Королевская школа Уизли

На мое счастье, о том, кто вывел на дуэлянтов мистера Филча, старшекурсникам разузнать не удалось. На их счастье, я успел за ночь успокоиться и воспитательные меры свел к череде «подзатыльников судьбы». Уж чесоточный порошок за шкирку сыпать я приноровился, покуда одних своих учеников из говорящих вещей обратно в людей перевоспитывал. Только вот шуточки мои всем хороши, но медленно они работают, а опорочить Долорес, пустить грязный слушок, что она с нашим молоденьким профессором зелий сожительствует, паршивцы собрались вот прямо сейчас. Так что помогать слизеринцам мне приходилось и сверх воспитания сокурсников — обеспечивать Северуса беспристрастным свидетелем. Сделать-то это было проще простого — отработки профессор Снейп раздает щедро. Котлы без магии отчищать — вот что не радует. Как только я сворачивал от Большого зала к подземельям, в тот же миг оказывался под пристальным наблюдением — даже удивительно, как наши старосты проворачивают свои делишки? Неужели так хороши в скрывающих чарах? Слизеринцев мне было откровенно жаль. Неглупые и далеко не трусливые ребятки оказались в ответе за все, что там творилось за стенами школы. Пока «великих темных» спасали родственные связи на других факультетах, но кажется мне, что еще немного, и не будет в школе более дружного между собой и ненавистного прочим факультета. А их декана, бедолагу Снейпа, я понимал как никто. Больше, чем кто бы то ни было мог понять его. Вспоминался мне строй бывших соучеников, тяжесть руки мастера Дайра на моем плече, боль в исполосованной спине, пересвист птиц и отрывистое «Таар-лайх» — «Назовись» — чуть не до крови ободравшее мне горло своими шершавыми гранями, пока я выталкивал этот старый клич, сам не веря в свалившийся на мою многострадальную голову неподъемный, непредставимый долг спасения несостоявшихся убийц. Так и он, помня многих студентов соучениками, вынужден сейчас стоять между ними и ужасом мятежа, не унявшимся со смертью Темного Лорда. И понимать, сколь мало значит его слово, сколь непрочно его положение. Ко мне Северус относился странно — с бабушкой моей он был знаком достаточно, знал и тетю Вальбургу, и Беллу, и дядю Бартемиуса. Учитывая, как здесь уверены в схожести родни, вплоть до выбора факультета, полагаю, Северус первого сентября боялся вердикта Шляпы: попадет такой мальчишка на твой факультет, и страдай. Темная Леди в родственниках — это, знаете ли, не просто так. Так что Снейпу и хотелось бы меня потретировать, как гриффиндорца, и не хотелось со мной связываться, учитывая моих родственничков и собственное подвешенное состояние — Метка на предплечье была завязана на магию Предыдущего Темного, но бабушка писала, что почти разобралась с управлением. Чем ближе к кабинету зелий, тем моложе становились мои «надзиратели». Разумно устроено, нравятся мне слизеринцы — их бы организованность присоединить к нашей отваге, мы бы вместе живо мир с головы обратно на ноги поставили да с двух сторон подперли, чтобы он больше не кувыркался. И декан слизеринский мне нравится, одна беда — веры в нем нет, а это последнее дело. И ладно там всяким разным он не верит, к примеру, школьникам — в то, что эссе на заданную тему плотоядный слизень сжевал, но он же и в себя не верит нисколечко. Не верит, что может обучить, не верит, что может защитить, не верит, что всерьёз сумеет хоть что-то изменить, значит, и действительно не сможет ни научить, ни спасти от смерти, ни выжить в мятеже. Если не ослабить сейчас на него давление уж хотя бы со стороны наших неугомонных старшекурсников, и без того надломленный, сломается он вовсе, превратившись в ущербное создание, махнувшее рукой на всё и всех. Уже и сейчас частенько можно на нем увидеть то рубаху с засаленными манжетами, то