***
Blues Saraceno - Evil Ways
Странно. Идти с кем-то рядом, преследуя одну цель. Слышать его дыхание, видеть, как смешивается желтый отблеск фонарей с голубым безумием в его глазах. Понимать, что этот человек знает о его желаниях, потребностях. Понимает их. Но сможет ли он разделить эту ношу, тяжесть от которой подгибает колени? Поможет ли справиться со всем, что Гарри задумал? Сможет ли сохранить контроль? В холоде ночи тело горит огнем, темнота окутывает их, дарит свободу. — Ты покажешь мне? — взгляд Луи, горящий, возбужденный, проникает насквозь. — Как ты делаешь это? Гарри утвердительно кивает, тихо ступая в безлюдном переулке, и отворачивается от пожирающего огня. — Ты не должен вмешиваться. — Обещаю, я буду вести себя хорошо. Луи усмехается, но за каждой его улыбкой прячется восхищение. Он не может отвести глаз от Гарри, от его плотно сжатых, напряженных губ, от его плавных движений. Гарри словно хищник, незаметно преследующий свою добычу. Луи почти хочет стать ею. Почувствовать его гнев на себе, жестокость его рук, ужас его глаз. Он следует за ним, и ожидание заставляет сжимать руки в кулаки, до боли закусывать губу. Пока он не слышит его шепот. — Луи. Смотри. Гарри замечает ее, когда они подходят к машине, указывает пальцем на хрупкую девушку, неспешным шагам идущую прямо к ним в руки. В темноте слышится ее голос, счастливый, нежный, пропитанный любовью. — Это она, — Гарри не знает, кому он это говорит, себе или Луи. Рискованность идеи, длительная завязка из-за поисков кипятят кровь. — Только скажи, что я должен делать. Гарри знает, насколько это небезопасно, действовать без плана, но за последние сутки изменилось многое, и раз он рискнул с Луи, почему бы не рискнуть сейчас. Он смотрит в голубые глаза, видит, как они загораются желанием, и указывает на свою машину. — Это моя машина. Ты должен знать, как легко их заманить. Я сделаю все сам. Желание быть рядом, показать на что он способен, разрывает на части, но Луи ничего не говорит, сжимает кулаки сильнее и тихо отступает в темноту. А Гарри не отрывает глаз от девушки, ждёт удобного момента, глубоко вдыхая холодный воздух. Она говорит по телефону, теребит свои волосы. Он чувствует улыбку на её лице, ее счастье. Он знает, как просто все это забрать. Нужно лишь привлечь внимание жертвы. Гарри открывает дверь своей машины и тут же с громким хлопком закрывает ее. Изображать боль легко, он видел ее достаточно на лицах своих созданий, он слышал ее множество раз, в громких криках своих жертв. Теперь осталось только посмотреть, попадется ли жертва на его уловку. Ямочки появляются на щеках Гарри, когда он слышит её голос отчетливее. — С вами все в порядке? Сердце начинает колотиться быстрее, он кидает на неё взгляд, видит как неуверенно она приближается. Это алкоголь, не страх. Страха в ней нет. Пока. — Да, я просто неловкий придурок, — Гарри тяжело дышит и поднимает глаза на невесту. — Кажется я её сломал. — Руку? — Да, придавил ее чертовой дверью. — Давайте я посмотрю. Дышать тяжело, потому что она прекрасна. Фата, обрамляющая лицо, делает ее похожей на ангела. Темные волосы спутаны, а огромные глаза смотрят с сочувствием и желанием помочь. Гарри не может сдержать улыбку, теперь он точно знает, что ему нужна именно она. Он кладет свою руку на ее и тихо говорит: — Спасибо вам. И простите, что отвлек вас от праздника. Невеста, так и не ставшая женой. Ее горе будет особенным, ее крики, ее боль, ее надежда на спасение. — Ничего, я как-то придавила палец, боль адская, так что я понимаю. О нет, она не понимает. Но он научит её ценить боль. Исчертит ее тело ранами, которые уже не смогут зажить. Она опускает взгляд, проводит пальцами по тыльной стороне ладони нежно, боясь причинить боль, а потом замирает. — Но… Она слишком много выпила, чтобы быстро осознать ситуацию, поэтому