❃ ❃ ❃
POV Торин
Анариэль свернулась калачиком у меня под боком. Двалин вернулся с ней ещё утром, сказав, что Гэндальф усыпил её. Время близилось к полуночи, но она так и не пришла в себя. Я крепче сжал её руку, не имея возможности повернуться. Будь проклята эта рана. Я мог лишь беспомощно цепляться за её холодные пальцы, когда она вздрагивала во сне. Мы словно поменялись местами, только вот ранения были разными, и её боль в тысячу раз превосходила мою. Я с нетерпением дожидался её пробуждения, борясь с постыдной слабостью. Глаза нет-нет да закрывались, и мне с трудом приходилось преодолевать дрёму. Я не собирался пропустить её пробуждение, и так слишком долго спал и позволил ей снова ускользнуть. Больше подобной ошибки не повторится. Всё, что случилось после битвы, заволокло туманом. Я чувствовал ужасную боль, слышал отголоски разговоров, но не понимал их, слышал тихий плач, задыхался, тонул в неясных тревогах. Грудь жгло огнём, словно кто-то приложил к ней раскалённую добела кочергу. Но всё это постепенно затихало, таяло с гулкими ударами сердца. И как же я был рад, когда эта агония утихла. Стало легко, и вдалеке забрезжил неясный луч света. Он разрастался, окутывая теплом и обещал долгожданный покой. Где-то вдалеке, за завесой манящего света, звучали голоса тех, кто давно покинул меня. Но стоило мне только шагнуть к ней, как кто-то толкнул меня прочь. «Ты рано», — раздался в голове голос брата, и свет померк. Невидимые стены давили, норовя лишить рассудка. Вернулась боль. Ещё более жестокая. Она беспощадно жгла в груди с ещё большим рвением, словно пыталась наверстать упущенное. Насмехалась над моей неудавшейся попыткой сбежать и снова принялась за пытки. Иногда казалось, что во тьме был кто-то ещё. Кто-то, кто смог прошмыгнуть из-за завесы. Легкое щекочущее ощущение иногда подбиралось так близко, что я чувствовал отголоски чужих чувств. И чем ближе я подбирался, тем отчётливей слышал тихие всхлипы. В конце концов, спустя, казалось, вечность, я услышал голос Анариэль. Он пробивался будто сквозь толщу воды, просил остаться. И превозмогая боль, я тянулся к нему, и чем сильнее я старался пробиться к ней, тем отчётливее становилось присутствие кого-то другого. Кого-то знакомого, кого-то, кого потерял много лет назад. Тоненькая нить, связывающая с чем-то важным, с кем-то… Тьма резко отступила, выпуская меня из своих холодных объятий. Это произошло внезапно. Словно чей-то приказ велел проснуться. Комната плыла перед глазами, утопая в тени. И я испугался, что тьма вырвалась вместе со мной, но почувствовав руку, крепко сжимающую мою, успокоился. Анариэль была рядом. Теперь она по-настоящему была рядом. Она изменилась. Глаза опухли от пролитых слёз, и под ними пролегли глубокие тени. Взгляд потух, словно за ними умер яркий свет. Лицо осунулось и посерело. Из глаз брызнули слёзы облегчения, и моей руки коснулись сухие губы. Эти слёзы, словно морская волна, захлестнули барьер, разделяющий нас много лет, и уничтожили его. Теперь я понял, что это именно она вместе со мной блуждала во тьме. Та самая связь, которая непостижимым образом вновь вернулась. Ко мне хлынули все её чувства. Водоворот немыслимой агонии. Ускользающее сознание лишь успело удивиться, как она одна могла нести в себе столько боли и не сломаться. Радость от пробуждения улетучилась. Сердце горело огнём, а душа металась в агонии. И чтобы не сойти с ума, я раз за разом цеплялся за имя жены. Она была моим спасением, оазисом тишины и мимолётного спокойствия. Я чувствовал её прохладные руки, слышал её успокаивающий, но в тоже время тревожный голос. Её боль была невыносимой. Меня разрывало на куски, выкручивало и опаляло невыносимым жаром. Я чувствовал, как её душа рвалась прочь, чувствовал её желание покинуть этот мир. Почему? Что я