❃ ❃ ❃
Ночью снова выпал снег, но дорогу до Ратуши расчистили. Хильда сказала, что Анель похоронят в склепе, который находился под главным зданием города. Процессия должна будет двигаться от нашего дома, делая небольшую петлю по городу, и подниматься к Ратуше, где Анель обретёт свой покой. После этого знать придёт на званый обед, чтобы воздать должное уважение покойной. Дом был непривычно тих, погружённый в траур. Я никогда не видела Хильду такой молчаливой, как впрочем и других. Гирион велел снять портрет дедушки в гостиной и повесить вместо него портрет Анель. Не знала, выполнили ли приказ, потому что ещё ни разу не заходила туда. Чёрное платье постоянно притягивало взгляд, где бы не отразился мой силуэт. Никогда не носила траурную одежду… Спустившись вниз, я заметила, что открыли большой обеденный зал, где сновала прислуга, накрывая на стол. Ещё одно нововведение нашего дома — стража. Молчаливые гвардейцы, расставленные по всему периметру первого этажа. Несколько гостей расхаживала по коридору, держа в руках бокалы с вином. Они низко кланялись и выражали соболезнования, которые я пропускала мимо ушей. Я спряталась в обеденной, где меня нашла мама спустя полчаса. Склеп оказался холодным и отталкивающим местом, где на стенах размещались мраморные саркофаги, а рядом стояли статуи с застывшими лицами тех, кто был похоронен здесь. Я не смогла решиться смотреть на сам процесс захоронения. Я просто созерцала прекрасную скульптуру Анель. Меня передёрнуло от мысли, что это процессия могла бы быть организованна сегодня для меня. Ведь это меня пыталась убить Одетта! Стало дурно, и я без лишних слов покинула склеп, мучимая совестью и горем.❃ ❃ ❃
POV Хильда
Я устала созерцать на все эти лица, которые пытались изобразить печаль. Глаза — это зеркало души, но я не видела в них искреннего сожаления. Все были такими жалкими! Никому не было на самом деле дела до нашей утраты. Смерть — вот что могло остановить разговоры гостей на их излюбленную тему торговли. Поэтому им приходилось помалкивать. Я встала из-за стола и направилась к выходу, надеясь на то, что меня никто не остановит. Ана стояла возле окна, обнимая себя руками. Интересно, она знала, что Торин не сводит с неё глаз? Наверное, нет. Она ушла в себя так далеко, что вряд ли кого-то замечала. Я ускорила шаг, когда заметила приближающегося ко мне мужчину. Если я хоть ещё на мгновение задержусь здесь, то сорвусь. Я хотела спрятаться, сдернуть маску и дать волю слезам. Я была таким же человеком, с такими же чувствами, как и у всех. Я потеряла маму, и мир рухнул, оголяя серый и пустынный мир. Больше не было человека, который так искренно любил меня… Открыв дверь, я замерла. Фрерин стоял посреди моих покоев и спокойно смотрел на меня. В его взгляде было то искреннее сожаление, которое я силилась увидеть весь день. Закрыв за собой дверь, я бросилась к нему в объятия. Он прижал меня к себе, и я дала волю слезам. Он единственный понимал меня, потому что когда-то и сам пережил потерю матери. Он гладил меня по спине, шепча какие-то успокаивающие слова, которые я не могла разобрать. Я плакала так, как никогда в жизни. Выплакивала всё напряжение, все несказанные вовремя слова. Я столько лет не давала себе расслабиться. Держала всё в своих руках, но сейчас я могла стать на мгновение прежней. Снять маску, что приросла так, что содрать её было уже невозможно. Слёзы продолжали катиться по щекам, а Фрерин неустанно вытирал их. Он приподнял моё лицо за подбородок и посмотрел прямо в глаза. — Всё будет хорошо, вот увидишь. Ты со всем справишься. Где же моя Хильда? — Маска слетела, потому что я сделала то, что поклялась никогда не делать. Я поцеловала его. Он замер, но через мгновение ответил. Он не мог не воспользоваться моментом. Это то, чего мы оба хотели, но раз за разом отказывали себе в этом. Впервые