Кабы не было зимы...

Дом культуры был сегодня на удивление тих и безлюден. Ввалившись в вестибюль, Марат даже затормозил в недоумении, оглядываясь по сторонам. Может, сандень какой или ЧП, не дай бог, случилось? Но Лео бы предупредил. Бабуля-вахтёр кивнула ему уже как знакомому. – Ну а что ж ты хотел? Завтра Рождество, хоть и ненашенское, выходной. Вот все и устроили себе укороченный рабочий день. Занятия вечерние поотменяли и домой побегли. Одни балеруны наши без танцев жить не могут, но и они, поди, уже закончили. Так что, иди, не бойся – на месте твой Ковалёв. Мой… Шаги гулко отдавались под сводами старинного здания. Сердце внезапно принялось отплясывать сиртаки, ускоряя темп по мере приближения к цели. Ещё в коридоре Марат угодил в объятья весело щебечущей стайки юных балерин в традиционных гимнастических купальниках и коротеньких юбочках, с радостными воплями выпорхнувшей из танцкласса, и тут же расхватанной караулившими поблизости родителями. В самом зале обнаружились немногочисленные представители сильного пола, разбавлявшие это девичье царство хореографического кружка – несколько пацанов лет восьми-двенадцати и, собственно, их руководитель, занятые оживлённой беседой и даже не заметившие появления нового лица. Взяв в кольцо хореографа, мальчишки о чём-то горячо и с воодушевлением рассказывали, бурно жестикулируя и перебивая друг друга, а тот слушал их, слегка улыбаясь, то кивая, то покачивая белокурой головой с видом полного понимания и согласия. Вид Лео, окружённого детьми, вызвал неожиданно щемящее чувство, напомнив Марату собственное танцевальное детство. Жаль, у него не было такого учителя. Серебристые глаза радостно вспыхнули, узрев, наконец, застывшую в дверях фигуру. Лео умело и быстро свернул дискуссию. – Всё, ребятки, ещё раз с Новым годом. Веселимся-отдыхаем, руки-ноги не ломаем, – шутливо напутствовал он воспитанников, подталкивая к выходу. Через минуту мужчины остались одни. Стол руководителя, ещё вчера скромно украшенный всего лишь стопкой журналов и незатейливой вазочкой для ручек, сегодня был завален коробками конфет и подарочными пакетами. В центре, венчая это великолепие, красовался огромный, пузатый ананас, словно подчёркивая атмосферу наступающих праздников. Марат в весёлом изумлении вскинул бровь. – По какому поводу банкет? Лео рассмеялся, подходя ближе. – У детей каникулы начинаются, и у меня, в общем-то, тоже. А это, – он обвёл рукой кондитерское изобилие, – подарки от благодарных учеников и их родителей. Новый год всё-таки… – Любят они тебя, видать. – Что есть, то есть, – не стал скромничать Лео. Он держался легко и непринуждённо, но Марат скорей почувствовал, нежели увидел некоторую неуверенность, даже настороженность, промелькнувшую в ускользающем взгляде. Не сказать, чтоб и Ставров был абсолютно спокоен. Всю дорогу сюда, да что там, весь прошедший день он только и пытался нарисовать себе предстоящую встречу. Картинки получались до странности разные. Но теперь, оказавшись лицом к лицу, он перестал раздумывать, просто поддаваясь внезапному импульсу. Шагнув навстречу, Марат привлёк к себе не ожидавшего подобной прыти танцора и легонько коснулся его губ. – Уверен, тебя есть за что любить, – прошептал он, наблюдая, как расширяются от удивления зрачки серебристых глаз. – Сумасшедший! Ты что творишь? – возмущённо шикнул Лео, но Марат буквально кожей ощутил, как напряжение уходит из прижатого к нему тела. – Хочешь погубить мою репутацию? Дверь-то, между прочим, не заперта. – Так давай запрём её, – резонно предложил Марат без всяких признаков раскаяния. – Ну уж нет! – на этот раз всерьёз взвился