мантию в пятнах, а ведь всего, что надо сделать — оставить вещи домовым эльфам. И дальше будет только хуже, я такое уже не раз видел в той своей жизни. — Мистер Уизли, не стойте столбом. За прошедшие сутки в кабинете ничего не изменилось — грязные котлы лежат в том же углу. В этот раз вам предстоит работа потяжелее — господа с Рейвенкло увлеклись экспериментами вместо того, чтобы просто следовать указаниям учителя. Как это должно быть вам знакомо, не так ли? Выполняйте. Значит, опять котлы. Жалко. Жаб потрошить и то интереснее. Да даже нарезка флоббер-червей имеет большее отношение к зельям! Но со Снейпом не поспоришь — мне со следующей недели опять на отработку напрашиваться, как бы к Филчу не послал сгоряча. Все говорят, что отличительная черта слизеринцев — изворотливость, а как по мне, их больше злопамятность отличает. И вот наконец пробрались гриффиндорцы через посты слизеринские, нашли-таки лазейку, паразиты. Профессор мой был занят, Долорес что-то совсем уж заумное про зелья разъясняя, потому первым в паршивцев с колдоаппаратом полетело не связывающее-оглушающее, а котел, который я драил, в полете разъединяясь со своим содержимым. Надо же, я-то чуть не стамеской долбил, а надо было всего лишь встряхнуть порезче! Отвердевшее до состояния камня зелье вписалось одному в лоб, котелок прямиком в колдоаппарат угодил, а следом и профессор, до крайности удивленный нашей наглостью, отмер и так всех пропечатал, что я аж заслушался. Зельем стукнутого гриффиндорца профессор Снейп отправил под конвоем Долорес в Больничное крыло, а мы с владельцем колдоаппарата выслушали от наставника «добавки» и поплелись к себе в башню. Домывать котлы, что интересно, меня не заставили. Секретом не являлось, что за летающий котел придется расплатиться, причем ответ держать сразу же по выходу из подземелий и еще потом сколько-то времени скрываться, высчитывая по степени злопамятности раздосадованных срывом планов мальчишек. Рассудил я так, что котел тот не сильно выделялся из череды развеселых пакостей, которыми, как мог, воспитывал своих гриффиндорцев. «Старшекурсникам-то навряд ли хоть что-то в пустые до удивления головы вобью, а вот курсы четвертые-пятые еще не вполне безнадежны», — думал я тогда. И что котел? Всяко не так досаждает, как чесоточный порошок в постелях или произвольно меняющие цвет чернила вместо зубной пасты. По сравнению с теми забавами совсем даже ерунда один-разъединый котел. Да вот беда — не учел друзей-приятелей, товарищей своих малолетних, ученичков, свалившихся мне на голову после просьбы Гарри научить «приемчикам», как не учел и того, что прежде меня в злодеяниях подозревали, но за руку ни единого раза не поймали. И ознаменовал гулкий оловянный звон начало нешуточной баталии. Пока я по тайным ходам прятался да по стенам прыгал, от жалящих и слизнежуйных уворачиваясь, друг мой Стефан Тагвуд умудрился собрать всех учеников, какие в ногодрыжном деле особо хороши были, да к тому смог до гостиной провести не только наших, гриффиндорцев, но и ребят с Рейвенкло и Хаффлпаффа. А дальше уж как-то так само получилось, что в одночасье вовсе даже не до профессора Снейпа и его студентов стало нашим старшекурсникам. Старшаки, по устоявшимся традициям, действовали розно, разудалыми компашками, мы же, пусть проигрывали в знаниях и магических умениях, были куда сплоченнее, многочисленнее и азартнее, как только и может быть азартен человек в одиннадцать-двенадцать лет, едва распробовавший науку школы пустой руки. Профессор Снейп только головой поводил, глядя на наше мельтешение, а вот его подопечные ввязались в общую потеху куда быстрее. Напрямую не лезли, не их это метод, зато уж исподтишка нам подыгрывали от души, начиная от вовремя поставленной подножки, заканчивая