за несколько дней, я забыла о смерти матери. Я словно сделала вдох, в котором нуждалась не несколько дней, а целых шесть лет. Обещание, данное в прошлом, с каждой секундой теряло свою силу, но это было неправильно. Неправильно! Нельзя было давать надежду ни себе, ни ему. Я оторвалась от его губ и отошла прочь. — Не стоило этого делать, — прошептала я. — Не меня ты сейчас должна была бы целовать, — печально ответил он. — А кого же? — искренно удивилась я. — Ты думаешь, я не заметил, что ты делаешь, Хильда? — Я не знаю, о чём ты говоришь. И этот поцелуй ничего не значит! — Нет, значит! — порывисто ответил он. — Он значит и объясняет многое. Ты всё ещё любишь меня. — Не люблю, — прошептала я. Не была бы я сейчас так сломлена смертью матери, ответ звучал бы куда более убедительнее. Сейчас же это прозвучало жалко и вяло, доказывая его правоту. — Любишь. И именно поэтому всем отказываешь. Думаешь, я не знаю, сколько вьётся вокруг тебя парней? Я каждый раз останавливаю себя в надежде, что ты наконец-то одумаешься и обретёшь счастье. — Тебе не всё ли равно? — Мне не всё равно! Я люблю тебя и, ты прекрасно это знаешь. — Уходи. — Я не знала, сколько смогу ещё продержаться и не рухнуть в его объятия. Я действительно до сих пор его любила. Чувства никуда не делись, как бы я не пыталась их спрятать. Они всё равно иногда выходили наружу, причиняя боль и страдания. Сердце плакало, а рассудок пытался снова взять верх. — Уходи, прошу тебя. — Фрерин помедлил, но всё-таки покинул комнату, оставляя меня одну.❃ ❃ ❃
POV Анариэль
Снег продолжал кружить за окном, завораживая своей холодной красотой. Мир был так безмятежен и спокоен в своём белом саване, тогда как в душе царил хаос. Но впервые за долгое время я действительно могла побыть наедине сама с собой. Можно было попробовать сбежать, пока мама была занята гостями. Я оторвала взгляд от окна и осмотрелась. На меня уже никто не обращал внимания за исключением Торина. Он стоял в тени и следил за мной. Я отвернулась, сделав вид, что не заметила его, и нахмурилась, когда вспомнила, что оставила в его комнате мешочек с драгоценностями и письмо. Может, самое время отдать их? Нет, храбрости не хватит сделать это лично. Рука потянулась к бокалу с вином, но я сразу же отдёрнула себя. Я замерла, когда заметила у ворот знакомую фигуру и не раздумывая выбежала на улицу. Во мне вскипел такой неистовый гнев, который я отродясь не чувствовала. Во мне бушевала ненависть, вытесняя здравый рассудок, который твердил о пощаде. — Стража! — звонко выкрикнула я, подходя к ней. — Схватить её. — Одетту сразу же подхватили под локти. — Не надо, прошу вас, — захныкала она. Выглядела она неважно. Причёска была растрёпана, лицо заплакано, а одета она была всё в тоже платье, что и в тот злополучный день. — Не надо? — спросила я. — Не надо было убивать её! — Я не хотела. Она так внезапно появилась. Я просто оттолкнула её от себя, — сквозь слёзы произнесла она. — Не появись Анель, ты с такой же лёгкостью убила бы и меня, — спокойно произнесла я. — Зачем ты пришла сюда? — Я так не могу. Я… Я не хотела. Это… неправильно. Простите меня. — Я была удивлена тем, что она испытывала чувство вины. Такая, как она, не должны знать подобных эмоций. — Тебя это не спасёт, — холодно ответила я. — Ты знаешь, что тебя ждёт. Уведите её! — Стражники подхватили её и повели куда-то вглубь дома. Хильда как-то говорила, что в подвале была небольшая темница, которой уже давно не пользовались. Сделав глубокий вдох, я развернулась и встретилась со взглядами всех собравшихся гостей. Они не поленились выйти на мороз, чтобы лично увидеть разыгравшееся представление. Некоторые смотрели с сожалением, кто-то со страхом, а кто с уважением. — Анариэль, — позвала меня мама, когда я отступила назад. Эти взгляды пугали. Я так устала от них. Хотелось покоя