She Wants Revenge — Red Flags And Long Nights
Ее огненно рыжие волосы ярким пятном выделяются из серой массы этого заведения, а громкий смех заставляет людей оборачиваться. Мужчины смотрят на нее с интересом, желанием, а женщины завидуют ее молодости, ее жажде жизни. Слишком громкая, слишком яркая, необузданная. Всё слишком. А она, кажется, и не замечает внимания к своей персоне, приобняв подругу, показывает ей фотографии своей новой квартиры. — Я до сих пор не могу в это поверить. Она утыкается лбом в дружеское плечо и закрывает на несколько секунд глаза, мечта сбывается так быстро и решительно, что становится страшно. — Вещи уже собрала? — Энн нежно сжимает ее запястье, а глаза блестят от подступающих слез. — Нет, — лицо Марси принимает скучающее выражение, — я ненавижу собираться. А завтра мне еще нужно будет завершить все дела здесь, в Лондоне. И все. Барселона, я лечу! Радостные крики друзей заставляют людей за соседними столиками оборачиваться, некоторых — с недовольством, некоторых — с улыбкой на губах, они радуются вместе с шумными незнакомками. Если бы только кто-то из них мог знать, что это последние улыбки в жизни этой яркой девушки. Коктейль за коктейлем, время льётся горячительной жидкостью. Вечер плавно переходит в ночь, холодную и опасную. Она вступает в свои права незаметно, где-то за прозрачными стёклами окон. Далеко, не здесь. Её ужасы таятся в другой реальности, где нет флиртующего официанта и шума подвыпившей публики бара. Никто не задумывается о том, что скрывает под тёмным крылом ночь. Но сегодня она столкнётся с её оскалом лицом к лицу. Снег мягкими хлопьями ложится на асфальт, тут же тая. Марси с наслаждением подставляет лицо его кратким ледяным укусам пока ждет такси. Друзья целуют ее на прощание, такое долгое, что на глазах вновь наворачиваются слезы, а из-за волнения продолжает посасывать под ложечкой. Время в дороге пролетает незаметно, шум центральных улиц сменяется спокойствием жилых кварталов. Опасность дремлет в ожидании, не поторапливая. Марси смотрит на город с легкой, немного грустной улыбкой. Она будет скучать, даже по дождям и порой абсолютно невыносимому ветру. И по своему маленькому уютному домику. Попрощавшись с водителем такси она останавливается на минутку, смотрит в темные окна дома и до сих пор пытается поверить, что через двадцать четыре часа будет лететь навстречу новой жизни, окутанной теплым морским ветром и жарким солнцем. — Привет, соседка, — от испуга Марси роняет ключи и облегченно выдыхает, когда узнаёт голос, доносящийся из темноты. — Черт, прости, я не хотел тебя напугать. — Боже, Уилл… — девушка смеется над своим страхом. — Ты смерти моей хочешь? Молодой человек наконец выходит под свет фонаря. Вокруг ярких голубых глаз появляются легкие морщинки, вызванные улыбкой. Этого взгляда никогда не бывает достаточно. Марси любит ощущать покалывания в кончиках пальцев, бегущие по позвоночнику мурашки от ледяного внимания её симпатичного соседа. Впрочем, это всегда были поверхностные фантазии, ни разу не претендовавшие на нечто большее. Ни разу до этого снежного вечера. — Надеялся застать тебя дома. — Что ж, тогда тебе повезло, вот она я, — Марси наклоняется за ключами, сердце все еще пытается выпрыгнуть из груди, и даже глубокий вдох не успокаивает его. — Никогда больше не подкрадывайся так к людям. Молодой человек ещё раз извиняется и подходит к двери, опираясь на косяк останавливается. Ждёт, когда она откроет дверь, но руки как назло дрожат. Ключи позвякивают в ладони. — Слышал, ты уезжаешь, — его голос похож на мурчание разнеженного домашнего кота. В тишине улицы он ласкает слух, согревает под становящимся колючим ветром. — Хотел тоже