пропустил? Мысли метались, пытаясь вспомнить последние дни, пробраться сквозь густой туман. Меня скрутило от отвращения к себе, когда вспомнил, как набросился на неё. Но было что-то ещё. Битва. Холод, лёд, боль. Что-то ещё… Фили. Осознание смерти племянника выбило весь дух, и жгучая боль вновь затуманила рассудок, пока Анариэль не прогнала её. И тогда всё пришлось начинать сначала. Раз разом, подбираясь к истине, которая ускользала. Наин! Наконец меня осенило. Что-то случилось с Наином. Мой сын был в той башне. Анариэль просила вернуть его. Неужели он тоже мёртв? Кровь на одежде Анариэль, должно быть, была его… Пробуждение снова было спонтанным. Я чувствовал подвох, когда осознал, что действительно говорю с Балином. Это не было плодом моего воображения. Голова больше не болела, а разум был как никогда чист. Только ужасная слабость и тяжесть в груди говорили о том, что я далеко не в норме. Балин напоил меня после болезненной перевязки, и мне не удалось толком поговорить с Анариэль. Это была ошибка - поддаться слабости и сну, потому что она сбежала. Сбежала, оставив короткое письмо с просьбой не искать её, что её душа отравлена, и что я не смогу принять и понять её выбор. Ранение не позволяло мне встать, хоть я и пытался. Балин в панике расхаживал по моим покоям, боясь, что я всё-таки улизну. В конце концов, через несколько дней он позвал Двалина и Гэндальфа. Их план был дерзок, но он удался. Теперь Анариэль крепко спала под действием сонного отвара, который Балин пытался влить и в меня. Но я не мог пропустить пробуждение Анариэль. Болезнь и так долго господствовала над моим телом. Я ждал и одновременно боялся её пробуждения. Её скорбь была оглушающей. Ещё никогда прежде я так отчётливо не ощущал нашу связь. Облегчение, которое пришло после известия, что Фили жив, было уничтожено известием о смерти сына и тем, что Анариэль потеряла ребёнка. Собственные эмоции переплетались с её, и я не мог отличить свою скорбь от её. Я недостаточно хорошо знал Наина, и он всегда пытался вывести меня из равновесия, норовил выбить почву из-под ног, лишить контроля. Но все эти стычки стали неотъемлемой частью нашей жизни. Я бы всё отдал, лишь бы сейчас он оказался здесь. Он бы точно сказал бы какую-нибудь остроту, чтобы уязвить меня. А я бы парировал, но если бы был умнее, то не раздумывая крепко бы обнял его и сказал, как он дорог мне. Это нужно было сделать раньше, до того, как всё пошло под откос. Мысль о потери другого ребёнка носила иной характер. Было сложно осознать его потерю, когда в голове не было образа. Чувства не успели окрепнуть, да и они были подёрнуты дымкой безумия. И из-за этого я ненавидел себя. Ненавидел так сильно, что глаза застилала красная пелена гнева. Я совершал ошибку за ошибкой, а Анариэль в одиночку расплачивалась за все мои грехи. — Торин? — сонно произнесла Анариэль, вытягиваясь на кровати. Её рука заскользила по моей груди к подбородку, потом мягко погладила щеку. — Совсем зарос, — прошептала она, а потом резко села. Она медленно обвела комнату взглядом, а потом схватилась за голову и тихо всхлипнула. — Что я здесь делаю? — тихо спросила она, но, не дождавшись ответа, соскочила с кровати и, пошатываясь, направилась к двери. — Где ключ? — Анариэль, — осторожно начал я, пытаясь сесть. — Пожалуйста, вернись ко мне, нам нужно поговорить. — Нам не о чем разговаривать. Где ключ? — Анариэль метнулась к столу и, не рассчитав силу, выдернула выдвижной ящик. Он с грохотом упал на пол. — Ключа в этой комнате нет, — спокойно произнёс я, наблюдая, как она ищет его среди бумаг. — Двалин забрал его и запер нас здесь. — Мне наконец-то удалось сесть. — Выпусти меня, Торин, прошу тебя, — прошептала она, избегая смотреть на меня. — Нет, — твёрдо ответил я, опустив ноги на пол. — Что ты делаешь? — ахнула Анариэль, когда заметила, что я встал. — Немедленно ляг, тебе нельзя вставать! — Если ты не хочешь подойти ко мне и поговорить, то тогда это сделаю я, — ответил я, делая маленький шаг. Правую стопу прошила острая боль. Такая, что аж подогнулось колено. — В письме ты написала, чтобы я не искал тебя, чтобы отпустил, но боюсь, это невозможно. