Мне с тобой хорошо

Он стоит на скалистом обрыве и кричит в пустоту. Стоп. Ошибка. Не в пустоту. Не в пустоту. Далеко внизу, скрытое непроницаемой мглой, беснуется море. Его шум оглушает — в нем и гнев и насмешка. Море заливается хохотом, зло потешаясь над жалкими усилиями жалкого человечка перекричать разгулявшуюся стихию. Но Джону на издевки моря плевать, он продолжает кричать, надрывая связки, и всё потому, что где-то там, в этих жестоких волнах, изнемогает Шерлок, которому надо доплыть. И плывет он на голос — самый верный ориентир, голос Джона Уотсона, который скорее позволит разорвать свое горло в клочья, чем заткнется хоть на секунду и подведет того, кого он так сильно… так сильно… — Джон, Джон. Проснись. Он резко дергается. Открывает глаза. И стонет, задыхаясь от ужаса и облегчения: Шерлок жив, он стоит сейчас рядом, склоняясь и встревоженно всматриваясь в его искаженное страхом лицо. Бешеная тахикардия сотрясает сердце, но, господи, как хорошо! — Ты доплыл? — выдыхает Джон, и лишь потом понимает, какую несуразицу произнес. Шерлок выпрямляется, продолжая его разглядывать — все еще распластанного на постели, обессиленного пережитым кошмаром. В темноте глаза мерцают загадочно и чуть настороженно. — Хм… Любопытно. И куда же? Новый стон вырывается прямо из центра груди — оттуда, где продолжает трепетать напуганная до полусмерти душа. — О-о… Шерлок, прости. Я тебя разбудил. — Плохой сон? — Не знаю… Наверное. А может быть и… Не знаю. Идиотский. — Ты кричал. — Черт, это так глупо. Громко? — Джон прислушивается к ощущениям. Кричал? Судя по ломоте в челюсти, он орал на весь дом. — Достаточно для того, чтобы я поспешил наверх. — Черт. Но Джону не стыдно. Натягивая одеяло на плечи, он садится, с наслаждением чувствуя, как капля за каплей возвращаются силы. Как уходит нервная дрожь. Как теплеют кончики пальцев. Замечательные ощущения. И замечательная комната, в которой дышится легко и привычно. И Шерлок… такой замечательный. — Из сказанного тобой я делаю вывод, что снился тебе именно я. — Кажется, да. — Вдаваться в подробности вовсе не обязательно. — Что-то вроде того. — Приятно осознавать, что ты думаешь обо мне даже во сне. Почему-то слова эти вызывают жаркий прилив — щекам становится горячо. Джон пробует возразить: — С чего ты взял? — Но тут же сдается, считая ребячеством отрицание очевидных вещей: — А впрочем, наверное. Да. И, по-моему, это нормально. Или ты так не считаешь? — Почему нет? — отвечает Шерлок серьезно и оглядывается на дверь. — Что ж, кажется, у нас все в полном порядке. В таком случае, я пойду. Середина ночи, Джон… — Да-да. Конечно. Иди. И еще раз прости, что разбудил. — Пустяки. На пороге он останавливается. Его усмешка по-прежнему иронична, но глаза смотрят тепло и отчего-то радостно: — Ты можешь спать совершенно спокойно, Джон. Мне кажется, я доплыл. Более того, я в этом практически убежден. Дверь за ним закрывается. Джон снова ложится и засыпает почти мгновенно.