попрощаться. Марси не замечает, как молодой человек оглядывается, как его взгляд останавливается на темном силуэте на другой стороне улице. Не замечает его хищную полуулыбку. Она занята внезапной близостью, запахом, который идёт от соседа. Манит. Мгновение раздумий, и всего одна мысль рождается из застигшего врасплох расположения и интереса Уилла. Наслаждение заключается в осознании того, что это не зайдёт далеко. Никаких последствий, потому что Марси здесь не останется. Вкусовые ощущения и запахи, яркие моменты близости… счёт никогда не будет представлен. Зато воспоминания отправятся в Барселону вместе с ней. Руководствуясь этими мыслями, промелькнувшими словно огни рекламы в окнах несущегося на полной скорости автомобиля, Марси открывает дверь перед соседом. — Проходи, пока мы оба не замерзли, — приглашающе, почти соблазнительно улыбаясь, предлагает она. Дверь закрывается, улица вновь погружается в ночную тишину, а темный силуэт ждёт, спрятав руки в карманы пальто.***
Ощущение, словно он ступает по тонкому льду. Шаг… Еще один… Хруст… Каждую секунду он может провалиться в ледяную воду, но все еще стоит на ногах. Ненадолго. Виски в стакане заканчивается, Фрэнк впервые за десять минут поднимает голову от стойки, чтобы подозвать бармена. Нужен еще один, как минимум. Шаг. Хруст льда под ногами. Быстро прокручивающиеся в голове картинки жертв, мест, отчетов, списков. Даже в столь редкий выходной он не может выкинуть всю эту мерзость из головы и отдохнуть. Боится, что в эту самую секунду еще одна девушка подвергается чудовищным пыткам. Картинки быстрыми слайдами сменяются, а надежда, что догадка внезапно возникнет в голове вызывает легкую тошноту. Плеск виски немного успокаивает. Стивенс кивком благодарит бармена и вновь утыкается в стойку, словно на ней нацарапан ответ, решение, подсказка. Что-нибудь. — Стивенс! Что, черт возьми, ты здесь делаешь в субботний вечер? Звук знакомого голоса в этом тихом месте заставляет улыбнуться. На соседний стул опускается седой мужчина и заказывает бокал пива. — А я все думал, когда ты объявишься, — Фрэнк пожимает протянутую руку. — Уж было подумал, что ты перешел на здоровый образ жизни и больше не посещаешь подобные заведения. — О нет, — мужчина посмеивается, и некогда яркие глаза прячутся за множеством морщин. — Ты же знаешь, я не изменяю привычкам. Ходячее клише. Коп в отставке, одиноко попивающий пиво в захудалой берлоге. Без обид, старина, — обращается он к бармену. — Никаких обид, я знаю, что ты не променяешь этот бар ни на какой другой, Чарли. Мужчина делает глоток холодного напитка и хлопает себя по карманам, привычно ища пачку сигарет. Ворчит, когда не находит искомое. — Как мы докатились до этого? — Ты о чем? — Нельзя курить в барах. Никогда не думал, что доживу до такого. Ты все еще держишься? — Чарли кивком головы указывает на спичку, зажатую между зубами Фрэнка. — С трудом. Но я обещал Оливии. — Она тебе голову оторвет, если учует запах сигарет снова, — улыбается мужчина. — А теперь скажи, — необходимость сделать большой глоток пива прерывает предложение. — Как получилось, что сегодняшний вечер ты проводишь в моей компании, а не ее? Неужто соскучился? — А ты скучаешь по работе? — Фрэнк меняет тему, сразу переходит к главной. Он внимательно смотрит на старого друга в попытках распознать ответ до того, как тот сорвется с губ. — Ни единой гребаной секунды не скучал. Ни единой. На грязь я насмотрелся, и теперь буду проводить вечера вот так, — он поднимает полупустой бокал и проводит рукой, словно показывает бар другу, — в тишине и покое, среди таких же одиноких неудачников. Но почему ты спрашиваешь? Фрэнк оглядывает бар, не спешит с ответом. Мысль