он видит растерянность в ее глазах и чувствует, что удерживаться все тяжелее. Хочется услышать её предсмертных хрип прямо сейчас, прямо сейчас увидеть не этот легкий, неосознанный испуг, а ужас в её глазах. — С рукой все будет в порядке. Мне пора. Но вместо того, чтобы наброситься на нее, Гарри застывает, потому что видит Луи. Он подходит к ней сзади и кладет руки ей на плечи, а Гарри злится. Луи не сдержал обещания. — Привет, милая. Он подмигивает Гарри и сжимает пальцы сильнее, причиняя добыче боль. Его добыче! Она принадлежит только ему. — Пожалуйста. Отпустите меня. — Зачем тебе уходить? Мы только начинаем веселиться. Гарри видит на глазах жертвы слезы, а в глазах Луи смех. Для него это просто игра, но для Гарри это нечто большее. И когда девушка начинает вырываться, Гарри хочет ее обнять, успокоить, показать, насколько она особенна. Он протягивает руку и нежно убирает волосы с ее лица. — Не надо, не бойся, — ее щеки влажные и холодные, а прикосновение вызывает дрожь в его теле. Гарри хочет отвезти её домой. — Ты нужна мне, понимаешь? Я превращу тебя в истинное совершенство, — он бросает взгляд на Луи и видит в его глазах что-то, что заставляет его до конца понять — теперь он не один. Он должен доверять, должен учить, должен сдерживаться. Хотя бы попытаться. — Ты нужна нам. Он замечает в глазах жертвы осознание происходящего, а в глазах Луи восторг. Замечает, как ослабевает его хватка. Но Луи реагирует быстро, когда девушка оказывается слишком близка к свободе. Он со всей силы бьет ее головой о дверь машины и подхватывает обмякшее тело. — Я знаю, что я великолепен, — улыбается Луи. — Но оторвись от меня на секунду и открой багажник, она удивительно тяжёлая. Злость внутри смешивается с каким-то другим чувством, незнакомым Гарри. Но голоса, доносящиеся с соседней улицы, становятся все ближе, и времени разбираться в своих ощущениях нет. Они быстро заталкивают девушку в багажник и запрыгивают в машину. — Это было.., — Луи выдыхает, с трудом сдерживая восторг, и стучит ладонями о приборную панель. — Как же мне жарко! — куртка летит на заднее сиденье. — Как ты можешь быть таким спокойным? — Ты не должен был встревать. Ты обещал. — А маме я обещал, что буду хорошим мальчиком, — Луи двигается ближе, Гарри чувствует его дыхание на своём ухе и сжимает руль крепче, когда тот продолжает шепотом, — а потом перерезал ей горло. Гарри жмет на тормоза и слышит глухой звук удара: Луи врезается плечом в приборную панель. — Что за херня? — Мама не успела научить тебя пристегиваться? Гарри отвечает спокойным тоном, смотрит пристально в глаза Луи, будто напоминая, кто здесь главный. И раздражение на лице Томлинсона сменяется яркой улыбкой и заразительным смехом, и Гарри не может не улыбнуться в ответ. — Куда мы поедем сейчас? — спрашивает Луи, когда Гарри заводит машину. Он поворачивает на светофоре налево, а затем сразу направо, заезжает в место, неосвещаемое фонарями. Молча он выходит из машины, достает из сумки, лежащей на заднем сидении, веревки и скотч и аккуратно открывает багажник. Девушка все еще без сознания. Он быстро связывает ее, ласково проводит рукой по её волосам и садится за руль. — Мы отвезем ее домой. Огни ночного города отражаются на лице Луи, срывают маски, обнажая хищный блеск глаз. Он закусывает губу, поворачивается к Гарри и открывает было рот, чтобы спросить, куда они все-таки едут. Но молчит, сдерживается. Всполохи света красиво проносятся по сосредоточенному юному лицу, Гарри внимательно следит за дорогой и хочет тишины. Луи чувствует это. Поэтому он снова отворачивается к окну и смотрит, как город пролетает мимо них. Нетерпение зудит под кожей, он непроизвольно чешет руки. Ему нужна кровь, нужен её жар на коже, нужна боль предсмертного дыхания на лице. Но город скрывается за их спинами, а машина все