***
— ГРИФФИНДОР! Так я и знал, что спрашивать ни о чём не станут. Хорошо хоть и впрямь на куски рвать не додумались, а то первогодки, пока мы в поезде ехали да по озеру плыли, каких только ужасов друг другу ни рассказывали. Меня встретили рукоплесканием за столом под алыми флагами. На столах появилась еда — и тут уж подумай: мне радовались или тому, что я был последний в очереди на распределение, и теперь наконец-то можно вдосталь налопаться и отправиться спать. — Эй, парень! Ты что не ешь совсем? Не стесняйся, наваливай полную тарелку. Тут всего много, — радушно хлопнул меня по плечу добродушный старшекурсник. Я только хмыкнул. Не имею привычки есть до обжирания. Тем более перед сном. Дурная это привычка, ещё и последствия не из приятных — сколько потом тренировок надо, чтобы тело вспомнило должную ловкость и гибкость. Воин с брюхом, какое через ремень перелазит — не воин, а насмешка гадкая. Не знаю, каковы Дурмстранг, Шармбатон и иные школы, а Хогвартс впечатление оставлял странное. Поселили нас в башне замка. И вот был он — прямиком, как Тхиа описывал: «Такая громада, в которой много комнат». Причём, комнат этих и на самом деле так много, что сами хозяева не ведают, зачем им столько нужно. Строили замок давно — почти тысячу лет назад, но вот выдержит ли он современную осаду — понять никак нельзя. И вообще, ничего про фортификацию никому не ведомо. Зато от живого мира каменные стены защищают так хорошо, как старый забор вокруг моей школы защищал, до той поры, пока его младший ученик Дайр Тоари не сломал. Но было в замке и что-то, что в лучшую сторону отличало его от старой громадины рода Майон — была в нём добрая душа, тёплые окна и светлые залы. Душа в Хогвартсе не стыла. Так бывает, когда вернулся домой. И даже не в сам дом, а в детские воспоминания о доме. Узкая кровать, стылые полы, только снятое с верёвки бельё, жёсткое от крахмала, ещё пахнущее ветром, скрип ставней, возня утомившихся за день одногодок — таких же, как и ты, младших учеников. Под одеялом тепло, ноги плотно укутаны в шерстяной кокон — чтобы ни пальчиком не высунуться наружу и не приманить в темноте подкроватного шуршунчика. Мелко сыпет дождь за окном, а ты лежишь и слушаешь чужое дыхание. Больше не надо голодать и мёрзнуть. Ты в тепле и безопасности, Кинтар. Ты везунчик, каких свет не видывал. И теперь вот повезло превыше всех заслуг — самым краешком души снова прикоснуться к далёкому детству. Первую неделю я причуивался к миру, словно только что в него вывалился. Границы заново отпрыгнули, оставив крошечный наш домик, нашу Нору, далеко за горизонтом — на коне не меньше двух недель добираться. А вокруг всё опять было странно и чуждо. И не Нора, но и не деревня по соседству. Поезд (дивное диво, изрыгающее пар и клубы разноцветного дыма), лодки, кареты — всё смешалось в голове. Да не только у меня одного — другие мальчишки тоже таращили глаза, словно их вместе со мной достали из какого-то волшебного резного ящика и вытряхнули на сцену для ярмарочного представления в балагане. Вот с минуты на минуту подойдёт кукловод, потянет за нити, заставляя подняться на ноги и сделать первый шаг. Пока нити скомканы, можно спокойно болтать себе, знакомиться, галдеть и петлять по бесконечным коридорам, которых магия или маги не просто учудили во множестве, но и, казалось, продолжали перемещать по нескольку раз за день. Лестницы — так выписывали кренделя никого не таясь. А своевольные двери отпирались далеко не перед каждым учеником. Вместе со мной в комнате оказалось только три соседа, и ни один не храпел — дивная тишина. Одно только было против привычного — совершенно нечем занять руки. Дел, таких, чтобы не в наказание, а каждодневных обязанностей, не было вовсе. Руки аж чесались — так просили работы, дома ни дня не прошло, чтобы не было нужды подхватывать и тащить на просушку, резать, мыть, полоть, читать вслух для младших. Ну просто бери сам и напрашивайся на отработки!***
— Доброе утро, Вильям! Во сколько же ты просыпаешься? Такое чувство, что ты вообще не спишь! — соседи по комнате сонно хлопали глазами, разбуженные моим хеканьем. Пожалуй, только Керли МакКормак привык к ранним побудкам, даже иногда пытался делать какое-то подобие зарядки: его мама была капитаном квиддичной команды «Гордость Портри» и сына приучила к командному режиму. Впрочем, он с удовольствием забывал все эти полезные для здоровья навыки, предпочитая посидеть подольше с книгой и поспать до завтрака вместо душа, не то что приседаний и отжиманий. — На пальцах! Так смотрел и смотрел бы! — Стефан Тагвуд потянулся к шоколадной лягушке, с удовольствием любуясь тем, как другие разминаются. — Это вы как он растяжку вчера делал проспали, — с завистью протянул Гарри Комсток — единственный в нашей комнате магглорождённый. — Прямо как Брюс Ли. — Не совсем. У нас разные школы боя, — пропыхтел я, отталкиваясь от пола и подхватывая с кровати халат и полотенце. — Кто не успеет в душ до завтрака — тютя! Зашуршали одеяла — тютей быть никто не хотел. Ещё меньше хотели быть «слизеринцами», но эту дразнилку я использовал только раз. Потом присмотрелся к школьным делам и все свои умения прикладывал к замирению факультетов. Дети — всегда дети. Все у них чересчур, а за окном война. И тащат они военные действия в школьные коридоры. После чар ко мне подошёл Гарри: — Слушай, а можно с тобой? Я тоже так хочу, только меня тренер не взял, потому что я не это. Ну, короче, не