парень, вырываясь из объятий. – Сначала дело, а потом… – А потом? – Марат с усмешкой следил за наливающимся румянцем лицом стриптизёра. Надо же, с такой профессией тот ещё не разучился смущаться. Это было мило. – Потом будет потом. Переодевайся, – буркнул Леонид, не глядя на него, и тут же озабоченно нахмурился. – А впрочем, дверь, и правда, лучше запереть сейчас. Мало ли кто, любопытный, нос сунет, а нам сегодня предстоит финал ставить. От греха подальше… Щёлкнул замок. – Ну что, для начала повторим пройденное, – Лео в один миг перевоплотился в строгого наставника. – И, пожалуйста, Марат, соберись. До твоего дебюта остались считанные дни, а ты ещё очень далёк от совершенства. Ставров вздрогнул. Как-то за всем происходящим, захваченный водоворотом новых планов и желаний, он совершенно упустил из виду конечную цель всей этой танцевальной эпопеи. – Нет, Марат, опять не так, – танцор досадливо поморщился. – Разворот корпуса с прогибом, и рука должна идти резче. Смотри ещё раз. Он безукоризненно проиллюстрировал сказанное. Повторная попытка заставила Марата болезненно охнуть. – Что с тобой сегодня? Ты весь какой-то деревянный и делаешь всё вполсилы. Можно подумать, что не за компьютером целый день сидел, а вагоны разгружал. – Именно что за компьютером, – криво усмехнулся Ставров. – Конец года, работы – не продохнуть. Я из-за стола практически не поднимаюсь. Так что, и впрямь, чувствую себя малость одеревеневшим. Это была правда. Неизменный предновогодний аврал в «Аксиома-сервис» достиг своего апогея, заставляя всех сотрудников IТ-отдела, забыв о кофе, обеде и перекурах, сидеть дни напролёт, уткнувшись в мониторы, и доделывать, дописывать, доводить до ума… И Марат, в этом смысле, не был исключением. Подойдя вплотную, Лео, не церемонясь, ощупал виновато опущенные плечи. – Боже, у тебя мышцы совсем каменные. Неудивительно, что… Так, давай-ка я помассирую тебе спину. Не бойся, – добавил он, предвосхищая недоверчивые возражения, – нас, балетных, ещё в училище этому обучают. По-другому никак – и сам пропадёшь, и товарища не выручишь. Он за руку потащил растерявшегося Марата к кожаному мату. Тот, впрочем, и не думал сопротивляться. – Снимай майку и ложись. Ставров с готовностью повиновался, успев словить оценивающий взгляд, скользнувший по обнажённому торсу, но тут Марат был за себя спокоен. Благодаря удачной конституции он не знал проблемы с весом, а регулярные посещения тренажёрки позволяли поддерживать атлетическую форму. И Лео не замедлил подтвердить его уверенность. – У тебя красивое тело, – констатировал он, пристраиваясь рядом. И тут же заставил Марата смутиться. – Очень сексуальное. Прохладные ладони коснулись разгорячённой кожи, медленно скользнув от плеч к лопаткам и ниже, словно изучая на ощупь рельеф мускулатуры, бугры накачанных мышц, изгиб позвоночника. Вслед за руками вниз покатилась восхитительно покалывающая волна пресловутых мурашек. А мысли Марата совершенно неожиданно свернули с предполагаемого массажа к возможному развитию этой ситуации. Мурашки тут же с восторгом разбежались по всему телу. Но ласкающие пальцы внезапно вернули его с небес на землю, с недюжинной силой и даже жёсткостью впиваясь в расслабленную спину, проминая напряжённые плечи. Не ожидавший столь резкого вступления Марат невольно вскрикнул. – Больно? – почти весело поинтересовался Лео. – Что поделаешь, придётся потерпеть. Зато потом станет легче. Марат мужественно покряхтывал под безжалостными, но умелыми руками, чувствуя, как приливающее изнутри тепло постепенно вытесняет болезненные ощущения, сменяя их приятной расслабленностью. Движения массажиста становились