движется, и Луи не понимает, как Гарри может так долго ждать. Он бы вспорол девчонку одним быстрым движением ножа еще там, на стоянке, а потом бросил бы на пустыре. Фары разрезают ночь, а тишину салона нарушает новый звук. Стук. Сначала слабый, испуганный, а затем все более уверенный, пронзительный. — Похоже, нашей девочке не терпится вылезти из багажника, — ухмыляется Луи. — Долго еще ехать? Гарри сворачивает с трассы, дорога здесь еле различима в темноте, но он бы мог проехать по ней и с закрытыми глазами. — Совсем немного. Достань из бардачка фонарик, он нам понадобится. Ветви деревьев скребут об окна машины, словно когти чудовищ. Но Луи не обращает внимания на эти звуки, потому что помимо фонаря он достает несколько помятых листов бумаги. Он аккуратно их разворачивает и, подсвечивая, разглядывает. Имена, адреса, многие из них перечеркнуты, одни — твердой, уверенной линией, другие — почти до дыр, раздраженно. Свет фонаря опускается ниже и останавливается, Луи замечает то имя, на котором все остановилось, поиск закончился. Свое имя. — Луи Томлинсон, — он смотрит на него и улыбается. — Так, как ты нашёл меня? Гарри притормаживает, глушит двигатель и смотрит на лицо Луи, кажущееся в таком свете невинным. — Когда у тебя есть деньги, найти кого-то не составляет никаких проблем. Он говорит тихо, поглядывает в сторону багажника, из которого доносится шум тщетных попыток ухватиться за жизнь, получить свободу назад. Желание дотронуться до своей жертвы выжигает внутренности, болью стучит в висках, желание остаться с ней наедине, увидеть ужас агонии в ее глазах, увидеть в них смерть. Но взгляд Луи просит ответов. — Имена владельцев домов в городке, где ты устроил эту кровавую шумиху, не засекречены. Стоило лишь сделать вид, что хочешь там поселиться. Очень хочешь, — Гарри наклоняется к Луи, забирает листы у него из рук и кладет обратно. — Нам пора, у нас ещё очень много дел. Возьми сумку с заднего сиденья, а я займусь нашей гостьей. Свежий воздух шумно врывается в легкие. В темноте не видно практически ничего, луна спряталась за облаками, а прохладный ветер вызывает мурашки на коже. Луи быстро включает фонарь, осматриваясь вокруг, но ничего кроме деревьев не видит. — Что там такое? Ещё одна девушка? — спортивная сумка оказывается очень тяжелой, и Луи недовольно закидывает её на плечо. Но Гарри пропускает его вопросы мимо ушей, все, что его волнует сейчас, это лежащая в багажнике невеста. — Мне нужен свет, — строгим голосом говорит он. Но как только фонарь направляется на багажник и его дверь бесшумно открывается, черты лица Гарри смягчаются. Девушка смотрит на них глазами, наполненными слезами и страхом, и начинает извиваться, кричать в скотч, как только Гарри дотрагивается до нее. — Эй, — его тон ласков, а касания нежны. — Не надо так дергаться, хорошо? Ты связана, ты далеко от города, тебе не выбраться. А если ты начнешь сопротивляться, мне придется ударить тебя, — он проводит рукой по синяку на лбу девушки, извиняясь, просовывает одну руку ей под шею, а другую под ноги, и распрямляется, крепко прижимая ее к себе. — Я бы очень этого не хотел. Девушка успокаивается, лишь тихо всхлипывает и хлопает мокрыми от слез ресницами, а в глазах отчаяние. Луи с удивлением смотрит на Гарри, как он бережно держит девушку, заботливо, словно любит ее, словно ведет не на расправу. А сердце заходится в предвкушении, почти выпрыгивает из груди, когда в свете фонаря появляется дом. — Дверь не заперта, ты не мог бы… Искры восторга кусают изнутри, когда Луи встает на выцветшую ступеньку, дергает за покрытую ржавчиной ручку и где-то в глубине этого ветхого домика слышится низкий звук колокольчика. Он заходит внутрь следом за Гарри, вдыхает сырой, пыльный воздух. В темноте плохо видно дом, но Луи понимает сразу — это место особенное. — Выключатель