взял. — Хм. Со мной, может, и можно — комната общая… — А давай… А давай не в комнате? Я это. Короче, чего мы в комнате? Рядом есть классы пустые. Давай там? А? — Давай. Только тогда уж никому не рассказывай, где мы. — Конечно! Это, короче, я — никому! Да. Создайте в школе тайное общество и запретите про него рассказывать… Через неделю я ввёл жесткий отбор среди тех, кто достоин с нами заниматься, что повысило статус занятий ещё на несколько пунктов. Уроки были не сложные. Домашние задания тоже много времени не отнимали (а некоторые, такие как Стефан, и вовсе не всегда писали все эти эссе, краснея потом перед учителями), и новых своих младших учеников я привёл в годное состояние довольно быстро. Мы расчистили ещё несколько классов, договорились со старшекурсницами, которые трансфигурировали для нас несколько примитивных тренажёров, и целый месяц варились в собственном соку. А потом сработало моё неумение миновать неприятность, не угодив в неё по самые уши. Началось всё довольно буднично: Долорес Амбридж — слизеринка с седьмого курса — на ночной дуэли раскатала в тонкий блин нашего грозного старосту. Официально дуэли в школе были запрещены. Реально же наставники добились только того, что задиры устраивали потасовки втайне, без пригляда взрослых, в случае травм самостоятельно обращаясь к местной ведьме-целительнице, которая никогда не сдавала своих пациентов. И она абсолютно права: драться подростки всё равно не прекратят, зато последствия «дуэлей» могут быть очень даже взрослые. И ответственность, к слову, для них будет, как для взрослых. Отец рассказывал, что здешний лесник попал в Азкабан за одно лишь подозрение в убийстве, и если бы не великий директор Дамблдор… Ох уж этот «великий дед», иногда кажется, что Артур готов его славить даже в связи с тем, что поутру встало Солнце. А мне вот думается — ещё бы он своего ставленника в Азкабане бросил. Кто бы с таким предводителем после остался рядом? Воры и домохозяйки? Эх, Кинтар, и чего тебе после отбоя не спалось? Захотел поглядеть, как выглядит магическая дуэль в новом мире. Поглядел. Нагляделся по самую маковку, ещё и своих мальчишек втравил. Хотя, знал бы я, чем всё обернётся, неужто не пошёл бы? Пошёл, ещё как пошёл-то! Впереди собственного любопытства побежал бы. До третьего этажа я тогда так и не добрался — перемещаясь по теням и сторожась встречи с мистером Филчем, случилось мне стать свидетелем отвратительнейшей беседы. Не особо стесняясь в выражениях, проигравший прошлую дуэль гриффиндорец планировал взять реванш, опозорив победительницу перед всей школой. Мало того, за спиной, за глаза поливал Долорес такой грязью, каковую я на своей помойке от распоследнего шпанья не слыхивал. Сперва я просто до такой степени озверел, что носился по школе без цели и смысла, только бы никого не встретить и не отлупить идиотов. Мастер Дайр нас никогда не порол. И даже единожды сорвавшись на мне, ничему он меня не научил — я всё прекрасно понял ещё ранее, чем он взялся за ремень. Больше того, не возьмись он тогда меня наказывать, собственная совесть моя, пожалуй что и насмерть угрызла. Не смог бы я жить с собой — таким. А эти дурни, получись у них задуманное, смогут? А пожалуй что и смогут. Подлость — не глупость. С годами не лечится. Скорее, напротив, подобно болезни распространяется по организму, завоёвывая всё больше места в душе человеческой. Для магов это и того страшнее — их душа с их магией связана напрямую, не зря Авада считается запретным колдовством, хотя, казалось бы, стоит о простой и безболезненной смерти мечтать поверженному противнику, умирать, вывалив кишки под лошадиные копыта — куда неприятнее. Но страшатся именно зелёного луча, стараются не упоминать непростительное без нужды, а вот режущее мы изучаем уже на втором курсе. Ощущение у меня в ту ночь было — ровно как когда ушёл Дайр Тоари, оставив меня один на один с целой школой неслучившихся убийц. И так же, как тогда, я твёрдо был уверен — чем дальше всё идёт по накатанной колее обычая и привычности, тем дальше заведёт. В самое что ни на есть глухое и беспросветное место. Так что позволить, чтобы всё шло, как заведено — никак нельзя, а потому к профессорам или мистеру Филчу мне хода нет. Даже если профессор МакГонагалл на них покричит и отработки назначит, в характере школьников ничего не изменится. А я привык, что каждому ученику нужно бросить верёвку. А дальше уж как получится — либо вытянуть из самовырытой ямы, либо на той верёвке удавить, пока не успел сгубить тьму народа. Но лучше, конечно, вытянуть. Вот и будем тянуть, а пока я не придумал как — подсуроплю-ка им, действительно, отработок. — Ага! Ученик. Бродим по школе после отбоя? Мистер Филч — забавный дядька. Будто бы и впрямь безумно рад своей добыче. Минерва вон — дома, у мужа под боком ночует, а этому ничего слаще нет, кроме как подловить школьника да написать про него докладную. Посмотрим, как он отнесётся к моему лицедейству: — Мистер Филч! Я не нарочно! Я не хотел. Страсть как любопытно было на дуэль старшекурсников поглядеть! Они в зале наград, а я тут заблудился… — и для верности я громко шмыгнул носом. Получилось не особо выразительно, но старику хватило и слов. — Дуэль? — возликовал он. — Попались, голубчики! Я им покажу, как нарушать! А ты — марш в гостиную! Утром же декану будет доложено, — и он побежал ловить моих будущих противников, смешно подбрасывая колени и при том стараясь сохранить тишину.