и тишины, чтобы никого не было рядом. — Анариэль, — повторила мама и сделала ещё один шаг, словно подбиралась к запуганному зверьку. Я покачала головой и, развернувшись, бросилась прочь. Снег уже замёл расчищенную дорогу, поэтому приходилось пробираться сквозь сугробы. Ветер утих, но на улице всё равно было холодно. Морозная дымка вырывалась изо рта и повисала в воздухе. Людей на улице было не так уж и много, но те что были в недоумении поглядывали на меня, ведь я была в одном платье без тёплого мехового плаща. Я и не заметила, как ноги принесли меня туда, где мы с Торином всегда встречались. Узенькая улочка, небольшая площадь и фонтан. Я ещё ни разу не была здесь одна. Чувство одиночества наконец-то догнало меня и сжало сердце в железные тиски. Я расчистила бортик от снега и села, потирая озябшие руки. Скульптура прекрасной девы с жалостью смотрела на меня. Мне захотелось поближе взглянуть на неё. Воду сковало льдом, поэтому я смело прошла к центру фонтана. Подойдя к скульптуре, я внимательно вгляделась в лицо девушки. Мягкая улыбка, но лицо хранило отпечаток грусти и печали. — Анариэль, — осторожно позвал Торин, — ты не могла бы вернуться обратно, а не стоять в фонтане, где во всю трещит лёд? — Только сейчас я услышала жалобный треск под ногами. Я сделала шаг назад, но лёд затрещал ещё сильнее. — Остановись! — Голос Торина был твёрд. — Не иди тем же путём. — Он обошёл фонтан и встал напротив меня. — Иди вперёд. Здесь лёд ещё цел. — Я сделала маленький шаг. — Правильно, иди ко мне. — Я одарила его злым взглядом, а потом посмотрела в сторону, выискивая другой путь. — Не глупи, Анариэль. Ты можешь провалиться. Иди ко мне, прошу тебя. Я бросила на него ещё один раздражённый взгляд, но всё же послушалась. Шаг за шагом под треск льда я продвигалась к краю фонтана, пока не поняла, что что-то пошло не так. Опора под ногами резко исчезла, и я ухнула вниз. Тело сковал острый холод. Я и не думала, что фонтан был таким глубоким, погружаясь в воду с головой. Твёрдая рука схватила меня за запястье и вытянула наверх. Зверский холод окутал всё тело. Торин вытащил меня из воды, схватил с бортика мой плащ, который принёс с собой, сдёрнул с себя свой и укрыл ими меня. — Неужели тебе собственная жизнь не дорога?! — закричал он. Я как провинившийся ребёнок опустила взгляд. Тело била крупная дрожь. Торин притянул меня к себе и крепко обнял. Стало теплее. — Я так испугался за тебя, — прошептал он. Да что с ним такое? Он вёл себя так, словно ничего не случилось! Я оттолкнула его от себя и принялась отжимать волосы. Как же холодно! Просто зверски холодно! Я обхватила себя руками, плотнее кутаясь в плащи. — Мне нужно домой, — еле выговорила я, отстукивая зубами барабанную дробь. — Ты не дойдёшь в таком состоянии. — Он огляделся в поисках какой-нибудь таверны. — Дойду, — упрямо произнесла я. Торин подошёл ко мне и, не спросив разрешения, поднял на руки. Я попыталась вывернуться, но проще было сдвинуть валун, чем расцепить его пальцы. — Прекрати. Здесь есть поблизости одно место, где ты сможешь отогреться и высушить платье. Потом я отведу тебя домой. Я успокоилась, но продолжила сверлить его взглядом. Дорога не была долгой, но я не чувствовала уже ни рук ни ног. Голова отяжелела и захотелось спать. Почему-то стало жарко, и мне захотелось скинуть плащи. Глаза сами собой начали закрываться. — Не засыпай, — мягко произнёс Торин. — Нельзя. Он остановился возле высокого забора и толкнул калитку, которая с трудом открылась из-за большого сугроба. Торин поставил меня на ноги возле двери и полез в карман, доставая ключ. Открыв дверь, он снова подхватил меня и занёс в дом. Здесь было ещё холоднее, чем на улице. Я даже не успела осмотреться, как Торин уже устремился наверх. Открыв дверь одной из комнат, он усадил меня в кресло, а сам вышел обратно. Что