всё более мягкими, успокаивающими. Теперь Марат был уже готов мурлыкать от удовольствия. – Ну как, тебе лучше? – Лео отодвинулся. Ставров приподнялся, осторожно поводя шеей и поигрывая плечами. Тело, и правда, ожило. – Замечательно, – искренне поблагодарил он, с теплотой глядя на подозрительно порозовевшего танцора. – Только, может, мы на сегодня закончим репетицию? Честно говоря, я действительно вымотан до предела. – А хочешь выпить? – внезапно выпалил Лео и тут же разочарованно сник. – Ты же за рулём… – Нет, – Марат со всё возрастающим интересом наблюдал за явными признаками волнения, проступавшими на лице собеседника. – Я сегодня безлошадный, одолжил сестре машину. Так что, расслабиться было бы совсем не плохо. – Правда? – глаза Лео оживлённо заблестели. – Значит, это судьба. Мне как раз презентовали бутылочку не самого дешёвого коньяка, и повод у нас законный – отметим наступающее Рождество. Порывисто поднявшись, он направился к столу. – А уж шоколада на закуску так просто немерено. И даже ананас есть. Марат задумчиво наблюдал со своего низкого сиденья за хлопотами по поиску стаканчиков, нарезанием экзотического фрукта, придирчивому выбору коробки конфет и почти не вслушивался в болтовню, сопровождавшую всё это. Неужели вот так всё и произойдёт? Сколько они знакомы? Неделю? Но Марат не корил себя за поспешность. Ему было плевать на время и место. Он был готов и только ждал шанса, уверенный, что сумеет воплотить в реальность то, что с некоторых пор во сне и наяву занимало все мысли. И вот сейчас, если только собственное нетерпение не обманывало его, шанс возник внезапно и без предупреждения, а он вдруг испугался. Нет, не замаячившей возможности, но того, что не решится ею воспользоваться, не сможет сделать то, чего от него ожидают. Страх хлестнул наотмашь предательски и подло. С чего он взял, что справится? Что всё получится так, как намечтал себе в бессонных и диких фантазиях, навеянных изученными, как пособие, роликами гей-порно? Да, всякий раз присутствие этого парня вызывало в нём неконтролируемое и острое возбуждение и заставляло мечтать о большем. Но разве это залог того, что он способен довести задуманное до конца? А если вся его самоуверенность лишь блеф? Марат прикрыл глаза, вызывая в памяти вчерашний поцелуй. И то запретное, почти забытое безумие, что столько лет томилось в принудительной коме. Память тут же услужливо подкинула и другие картинки. Те, что чуть позже, в тишине спальни устроили целую вакханалию в разбушевавшемся воображении, пока рука нетерпеливо и яростно доводила тело до желанной разрядки. – …рат! Мара-а-ат! Ты, что, заснул? Где будем поляну накрывать? Ставров очнулся, с трудом отгоняя очередное развратное видение, и с улыбкой взглянул на вопросительно застывшего Лео. – Неси сюда. Посидим с комфортом, – он похлопал рукой по мягкой поверхности рядом с собой. Нет никакой ошибки. Всё правильно. Тело красноречивей некуда развеяло недолгие сомнения разума. Коньяк ароматно омыл нёбо, пробежал горячей волной по пищеводу и уютно приземлился в желудке. Пустом, к слову сказать, желудке. Марат вспомнил, что так и не пообедал, а перехваченная на бегу булка вряд ли могла быть приравнена к полноценному приёму пищи. Горький шоколад растаял во рту, притупляя мгновенно вспыхнувшее чувство голода. – Хороший коньяк, – одобрительно оценил Ставров, разглядывая бутылку. – Твой даритель не поскупился. – Да, он вообще дядька не бедный, – подтвердил Лео, с аппетитом закусывая сочным ананасом. – Глава какой-то фирмы. Кстати, всё хотел спросить – как это твоему боссу пришло в голову обучать сотрудников стрип-дэнсу? Они уже