разоружающим в спину старосты Гриффиндора, когда тот совсем уж разошелся и едва в меня чем-то посерьезнее заклинаний, отращивающих ласты на ногах, не припечатал. После того случая с разоруженным старостой пригласил меня в кабинет сам директор. Ох, как чесался у меня язык высказать ему все в глаза да заставить уйти из школы, раз не справляется он с должностью Патриарха. Ведь что уж говорить — сам видит, что в школе творится, а вместо того, чтобы старших и младших учеников сплотить и делом занять, он едва ли не впереди всех бежит, рознь разжигаючи. Открытым текстом поделил всех: эти мои, гриффиндорские, а это будущие приспешники темных сил, да и пес бы с ними, будем учить спокойно, пусть выпустятся да в эту же школу с наточенными ножами вернутся. Или, как тут говорится, с волшебными палочками наизготовку. Да ведь гаже всего, что действительно вернулись бы! И Барти мой, и другие-прочие слизеринцы — умные и отважные мальчишки и девчонки, отличники, хорошие и послушные дети, виновные лишь в том, что родились в старой чистокровной семье… вернулись бы, все силы приложили бы, чтобы вернуться и отомстить школе, которая и домом была, а с тем вместе и громадиной, в которой без счета комнат. Комнат с зареванными первокурсниками и издерганными старшекурсниками, затравленными ребятками с идеально повязанным серо-зеленым галстуком. Зато чего у директора не отнять — это уж умения врать складно. Так уж он извернулся, так заболтал меня, что чуть было мир на дыбы не встал да по лбу меня не шарахнул. Только что и спасло — старое, незабываемое, помоечное детство: там уж я накрепко выучился правду не головой, а нутром, сердцем своим проверять, его уж поди не обманешь. А голову что, голову задурить не такое уж сложное дело.

***

Увидев, что увещевания на нас не действуют, профессора решительно взялись задавить веселье авторитетом наставников и многочисленными карательными акциями: отработками, отменой походов в Хогсмид и даже лишением всей школы десертов и сладостей на целую неделю. Когда угроза нависла над квиддичным матчем, вояки-старшекурсники окончательно сдулись. А мы что? Не мы все это начали, настаивать на продолжении тоже не будем. Эта кутерьма — не единственный способ всколыхнуть стоячее Дамблдорово болото. Для воспитания учеников, что старших, что младших, в запасе еще много придумок осталось. К слову, в некогда пустой класс после нашей недолгой, но бурной военной кампании стало приходить куда больше детишек, которых я тоже взялся учить стоять, дышать и падать. Падать на любые поверхности из любого положения. В жизни это умение уж точно будет не лишним. — Ну, это, чего там? — кое-как проглотив кусок пирога, поинтересовался Стефан у третьекурсника, вдумчиво изучающего «Ежедневный пророк». Тот только дернул плечом: — Погодь, Гарри, — потом пошуршал страницами, выдернул себе разворот со спортивной колонкой, сунул бутерброд в карман и сбежал, на ходу допивая сок из кубка. Стефан даже не успел возмутиться, что его спутали с соседом по комнате, как собеседник уже скрылся в дверях, в последний момент примостив пустой уже кубок на краешке стола. — Тьфу, Гарри! Твое «это самое» прилипчиво, как драконья оспа. Если я на каникулах перед леди Тагвуд начну блеять про «тово-этово», это ж конец света настанет, натурально. Давай я тебя манерам стану обучать, а? — Точно, Билли у нас за боевку отвечает, ты будешь за манеры, а я возьмусь изящные искусства преподавать. Ирландская лира, арфа, гитара — налетайте, за науку недорого возьму, — хмыкнул Керли. — Будет у нас школа для благородных воспитанников. Воспитаем из тебя герцога, Гарри. — Не хочу, — буркнул мальчишка, зыркнув на зубоскалов из-под отросшей челки. — Чего это я крайний, что ли? — Не хочешь герцогом, будешь дюком, — продолжал