Мне с тобой хорошо

Небольшое дополнение к теме прощения, вскользь затронутой в «Смотрителе маяка». Посвящается чудесной читательнице с шоколадным ником Линдт и всем замечательным людям с добрыми, отзывчивыми сердцами)) — Прости. Пожалуйста. В его голосе — легкая паника, он сам не свой и, кажется, даже дрожит. Джон, задохнувшийся от несправедливости только что сказанных слов, таких резких и ядовитых, что граница между сарказмом и хамством размыта до несуществующей, изумленно моргает и, глядя на побелевшего Шерлока, с трудом подавляет порыв извиниться — за то, что Шерлок так сильно напуган. — Прошу тебя, Джон. Я был груб. Наговорил лишнего. Совершенно отвратительно. Недостойно. Не понимаю, что на меня нашло. Это окончательно растворяет обиду, хотя минуту назад в груди металось удушающе горячее пламя, которое, казалось, не потушить — никогда и ничем. Он не понимает, что на него нашло — скажите на милость! — Правда не понимаешь или прикидываешься? Хотя, откуда тебе  — ведь это исключительный случай. Обычно с твоих уст сыплются сплошь бриллианты и жемчуга. — Что ты мелешь? — Шерлок сдвигает брови. — Какие ещё жемчуга? Джон вздыхает — ни одного шанса. Начни он сейчас о братьях Гримм, и Шерлок тут же полезет в свой ментальный каталог — вспоминать, по какому делу они проходили. Хотя возможно, он немного погорячился — возможно, всё не настолько плохо с братьями Гримм… Но выяснять это прямо сейчас у Джона нет ни желания, ни настроения, поэтому он просто машет рукой: — Забудь. Это я так — фигурально. — Я в самом деле расстроен, поверь. — А выглядишь так, будто снова готов на меня наброситься, не стесняясь в выражениях и эпитетах. Шерлок открывает рот, собираясь ответить, но Джон опережает его: — Ладно, я постараюсь забыть обо всём, что услышал в свой адрес, и не обрасти комплексами, как старый кит — ракушками. — Еще одно совершенно идиотское сравнение, неужели твой примитивный мозг не способен на что-то более изящное… — Шерлок брезгливо кривится, но тут же замирает с остановившимся взглядом: — О. Извини. Джон смеется уже в открытую: — Да-да, извиняю. И за это, и за то, и за многое еще — на сто лет вперед. — Буду тебе признателен, — тонко улыбается Шерлок и не может удержаться, чтобы не фыркнуть: — Но сто лет — это слишком. * — Ты простил меня? «Вечер уже, а он всё не успокоится, — мысленно усмехается Джон. — Неужели в самом деле так крупно раскаивается?» — Думаю, факт очевиден, — отвечает он по возможности мирно и безмятежно,  — даже для простого смертного. Оглянись вокруг: в камине горит огонь, мы с тобой сидим перед телевизором, пьем виски, и вроде бы я не посинел от обиды. — Почему? Потянувшись за крекером, Джон поворачивает в его сторону голову: — Что — почему? Почему я не посинел? — Почему ты меня простил? Почему прощаешь… всегда? Джон пожимает плечами, и, захватив горсть печенюшек, откидывается на спинку дивана: — Ну… Как тебе сказать… Существует категория лиц, которым прощается всё что угодно. — Почему им прощается всё что угодно? Что это за категория? Что за лица? Он собирается смотреть кино или устраивать блиц-опрос на тему «категории лиц»? Джон вздыхает. Ответить сложнее, чем кажется на первый взгляд. Откровенно говоря, Джон в принципе не знает ответа. (Не то чтобы он был злопамятным человеком и с удовольствием множил свои обиды; жизнь коротка, и нет смысла идти по этой короткой дороге с тяжестью непрощенных обид, так он считал.) Шерлок в самом деле бывает абсолютно несносен. Абсолютно! Но это сходит ему с рук очень легко. И правда, почему? Джон никогда не задумывался над этим и поэтому решает отделаться чем-то туманным и неопределенным: — Симпатичные лица. Преимущественно долговязые гении с кудрявой шевелюрой и восхитительными глазами. — Восхитительными? — растерянно смотрит Шерлок. — И… — И пей свой виски, пожалуйста! — Глупая несдержанность вызывает у Джона досаду. Вот так брякнешь что-нибудь, а потом… — Надеюсь, скоро у тебя начнет заплетаться язык, и ты дашь мне возможность досмотреть этот фильм. — На твоем месте я бы не слишком на это рассчитывал. * Вечером Шерлок поднимается в комнату Джона, что бывает нечасто, и входит, коротко постучав. От неожиданности Джон смущается и бегло смотрит вокруг: всё ли в порядке. Но тут же одергивает себя — не Королева Английская пожаловала, а всего лишь сосед, пусть даже при полном параде, несмотря на позднее время, когда халат и пижама уместнее костюма и белой рубашки. — Ты в костюме? — произносит он первое, что приходит в голову. — Да, — резко бросает Шерлок, и на лице его ясно написано: «По-твоему, это не очевидно? Какое вообще это имеет значение? Неужели так сложно не сбивать меня с толку идиотскими репликами?!» — et cetera. Но он берет себя в руки. — Я пришел… Джон… Я пришел… эмм… пожелать тебе доброй ночи. — Что? — Джон удивляется — ну просто вечер сюрпризов! — О! Это довольно мило. Желай. — Доброй ночи, Джон. — Доброй ночи, Шерлок. — И это не мило — это нормально. Разве так не принято у людей? — Да. У людей — да. И ничего милого в этом нет — тут ты действительно прав. Обычное дело. Гм… Да, конечно. — Джон понимает, что его занесло, и поспешно завершает свой небольшой монолог: — Доброй ночи, Шерлок. Но Шерлок продолжает стоять в дверях, своим присутствием смущая Джона всё больше и больше: он не может подняться, потому что предстать перед элегантным Шерлоком в трусах и майке кажется ему верхом неловкости, а торчать в постели, когда в твоей комнате гость, который, похоже, не собирается уходить, как будто не слишком вежливо… — Хочу сказать… — наконец произносит Шерлок, проводя пальцем по ручке двери. — Спасибо, что ты… так снисходителен к моим… недостаткам. — И тут же оговаривается: — Ну, или к тому, что ты принимаешь за недостатки. Наверное, я не самый приятный сосед… При этих словах Джон вскидывается, чтобы возразить, вступить в пререкания, да просто заткнуть ему рот, потому что всё это чушь собачья и ничего больше, потому что Шерлок, в своем элегантном костюме, со своим непривычным смущением на лице, самый лучший в мире сосед. Тем не менее Джон предпочитает больше не сбивать его с толку. — …Но я… я очень хорошо отношусь к тебе, Джон. Не просто вечер сюрпризов, а ВЕЧЕР СЮРПРИЗОВ. Джон улыбается открыто и радостно. Говоря откровенно, он буквально сияет, прекрасно понимая, что Шерлок всё видит. Но ему на это плевать. — Я тоже очень хорошо отношусь к тебе, Шерлок. Просто очень! Разумеется, Шерлок всё видит — и радость, и сияние. Шерлок очень наблюдательный человек, и в данном случае это большой плюс. А вопрос прощения — вообще не вопрос.