выпили «за знакомство», «за балет», «за Рождество» и так, не тостуя… Алкоголь, беспрепятственно проникнув в кровь, залихватски и весело носился по венам, внося существенные коррективы в восприятие реальности на фоне лёгкой меланхолии и философской снисходительности к житейским трудностям. Возможно, именно это позволило Марату впервые с юмором и без злости взглянуть на события, ставшие отправной точкой истории, грозившей изменить его жизнь. И вопрос Лео, вопреки прежнему, вызвал у него не вспышку раздражения, а лишь слегка циничную улыбку. – Тут, видишь ли, вот какое дело… Рассказ о новогодних традициях в «Аксиома-сервис», расцвеченный описаниями предыдущих корпоративов и их забавных подробностей, вызвал у танцора приступ неудержимого веселья. Покатываясь вместе с ним со смеху, Марат припоминал всё новые и новые эпизоды и только диву давался, как легко и беззаботно он воспринимает сейчас то, что недавно представляло собой главный кошмар грядущего праздника. – Но почему выбор пал именно на твою кандидатуру? – ещё не отсмеявшись, выдохнул Лео, вытирая выступившие слёзы. – Ты там, что, главный секс-символ? Или босс твой к тебе неровно дышит? Марат подавился смехом. К этому вопросу он пока не мог отнестись с той же лёгкостью. – Нет, – он мрачно сжал челюсти. – Босс здесь ни при чём. Это Сашка, друг закадычный, сдал коллегам мои бальные экзерсисы. Ну а потом меня просто припёрли к стенке, да так, что выбора не оставалось. Лео тоже перестал улыбаться. – Что ж ты за человек такой, Марат? Всё время тебя кто-то перед выбором ставит, и ты каждый раз выбираешь то, что тебе не нравится. Ставров вспыхнул. – Это другой случай. Хотя… Ты тут давеча спрашивал, почему я бросил танцы… Так вот, и тогда и сейчас перед выбором я оказался именно по его вине. – Его? – Лео придвинулся ближе. – Уж не дружка ли твоего языкастенького? – Языкастенького, это точно! – Марат повернул голову и внезапно обнаружил очень близко пытливо суженные глаза цвета тёмного кобальта. – Расскажи мне, – то ли просьба, то ли приказ… Марат вдруг ощутил, что не в силах противиться странному, прежде неведомому желанию доверить этим глазам всю правду о той роковой истории, что стала кошмаром его юности. Рассказать по-настоящему, не лукавя. Не официальную версию, и даже не ту, более чистосердечную, что он собирался преподнести до этого момента, но всю целиком, без купюр. Так, как видел её он сам, как чувствовал и переосмысливал все эти годы – от полного непонимания и растерянности до окончательных, нелёгких выводов. Никогда и ни с кем не возникало у него такого желания. Это была тайна, табу, запретная территория… И вдруг, в единый миг барьеры рухнули. Что стало спусковым крючком – коньяк, блуждающий в крови, глаза-гипнотизёры или собственная, давно и безжалостно подавляемая потребность поделиться хоть с кем-то годами мучившими мыслями, Марат не знал. Но бороться с желанием больше уже не хотелось. Марат очнулся, почувствовав, как в его руку втискивают пластиковый стаканчик. Не глядя, маханул коньяк и чуть не задохнулся – напитка оказалось слишком много. Крепко зажмурился. Боже, он и не знал, как много слов скопилось в нём за эти годы. Столько слов, целая чёртова уйма слов… И он произнёс их. Лицо вдруг вспыхнуло, как кипятком плеснули. Лео молчал, и Марату становилось всё тревожней. А если опять… Но подсунутый утешительный стаканчик вселял надежду. – Нас тут не запалят за употребление спиртных напитков? – Ставров принудил себя нарушить молчание, нарочито беззаботно окидывая взором потолочные люстры. Взглянуть на Лео он не решался. – Нет, вахтёрша сюда не заглядывает, – после паузы ответил