насмешничать МакКормак. — Сам ты, это… Дюк. Не буду я у тебя ничему учиться. — А кто про гитару спрашивал? — Пф! На гитаре играть лучше у Джона поучиться, он «Котел, полный любви» слышали как играет? — перебил готовых поссориться приятелей добродушный Тагвуд. Который, впрочем, первым разговор и затеял. — Или к профессору Флитвику можно подойти, не просто так он за хор отвечает, я думаю. Ты бы лучше нас квиддичу поучил. — Квиддичу? Тебя? Ты ж у нас теоретик от спорта. Обычно предпочитаешь со стороны наблюдать. Неужели и на тренировки ходить будешь? Если да, я ради такого дела сестру попрошу. Мэг еще прошлым летом начала в юниоры готовиться. — Смейтесь, смейтесь. Вот стану великим целителем, походите еще за мной! Я тем временем подтянул к себе газету. Что там творится в большом мире? Лихорадит его все так же? Ну так и есть, на первой странице Министерство хвалится очередной аврорской облавой, а следом, без перехода, расписывает, как все замечательно собрались на званый ужин к Малфоям. Понятно, почему директор наш сидит кислее лимона — если кого облавы и накрывают, так простачков и дурачков с лужеными глотками, лидеров же оппозиции достать не так просто. Одних, как бабулю мою, поди поймай. К другим, которые навроде леди Блэк или той же Ашеры Малфой, не подступиться ни с какого боку. Вот и вплетает он в свою подковерную грызню собственных учеников, иным я такое явное давление на слизеринцев объяснить не могу. Ждет наш Альбус, чтобы детишкины слезки перевесили родительское благоразумие, да только не на тех напал. Детишки-то не просты, сомневаюсь даже, что из них больше десятка родителям пишут про свое нелегкое житье — все, кто не совсем в современной истории посторонний, только-только из маггловского мира вошедший, понимают, что достаточно перышка, малого дуновения ветерка, чтобы все в мире закружилось кувырком. Кому-то может и покажется: война идет, кровь льется — куда уж хуже? А ведь есть куда. К примеру, полное уничтожение одной из сторон. Сейчас все зависит от того, чью сторону поддержат нейтралы, да не объединятся ли промеж собой Министерство и Темные. Ну или Министерство и магглолюбцы, такое тоже может быть, хотя бабушка считает, что директору продавить мистера Крауча будет непросто — слишком уж уважают моего дядюшку на Уайтхолл. Вот если что-то случится, не приведи Мерлин, с Бартемиусом Краучем-старшим, тогда да. Тогда, по нынешнему военному времени подомнет Патриарх под себя все Министерство Магии, те и не пикнут. Тут ведь в чем еще закавыка спрятана: это сильной, уверенной в себе леди Тагвуд импонирует бабушкина решительность, а вот большая часть клана Фортескью именно этой решительности принять и не может. Сказано, что кровная магия под запретом, так значит должно отказаться ото всего, пусть даже в ущерб здравому смыслу. И таких как дядюшка Флориан, которые из-за собственной слабости чужой силы боятся, большинство. Пока что они склоняются к старым традициям и обычаям, но стоит только сейчас Родам зубы показать, так всей толпой побегут за Дамблдоровым подолом прятаться, а Альбусу только того и надо. Какое там «палец в рот не клади» — рядом с таким хитрованом руку из рукава выпростать опасно! Директор наш своего не упустит. — Билли! Заснул, что ли? Пошли уже, а то профессор МакГонагалл опять с нас баллы спишет. — Иду, иду уже. Слушай, Дюк, а ты правда на арфе играть обучен? — Обучен… Эй! Чего это я дюк? Это ж Гарри у нас… — Все, поздно уже, МакКормак. Сам согласился. Будешь у нас дюком. Первый после короля, — покровительственно похлопал Стефан раздосадованного своей оговоркой приятеля. — А кто у нас король? — опасливо уточнил Гарри. — А что, нет желающих? — удивленно спросил Тагвуд и, не получив ответа, пожал плечами. — Ну давайте, что ли, пока я за него.