впервые появилась пару дней назад. Мысль, вызванная абсолютным бессилием, страхом провалиться под лед, захлебнуться этим ледяным кровавым месивом. — Я тут подумал… Может мне пора на пенсию? Будем сидеть здесь вдвоем, вспоминать былые времена. — Ох, Фрэнк, Фрэнк, — Чарли кивает головой и сочувствующе смотрит на друга. — Сам знаешь, что не оставишь это дело. Не сможешь. Как бы сложно не было, ты пойдешь до конца. — Вот только такое ощущение, что конец не наступит никогда. Он умён, расчетлив. Невидим. — Ты должен взять себя в руки, Фрэнк. Запах твоего отчаяния чувствовался даже сквозь экран телевизора. Он допустит ошибку, вот увидишь. Оступится. Потому что, как ни прискорбно, но он человек. А ты должен быть начеку. Главное, не проворонить эту самую ошибку. Не распускай сопли, это наша работа. — Чарли сжимает плечо Фрэнка и замолкает, словно подбирая нужные слова. — Поймать его — твоя работа. Фрэнк пристально смотрит на друга поверх стакана с оранжево-огненным виски. Чарли — прирождённый теоретик, обладает проницательным умом, способным к сложным логическим рассуждениям. Жаль, что дело Монстра досталось не ему, а Стивенсу. Уж Чарли то точно смог бы увидеть разгадку в столешнице барной стойки. Бар стремительно заполняется людьми и вокруг становится шумно. Приятель допивает свой виски и отрицательно качает головой в ответ на немой вопрос бармена, нужно ли повторить. Ему хватит. Старина Чарли прав, он раскис, словно первый год на службе. Надо взять себя в руки. — И не смотри на лица жертв, — Чарли кивает, словно хочет ещё раз подтвердить свои слова. — Это почти невозможно, знаю. Ты должен увидеть раны, должен детально осмотреть тело, но… Не смотри им в глаза. Не надо. Будет легче. Фрэнк замечает, с каким мучением говорит это Чарли, подобные кровавые воспоминания о работе даются ему тяжело. — А теперь проваливай-ка домой, — Чарли толкает Фрэнка в плечо, выпихивая друга со стула. — Давай, давай. Иди к своей жене, устройте романтический ужин, посмотрите кино в обнимку, чем там занимаются не одинокие люди. — Спасибо, — улыбка сама собой появляется на лице. — За что? — За возможность поплакаться в жилетку. Для этого у меня есть только ты, — смеётся Стивенс. — Всегда к вашим услугам, — поднимает бокал Чарли и опустошает его. Фрэнк уже встаёт, но ещё одна тема для разговора не выходит из головы. — Слушай, еще один вопрос. Даже не вопрос. Так… Наблюдение, — наверное не стоит обсуждать подобные догадки, но ему нужно знать мнение друга. — Мне кажется он не один. — Не понял. — Монстр. Он действует не в одиночку. — Фрэнк замечает, как в удивлении поднимаются брови Чарли. — Сначала это были действительно классические серийные убийства, у этого говнюка серьезные проблемы с мамой. Но сейчас… Сейчас все изменилось. Места преступления, их характер. Что-то здесь не так. — Главное не озвучивай эту мысль при журналистах. Эти гаденыши ни в коем случае не должны прознать о твоем наблюдении. Потому что если ты прав, если их действительно несколько, это облегчит тебе задачу. — Как? — Двое всегда оставляют больше бардака, чем один.***
Гарри всегда любил тишину. Она чиста так же, как первый снег, падающий на грязный асфальт города. Укрывает уродливую действительность, превращает во что-то девственное, невинное. Совершенное. Он видит, как Луи задергивает шторы, на секунду останавливаясь на нем взглядом, словно для того, чтобы удостовериться, что Гарри все еще рядом. Неужели до сих пор думает, что Гарри уйдет? Для этого уже поздно. За пару встреч они крепко приросли друг к другу, никто из них не сможет вернуться к абсолютному одиночеству. Оно слишком разрушительно. Жертву оно сломало тоже. То, с какой легкостью