справа. Пальцы касаются шершавой поверхности деревянных стен, нащупывают выключатель и, когда свет озаряет небольшую комнату, Луи выключает фонарь и с интересом рассматривает все вокруг. Дом очень старый, повидавший не одно поколение жильцов, но очень аккуратный. Луи готов был увидеть валяющиеся на полу ножи, молотки, гвозди, измазанные в запекшейся крови, а вместо этого его встретил почти идеальный порядок. — Для того, у кого много денег, ты выбрал не самый роскошный дом, — Гарри недовольно хмурится и кладет девушку на диван. — Это всего лишь шутка, расслабься. Здесь уютно. Луи скидывает сумку на пол, подходит к раковине и включает воду. Она освежает, когда Луи делает несколько больших глотков из ладоней. — Что это за место? — Это место, где я чувствую себя свободным, — Гарри смотрит на Луи секунду, а потом отводит глаза, словно ему неловко. Он садится возле невесты, оглаживает ее мокрое от слез лицо, убирает с него слипшиеся волосы. — Отнеси её вниз. — Куда? Глаза поднимаются на Луи, смотрят отрешенно. Пугающе. Исходящий от них холод вызывает во всем теле дрожь, благоговейный страх, режет больнее самого острого ножа. Луи выдыхает, когда Гарри отворачивается, его пальцы мягко скользят по ковру. Он откидывает его в сторону движением, повторявшимся десятки раз, а дыхание Луи учащается, когда он слышит звук металлической ручки, когда видит, как открывается дверь, ведущая в подвал. Он тихо присвистывает и заглядывает внутрь, в манящую темноту, в место, стены которого впитали в себя множество криков, в место, в котором прекрасные жертвы Гарри делали свой последний вздох. — Только будь с ней аккуратен. Пожалуйста. Ее время страдать пока не настало. Гарри смотрит, как глаза девушки в ужасе распахиваются, когда Луи несет ее к погружающимся в темноту ступеням, он тихо говорит, где найти выключатель и достаёт из сумки футболку, штаны и кроссовки. Крови сегодня будет много.Slipknot - Iowa
Сырой подвал пахнет смертью и болью. Луи садится на нижнюю ступеньку и вдыхает глубже. Засохшие пятна крови на полу и стенах, полосы от ногтей, торчащие цепи. Ему здесь нравится. Луи не замечает, как начинает насвистывать, пока ждет Гарри, пока, улыбаясь, смотрит на невесту. Она сидит, прижавшись к холодной стене, волосы прикрывают голые плечи, а фата вместе с курткой валяются в стороне. Луи закрепил ее руки над головой, зажал ржавыми железными тисками. Он доволен своей работой, Гарри должно это понравиться. Капли на ресницах серебрятся в слишком ярком для этого места свете. Она готова заснуть, Луи видит, как измученно закрываются ее глаза, но его горящая, беспощадная улыбка обещает, что сна не будет. Сердце стучит где-то в висках, а кожа покрывается мурашками, когда слышится тихий скрип ступеней. Черная футболка делает кожу Гарри еще более бледной, Луи сглатывает, подавляя желание прикоснуться, почувствовать его силу. Он слышит доносящийся из угла скулеж, но не может оторвать глаз от Гарри, а Гарри будто и не замечает Луи, ставит на пол взятую из гостиной сумку и подходит к жертве. К своей жертве. Он что-то шепчет ей на ухо, но Луи не слышит, что именно, только девушка начинает мотать головой из стороны в сторону, пытается кричать. Ноги странно дрожат, когда он поднимается со ступеньки и делает шаг ближе, не хочет пропустить ни одного действия, ни одного слова, а Гарри вздрагивает и поворачивается, словно только сейчас вспоминает, что он не один. Его темные, как сама ночь, глаза светлеют и он подходит, близко, Луи чувствует его дыхание на своем лице. — Прошу тебя. Не вмешивайся, — в его голосе нет прежней властности, а глаза блуждают по лицу Луи. — Будь рядом, смотри, но дай мне все сделать самому. Я хочу показать тебе… Гарри не заканчивает фразу, смотрит в голубые глаза и ждет ответа, но Луи не может вымолвить ни слова, лишь кивает. И задыхается. Он