I'm so sorry

Я улыбнулась солнечному утру. Было необычайно уютно и тепло. Под головой была отнюдь не мягкая подушка, а твёрдое плечо. Рука, лежащая на груди Торина, медленно поднималась и опускалась в такт его дыханию. Он спал, но это не мешало мне разглядывать его. Торин был таким спокойным во сне. Ничто не печалило его, и не давил груз ответственности. Он был самим собой. Просто Торин, не принц и не предводитель отряда. Кончик пальца обвёл шрам у него на боку. Я помнила его, потому что сама зашивала рану, но так до сих пор и не узнала, как она появилась. Я обвела ещё несколько шрамов, прежде чем поняла, что Торин не спал и пристально следил за моей рукой. — Откуда? — спросила я, обведя небольшую белую отметину на левом плече. — Битва у Мории. Орк задел меня, но меч вошёл неглубоко. Я отсёк орку голову и продолжил сражаться. — А этот? — Мой черёд, — перебил он и провёл рукой по шраму на лопатке. — Неудачно упала с лошади, — хмыкнула я. — Меня учили сражаться верхом. Кобыла взбрыкнула, а я полетела вниз. Как назло в траве лежал камень. — Очень на тебя похоже, — усмехнулся Торин. — Так откуда этот шрам? — Я снова показала на тонкую линию у ключицы. — Я поздно вернулся с совета и бросил оружие на стол, а утром обнаружил играющегося Кили с ножом. Я подхватил его в испуге, ну, а тот вскинул нож и прямо мне в грудь. — Торин рассмеялся. — Тогда, конечно, было не до смеху. Дис то кричала на меня, то жалела, зашивая рану. Зато Кили прошёл боевое крещение. Я попыталась улыбнуться, но не вышло. Торин с такой теплотой говорил о своём племяннике, что у меня от горечи защемило сердце. У Фили и Кили был Торин, а у Наина нет. Сложись всё иначе, Торин бы тоже так тепло вспоминал проказы сына? — Откуда этот ожог? — спросил Торин, проведя по небольшой отметине у меня на запястье. — Наин схватил раскалённую кочергу. Я так испугалась, что не думая махнула рукой, выбивая её из его рук. Весь оставшийся вечер я пыталась унять его слёзы и обработать ладошку, и только когда он уснул, заметила свой ожог. — Я посмотрела на отметину. — Наину нравился раскалённый металл. Мог часами наблюдать за ним в печи. Он столько вещей перевёл только для того, чтобы посмотреть, как будет происходить плавление. Потому-то я и отправила его в кузню. Дом после этого стал целее, — рассмеялась я. — А этот? — Я провела по шраму внизу живота. — Я не помню, как его получил. Большая часть шрамов на моём теле остались после Мории. — Торин приподнялся на локтях и кивнул на шрам у меня на боку. — Его оставил варвар, который ворвался ночью ко мне в дом. Я отбивалась, но он был сильнее. Всадил мне нож в бок. Наина схватили, а я осталась одна. Когда пришла в себя, то бросилась в погоню, на ходу залечивая рану. Позже пришло осознание, что нож был отравлен. Ничего не помогало, и это страшило. По дороге я впервые встретилась с Гэндальфом. Я уже бредила тогда, а потому просто рухнула ему в руки. Он отнёс меня в Имладрис, и лорд Элронд вылечил меня. — Я прижала руку к его груди там, где билось сердце. — Почему твоё сердце бьётся медленнее? — Это ты должна ответить, — серьёзно произнёс он. — Сердца замедляют свой ход, когда любимый человек умирает. Оно стало так биться около восьмидесяти пяти лет назад. — Тогда же, когда меня ранили. Моя душа ненадолго покинула этот мир, — еле слышно произнесла я. — Неужели краткого момента смерти было достаточно? — Видимо, да, — грустно улыбнулся Торин. — Я всё это время жил с мыслью, что тебя больше нет в живых. Ты умерла, и связь разорвалась. Вряд ли предусматривается её восстановление, если человек всё-таки возвращается. Это просто невозможно. Редкость. Люди не возвращаются. — Но я здесь, — заметила я, но Торин пожал плечами. — Как это было? — Больно, — просто ответил он, но я продолжила ждать. — Грудь жгло изнутри и нечем было дышать, а потом возникла пустота. Щемящая тоска по тому, кого больше не было. Большая часть души словно выгорела, оставляя только воспалённый разум. Хотелось умереть, чтобы прекратить эту агонию. Следующие несколько дней я плохо помню. — Прости, — прошептала я и, подтянувшись, оставила на его губах невесомый поцелуй. — Прости, что тебе пришлось пережить это. Ты до сих пор чувствуешь эту пустоту? Даже зная, что я жива? — Он кивнул. — Это можно как-то исправить? — Я не слышал об этом. — Это значит, что ты больше никогда не сможешь полюбить? — с замиранием сердца спросила я. Это была ужасная перспектива. Не мог ведь он