она впустила Луи в свой дом, без опаски и хоть малейшей доли тревоги, когда с каждого экрана, с каждой радиостанции доносятся предостережения и это отвратительное слово. Монстр. Но люди потеряны в своем отчаянном одиночестве, а Гарри лишь старается придать их жизням красоту. Смысл, может быть. Он не монстр. Сегодня он не будет вмешиваться, сегодня придется стоять в стороне. Гарри до боли закусывает губу и сильно зажмуривает глаза. Это может быть тяжелее, чем он предполагал: предоставить Луи полную свободу, не контролируя ничего. Не создавая. Еле слышный скрип двери заставляет открыть глаза. Луи осторожно манит его рукой, и Гарри, оглядывая пустынную улицу, быстро заходит в дом. Дыхание вырывается паром, тепло приятно окутывает тело. Луи хватает за ледяные руки, с силой сжимает ладони, смотрит полными восторга глазами. — Тебе она понравится. Она восхитительна. Из комнаты доносится музыка и Луи, покачиваясь в такт, направляется на ее звук, пальцами маня Гарри за собой, ярко улыбаясь. — Познакомься, это Марси. Голос Луи звучит в крови будущей жертвы и превращается в едва слышный шёпот. Его невидящий взгляд, скрытый за пеленой нервного ожидания, обдает жаром. Он хотел бы хоть раз увидеть это глазами той же Марси. Или любой, кто когда-либо оказывалась в тонких трясущихся пальцах Луи. Зато девушку он видит так, как ему нравится. Так, как правильно на неё смотреть. Рыжие волосы обрамляют красивое лицо, словно всполохи живого огня. Они буду прекрасно смотреться, окрашенные липкой кровью. Глаза такие большие, испуганные, что Гарри хочет успокоить ее, еле сдерживается, чтобы не дотронуться до щеки, погладить, но остается в стороне. Так нужно. Иначе будет сложнее позволить Луи сделать все самостоятельно. Ее руки до кровавых потеков привязаны веревкой к стулу, но она все равно дергает ими, причиняя себе бесполезную лишнюю боль. Голос звучит тихо, приглушенно, скотч неаккуратно залепляет рот. Под кожей зудит желание услышать: крик, плач, мольбу. — Ну что, милая, ты хочешь, чтобы все закончилось быстрее? — Луи проводит рукой по ее волосам, сжимает их в кулак, и из глаз Марси катятся крупные прозрачные слезы. — Или ты хочешь узнать нас получше? Стул дергается сильнее, а Луи смеется, но Гарри прерывает его, берет за руку и ведет в соседнюю комнату. — Мы можем отвести ее в хижину? Я не хотел бы с ней торопиться. Голубые глаза наполняется злостью за долю секунды. — Она моя, Гарри! Только моя! И я убью ее сегодня, — Луи рычит, словно хищник, защищающий свою добычу. — Я очень долго ждал, долго следил… — Я к ней не прикоснусь, обещаю, — прерывает его Гарри. — Но прошу, не будем делать этого здесь. Мы можем оставить много ненужных следов. Луи не отвечает, раздраженно поворачивается и возвращается к своей жертве. — Собирайся, милая, похоже мы отправимся в небольшое путешествие.***
Fever Ray — The Wolf
Тишина давит на уши, сводит с ума. Луи слышит, как скрипят старые половицы под ногами Гарри, как скребутся в окна ветви деревьев. Луи слышит свои мысли, а это по-настоящему опасно. Ему нужно заглушить все звуки чем-то громким, иначе они сведут с ума. И Луи знает, что ему нужно — крики, мольбы о пощаде. Но вопреки собственным неодолимым желаниям он не торопится, смотрит на уходящую в темноту подвала лестницу и продолжает сидеть, глубоко дыша. Взгляд возвращается к Гарри, терпеливо стоящему у окна. Вновь и вновь изучая его, Луи сгорает от желания узнать каждую мысль, даже самую незначительную и обыденную. Сгорает от желания узнать, как можно его поразить, как вызвать вихрь эмоций на этом всегда таком сдержанном лице, как заставить напряженно сжатые губы хищно улыбнуться? Марси очнулась. К раздражающе тихим звукам