это за место? Откуда у него был ключ? Торин вернулся с охапкой дров. Через несколько минут в камине заполыхало пламя, согревая своим теплом. Торин подошёл ко мне и поднял. Стянув с меня плащи, он принялся расшнуровывать мой корсет. Я шлёпнула его по рукам. — Тогда сама, — отступил он. Я взялась за шнурок, но мои пальцы так онемели, что абсолютно не слушались меня. — Помоги, — прошептала я, загоняя прочь обиду на собственные руки. Торин быстро и умело расшнуровывал корсет. Наверное поднаторел с Даллой! Дойдя до ворота платья, он замер, когда заметил мои синяки. Торин провёл большим пальцем по одному из них. Схватив его руку, я покачала головой. — Прости, — прошептал он и продолжил свою работу. Он помог мне снять платье и сапоги. Невероятно! Я стояла в пустом доме посреди комнаты в одной сорочке, а Торин снимал с меня второй сапог. Просто прекрасно. Не об этом ли я мечтала? Ну уж точно в своих мечтах я не должна была быть мокрой и дрожать, как осиновый лист на ветру! Торин придвинул кресло ближе к камину и снова скрылся из комнаты. Меня продолжала бить крупная дрожь. Тепло от огня не помогало унять её. Мокрая сорочка неприятно липла к телу. Комната ещё не скоро прогреется, а значит сорочка не скоро просохнет. Я встала и стянула одеяло с постели. Прислушавшись, я поняла, что Торин находился где-то внизу и наверх пока не собирался. Хватило пяти секунд, чтобы скинуть сорочку и укутаться в холодное, но сухое одеяло. Торин вернулся через полчаса, держа в руках вёдра с водой, от которых поднимался пар. Открыв дверь в купальню, он вылил воду и снова ушёл вниз. Так прошло ещё пять минут, в течение которых он поднимался и спускался три раза. Когда он вернулся в четвёртый раз, то уже направился ко мне. — Я согрел воду. Ты должна прогреться, иначе можешь заболеть. Я поднялась и на негнущихся ногах направилась в купальню, на ходу бросив короткое спасибо. К чести Торина, он за мной не последовал. Я скинула с себя одеяло и забралась в деревянную ванную. Тёплая вода показалась кипятком и обожгла онемевшие конечности. Тепло разливалось по телу, и я издала довольный стон, но шлёпнула себя по губам, когда вспомнила, что Торин находился в соседней комнате, а дверь была приоткрыта. Забавная штука судьба. Я стремилась к нашим встречам, но они были так редки, а когда они мне стало не нужным, мы оказались с ним одни в пустом доме. — Анариэль, — нерешительно произнёс он. — Молчи, я ничего не хочу слышать. — Я соболезную твоей утрате, — всё-таки сказал он. — Мне жаль, что всё так вышло. — Я прикрыла глаза, чувствуя, как тело наконец-то начала согреваться. Вода больше не казалась обжигающе горячей. — Прости меня, Анариэль. — Тень скользнула по двери, и я испугалась, что он сейчас зайдёт, но он всего-лишь сел возле неё. — Я виноват перед тобой. — Виноват, — согласилась я. — Ты всё это время недоговаривал и скрывал от меня правду. Скажи, ты любишь её? — Нет, — сразу ответил он. — Я пытался расторгнуть нашу помолвку. Вечера просиживал в библиотеке, чтобы найти хоть одну лазейку. — Расторгнуть помолвку всегда можно. Это ещё не брак, — раздражённо заметила я. — Ты права, расторгнуть помолвку несложно, но я искал не это. Я искал свидетельство того, что гном мог вступить в брак с человеком. — Сердце предательски забилось чаще, но я ничего не ответила. — Я хотел ввести тебя в свой род, как жену, как равную себе, тогда бы никто не посмел сказать мне о Далле или воспротивиться моей воли. Даже мой дед. — Как я могу тебе верить? Ты столько времени лгал мне, а теперь просишь поверить. Как? — Никак, — грустно произнёс он. — Я потерял твоё доверие. — И каковы результаты твоего поиска? — на удивление спокойно спросила я, хотя внутренне вся сжалась, готовясь к ответу. — Я нашёл несколько записей о гномах вступавших в брак с человеком, но его изгоняли из клана. — Я