Мне с тобой хорошо

— Твоё отношение к измене, Джон? Вопрос был задан деловито, без тени эмоций, и больше напоминал констатацию: Джон Уотсон имеет на этот счет определенную точку зрения. Он удивил Джона настолько, что тот слегка растерялся. — То есть? О какой измене ты говоришь? — Разумеется, не об измене Британскому Королевству. Речь идет об измене на физическом уровне — примитивной, скажем так, бытовой. — Бытовой? Хм… Что волнует тебя больше всего — измена стакану или зубной щетке? — Не ерничай. Мне действительно интересно. Думаю, хотя бы раз в жизни ты сталкивался с подобным явлением. Могу я рассчитывать на ответ? Джон про себя чертыхнулся — сам того не подозревая, Шерлок всколыхнул очень темные воды, которые хотелось бы навсегда оставить в покое, не заглядывая в их мутную глубину. Но отмахнуться означало проявить душевную трусость. —  Раз в жизни с подобным явлением сталкивается каждый из нас, и я, увы, не исключение. Но ты прав, как всегда: это случилось именно один раз. Хотя мне хватило. — И насколько ты уверен, что это была измена? Джон нервно забросил ногу на ногу — какого черта? Но все же ответил, не желая показывать вида, что поднятая Шерлоком тема задела его за живое: — Все было чересчур очевидно. В это дерьмо я, что называется, ткнулся носом. Шерлок приподнял бровь. — Чересчур очевидно? Ты говоришь нечто странное. Разве измена бывает не очевидной? Разговор определенно Джону не нравился — какого, блять, черта? — Бывает. Достаточно часто измену успешно скрывают… — Он вздрогнул, пораженный внезапным озарением, и неохотно продолжил: — Возможно, и в моей жизни их было больше, чем я полагал. — Даже с учетом того, что многое успело забыться — и хорошее, и плохое, — осознание этого факта было не особо приятным, скребущим по сердцу. Черт бы побрал чертова Шерлока с его чертовой любознательностью. — Возможно. — И что? Каковы ощущения? Да что это с ним? — Ощущения премерзкие, Шерлок. Больно. Противно. Обидно. — Почему? — Что ты имеешь в виду? — Почему обидно? — Это шутка? — Джон разозлился. — По-твоему, когда тебя награждают рогами в самый разгар твоей охуительной страсти, обижаться не стоит? — Чушь, — уверенно заявил Шерлок. — Какие обиды? С какой стати? Разве кто-то что-то кому-то должен? Человек существо свободное. Настроение резко упало. Еще четверть часа назад Джон наслаждался ощущением тепла и уюта — гостиная, Шерлок, сумерки за окном, — а теперь в груди щемило и ныло, и от недавнего спокойствия остались лишь раздражение и досада. И надо было ему сунуть свой длинный нос… — Я бы поспорил, но вряд ли смогу тебя убедить, что измена — тяжелое испытание для любви. — Для любви? — Шерлок выглядел удивленным. — Еще большая чушь. Я, конечно, могу ошибаться, поскольку предмет изучен мною в недостаточной степени, но измена тому, кого любишь? Нонсенс. Когда речь идет о любви, действительно о любви, изменам не место. Джон усмехнулся с немалой долей горечи и сожаления — наивный. — Если бы… И вообще, что за странная заинтересованность, Шерлок? — Сердце кольнула догадка, отвлекая от болезненных воспоминаний: — Ты кого-то подозреваешь в измене? (У тебя есть кто-то, кого бы ты мог в этом подозревать?!) Шерлок фыркнул: — Чушь. — Любимое словечко Шерлока Холмса. — (Интересно, такая вещь, как дрожащий выдох, в данном случае может считаться естественной?). — Тогда в чем причина допроса? — Просто любопытно. Вот мы живем с тобой… — Мы? — улыбнулся Джон, и сразу стало легко. Да к черту прошлое! В конце концов, кому оно нужно? — Мы и измены? Измены на Бейкер-стрит? Боже, только этого не хватало. Какое отношение измены могут иметь к нам с тобой, хотел бы я знать. — Никакого. К нам с тобой — никакого. Это исключено. Потеряв интерес к разговору, Шерлок занялся своими делами, а Джон вдруг понял, что чего-то не понял. Что упустил в этом загадочном разговоре самое главное. Насущное. И что ему необходимо это понять. Пусть не сейчас, когда голова тяжелеет и клонит ко сну, когда дневная усталость давит на позвоночник и плечи, когда умиротворение возвращается в потревоженное сознание. Но потом — обязательно. Он посмотрел на Шерлока, перехватив коротко брошенный взгляд. Теплый и мудрый. А этот едва заметный изгиб очень серьезного рта вполне можно расценивать как улыбку… Разберемся, подумал он.