тот, но, спустя миг, поднялся. – Хотя ты прав, не стоит привлекать внимания. Пройдя к противоположной стене, он, как и в первый вечер их знакомства, движением руки погрузил зал в приятный полумрак и неторопливо вернулся на место. – Ты до сих пор влюблён в него? – вопрос прозвучал буднично, как о чём-то само собой разумеющемся Успевший к тому времени кое-как справиться с неловкостью, Марат едва не захлебнулся возмущением и вдруг сдулся, как шарик, поник. Какой смысл отпираться после всего сказанного? И уточнять, о ком идёт речь, тоже было бы глупо. Нет, не ошибся он, выбирая собеседника, хотя, может, и не ожидал, что тот поймёт и то, что было скрыто среди тысячи слов. Марат прислушался к себе. Странно, вопрос не оскорбил его, не причинил боли. Скорее, заставил задуматься. Он так давно не задавал его себе. – Нет, – Марат медленно покачал головой, в последний раз убеждаясь в том, что собирался сказать, – уже нет… И только теперь позволил себе взглянуть на Лео. Глаза-погибель снова были рядом – сканировали, проникали в мозг. – Ты уверен? Ураган эмоций, пробуждённых нелёгкой исповедью, как затихающий гром ещё бушевал где-то по ту сторону сознания. Но то были лишь отголоски, грустное эхо минувшего, не имеющие отношения к настоящему моменту. – Знаешь, – не отвечая на вопрос, улыбнулся Марат, – недавно он сказал, что я буду достоин только жалости, если влюблюсь в кого-то неподходящего, точнее говоря, в тебя… Лео дёрнулся, но Ставров, перехватив запястье, притянул его ближе. – И что? – взгляд гневно требовал продолжения. – Я подумал, что жалость – не самое плохое чувство. Пусть познакомится хотя бы с ним. Коньячно-шоколадное дыхание обжигало губы, дурманя рассудок. Близость искушала… – Погоди, Марат, – откинул голову Лео, уклоняясь от поцелуя. – А ты не боишься, что сам об этом пожалеешь? Марат несколько секунд вникал в смысл вопроса, а потом окончательно сгрёб танцора в объятья. – Я уже жалею. Что не встретил тебя раньше. В этот раз Лео не торопился закрывать глаза, смотрел внимательно и напряжённо, словно пытаясь проникнуть в мысли. Но у Марата был гораздо более действенный способ убеждения. Язык скользнул меж приоткрытых губ, касаясь самым кончиком другого языка, дразня и соблазняя, приглашая к сближению. Пушистые ресницы, наконец, дрогнули, опускаясь. Губы с лёгким вздохом подались навстречу. Приглашение было принято. Поцелуй утянул их, как взбунтовавшееся море, накрывая валами, выбивая кислород из лёгких до последней капли. Шоколадно-тягучий, коньячно-терпкий, он гнал кровь по венам со спринтерской скоростью, моментально подкидывая под полуприкрытые веки картинки из ночных видений. Осязание собственной иллюзии, воплощённой, будто по волшебству, стало для Марата настоящим откровением, заставляющим крепче стискивать в объятиях хрупкое на вид тело, словно боясь упустить хоть на миг материализовавшуюся фантазию. Ощущать ладонями тёплую, повлажневшую кожу, вдыхать её запах, улавливать прерывистый стук сердца под острыми лопатками было невыносимо, до одури возбуждающе. Собственное сердце вытанцовывало не менее причудливую тарантеллу. Контакт разорвался на пределе дыхания. Лео отстранился, но лишь на миг, чтоб толкнуть Марата на упругую поверхность мата и нависнуть сверху. Блики света плавали в серебристых глазах, наполняя их мистическим сиянием. Желания, уже не таимые и готовые вот-вот вырваться наружу мелькали в них, словно призывая к действию. Медленная, искушающая улыбка растеклась по слегка припухшим, влажным от поцелуя губам… Ставрову не требовалось время на раздумье. Широкие ладони легли на бёдра, замерли на мгновение и сделали первые