прибавляются ещё несколько: звон цепей и тихое, приглушенное скотчем поскуливание. Предвкушение обжигающего жара крови на руках возбуждает, и Луи вскакивает с дивана. Снова садится. Потирает руками бедра, вверх-вниз, вверх-вниз. Напевает себе под нос. — Что ты делаешь? — Пою, — Луи отвечает резко, громко, и Гарри недовольно хмурит брови. — Здесь слишком тихо. Я не могу существовать в такой тишине. — Почему ты нервничаешь? — Я не нервничаю. Я просто… Выжидающий взгляд Гарри прожигает дыру, раздражает, вызывает желание вырвать его глаза, потому что Луи сам не знает ответа на этот вопрос. Он выходит из дома, подальше от серебряных игл беспокойства, пронзающих его под пристальным взором глаз Гарри, и глубоко вдыхает морозный воздух. Луи не обязательно оборачиваться, чтобы знать — он рядом, наблюдает за ним через грязное стекло. По спине бегут мурашки, а кисти рук подрагивают. Может от холода, может от волнения. Луи хочет произвести впечатление. Луи хочет, чтобы это убийство было особенным. Он складывает губы в трубочку и тихонько насвистывает, осматривая все вокруг. Это помогает успокоиться. Прикрывший осеннюю грязь снег перестал падать, скорее всего днем он растает и земля вновь превратится в отвратительное месиво. Холод раннего утра пробирает до костей, в хижине хоть и не на много, но теплее, но возвращаться туда Луи не хочет. Ответ на вопрос, почему Марси ещё жива, приходит внезапно и оказывается вполне очевидным. Способ Гарри произвел на него неизгладимое впечатление: надрывные крики жертвы, замутненный от боли рассудок, кровавое безумие, но Луи не хочет больше подражать. Подвал — это место Гарри, его вдохновение. Луи другой. Луи не хочет пытать, Луи хочет повеселиться. Совсем немного. Хитрая улыбка появляется на губах, когда он возвращается в дом пружинящим от возбуждения шагом. Не глядя на Гарри Луи спешит в подвал, кидая ему резкое и не позволяющее вопросов и неповиновения «Подожди меня на улице». Ключи от цепи горят в ладони, а тусклый свет лампы не позволяет увидеть весь спектр эмоций на лице жертвы. Плевать. Идея, так внезапно возникшая в его голове, пугает и возбуждает одновременно. И сейчас нужно, чтобы все прошло как надо, чтобы никто не мешал. — Слушай меня внимательно, крошка, — Луи больно, до синяков, сжимает скулы девушки пальцами, заставляя смотреть на себя. — Если ты сейчас дернешься, сделаешь что-нибудь глупое, я перережу тебе глотку. Ты поняла? Он дожидается быстрого кивка и расстегивает цепь, мучительно сдавливающую ногу Марси. Резким движением дёргает девушку на себя, заставляя встать на дрожащие ноги, и, грубо держа за руки, ведёт наверх. После нескольких часов, проведённых в кромешной темноте, даже серый утренний полусвет больно режет глаза. Она щурится и спотыкается о порог, падает на колени прямо перед не скрывающим свое удивление Гарри. — Что ты… Луи не дает Гарри закончить, прикладывает указательный палец к губам, молчаливо прося ещё немного терпения. Хитрое выражение лица сменяется заботливым, когда он подхватывает девушку подмышки и вновь поднимает на ноги. — Марси, мне очень жаль, что так получилось, — Луи ласково гладит волосы рукой, проводит кончиками пальцев по скотчу, лишающему возможности кричать, звать на помощь. — Ты доверилась мне… Поддалась искушению и пустила в свой дом… Нельзя этого делать! Нельзя! Ни в коем случае! Разве мама тебе не говорила? Нет? Луи замолкает, ждёт ответа, но девушка лишь тихо плачет, опустив глаза в пол. — Отвечай! Говорила? — кричит он, заставляя жертву вздрогнуть и испуганно кивнуть. — А почему ты не послушалась? Видишь к чему привела твоя безответственность. Видишь? Холодные руки на плечах. Ползут по вздымающимся от