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы отпустить. Я откажусь от всего и последую за тобой. И если ноги подведут меня, я буду ползти на коленях. Куда бы ты ни пошла, я буду следовать за тобой, потому что люблю тебя. Сделав ещё один шаг, я покачнулся. Анариэль вскрикнула и бросилась ко мне, крепко ухватив за плечи, и вместе со мной тяжело опустились на колени. — Я люблю тебя, слышишь? — повторил я, касаясь её лица. — Прости, что так редко говорил это. Прости за то безумие, что завладело мной. Я должен был пересилить его раньше. До того, как сделал тебе больно. Прости, что заставил страдать. Прости, что не был рядом, когда ты потеряла наших детей. — Дело не в тебе, — прошептала Анариэль. — Мне плевать отравлена твоя душа или нет, — вспыхнул я, припоминая её слова в письме. — Для меня она яркий свет, который ведёт меня вперёд. Я не знаю, о каком таком выборе ты писала, но я никогда не отрекусь от тебя. Приму всё, что бы ты не сделала, любимая. — Пожалуйста, вернись в кровать, — всхлипнула она. — Только после того, как всё расскажешь. Почему ты хочешь уйти? — мягко спросил я, поглаживая её перевязанное бинтами предплечье. Она тихо всхлипнула. — Прошу тебя, ответь мне, Анариэль. — Она покачала головой. — Если не можешь сказать, выплесни всё на бумагу, но прошу тебя, не покидай меня. Я не смогу жить без тебя. — Я прижался лбом к её лбу. Потёрся носом о кончик её. — Если я скажу правду, глядя тебе в глаза, ты возненавидишь меня. — Никогда. Я никогда тебя не разлюблю. Ты моё сердце, моя душа, моя жизнь. Позволь быть рядом, позволь вместе оплакать утрату. Не держи всё в себе, я чувствую, как это разрушает тебя. — Чтобы спасти чью-то жизнь, нужно заплатить, — горько произнесла Анариэль, отстраняясь. — Я узнала об этом, когда согласилась спасти тебя, и я готова была отдать свою собственную жизнь в обмен на твою. — Её слова потрясли меня. Она готова была умереть за меня. Теперь это объясняло её затравленный взгляд, который я часто видел в Эсгароте. — Даже после встречи с Наином, даже после нашей свадьбы, я готова была пожертвовать собой ради тебя. Я верила, что поступаю правильно, что ты заслуживаешь жизни, стать тем, кем был рождён. А потом… — Анариэль сделала прерывистый вдох. По её щекам потекли слёзы, но она даже не попыталась их стереть. — Потом я поняла, что жду ребёнка. И я выбрала его. — Она отвела взгляд. — Я бы выбрала его сейчас, если бы мне дали второй шанс. Я позволила бы тебе умереть тысячу раз, если бы он только выжил. — Я бы не винил тебя за этот выбор, — на грани слышимости произнёс я. Внутри всё сковало льдом от охватившего меня ужаса. Я до сих пор жив только за счёт собственного ребёнка. — Ты должна была выбрать его. Почему ты спасла меня? — Я не хотела спасать тебя, — всхлипнула она и зажмурила глаза. — Точнее, я пыталась найти выход. Пыталась придумать, как спасти и тебя и самой остаться в живых. Даже после того, что ты натворил, я не хотела твоей смерти. А потом всё так быстро завертелось. Эта битва обрушилась так внезапно, хотя я знала о ней. Наин последовал за тобой. Почему он пошёл за тобой? Ведь он так злился на тебя! Почему именно в этот момент ему захотелось помочь тебе? — Я не знаю, — отрешённо ответил я, вспоминая, как встретился с сыном на поле боя, как он криво улыбнулся мне, а в его взгляде горело презрение и ненависть. Он услышал, что я собрался на Воронью высоту убить Азога и, не спрашивая, направился следом, желая