единственный, кого Гарри привел сюда не для того, чтобы убить, он единственный, кому Гарри готов открыться, с кем Гарри готов разделить свою свободу. Гарри срывает скотч резко, болезненно, срывает шипение с губ девушки, и следующий за ним крик впитывается в стены комнаты, пополняя его копилку. Луи хочет заткнуть уши, ударить ее, но Гарри смотрит спокойно, открывает сумку и достает оттуда маленький нож, тускло поблескивающий в свете одиноко висящей лампы. И девушка сразу замолкает. — Кричать еще рано. Сохрани свой голос для меня. Он подходит к ней вплотную, подносит нож к подбородку и первая капля крови появляется на острие. — Не надо! Пожалуйста. Я же… Я же ничего не сделала. Я никому не скажу. Пожалуйста… Рыдания сотрясают ее тело, пока Гарри срезает с нее одежду: тонкое платье и кружевное белье. — Как тебя зовут, дорогая? Невеста молчит, кусает губы и сдерживает следующий всхлип отчаяния, а Гарри проводит кончиками пальцев по ее дрожащим губам, больно сжимает подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. — Я не хочу заставлять тебя говорить. Не хочу причинять тебе лишнюю боль. Ее и так будет много. — Нет, — она не говорит, скулит. — Прошу. — Как тебя зовут? — К-к-кристин, — заикаясь произносит она, а слезы крупными каплями падают на руку Гарри. — Ты прекрасна, Кристин. Так счастлива, так любима. Ты особенная, — Гарри нежно дотрагивается до ее рук, ведет холодной сталью сверху вниз, но не оставляет ран. Пока. — Жаль, что мы не сможем узнать друг друга лучше. Обычно, девушки проводят здесь несколько дней, но у нас мало времени на этот раз. — Я не хочу умирать. — Я знаю, маленькая моя, я знаю, — губы едва касаются ее щеки, а давление ножа становится сильнее, разрывает кожу, вырывает из легких первый крик легкой боли. Возбужденно сжимая ткань брюк на своих бедрах Луи внимательно смотрит, ловит жадным взглядом каждое его идеальное движение, мечтает присоединиться, следит за тем, как Гарри ведет ножом от часто вздымающейся грудной клетки вниз, к животу, оставляя на теле кровавый рисунок. Нож входит не глубоко, Гарри аккуратен, для тяжелых травм еще не время, она не должна умереть быстро. Он тяжело дышит, переходит к ногам, выводит алые узоры на извивающемся теле, дышит криками, вырывающейся изнутри болью, чувствует взгляд на своей спине и дает девушке немного передохнуть, оглядываясь назад. Взгляд Луи подобен пламени, сжигает его своим безумным жаром, побуждает на большее. И Гарри улыбается, глядя, как дрожат его руки, когда он хватается за волосы, всем своим видом показывая восхищение. И эта улыбка самой Смерти, жестокая и беспощадная. Нож возвращается к своему холсту, и кровь начинает капать на деревянный пол. На ногах остается все меньше места, порезы, разных размеров, разных форм, покрывают загорелую кожу, а у Кристин остается все меньше сил. Она уже не кричит, когда Гарри начинает новый узор, лишь тихо всхлипывает. И ему это не нравится, ему нужно слышать ее, чувствовать ее. Гарри кладет ладонь на обнаженную кожу бедра невесты и собирает мурашки по коже, сжимает рукоять ножа сильнее, касается всем острием кожи и с наслаждением закрывает глаза. — ААААААА… Ее крик протяжный, оглушающий. Обезумевшие от боли глаза опускаются на новую рану, но лишь на секунду, потому что тошнота сжимает горло и ее выворачивает. На ноге нет куска кожи. Звук, с которым Гарри срезает кожу с ее бедра чуть слышный, шуршащий, но заглушающий этот безумный крик. Он режет до коленной чашечки и останавливается, смотрит на темную плоть, что розой алеет под снятой кожей, на аккуратно лежащий лоскут и улыбается, слушая прерывистое дыхание своей жертвы. Дает ей отдышаться только несколько секунд и принимается за вторую ногу. — НЕТ! УМОЛЯЮ! НЕ НАДО! Проводит по ней рукой, ласково, заботливо, а потом медленно, дюйм за дюймом, с