быть пустой оболочкой. Я не верила в это. Должны же быть хоть какие-то чувства… — Другую женщину нет, — сразу ответил Торин. — Но с тобой, — он заглянул мне в глаза. — Я чувствую, понимаешь? Я все эти годы жил в пустоте, все мои чувства словно обволакивала пелена. Я не мог в полной мере ощутить их, как будто что-то мешало. А сейчас, когда ты рядом — этот барьер почти исчезает. Я прорываюсь сквозь пелену и все чувства возвращаются: боль, грусть, злость, предательство, любовь… Это оглушает, но в то же время я вырываюсь из оков. Я словно был слеп и внезапно прозрел. Я улыбнулась, понимая, что в какой-то мере мы до сих пор были связаны. Торин провёл ладонью по моей спине вдоль позвоночника. Я задумчиво посмотрела на него. О чём он думал? О будущем? Мне тоже пора было задуматься над этим вопросом. Наши отношения были и без того натянутыми, а проведённая вместе ночь никак не могла решить наши проблемы. Мы просто украли момент, а я зареклась жить мгновениями. В конце концов, пора было заканчивать сидеть здесь и притворяться, что всё в полном порядке. Это было не так. Были проблемы. Серьёзные проблемы, который сами собой не решатся. — Я хочу, чтобы ты остал… — произнесли мы одновременно, а потом после секундной паузы рассмеялись. — Это было мило, — протянула я. — И забавно, но шутки в сторону. Почему я должна остаться? — Потому что я так хочу, — произнёс он, садясь. Я выгнула бровь, но промолчала. — То, как ты живёшь… это неправильно. Теперь, когда я знаю про Наина, я сам смогу его найти. Тебе незачем продолжать это опасное путешествие. — То, что мы с тобой переспали, не даёт тебе ни малейшего права указывать мне, что делать дальше, — отчеканила я, вздёрнув подбородок. — Между нами всё осталось по-прежнему. Я пересеку эти проклятые горы, даже если это будет стоить мне жизни. Откажешься мне помогать, я пойду одна. Я не отступлюсь. Ни тогда, когда я чувствую, что на правильном пути! — пылко закончила я. Торин сердито сверлил меня взглядом. — Ты не рискнёшь сделать это в одиночку, — наконец произнёс он. — Ты не понимаешь! Я готова пойти на всё ради сына! Если эта дорога приведёт к нему, а она приведёт, то я пойду по ней! — произнесла я, поднимаясь. Отыскав сорочку, я быстро надела её. — Замечательно, что ты теперь знаешь о Наине, и похвально твоё рвение отыскать его, но… Ты просто не можешь. Боги, ты до сих пор злишься на меня, а я на тебя. Мы так и не поговорили об этом! Вместо этого мы переспали, и это всё, в конце концов, неправильно! Я не сожалею, всё было прекрасно, но это было спонтанное эмоциональное решение. И такое больше не должно повториться. По крайней мере, пока не решим все проблемы. — Я схватила халат и повернулась к нему. — Вчера вечером, у меня снова было видение. Я видела… — я замерла. Слова так и не шли, застревая где-то в груди. Злость утихла, когда перед глазами всплыло его бледное лицо. — Ты был мёртв. Этот твой поход ни к чему хорошему не приведёт. Два моих видения с твоей смертью. Судьбу не переиграть, если ты продолжишь в том же духе, то умрёшь, и потянешь за собой других. Я не знаю кого, но жертвы будут. Оставь мечты об Эреборе. Позволь пройти ещё немного времени. — И что ты предлагаешь? Позорно сдаться, ещё толком не начав? — вспыхнул он. — Я предлагаю помочь мне найти моего сына. Вместе! Ты и я. — Нашего, — бросил Торин. Я непонимающе посмотрела на него, а потом, криво улыбнувшись, бросила. — Все эти годы он был только моим сыном! — Знала, что не права, но не смогла вовремя остановиться. — И по чей же это вине? — рявкнул он, вскакивая с кровати. Я отступила. — Не смей винить меня в этом. Это твоё бремя, и делать его легче я не собираюсь! По крайней мере, пока что. — Думаю, мне пора, — произнесла я, понимая его злость. Он не был готов простить меня. Может быть, когда-нибудь… — К соглашению нам не прийти, поэтому нам больше не стоит проводить такие вечера. — Я посмотрела на смятую постель, и по телу прошлась приятная дрожь. Затолкав поглубже чувства, я выскользнула в коридор и, покраснев, смущённо улыбнулась нескольким гномам, которые уставились на меня. — Доброе утро. — Покои Торина находились в гостевом крыле, как и комнаты всего отряда. Насколько крепок был их сон? Впрочем, какая теперь разница? Меня увидели, выходящей из комнаты их предводителя. Да здравствуют сплетни! Больше не сказав ни слова, я поспешила в свои покои, подальше от осуждающих взглядов и удивлённых эльфов, заметивших моё одеяние.