закрыла глаза, стремясь скрыться от разочарования. Я не знала, что делать. Не знала! Почему всё должно было быть так сложно? Я сложила руки вдоль тела, затаила дыхание и погрузилась под воду. Сквозь призму воды, всё выглядело искажённым. Тишина и спокойствие, куда не проникал ни один звук. Нам никогда не быть вместе. Его изгонят, если он выберет меня. Можно только довольствоваться тем, что имели, а имели мы всего лишь полгода. Внезапно меня выдернули из воды и резко поставили на ноги. — Что ты творишь, Анариэль? — Торин тряс меня за плечи, а я пыталась стереть с лица воду. В глазах его была паника и тревога. Он бегло осмотрел моё лицо и двинулся ниже, но сразу же поднял голову, смутившись. — Ты любишь меня? — прошептала я. — Да, — ни секунды не раздумывая, ответил он. Тревога в его взгляде, страх потерять меня и его быстрый ответ, заставили меня поверить. Заставили моё сердце забиться с новой силой, а в душу посеять надежду. Мне так нужна была вера в него, что я отбросила прочь сомнения. Полгода… Всего лишь полгода, а потом я отступлю, чтобы не давать лишнего повода друг другу страдать. — Пообещай мне, — произнесла я. — Если ты ничего не найдёшь, если решишь, что всё потеряно и придёт пора жениться на Далле, то лично скажешь об этом мне! Я хочу знать это от тебя, а ни от кого-то другого. Пусть мне будет больно, но прошу, я хочу, чтобы это сделал ты! — Хорошо, — выдохнул он и этого было достаточно. Я обвила его шею руками, прижимаясь всем своим тело к его. Торин заворожено вглядывался в моё лицо, не веря в то, что я давала нам второй шанс. — Я люблю тебя, Торин, и никогда не перестану любить, — грустно улыбнулась я. Внутри всё затрепетало от счастья. Лёд, сковавший мою душу, растаял, давая свободу чувствам. Наши губы слились в нежном поцелуе. Торин притянул меня ближе, стремясь заполнить пустоту, разделяющую нас. Я запустила в его волосы пальцы, перебирая чёрные пряди. Торин оторвался от моих губ и стал покрывать всё моё лицо поцелуями. — Люблю, люблю, люблю тебя. Я никогда не устану повторять это! Я никогда от тебя не откажусь. Мы поженимся, обещаю. Ты станешь моей женой! Я улыбнулась. Хотелось верить в это. Торин спустился цепочкой поцелуев к моей шеи, а я просто таяла в его руках, теряя контроль над происходящим. Каждый его поцелуй, приводил меня в неистовый трепет от мысли о том, что такой суровый гном, мог быть таким нежным. Я приподняла его голову, заглядывая в прекрасные голубые глаза, полыхающие страстью, в которой была готова сгореть и сама. Он снова приник к моим губам. Я прикусила его нижнюю губу и потянула на себя, отпуская. Торин издав гортанный звук, набросился на мои губы с удвоенной силой. Во мне не было ни капли стыда. Всё происходящее в этой комнате было правильным. Он вынул меня из ванны и попытался поставить на пол, но я обвила его талию ногами и замерла, когда почувствовала его возбуждение. — Мы должны остановиться, — серьёзно произнёс он. — Это неправильно. — Всю жизнь мы жили по правилам, — ответила я. — Не позволяй им вмешиваться сейчас. Пусть эти правила останутся за дверью этого дома, а здесь… здесь мы будем делать всё, что велят наши сердца. — Торин улыбнулся и снова поцеловал. — Я не могу с тобой так поступить. — Оставь этот выбор мне, — мягко улыбнулась я. — Я люблю тебя, Торин. Моя душа, как и моё сердце принадлежат тебе, почему же тело должно остаться в стороне? — Торин покачал головой, и я обхватила его лицо ладонями, заглядывая в глаза. — Я хочу принадлежать тебе полностью! Торин внимательно посмотрел на меня. Решение давалось ему с трудом. Он закрыл глаза и наклонил голову, соприкасаясь с моим лбом. — Анариэль. — Я отчётливо слышала муку в его голосе. Он боялся сделать этот шаг, который многое мог изменить в нашей жизни. Я не могла винить его, ведь и сама боялась до дрожи в коленках. Внутренний