робкие движения. Мысли в голове Марата стремительно сменялись – он одновременно корил себя за нерешительность, ведь в своём воображении уже неоднократно проиграл всевозможные варианты развития подобной ситуации, и в то же время боялся показаться неловким. Ибо, как ни крути, теория без практики мертва, а он был лишь теоретиком в данном вопросе. Но сейчас, глядя на замершего в ожидании танцора, молодой человек вдруг понял ненужность подобных сомнений. Лео примет его неопытность так же, как принял ранее нелёгкие откровения. Он был готов ко всему, этот светловолосый бог, эротическая мечта десятков женщин, да и мужчин, наверно, тоже, и, несмотря ни на что, хотел его, Марата Ставрова. Хотел именно его. И это было самое важное. Тёплые ладони огладили стройные ноги, собирая под собой мешающую ткань штанов вверх, почти касаясь подушечками пальцев выпирающих тазовых косточек. Затем также медленно вниз, слегка царапая ногтями колени. Марат не отрывал пытливого взгляда, улавливая каждую сменяющуюся эмоцию, каждый лёгкий наклон тонкой шеи. Вся сущность Лео говорила о том, что на доминирование он не претендует, но и уступать инициативу не собирается. Особо чётко эта грань почувствовалась, когда руки замерли у пояса брюк, на притягательно обнажившейся тонкой полоске кожи. Марат провёл по ней подушечками пальцев — горячая настолько… Слюна с трудом протолкнулась во внезапно пересохшее горло. Лео, глядя сверху вниз, усмехнулся, щуря глаза, и слегка наклонился вперёд. Язык шаловливо показался меж пухлых губ, замер на мгновение, чтобы после пройтись по ним с вызывающей похотью. Марат, забывая дышать, бессознательно повторил это движение, даже не отдавая себе отчёта, насколько жадным стал его взгляд. — Нравится, да? — спросил Лео, позволяя Марату неторопливо, но уже более уверенно гладить себя по ногам от колена к косточкам бёдер и обратно. — Да, — первое сладкое и осознанное. — Смелее. Доверься инстинктам, – жаркий шёпот опалил скулу. – Остальное сделаю я, – губы снова нашли друг друга. Ещё один поцелуй, но теперь долгий и медленный, словно растягиваемое удовольствие, прерванный лишь на секунду, когда нетерпеливые руки заставили Марата приподняться, освобождая того от майки. Ещё секунда, и ненужная тряпка отброшена в сторону. Тонкие пальцы мягко прошлись по груди, обводя рельеф мышц, очерчивая рёбра. Искушающе-неторопливо спустились ниже – живот, впадинка пупка, круговыми движениями, едва ощутимо по бокам. Ещё ниже, и замерли у края одежды. Лео улыбнулся в поцелуй, чувствуя, как окрепла хватка на его бёдрах. Ногти, чуть касаясь, дразняще щекотали чувствительную кожу. Марат порывисто выдохнул с разочарованием, когда тот внезапно отпрянул, но тут же замер, чувствуя, как с него стягивают шорты вместе с бельём, обнажая до колен. Рука машинально рванулась к беззащитному паху, но Лео на корню пресёк этот жест запоздалой стыдливости. Не церемонясь, он оттолкнул ладонь в сторону и, облизнувшись, провёл пальцем по гордо взметнувшемуся члену, оглаживая вздувшиеся венки и истекающую головку. Довольная ухмылка отразилась в глазах, наблюдавших, как судорожно Марат задерживает дыхание и дёргается, пытаясь проскрести пальцами жёсткую обивку мата. — Лео, — жалобный стон явно призывал поторопиться. Марат чувствовал, что рассудок сдаётся под накрывающими волнами возбуждения, подхлёстываемыми ласкающей рукой, и уже всерьёз опасался собственных неконтролируемых реакций. Желание взять Лео сию секунду и без дальнейших проволочек нарастало с каждой секундой, но вряд ли стало бы верным решением для них обоих. Его немая мольба была услышана. Лео отстранился, поднимаясь, и, наконец-то, лишил