❃ ❃ ❃

Я не спеша прогуливалась по дворцу, проходя галерею за галерей и наслаждаясь тёплым вечерним ветерком. — Анариэль, — позвал Бильбо, когда я прошла мимо зала, в который крайне редко заглядывала. — Я не видел тебя утром, — улыбнулся он. — Позорно проспала завтрак, — соврала я, надеясь, что хоббит ещё не знал о моём утреннем появлении в коридоре. — Впечатляет, — произнёс Бильбо, разглядывая фреску. — Хоббиты не жалуют историю. Они не считают это важным. Мы знаем немного, так, общие факты, чтобы иметь представления о мире, в котором живём, а остальное не имеет значения. Мы живём одним днём. День за днём одно и то же, и это нас устраивает. — А тебя это устраивает? — мягко спросила я, подходя к нему. — Устраивает, — скривился он. — Устраивало… Не знаю. Что-то изменилось. Мне до сих пор хочется домой, но с каждым днём эта тяга слабее и слабее. Мне нравится Ривенделл, — широко улыбнулся он. — Мне нравятся эльфы. Здесь хорошо. И хочется стремиться к чему-то большему. Узнать этот волшебный мир и попытаться понять его. — Но не выходя из библиотеки, — добавила я. Бильбо кивнул. — Я тебя прекрасно понимаю. Когда-то я и сама путешествовала по миру только через книги. Это было хорошее спокойное время, но в том, чтобы переступить порог своего дома и отправиться в настоящие приключения, тоже есть своя прелесть. Ты постоянно открываешь для себя что-то новое. То, чего никогда не найдёшь в книгах. Эмоции становятся настоящими. Страх становится лучшим другом. А потом, спустя долгие годы, ты вспоминаешь об этом и смеёшься, понимая, что бояться было глупо, а авантюра, к которой ты присоединился, была прекрасна. И тебе захочется пережить это снова. — Звучит заманчиво, — блаженно улыбнулся хоббит. — Ты права. Это путешествие может быть незабываемым, — произнёс он. — А может и нет. В прочем, историю про горных троллей я ещё не скоро забуду, — рассмеялся Бильбо. — Ты представляешь, один из них высморкался в меня! — Не может быть! — рассмеялась я. — Да-да, — подтвердил Бильбо. — Я пытался выкрасть нож, а в итоге, оказался весь в соплях! — смеялся хоббит. — Да, ты права. Вспоминать об этом весело, но не очень приятно. — Он дёрнулся, словно сбрасывал с себя слизь. — Вот видишь, — улыбнулась я. — Кто здесь изображён? — чуть погодя спросил хоббит. — Я видел много картин и фресок, но эта самая пугающая. И этот меч? Чей он? — Ты слышал о войне Последнего Союза? — Бильбо кивнул. — Здесь изображено сражение Союза с тёмными силами на равнине Дагорлада, а если быть точнее, то здесь изображён Исильдур и Саурон. — Я поёжилась от их имён. Это история была пережитком прошлого, но она имела большое значение для моей семьи. — Исильдур отрубил Саурону палец, на котором было Кольцо Всевластия. — Я показала на золотистой ободок на пальце майара. — Это решило исход войны. Враг проиграл, лишившись своего Командующего. — Это тот самый меч? — поинтересовался хоббит, поворачиваясь к статуи. — Да, Саурон сломал его. Исильдур сражался обломком меча. Осколки собрали, и теперь это памятный реликт. — А что если его перековать? — спросил Бильбо. — Может, лучше ему лежать целым? — Это вполне возможно, но он должен принадлежать наследнику Исильдура. — Я поднялась к постаменту и взялась за тяжёлую рукоять. Даже в поломанном состоянии эфес был тяжёлым. Руки мелко задрожали от напряжения. — И кто он? — поинтересовался хоббит. — Или таковых уже нет в живых? — Они живы, — еле слышно произнесла я, проведя рукой по долу оставшейся части. — Хорошо, что враг был повержен, — протянул Бильбо. — Трудно представить, что бы сейчас творилось в этом прекрасном мире. Я грустно улыбнулась, но не стала пугать его. Враг не был повержен. Он прятался и выжидал. Скоро вновь разверзнется земля, и всё, что так дорого хоббитам, людям, гномам и эльфам, сгинет в пучине мрака. Трудно было жить с этим знанием, и мне бы не хотелось дожить до новой войны и увидеть весь этот ужас воочию. — А