Ради встречи

Слабость. О своем состоянии мне сказать больше нечего. Я только и смог, что застегнуть штаны. Больше ничего. Встать, сменить позу, хотя бы выпрямиться — не было сил. Я был как будто в плену. У мыслей и ощущений. И понимая, что это лишь губит меня, я не переставал рассуждать. «Ничего не сделал… Совсем ничего важного. Зато уже — уже! — попал в такую беду. А кто, кто говорил Урри, что его не совратят? И главное, если бы это был кто-то другой, если бы он применил силу — нет! Нет! Сам же! Сам… Не смог, не переборол себя. Это не… не… не по-человечески…» Ужас последнего вывода заставил меня содрогнуться. Ведь не может быть, не может, что я становлюсь… что обратно… Нет! Где-то в комнате послышался шум, и я понял, что даже не в состоянии определить, с какой именно стороны он идет и какой характер носит. От мысли, что это снова преступник, мне совсем поплохело. Нужно срочно встать! Нужно! Только вот у меня чувство, что энергии во мне как не бывало, хотя она есть, ее больше, чем нужно, чтобы просто встать и выйти в комнату! Что же там за шум? Что происходит? Беспомощность такая гадкая штука… Дверь вдруг распахнулась и тут же почти захлопнулась. С огромным трудом я повернулся к вошедшему. — Сергей?.. — прозвучало это, в самом деле, убито, хотя я хотел крикнуть во весь голос. Он пришел, приехал, появился. Уже. И видит, что со мной. Если он еще и узнает, то не представляю, как смогу смотреть ему в глаза. Парень громко выдохнул. — Успели! — Успели, — эхом повторил я. — Помоги мне. Пожалуйста. Я сам уже не могу… Сережа тут же опустился рядом со мной на колени, помог мне повернуться и прижал меня к себе. Несколько секунд мы молчали, а он только крепче сжимал меня. Этого было достаточно, чтобы возможность двигаться вернулась. Значит, вовсе не просто так мне казалось, что хватило бы его касания. — Как тебе помочь? — заговорил, наконец, Сережа. — Что ты сделал? — Не спрашивай… — прошептал я, чувствуя весь груз собственной вины. — Это жутко. Это гадко. Нужно было думать сначала, и лишь потом действовать. А я… — Все-все, — перебил меня Сережа, слабо поглаживая по голове, — не надо, Эл. Не говори. Дай руку, — с неожиданно появившимися в голосе странными интонациями, попросил он. Я с некоторым недоумением протянул ему руку — ту, на которую опирался — и заметил, что около плеча остался алый след. Сережа со странным вниманием смотрел на мое запястье, удерживая руку. Потом мягко провел ладонью до внутренней стороны локтя и обратно до ладони. Облегченная улыбка заиграла на его губах. — Вторую. Болезненной вспышкой воспоминания о недавних действиях промелькнули в голове. Нет. Только не эту руку. Не эту. Ни за что. Я медленно отстранился от Сережи, отрицательно мотая головой. Во взгляде Сергея тут же появилось беспокойство, но вместе с ним и странная решительность. — Эл, дай мне руку, — потребовал он. — Нет… — Эл, — он подался ко мне. — Пожалуйста. Я не буду тебя ни в чем обвинять, ничего говорить, просто посмотрю. — О… обещай мне действительно только смотреть, — выдавил из себя я, — обещай, что трогать не будешь. Сережа кивнул, даже не задумавшись. И я все-таки протянул ему руку, повернув той же частью, что и другую в прошлый раз. Он смотрел еще внимательнее и дольше, чем в прошлый раз, но, видимо, результат осмотра его успокоил, и парень облегченно вздохнул. — Целые, — проговорил он. — Стой-ка, — нахмурился я, наконец, осознав кое-что, — ты думал, я вены вскрыл? Я? Да даже если была причина, меня бы это не убило. Ты что? Как это? — Знаешь, — Сережа немного смутился, — мне ты иногда снишься, и вот тогда ты оказываешься совсем человеком. То есть, физически. И когда оказалось, что прошлой ночью… В общем, не до логики было. Все смешалось. Все-таки, то, что с тобой сделали, многих других доводило до таких вот действий. — Странно, — тихо заметил я. — Очень странно. Во всяком случае, даже если так, я не мог так поступить. Мне ведь ясно, что это бы тебя, — я невольно фыркнул, потому что следующее слово было слишком мягким, — расстроило. Нет, я бы не стал себя убивать. — Это успокаивает, — снова обняв меня, сказал Сережа. — Но что тогда с тобой было, когда я вошел? Рассказать историю с клеймом оказалось совсем непростым делом. Нужно ведь было столько всего сообщить, но при этом, лучше было не говорить совсем уж все. Но самым сложным было описание того, что было этой ночью. И я просто не знал, как даже начать. — Я не могу, — медленно произнес я, — сказать, что именно было ночью. Если коротко говорить, из-за этого клейма, физически, я очень тебя хочу, — и я замолчал, чувствуя едва ли не жжение на языке. Хотя мы и были близко, это было один раз и так давно, что сейчас ужасно стыдно. — Да… — протянул Сережа, кажется, спустя вечность, — я тоже хочу такую программу — или что там это? — чтобы было как объяснить это желание. Потому что… идея наша не сработала. У тебя хотя бы есть оправдание. Я заставил себя посмотреть ему в глаза. Как ни глупо, мне было немного легче от такой новости. Хотя это нехорошо, на самом деле. — А теперь ведь вдвойне… Нет, втройне, нельзя. — Втройне? Потому что у тебя есть жена, потому что есть дочь, а еще? — Ну ведь… — Сергей покраснел, — тебя… тебя же тот странный парень, который изображал меня… изнасиловал. Слов у меня разом не стало. Мне в одно и то же время захотелось возмущаться — кто это придумал такую часть моей биографии, о которой я не знаю?! — и успокаивать и переубеждать Сережу, потому что дальше держать его в таком страшном заблуждении явно не стоило. — Никто меня не насиловал, — проговорил я, отчетливо. — Мне поставили клеймо и все. — Ты уверен? Может, эта часть памяти блокирована? — засомневался парень, после чего залез в карман рубашки. — Потому что это очень может быть, взгляд у тебя явно неживой, — он вытащил фотографию и протянул ее мне. Я уставился на изображение: там, в самом деле, был я и тот, кто изображал Сережу. Причем я был еще и раздетым, а он склонялся надо мной с таким видом… — Я был отключен, — сделал вывод я. — И еще. Я бы почувствовал утром, если, в самом деле, все было так. Так что, нет, он этого не сделал. Сережа улыбнулся, и тут кто-то застучал в дверь. — Ну, раз уж так, пошли к ребятам. А то там уже они все ждут, переживают. Мы же принеслись… Правда, кое-кто с другой целью. Короче, пошли.