наслаждением, приносящим девушке жуткую боль, оголяет мясо. —АААААА... Она кричит так, что у Луи закладывает уши. Он завороженно наблюдает за каждым действием Гарри и жалеет только о том, что не может видеть его взгляд, не может чувствовать то, что чувствует он. И когда проходит полчаса, или целых три, никто из них не смог бы сказать точно, руки Гарри горят от жара ее крови, а на ее ногах, груди и животе нет живого места. Она испытывает весь возможный спектр страданий, криками сдирает горло в кровь, но все еще остается в сознании, все еще может говорить. Может доставить Гарри это наслаждение: заглядывать в ее разрушенную болью душу сквозь блестящие от слез глаза. — Гарри… Удивительно, но она шепчет его имя. Может быть услышала, как Луи обращается к нему. Кожа искусанных в моменты чистой агонии губ бледна, но кровь скопилась в трещинках, и ее рот самое привлекательное, что Гарри когда-либо видел. Внутри ворочается желание поцеловать, но вместо того, чтобы поддаться своим порывам, Гарри лишь проводит по ним кончиками пальцев, чувствуя на них ее тяжелое дыхание. — Что, милая моя? — Прошу… Убей… меня… — Еще слишком рано, — он сочувственно улыбается и откладывает нож в сторону. — Отдохни немного, я принесу воды. Раковина окрашивается алым, когда Гарри моет в ней руки. Он пачкает чистый стакан кровью и жадно глотает воду. Осталось совсем немного, и мир узнает еще одно его совершенное творение. Гарри оглядывается на звук скрипящих в тишине ступеней, а Луи впервые не знает, что сказать. Он смотрит в темно-зеленые глаза, смотрит на застывшие в полуулыбке губы, на каплю пота, стекающую по виску. Подходит ближе и нежно стирает ее большим пальцем, надеется, что Гарри понимает его чувства, понимает, насколько он поражен увиденным, вдохновлен. Луи касается его рук, все еще испачканных в крови их сломленной невесты, поглаживает его уставшие запястья и забирает наполненный стакан. — Пора продолжить. Луи не знает, говорит это он или Гарри, а может эта фраза и вовсе не произнесена вслух, но они поворачиваются к лестнице, ведущей в подвал и, под металлический звук цепи, спускаются вниз. Луи прикладывает стакан с водой к дрожащим губам, дает девушке сделать несколько маленьких глотков и отступает назад, а Гарри оставляет окровавленный нож без внимания, склоняется над открытой сумкой, раздумывает. Пальцы опускаются на железный молоток, крепко обхватывают рукоять, а невеста не шевелится. С закрытыми глазами девушка ждет своего приговора, ждет новой порции боли. И она приходит, когда ребра с треском ломаются от удара молотка, когда воздух вырывается из груди с шумом, на крик сил больше нет, только на отчаянный, безнадежный хрип. Гарри топит ее в боли, заполняет ею каждую молекулу ее тела, превращая в кровавое месиво некогда красивое лицо. Он наклоняется к ней, прижимает два пальца к шее, нащупывая еле различимый пульс, проводит носом по слипшимся в крови волосам и вдыхает ее запах полной грудью. Она уже пахнет смертью, несмотря на то, что грудь чуть вздымает, и девушка продолжает дышать. Едва-едва. Все это кровавое зрелище, мучительное совершенство, создаваемое Гарри, заставляет сердце Луи колотится неистово и яростно, он едва останавливает собственные тянущиеся к ней пальцы. Но сдерживает обещание, лишь смотрит, как точными, уверенными движениями Гарри ломает ей кость за костью, и он не понимает, как она еще может дышать. Гарри освобождает её руки и Кристин, словно изорванная кукла, падает на пол. Дрожащее существо уже нельзя назвать человеком: слишком кроваво, слишком истерзано. Тут и там белеют кости, лоскуты кожи мягко свисают с оголенной плоти. Луи подходит ближе, поднимает с пола грязную фату и подает ее Гарри. Последний штрих. И в момент, когда за много километров, в теплой и уютной спальне ее жениха звенит будильник, она перестает дышать.