голос вопил, чтобы я остановилась пока не совершила непоправимое, но сердце желало переступить эту черту. Оно хотело полностью принадлежать Торину. — Что подсказывает тебе сердце? — с придыханием спросила я, проведя ладонью по его груди и останавливаясь там, где слишком быстро билось его сердце. Он перехватил мою руку и сжал в своей. Ответом мне стал поцелуй, наполненный таким трепетом и нежностью, что перехватило дыхание. Его рука заскользила вниз по плавным изгибам моего тела. Дорожкой поцелуев он снова спустился к шее. Глаза его потемнели. — Это сделала Одетта? — грозно спросил он. — Я убью её. — Это сделают за тебя, — ответила я, перебирая чёрные пряди волос. — Забудь о ней. Торин снова начал целовать мои тёмные синяки, словно старался стереть их с моей кожи. Он был так нежен, что я давно уже потеряла счёт времени. Я даже не помнила, как мы оказались в постели. Он нависал надо мной и смотрел затуманенным взором. Я лежала перед ним абсолютно нагая, а он только по пояс демонстрировал своё совершенное тело. Он был прекрасен. Перекатывающиеся мускулы рук, накаченный пресс, тёмная дорожка волос скрывалась под брюками, которые начинали уже порядком раздражать. Я была в восторге от него, но нравилась ли я ему? И словно прочитав мои мысли, его взгляд заскользил по моему обнажённому телу. Я понятия не имела, какой был эталон красоты у гномов. Не сказать, что я гордилась своей фигурой, в ней были свои изъяны, которых я смущалась. Моё тело хранило памятные встречи моей неуклюжести. На косточке бедра виднелся небольшой шрам, оставленный острым куском железа, который отец бросил по неосторожности во дворе, а я так некстати пробегала мимо. Небольшой ожог на предплечье напоминал о том, что с раскалённой кочергой играть не стоит. А историю шрама на правой груди я и вовсе не помнила. Торин отодвинул мои руки от груди и поцеловал мой шрам, а я со свистом втянула воздух. Я не ожидала, что он так сделает. Его вторая рука мягко сжала вторую грудь. Я выгнулась дугой от его жарких поцелуев, которые постепенно спускались всё ниже и ниже, и ниже… Я потянулась к ремню на его штанах и непослушными пальцами попыталась расстегнуть пряжку. У меня вырвался разочарованный всхлип, когда он оторвался от меня, поднимаясь с кровати и отходя на несколько шагов. В тишине тяжёлым звоном брякнула пряжка. Его движения были такими медленными и тягучими, что это сводило с ума. Мне самой не терпелось вскочить с кровати и стянуть с него эти проклятые брюки, но в какой-то мере я понимала, зачем он это делал. Он давал время одуматься и всё прекратить. Да и сам он пытался принять окончательное решение. Я не привыкла останавливаться на полпути и поэтому терпеливо продолжила ждать. Торин сделал глубокий вдох и… отвернулся. Ну надо же! Что я там ещё не видела? Правда видела вскользь, но и этого вполне хватило, чтобы оставить в моей душе неизгладимые впечатления! Наконец-то мне открылся вид на его упругие ягодицы. Он медленно повернулся ко мне и с интересом стал наблюдать за моей реакцией. Я прикусила губу. Передо мной предстала, весьма, прекрасная картина, если бы не её размеры. Природа наградила его сполна! Обнажённый Торин в свете отбрасываемого от камина света, зрелище незабываемое. Интересно, все гномы такие, или мне достался особенный экземпляр? Я залилась краской, когда опустила взгляд на его естество, гордо вздымающиеся вверх. Размер явно соответствовал его мощной фигуре, и я непроизвольно сжалась то ли от предвкушения, то ли от страха. Торин вернулся в постель. Тяжесть его тела опьяняла не хуже вина. Я провела пальцем по его щеке, обвела контур его подбородка и скользнула по нижней губе. Он поцеловал мой пальчик, а потом припал к моим губам. Его губы терзали мои, то страстно и неистово, то дарили нежность. Он всё сильнее и сильнее прижимал меня к себя, словно