себя ненужных частей одежды. Последняя преграда исчезла, делая их равными и абсолютно открытыми друг другу. Марат смотрел заворожённо на открывшуюся картину и не мог отвести взгляд. Точёное, гибкое тело, тугие мышцы, обтянутые гладкой, загорелой кожей, что на ощупь словно дорогие, изысканные ткани. А на вкус… Действительно! Вспыхнувшее озарение пробрало до дрожи – вот чего ему хотелось больше, чем прикосновений. Он приподнялся на матах и, ухватив Лео за запястье, вернул себе на бёдра. Обхватив руками, провёл ладонями по спине, очерчивая лопатки, уткнулся носом в изгиб шеи, вдыхая ни с чем не сравнимый запах волос и кожи и замер, насыщаясь впечатлением. Не удержавшись, провёл языком по тонкой ключице, продолжая смаковать ощущения на языке. Чуть солоноватый вкус, с примесью чего-то пряного, неповторимо-индивидуального, такого, что захочешь описать – не сможешь. Марат никого и никогда не целовал так вдумчиво и упоительно, собирая губами биение пульса с венки на шее, упиваясь едва слышными вздохами, разжигающими кровь, и чувствуя, как сжимаются пальцы на его плечах, передавая наслаждение того, кто сейчас таял под неистовыми поцелуями. Где-то далеко, в пустующих коридорах, хлопнула дверь, заставив Лео вздрогнуть, но сознания его любовника этот звук, похоже, вовсе не коснулся. Тот продолжал исследовать сжимаемое в объятьях тело, местами чуть прихватывая губами горячую кожу плеч, груди, шеи. Лео хмыкнул в тёмную макушку и толкнул Ставрова назад, на мат, пристально вглядываясь в огромные, до предела расширившиеся зрачки затуманенных страстью глаз, шальных и гибельных, как Бермудский треугольник. Сопротивляться их притяжению было невозможно. Поднеся руку к лицу, молодой человек прижал пальцы к губам, скользнув между ними языком, смачивая слюной. Не отрываясь от жадно пожирающих его глаз, завёл руку за спину, прогнувшись, и прикоснулся влажными подушечками к сухому входу, обвёл вокруг, едва заметно выдыхая. Марат подавился воздухом. Худо-бедно подкованное воображение легко дорисовало картинку происходящего, заставляя сердце рвануть, как бегун в спринте, начисто стирая всякие сдерживающие барьеры. Цепляясь за остатки ускользающего самоконтроля, кусая губы и впиваясь ногтями в ладони, он следил, как на лице растягивающего себя Лео проявляется весь спектр испытываемых эмоций и понимал, что долго уже не продержится. Но, видимо, не он один испытывал нетерпение. Отведя руку из-за спины, Лео опёрся на бёдра партнёра и, привстав, направил в себя его член. Марат на секунду замер, до багровых пятен сминая кожу чужого, податливого тела, даже не слыша собственного звериного стона, больше похожего на рычание, когда горячее и тесное кольцо мышц сжалось на его истекающей плоти. Это нельзя было описать словами. Это требовало ответного подаренного удовольствия. От жара и безотказности тела, принимающего его в себя, голова шла кругом. Всё вокруг плавилось, размывая пространство, и лишь силуэт человека, дарящего это прежде неведомое наслаждение, оставался единственно чёткой и жизненно важной реальностью. Гримаса боли на несколько секунд исказила лицо Лео. Он замер, слегка покачиваясь из стороны в сторону, чтоб потом немного приподнявшись, опуститься вновь, не сдерживая тягучего стона. Ставров отогнал от глаз замелькавшие от удовольствия звёздочки и сделал первый неуверенный толчок, улавливая одобрительный кивок сверху. Танцор двигался мягко, неторопливо, предполагая, что разрядка может настигнуть его чересчур возбуждённого любовника непростительно быстро. Первый опыт обычно таким и бывает, как бы ты ни старался оттянуть его финал. И