нестройного дыхания рёбрам к истерзанным при похищении бёдрам. Там, на нежной коже синяки, оставленные его пальцами. Вскоре не только они украсят девичье тело. Он мечтает о крови. — Мне также жаль, что ночь окончилась не так, как ты предполагала, — почти искренне произносит Луи, лаская её. — Но не расстраивайся, что для чего-то запретного не нашлось сегодня места — как известно, когда дело касается монстров, — он бросает взгляд на Гарри, ловя его реакцию на это страшное, но такое правдивое слово, — продолжение обычно следует… Марси осмеливается поднять глаза и взглянуть на Гарри. Омерзение, в которое обратилось её влечение к этому красивому, всегда улыбающемуся парню, топит в глубоком омуте. Но внутри ещё теплится надежда, что это глупое недоразумение. — Не смотри на него! Нет, не смотри, — Луи грубо поворачивает лицо девушки на себя, заставляя болезненно морщиться. Он выходит из себя, теряя её липкое от ужаса и паники внимание. — Смотри мне в глаза! Сегодня ты моя, он лишь наблюдатель. Он не поможет. А я постараюсь помочь. Я дам тебе возможность убежать. Как тебе, а? Попробуешь? Подыграешь мне? А то стало слишком серьезно. Гнев пронзает Гарри словно стрела, когда он слышит слово «бежать». Брови хмурятся, он еле держит себя в руках, чтобы не вмешаться. Как смеет Луи подвергать их такому риску? Как смеет относиться к смерти, словно к игре? А Луи лишь улыбается, когда кидает взгляд на Гарри. Он ощущает, как предвкушение струится в его венах, подогревая кровь, разгоняя её по онемевшим от холода членам. Вкус ещё несвершённого убийства уже на языке. Да начнется веселье! — Слушай правила, моя дорогая, — Луи подхватывает рыжий локон и медленно накручивает на палец. — Я считаю до десяти. Буду считать медленно, ради тебя. А ты в это время бежишь, бежишь так быстро, как только можешь. Девушка дергается в сторону, хочет сорваться в бег уже сейчас, не дожидаясь этого безумного счета. Луи ловко перехватывает локон в кулак и дергает на себя, вырывая беззвучный крик из горла девушки. А по коже головы течет капля такой желанной для крови. — Я еще не начал! — голос срывается на визгливый крик, выдавая скопившееся безумие. — Я же пытаюсь тебе помочь, глупышка, а ты все портишь! — Луи медленно втягивает носом воздух, успокаивается, вытирает пальцем слезы, катящиеся по щекам Марси, и продолжает. — И когда я досчитаю до десяти, я побегу за тобой следом. Ты же знаешь эту игру, да? Если убежишь от большого страшного волка — выиграешь и никогда больше нас не увидишь. Клянусь, пальцем тебя не тронем. Договорились? Девушка судорожно кивает, краем глаза косясь на Гарри, который все еще не вмешивается, с тревогой наблюдая за происходящим. — А если выиграю я… Хм… Что бы мне попросить в награду, а? — Луи смеется собственной глупой шутке, а уже через секунду наклоняется к самому уху девушки, слабо прикусывает его. — Если не убежишь, я перережу тебе горло. Он вскидывает руки вверх, отпуская девушку, и та озирается по сторонам. — Один. Времени на раздумья мало, надо выбрать направление. Она устремляется прочь, чуть не спотыкается на ступенях, скулит, когда наступает босыми ногами в колючий ледяной снег. — Два. Гарри сжимает руки в кулаки, когда смотрит на удаляющуюся девушку. — Три, — звонкий голос разносится по покрытому снегом лесу. — Четыре. Поторопись, крошка! Гарри делает несколько шагов в сторону, куда бежит испуганная жертва, спасая собственную, такую ценную жизнь, но Луи перехватывает его, качает головой из стороны в сторону. Улыбается. — Пять, — глаза горят синим пламенем. Он не сводит их со злого лица Гарри, абсолютно искренне наслаждаясь им. — Шесть, — продолжает улыбаться, крепко держа руку на вороте его