боялся, что меня отнимут. Мы становились всё смелее, лаская друг друга и даря невероятное желание. Торин шептал слова любви на ухо, которые я всё хуже разбирала. Его губы были повсюду. Кажется не осталось ни одного места, куда бы он не поцеловал меня. Всё тело было напряжено до предела. Меня бросало то в жар, то в холод. Чувство до сели неизвестные мне, сводили с ума. За всеми этими ласками, я совершенно не заметила, как Торин устроился между моих разведённых ног. Я вздрогнула, когда его пальцы коснулись моего лона. — Всё хорошо, — прошептал он, посасывая мою левую грудь. Я облизнула пересохшие губы, когда он немного ввёл в меня палец. Из груди вырвался стон, и я подалась навстречу необычным ощущением. Низ сводило истомой, хотелось чего-то большего. Я откинулась обратно на подушки, позволяя Торину ласкать меня. Торин вернулся к моим губам, и я снова потеряла контроль, когда он одним точным и резкий толчок вошёл в меня. Я непроизвольно вскрикнула, ощутив нестерпимую жгучую боль и зажав Торина ногами. Дыхание сбилось, а на глаза навернулись слёзы. Я знала, что будет больно, но помутнённый страстью рассудок совершенно стёр из памяти эту важную информацию. Торин продолжал целовать моё лицо, осушая дорожки от моих слёз. — Прости, любовь моя, прости, но иначе никак, — шептал он между поцелуями. Я сделал глубокий вдох, стремясь пересилить эту боль. Торин не спешил, а терпеливо ждал, когда я смогу привыкнуть к нему. В его взгляде застыла досада и извинение за причинённую боль. Я обвила его шею руками и вовлекла в очередной поцелуй, чувствуя, как неприятные ощущения начали утихать Торин медленно качнулся, а я охнула от неожиданности. Глаза всё же снова увлажнились, но было уже не так больно. Торин с жалостью посмотрел на меня и начал выходить. Я обвила его талию ногами, а он не понимающе посмотрел на меня. — Не надо, всё хорошо, — прошептала я. — Нужно потерпеть. Только не торопись, хорошо? — Анариэль, если… — Я погладила его по щеке, заглядывая в тёмно-синие глаза. — Всё хорошо, поверь мне, — тихо произнесла я, вовлекая его в поцелуй и чувствуя, как он медленно вошёл в меня, посылая по телу мурашки. Неприятный дискомфорт остался, но он был терпим. Торин замер, услышав мой вздох. — Всё хорошо, — повторила я, прикусив губу. Торин склонил голову и начал покрывать моё лицо, шею, ключицу, грудь поцелуями. Они снова начинали разжигать во мне утихший огонь. Он не был так силён, как прежде, но Торину удалось сорвать с моих губ тихий стон удовольствия, когда осторожно начал двигаться во мне. В конце концов, исчез и дискомфорт, и я почувствовала ни с чем несравнимое возбуждение, которое ещё ни разу не испытывала. Торин был нежен и осторожен со мной, и в какой-то момент, я даже начала подаваться ему навстречу. Торин ускорился, в конце концов, потеряв контроль, да и я уже изнывала о большем, умирая от этих медленных и тягучих покачиваний. Его руки, блуждающие по моему телу, всё сильнее и сильнее прижимали к себе. Я вцепилась в Торина и, изогнувшись дугой, вскрикнула от пронзившего меня удовольствия. Торин, издав утробный рык, последовал за мной, по инерции сделав еще несколько толчков, пока не остановился. Наше громкое дыхание наполняло маленькую комнатку. Торин нашёл мои губы и вовлёк меня в тягучий сладкий поцелуй. Потом он перевернулся так, чтобы я оказалась на нём. Я счастливо положила голову ему на грудь, слушая его сбивчивое дыхание и неистовое биение сердца. — Прости, что причинил боль, любовь моя, — прошептал он, пропуская пряди моих волос сквозь пальцы. Я прикрыла глаза, чувствуя приятную усталость. — Забудь об этом, — прошептала я и поцеловала его ключицу. — Всё было прекрасно. Я люблю тебя. — И я, — довольно произнёс он, вытаскивая из-под себя покрывала. Так мы и уснули, переплетаясь телами и со счастливыми улыбками на губах.