***
Мне повезло, и Зоя оказалась в отеле. И почему-то она встретила меня усмешкой. Видно что-то успело случиться. — Ну что, живой ты? — фыркнула она. — А то тут Сыроежкин уже с ума сходит. Думает, ты с собой покончил. — Я?! — округлив глаза, переспросил я. — Да с чего мне? Он звонил и мне, между прочим, и тоже что-то такое предполагал. Но вот почему? Я что, похож на самоубийцу? — Он считает, что еще как похож, что тебя ночью замучили и довели до ужасного состояния, что у тебя был такой «мертвый» голос, когда он звонил, — перечисляла она, со все более и более ядовитыми интонациями. Мне даже было обидно, что так. Потому, что ей это кажется слишком неважным и потому, что Сергей так переживает и больше не верит моему слову. Видимо, он представляет себе, что со мной сотворили что-то… ну просто… я даже не знаю, что. — Но ведь я сказал ему, что дождусь… — пробормотал я, потирая лоб ладонью. Ну зачем все события складываются так? Зачем Сережа о них знает, с ними связан? — Почему же он?.. — и я тихо рассмеялся. Кажется, такой вопрос я уже задавал. — Мне все равно, почему, — отрезала Кукушкина. — Разбирайся с ним сам, спасибо, завтра у тебя будет возможность. Я еще одного неадекватного не переживу. Хватило и Светловой. Это она сейчас, на удивление, унормалилась. — Кстати, она еще не вернулась? — уточнил я, с некоторым удивлением. Все-таки, она относительно давно вошла в Элин магазин. Хотя, если они заговорились, ничего, пожалуй, странного. Я бы вот тоже, если бы столько Сергея не видел, быстро бы его не оставил. — А откуда, хотела бы я знать, она должна вернуться? — тут же заинтересовалась Зоя. И тут я ощутил ровно то же, что при разговоре с Чижиковым. Я готов был сказать что угодно, но только не то, что существует в мире такая Эля. Все-таки, это может быть и секретом. И вообще… — Ну, я ее видел последний раз входящей в магазин. Примерно полчаса назад. — Интересно… — она с подозрением на меня посмотрела, — а ты что это делал у магазина, если должен был быть у профессора? Хотя у меня и было вполне честное и хорошее объяснение, я почувствовал себя едва ли не преступником. Но быстро взял себя в руки. — Все очень просто: он отпустил меня, чтобы я отдохнул, убежал подальше из города. Мне пришлось бы вернуться, но все равно. — И когда это ты успел так уж устать? — девушка небрежно хмыкнула. — И потом, а почему же ты не убежал из города, а был у магазина? Странный ты, — добавила она, хмурясь. — Физически, я не уставал никогда. Но духовно… с момента, как попал в город. А не убежал я потому, что мне не хватает энергии. Понимаешь, ее недостаточно, чтобы использовать скорость, — я опустил взгляд, чтобы только не видеть ее глаз и не показывать собственной беспомощности. Впрочем, она и так и так видна. — А пополнить не судьба. — Не судьба, — кивнул я, — счетчик не обмануть. Обычно, у меня есть запас, а теперь — нет, произошло непредвиденное. А количество энергии и, собственно, денег, чтобы это оплатить, четко подсчитано. Ровно столько и отложено, — и больше, между прочим, нет. И что я буду делать в следующем месяце, если не смогу раскрыть хоть что-то?.. — Ну так не пойдет, — скрестила руки на груди Кукушкина. — Ты и так завтра будешь не в себе… Здесь же есть розетка. Вот и используй ее. Хотя бы какое-то время будешь в форме. Если это для тебя возможно, — добавила она, довольно холодно. — Не уверен, — вяло улыбнулся я. — Но спасибо. — Лучше вместо «спасибо» скажи, что узнал хоть что-нибудь. Я посмотрел на нее, в некоторой растерянности. Что я узнал? Многое и почти… А! — Здесь, в городе, Чижиков. Он, насколько я понял, работает в газете или в журнале. В любом случае, фотографирует, — рассказал я, и