поквитаться с давним врагом. Ведь у него тоже были с ним личные счёты. — Я пошла за ним, надеясь, что успею увести его оттуда. — Анариэль дёрнула ниточку на рукаве своего платья, и та оторвалась. Слёзы высохли на её лице, а голос стал отрешённым. — Я всё думал, почему Фили выжил, — задумчиво протянул я. — Выходит, Наин умер вместо него? — Анариэль пожала плечами. — Не знаю, как это работает. В другом видении я видела три помоста на похоронах, но в итоге там был только ты. Значит, был кто-то ещё, — вздохнула Анариэль. — В любом случае, это не имеет теперь значения. Мне всё равно, кто мог ещё умереть. — Она сделала прерывистый вдох и продолжила: — Кажется, мой рассудок помутился. Горе затуманило голову после смерти Наина, — произнесла она. — Я увидела тебя. Всё было как в видении, и я приняла решение раньше, чем успела подумать. А потом… Потом ты знаешь, что произошло. Удар был слишком сильным. И я спасала тебя только потому что Боги мне задолжали. В тот миг твоя жизнь стала моей. Я заплатила кровью собственного ребёнка. — Это неправильно, — покачал я головой. — Неправильно. Жизнь нашего сына или дочери была намного ценнее. Какое я имею право проживать его жизнь? — Никакое, — прошептала Анариэль, а потом вспыхнув, спрятала лицо в ладонях и заплакала. — Прости, — шептала она. — Ты не виновен в их смерти, но я выбрала их, заранее похоронив тебя. Я бы позволила тебе умереть, только бы мои дети были живы. Я бы позволила, — рыдала она. Я притянул её к себе, и Анариэль позволила себя обнять. Её тело содрогалось от громких рыданий. — Я хотела, чтобы ты умер, хотела, чтобы умер Фили, а не Наин, — кричала она. — Хотела, чтобы мои дети жили. Прости, прости меня. — Не вини себя за это, — прошептал я, уткнувшись в её макушку. — Отпусти меня, Торин. Позволь уйти. Я не могу смотреть тебе в глаза, после того, что сказала; после того, как готова была позволить тебе умереть. Когда ты очнулся, я так возненавидела тебя. Боги, я готова была тебя придушить. Если бы ты умер, то я бы смогла уйти вслед за вами, но ты жив и пытаешь удержать меня здесь, когда Наин мёртв. Я… Я не в себе, Торин. Я схожу с ума. — Ты не сходишь с ума. Ты просто скорбишь. Тебе больно. — Я поцеловал её в висок. — Ты не понимаешь! — Анариэль попыталась оттолкнуть меня. — Я не могу с этим жить! Всё это словно яд, который рано или поздно отравит всё, что мне дорого. — И что ты предлагаешь? Кинжал вонзить себе в сердце? — серьёзно спросил я после минутной тишины. — Нет уж, дорогая. Пусть я буду самым последним эгоистом в мире, но я не позволю тебе умереть! Мы оба будем жить с тем, что натворили, и ты не будешь одна нести это бремя. Поверь, я бы хотел, чтобы всё было иначе. Я бы умер ради детей, скажи ты мне раньше про этот проклятый выбор. Ты бы не решала всё сама, и я бы на пушечный выстрел не подпустил бы тебя к Вороньей высоте, даже если бы у нас не было детей. Ты всё как всегда решила сама. Отчасти это моя вина, потому что всегда старался дать тебе пространство, чтобы ты не чувствовала себя, как в клетке. Так что теперь позволь мне решать. Ты мне это задолжала. Я не позволю тебе уйти. Ты останешься здесь, со мной! Не забывай, Анариэль, ты не одна потеряла детей. Я в той же лодке. — Я встряхнул её, и она удивлённо заморгала, словно пробуждаясь ото сна. — То, что ты мне сказала, не причина для ухода. Я не отпущу тебя. Никогда, слышишь? — Анариэль всхлипнула и кивнула. — Мы со всем справимся. Вместе! — уверенно произнёс я, притягивая её к себе и крепко прижимая к груди. Рана горела огнём. Я готов был рухнуть прямо на пол, вряд ли теперь удастся подняться на кровать. Анариэль тихо плакала, расслабившись в моих руках. Как бы больно мне ни было, я не должен был показать эту боль Анариэль, и я сделаю всё возможное, чтобы она снова захотела жить.