где кольцо? Его уничтожили? — Нет, — грустно вздохнула я, посмотрев на потёртый временем рисунок. — Никто не знает, где оно. И хорошо было бы, если бы так оставалось и прежде. Я покинула Бильбо, прибывая в тяжёлых думах. Война была неизбежна, и Арагорн будет в самом её центре, но будущее было жестоко ко мне. Оно словно до сих пор не определилось, каков же исход будет у этой кровопролитной войны. Всё было так изменчиво. Я ненавидела эти видения. В них не было чёткости, определённости и уверенности. Я остановилась и посмотрела на долину. В одном из видений она опустела. Солнце больше не заглядывало сюда, листья пожелтели и опали, оставляя сухие голые ветви раскачиваться на холодном ветру. Дома и сады обветшали без должного ухода. Река потускнела, умолкли птицы. Холод и страх сковывали душу. — Анариэль, что с тобой? — спросил Гэндальф. — Я позвал тебя не меньше пяти раз. Где ты витаешь? — На самом деле, я даже не заметила его. Он пристроился в нише и курил трубку. Я выхватила её у него и затянулась. В лёгкие хлынул терпкий табак, и я закашлялась. Отвратительная вещь. — Ужасно, как ты это куришь? — хрипло спросила я, потирая ключицу. — А тебя никто не заставлял затягиваться, — хмыкнул волшебник, щёлкнув зубами по трубке. — Что случилось? — Ничего, — вздохнула я, садясь на соседний плетёный стул. Гэндальф снова хмыкнул, но не стал расспрашивать. Я откинулась на спинку стула и слегка прикрыла глаза, наблюдая за тем, как волшебник создавал из дыма замысловатые фигуры, а я, как завороженный ребёнок, наблюдала и ждала очередного силуэта. — Зачем ты его уговорил пойти на Эребор? — тихо спросила я, когда душа успокоилась. — Скажи правду, прошу тебя. — Гэндальф молчал. — Ему грозит смерть. Я видела это дважды. Позволь узнать, за что он положит свою жизнь? — Грядёт война, — спокойно произнёс Гэндальф. — Многие это отрицают и не принимают. Мы не можем открыто сказать всем, что ты видишь будущее. Поэтому, у нас нет весомых доказательств. — Скажите, — произнесла я. — У вас есть Арагорн. Он наследник. Я больше не имею ценности. — Имеешь, и ещё какую, — серьёзно ответил он. — Ты имеешь большое значение. В твоей голове будущее. Если враг заполучит тебя, то… — То он ничего не узнает, — вздохнула я. — Ты храбрая, а порой и безрассудная, но ты не знаешь, о чём говоришь. Пытки ломали многих, даже тех, кто был силён духом. Ты не станешь исключением. — Всегда знала, что я всего лишь пешка в чужих руках, — горько произнесла я. Теперь я понимаю, почему родители прятали меня. Даже в добрых руках мой дар был лакомым кусочком, которым всем хотелось управлять. — Ты для этого взял меня в поход? Ждёшь, когда у меня снова случится видение. Хорошо, что я не умею ими управлять, иначе была бы похожа на часы, выдающие видение за видением каждые полчаса, пока не потеряла бы рассудок. — Возможно, не стоило этого говорить, но в душе поселился страх. Так бывало, когда я слишком глубоко погружалась в раздумья об увиденном будущем. Казалось, что я слабая и уязвимая, и от того становилась резче, пытаясь защититься от окружающих. — Значит, ты нам не доверяешь? — Доверяю, — вздохнула я. — Вы все мои друзья, а их у меня не так уж и много. — Ты дорога нам, — вздохнул Гэндальф. — Мы никогда не считали тебя вещью. Не спорю, у всех у нас есть помыслы, которыми мы не гордимся, но мы никогда не посмеем использовать тебя против твоей же воли. В этом наше отличие от врага. — Я кивнула, признавая искренность слов Гэндальфа. — Ты не ответил. — Смауг не почил за столько лет. Я в этом абсолютно уверен, — задумчиво произнёс он. — Когда грянет война, он может занять сторону врага. Такую мощь нам будет не победить. Ни тогда, когда нас будут окружать со всех сторон. Поэтому, дракона нужно уничтожить до того, как всё начнётся. Нужно навести порядок на востоке, чтобы там достойно держать оборону. Я не хочу, чтобы Торин отдал свою жизнь, отвоёвывая Эребор. Я надеюсь