куртки. — Семь. — Если она убежит, то я перережу горло тебе, — угрожающе рычит Гарри ему в лицо. Гарри шипит сквозь плотно сжатые зубы, пытается вырваться, а Луи словно не слышит, не замечает его разрушительного гнева. — Восемь. И вдруг поворачивается, вглядывается в зелёные, блестящие от избытка эмоций глаза, впитывая всю их ярость. — Девять. Впитывая их жажду. — Десять. На миг в лесу воцаряется гнетущая, напряжённая тишина. Но она тут же разбивается на осколки громким кличем. Хищник устремляется в погоню. Снег тихо хрустит под ногами, Луи дышит размеренно, спокойно. Рыжие волосы мелькают среди голых стволов деревьев, он прекрасно видит свою жертву, но не торопится ее схватить. Растягивает удовольствие. Боковым зрением замечает Гарри, оборачивается к нему и натыкается на полный недоверия взгляд. Луи расплывается в яркой и абсолютно счастливой улыбке, поднимает голову вверх и воет, как самый злой и голодный волк. Он в своей стихии, и злость Гарри, его замешательство и страх упустить жертву, лишь подогревают и без того кипящую в венах кровь. — Не отставай! — кричит он напарнику, прежде чем сделать рывок и со всей скорости броситься за скрывшейся за ветвями деревьев девушкой. Догоняет быстро, с босыми ногами по холодной с жесткой земле далеко не убежишь. Он хватает Марси за волосы и та с криком, который не покидает заклеенного рта, падает на землю. Рыдания сотрясают молодое тело. Луи подхватывает и ставит ее на ослабевшие ноги. Прижимает спиной к своей груди и глубоко вдыхает её запах. В нём звучит смесь солёных слёз и горького отчаяния, а также сладость покорности, с которой она уже приняла свою участь. Он запомнит его навсегда. Гарри не заставляет себя ждать, останавливается всего в нескольких шагах и, не сводя глаз с Луи, пытается отдышаться — дыхание спирает в груди скорее от предвкушения, чем бега. Это совершенно новые, неопознанные ощущения: адреналин, страх, непонимание. Никакого контроля, никаких правил. Но пока все остальные превосходит ярость. Луи в отличие от него в эту секунду спокоен. Он наклоняется к уху девушки и тихо шепчет: — Спасибо. Оставляет поцелуй на ее мокрой от слёз и пота щеке и одним быстрым движение, вскидывая руку вверх, разрезая её горло от уха до уха. Снег окрашивается крупными алыми брызгами. Марси захлёбывается собственной кровью, некрасиво булькает. В разрезе, где светлая кожа расходится, пузыриться воздух. Луи не сводит глаз с Гарри, полностью разделяя с ним этот момент. И когда тело девушки тяжелеет, а руки перестают царапать грудную клетку, его ладони разжимаются. Он отпускает Марси, и та падает на красный снег. Шаг к Гарри интуитивный, необдуманный, и Луи его делает. — Что ты здесь устроил? Тихий голос сочится ядом, а потемневшие глаза источают чистую злость, но Луи наплевать. Эмоции переливаются через край, разрывают внутренние органы, а жар крови на ладонях возбуждает. Луи подходит все ближе, медленно, шаг за шагом, отмахиваясь от враждебности. Гарри говорит что-то ещё, но Луи не слышит — кровь набатом стучит в ушах, оставляя его один на один со всеми чувствами. Он видит, как удивление проникает во взгляд Гарри, чувствует злость, с которой тот отталкивает его, чувствует силу, с которой сжимает плечи Гарри, заставляя его замереть. И целует. Яростно, стремительно. Весь накопившийся гнев, голод, эмоции, которые срочно требуется куда-то деть — всё вложено в этот поцелуй. А Гарри не отвечает. Напротив. Отталкивает, вытирает губы тыльной стороной ладони и холодно кивает на труп: — Прибери за собой. Он резко разворачивается и уходит в сторону хижины, а Луи смотрит ему вслед, пачкает кровью Марси свои губы, дотрагиваясь до них кончиками пальцев. И улыбается.