взгляд Зои весьма красноречиво назвал меня идиотом. Почему? Девушка скоро сама объяснила: — Ну и тебе не кажется, что все это он устраивал? Очень удобно. Все возможности. Правда, за публикацию после могут и уволить или еще что похуже, но ведь у него же цель. — Откуда у него такая цель? — не спешил соглашаться я. Ну сложно представить, слишком сложно, чтобы это было правдой. Хотя Рэсси на него и рычал. Но я догадываюсь, что причина была другая. Просто он в тот миг так распалился… даже, кажется, хотел сказать что-то странное. — Ну, выделиться, например, — пожала плечами девушка. — Вот таким вот образом? — округлил глаза я. — Значит, другие не сработали. Но поверить в такое я не мог. Чтобы он… чтобы некогда добрый, хороший человек преступил черту вот так вот легко, убил кого-то и стал шантажировать друзей? Не верю. Просто не могу верить. — А может, есть и иной мотив, — между тем, продолжала Зоя. — В конце концов, откуда нам знать? Может, он сошел с ума. Или… не знаю. Но ты в любом случае не можешь исключать это как версию. Согласись хотя бы с этим. — Да, не могу, — согласился я, но мне было стыдно. Стыдно так легко соглашаться с такой мыслью. Впрочем, иногда простое решение оказывается правильным. Простое… ну да. Даже если он это сделал, ничего простого в таком решении нет. Ведь нужно еще доказать, поймать, заставить признаться, а хорошо бы еще и выяснить — чего ради все это.***
Довольно долго и, откровенно говоря, мучительно, мы обсуждали это дело. Будто у нас появились новые факты в большом объеме. Ведь мы, кажется, еще утром все-все проговорили… Вернулась Майя. Где была рассказать отказалась, и я понял, что не зря промолчал про Элю. Или зря, ведь на самом деле, Зое нужно это знать, чтобы не переживать, куда пропала Майя. В конце концов, ей было так важно защитить Светлову… Уже ближе к ночи, я вспомнил, что Рэсси так и не явился. За ним, конечно, водилась привычка пропадать на какое-то время и возвращаться через несколько дней, но сейчас-то у него нет такого количества энергии, чтобы не возвращаться долго. И однако, когда я с ним связался, пес заявил, что занят важным делом. Короче говоря, появляться он сегодня не собирался. Неприятная новость. Совсем. Сидеть в одиночестве снова. Если опять мне приснится сон, я ведь даже не найду в себе сил ему возражать. Хотя, провод ему еще как возразит. Я просто не смогу встать и все. Но заряжаться всю ночь это вообще… вообще совершенно противное занятие. Скучно смотреть в пустоту, не имея способности двигаться. Впрочем, движения не принесли бы ничего. Так что — без разницы. А энергия мне нужна. «Так странно, что завтра он появится. Так быстро. И вдруг. И что же дальше? Я ему скажу, что тут без него медленно схожу с ума? Нет. Ничего я ему не скажу. У меня просто не хватит сил говорить, если я его увижу. Но как он вообще приедет? А его дочь? А его жена? Они с ним? Или он один? Так или иначе, каким образом? Неужели, только из-за меня?.. Нет. Еще ведь свадьба. И все равно, это немного пугает». Каким-то странным образом все мысли сошлись на Сереже. Точнее, даже на образе, на видении. Куча воспоминаний, все сразу. А еще эта надпись… Я приподнял край рубашки, уставился на буквы. Красиво написано. Очень красиво. И если бы не эта жесткость в слове «собственность», было бы даже похоже на правду. Как бы неосознанно, я коснулся пальцем первой буквы имени, обвел ее, и следующую, и следующую… до самой последней, а потом обратно, а потом уже то же самое двумя пальцами… Мне не удалось заметить, в какой именно момент эти действия стали приносить что-то смутно похожее на удовольствие. Очнулся я лишь тогда, когда мне стало невыносимо жарко. Только вот очнулся я