опасения, увы, оправдались – несмотря на спокойный темп, заданный им, дающий возможность ощутить всю многогранность удовольствия, Марат тут же перехватил его, задавая собственный. Бёдра под Лео нетерпеливо вскидывались сильнее с каждым разом, а руки поддерживали ритм, призывая ускориться. Вожделение новообращённого гнало вперёд, не позволяя сосредоточиться на нюансах. Не сейчас. Оставалось только подчиниться этому безудержному напору. Они ещё успеют… Марат кончил, толкнувшись глубже, глухим протяжным стоном разгоняя пустую тишину помещения. Лео не двигался, замерев в той же позе и наблюдая, как проясняется туман в тёмно-синих глазах, сменяясь некой внезапно зародившейся идеей, плавно перетекающей в сытую, довольную улыбку, полную затаённого коварства. Марат не дал ему времени оценить грядущую угрозу. Рывок вперёд и... Да, вот так будет лучше, так он представлял себе его — разгорячённого и дрожащего, лежащего под ним, раскинув ноги, а он, Марат, вжимается до упора твёрдым членом в пульсирующую дырочку, срывая с губ сладострастные стоны. Лео не сразу осознал предполагаемые последствия этой перемены мест, но медленный, тягучий толчок, вновь заполняющий его до предела, моментально положил конец несвоевременной растерянности. Вот так и должно быть. Это стоит того – видеть перед плывущим взором лицо, пылающее неприкрытым желанием, заалевшие щёки и безумный, подёрнутый дымкой взгляд. Ради этого стоит выкладываться на всю, компенсируя недостаток опыта страстью и рвением. Это стоит того, чтоб слышать сбитое дыхание, переходящее в невыносимо-жаркое, сводящее с ума «ещё», эхом метавшееся под высокими сводами. Он обхватил влажной ладонью член Лео, с нажимом проводя от основания по стволу вверх, зажимая пальцами чувствительную головку, обводя большим пальцем уретру и одновременно снова входя до упора в охотно отвечающее тело. Марат смотрел и не мог насытиться открывающейся ему картиной, восторгаясь, как прекрасен Лео, пленённый наслаждением, как откидывает он голову, рассыпая пепельные в тусклом свете волны волос по тёмной обивке мата. Как вытягивается тонкая шея с мелкими, дрожащими капельками пота, как белеют зубы, терзая искусанную, припухшую губу… Сила собственного восхищения была в диковинку даже ему самому, но только обостряла ощущения. И разрядка наступила внезапно и резко, обостряя каждый звук, вырывающийся из пересохшего горла, обжигая кожу малейшим прикосновением, рассыпая реальность на мелкие осколки – на такие длинные и такие короткие несколько мгновений несравнимой ни с чем эйфории. Дыхание постепенно приходило в норму, чего не скажешь о мыслях, шквалистым вихрем сбивавших с ног и без того не очень устойчивое сознание. И лишь одна из них, особенно настойчивая, распихивая сестриц, бесцеремонно лезла на поверхность, словно, и правда, ожидала немедленного ответа. Эксперимент закончен. Ну, что, Марат, ты доволен результатом? Доволен? Ему было слишком хорошо, чтобы заниматься самоанализом. И вдруг, предательски, из-за угла, как выстрел в спину… А если б это был Сашка? Марат крепко зажмурился, отгоняя от себя непозволительные образы, моментально всколыхнувшие воображение. Я никогда больше не буду думать об этом. Никогда. – Марат, – тихий оклик заставил повернуть голову. Глаза, разнеженные и умиротворённые, оказались совсем рядом, вновь обволакивая гипнотическим теплом и чувством покоя. – Ты не жалеешь? Вместо ответа Ставров притянул ближе расслабленное тело, зарываясь носом в льняные кудряшки. Запах, вкус, ощущение… Теперь всё это было связано только с ним. – Я никогда не пожалею об этом, Лео. Я никогда больше не буду думать о тебе, Сашка…