он происходит из семьи рабочего класса, где есть только один родитель и старший брат-алкоголик, если судить по состоянию его ботинок. У него есть амбиции к медицине, но его семья не могла позволить себе отправить его в нормальное медицинское учебное заведение. Музыка — это его последний шанс стать знаменитым, так сказать.       Джон резко остановился и уставился на парня, мимолетом подумав, не псих ли он, но затем безвкусно одетый пожилой человек, который явно был профессором, обошел молодого человека и прокричал:       — Холмс, на сегодня хватит вас с меня! Этот класс был сделан не для того, чтобы вы выпендривались своими навыками наблюдения! Завтра после лекции вы останетесь здесь и будете сортировать бумажки с нотами в качестве наказания.       — Что, не смогли придумать наказание на сегодня? — сказал парень тоном, который колебался между скукой и пренебрежением.       — О, нет, — профессор хлопнул в ладоши с особым весельем. — Сегодня вас ждет особое наказание. Назначаю вам задание после практики показать тут всё. Мы же все знаем, как вы любите помогать своим друзьям-студентам. Прошу, — он махнул рукой в направлении Джона, — поприветствуйте нашего нового кларнетиста, Джона Ватсона. 5.       Послушай.       Остаток урока Шерлок провел, сидя неподвижно на своем стуле, наблюдая за новеньким парнем уголком глаз. Джон Ватсон, как профессор его назвал, был загорелым блондином и куда более мускулистым, чем большая часть студентов в академии, хотя также он был куда меньше ростом, чем остальные. Скорее всего, он занимался каким-то спортом в его бывшем учебном заведении, если шрамы на его руках говорят именно об этом. Волосы взъерошены, как у любого мальчишки, а уголки губ подняты вверх, словно в улыбке. Он стоял вдалеке от всех этих кислых лиц в секции духовых инструментов, подобно лучу света.       Первым инстинктом Шерлока была ярая ненависть к нему.       Едва ли на свете было что-то, что Шерлок презирал больше, чем студентов, прыгающих вокруг, показывая лживую энергичность, притворяясь, что их жизнь была идеально правильной, даже несмотря на то, что их матери спали с почтальонами, а отцы уходили в запои. Джон же выглядел как человек, которому ничего особо не перепадало по жизни, но который всё равно был доволен своим существованием; это-то и вызывало у Шерлока желание врезать ему.       Учитывая тот факт, что Холмс теперь был обременен трудным заданием помочь Джону осмотреться (что заняло бы всего лишь пару минут; самыми интересными местами в академии были обсерватория и библиотека), этого ему бы хватило, чтобы проникнуться едкой нелюбовью к парню.       Джон взглянул на Шерлока с другого конца комнаты и встретился с ним взглядом. Поначалу, парень выглядел испуганным — должно быть, из-за бесспорно саркастичного выражения лица Шерлока, — но затем он нерешительно улыбнулся. По всей видимости, что-то в Холмсе побудило его на это, потому что его улыбка росла, а затем он и вовсе нахально ему подмигнул.       Шерлок сразу отвел взгляд; сердце необъяснимо сильно билось в его груди. Он взял в руки скрипку и попытался сфокусироваться на нотах, но они плыли перед его глазами.       У него появилось внезапное подозрение, что Джон Ватсон представлял из себя нечто большее, чем казалось на первый взгляд. ________________________________________ [1] Нафталиновые шарики используются во всем мире для защиты одежды и тканей от плесени и других вредителей, особенно моли. [2] Аллегретто — музыкальный темп: умеренно быстрый, оживлённый, веселый, но несколько медленный, чем аллегро. [3] Аллегро — в переводе с итальянского означает живой, веселый. В музыке это слово обозначает темп быстрый, подвижный, живой.