лишь с тем, чтобы не дать себе произвести ни звука. Зажал рот руками, и быстро понял, что это была глупая идея. Все лишь усугубилось и обострилось. Нажатие… и вспышкой — воспоминание. Сергей, когда я был в подобном состоянии, всегда целовал меня. Это было еще до… и тогда это было так… а потом он касался… Мягко и, мне казалось, так странно. И необъяснимо тянуло также целовать его, также касаться. Все переполнялось, но все можно было и выплеснуть. Неофициально, но можно было. Я даже не знал тогда, чем такое должно кончаться, но даже без знания, хотел. А потом случилось… Я резко выпрямился. Что я делаю?! О чем думаю? Зачем себя довожу до такого состояния, да еще и при том, что я не один здесь?! Что происходит? А… Ведь это клеймо! Да, клеймо! Неужели так оно действует? И мне с этим ходить еще неизвестно сколько. А если стереть надпись? Ну вот просто взять и стереть, уничтожить. Это не так уж и сложно. Попробую. Идти было тяжело. Мне так сложно было двигаться, наверное, только когда меня затягивало в чемодан. Но там чемодан, а тут всего лишь… Всего лишь перевозбуждение. И совершенно глупое. Зайдя в ванную комнату, я включил свет. На какое-то время мне даже стало легче. Вот, светло и уже совершенно непонятно, как такое со мной могло быть. Хотя я одинаково хорошо вижу как при свете, так и в темноте, мне понятны человеческие взгляды. Тьма как бы дает некоторую волю и при этом показывает нечто жуткое. В ванной не было губок, так что мне пришлось просто намылить руки (рубашку, разумеется, я снял до того, как начать). «Да, но если я снова среагирую как недавно? Что я буду делать? Как с этим справлюсь?» — промелькнуло в голове, но слишком уж поздно: я уже опустил ладонь на живот и, что хуже, не чувствовал в себе сил ее убрать. Секунда чересчур уж вялой борьбы с собой, и вот уже несколько гладящих движений, слабость и та же самая сладко-болезненная судорога, какая была, когда звонил Сергей. Сергей… Если бы все это делал ты… Когда-то ведь так и было. От нового воспоминания, я буквально рухнул на пол. Хотелось кричать. Меня била слабая дрожь, но несмотря на это свободная рука без малейших проблем опустилась на пояс. «Молния» на штанах легко расстегнулась. Еще один миг сознательности. Краткая мысль: «Хватит! Не нужно!» И снова неспособность противиться себе самому. Перестать было уже просто невозможно. Ладонь с живота спустилась ниже, скользнула под ткань… Тело будто стало не моим, неуправляемым, а лишь отдающим мне все ощущения от касаний, поглаживаний, сжатий. Больно… нет, я не стал бы так сильно, не стал бы хотя бы мучить себя, если бы делал такое по своей воле. Сжимать губы уже было просто бесполезно, и я облокотился рукой о бортик ванной и уткнулся в собственное плечо. Так должно быть хоть немного тише. Только снова вспоминаются поцелуи. Сергей… нет, Сергей там не касался никогда, ни разу. Однако картинка представилась слишком легко и живо. Напряжение усилилось, жарче… А если как он? То, что он сделал в тот, последний, раз?.. Нет! Ведь все равно не получится! Только мыльные пальцы уже упирались, будто готовясь проникнуть внутрь… Нет-нет! Точно нет! А запретить — как? Тело словно в чьих-то руках. Или будто все это кто-то иной. Слишком резко, почти болезненно, неприятно, гадко… и в то же самое время — точно так, как было когда-то. Плотно сжатые губы уже не спасают от слишком громкого мычания. Невыносимо, полностью и абсолютно. А Сергей так запросто представляется. Тесно… чуть глубже и снова обратно. И взгляд что-то ищет, не находит, и это почему-то радует. Выхода тому, чем все заполнено внутри просто нет. Если бы только был он. Если бы можно было получить всего одно, настоящее, прикосновение…