на его здравомыслие. Он прекрасный солдат и предводитель. Он один из немногих, кто сможет сплотить свой народ и повести в бой, когда придёт время. — Он наследник Дурина, — отмахнулась я. — За ним и так все пойдут. — Нужен камень, — вздохнул Гэндальф. — Гномы чтят традиции, и Аркенстон залог мира и поддержки. Они будут верны королю и не посмеют ослушаться. — Будь прокляты эти драгоценности, — зло бросила я. — Боюсь, уже. На них на веке будет лежать дух прошлого и магия дракона. Это вторая причина, почему я выбрал Торина. Я мог бы выбрать Даина. Он ближе к Эребору, но он слаб рассудком, а Торин силён духом. Я верю, что он сможет победить безумие, которое обрушится на него. — Я читала о драконьей болезни и видела её воочию. — Я вскочила на ноги и заметалась по веранде. — Ты слишком много ставишь на кон. Трор обезумел от жажды золота. Торин может проиграть. — Я знаю, поэтому и взял тебя. — Меня? Причём здесь я? — удивлённо спросила я. — Возможно, я ошибся и сделал неправильный выбор, но гномы любят лишь раз, а выбор Торина пал на тебя. Ты можешь стать его голосом разума. — Не думаю. — Я покачала головой, вспоминая утренний разговор. — Он не слушает. Он закрывается от меня. И я никогда не позволю себе управлять им. — Не управляй, — согласился Гэндальф. — Просто будь рядом. Возможно, только одно твоё присутствие смягчит его, и болезнь не будет иметь над ним власти. — А если мы не хотим быть вместе? Я не соглашалась идти до Эребора. Уговор был другим. — Я надеялся, что вы сблизитесь, что в принципе и случилось, — усмехнулся Гэндальф, а я всплеснула руками, заметив его довольную ухмылку. Стоило бы ему высказать и подозрения насчёт случайного разговора при Торине о Наине. — Во всяком случае, переубедить я его уже не смогу. Он серьёзно настроен на возвращение Эребора. К тому же, мы проделали уже немалый путь. Возвращаться бессмысленно. Я непроизвольно топнула от безысходности ногой. — Что это? — спросила я, заметив неприглядный свёрток, лежащий у его руки. И прежде чем он успел ответить, взяла его и развернула. — Анариэль, нет, — крикнул Гэндальф, но было уже поздно. Холод лезвия, до которого я дотронулась, перешёл на меня. Я буквально окоченела, лишаясь возможности сделать вдох. Свет померк. Глаза заволокло чёрной дымкой, а в ушах громко застучала кровь. Тьма уступила место пылающей долине, где вдалеке высилась чёрная крепость, к которой меня тянуло. Как бы я не сопротивлялась, с каждой секундой была ближе, пока меня не швырнуло о каменную стену. Я больно ударилась, сдирая кожу с рук, и успела откатиться в сторону, когда сверху посыпались обломки. — Кто ты? — прозвучал в ушах свистящий шёпот. — Где ты? Я юркнула в ближайший проход, но это оказалось ошибкой. В другом конце стояла тёмная высокая фигура, вокруг которой внезапно вспыхнул огонь. — Я не вижу тебя, — зло прошипел голос. Прямо у меня на глазах, фигура превратилось в красное пламенное око, которое, сузив зрачок, кого-то искало, а я в страхе затаила дыхание, не понимая, почему он до сих пор не заметил меня. — Я чувствую тебя. Ты где-то рядом! Пламя взметнулось и устремилось ко мне, отчего я пронзительно закричала. Огонь приближался, а я не могла сдвинуться с места, даже отвернуться. В голову ворвался мелодичный голос, и вокруг моего тела появилось мягкое свечение. — Ты не уйдёшь! — Огонь остановился в нескольких дюймах от моего лица. Холод отступил под натиском тепла. — Анариэль, — звал меня до боли знакомый голос. Меня настойчиво тянули из лап тьмы и смерти. Интересно, я бы умерла, если бы огонь настиг меня? Я закрыла глаза и почувствовала лёгкость. Огненная долина и крепость исчезли. Над головой в ночном небе сверкали мириады звёзд, а далеко-далеко внизу переливался в ярком свете луны океан. Я блаженно зарыла глаза. Больше не было холода, не было испепеляющего огня. Я чувствовала себя птицей, которая больше никогда не коснётся земли и будет летать вечно.