Дерьмовая ситуация, когда тебя оценивают только по твоему самому дерьмовому поступку. (с) Слова Нараку в одной из предыдущих глав
Нараку застыл перед дверью в кухню, слушая, как Таюри-сан тяжело вздохнула и стала выговаривать дочери. В ее голосе Нараку слышал совершенно непривычные интонации непонимания: – Я думала, что ты изменишь своё решение. На несколько секунд в той комнате повисла тишина. – Кагомэ, а ты о дедушке подумала? Для него твой окончательный уход в Сенгоку равносилен смерти. Вы больше не увидите друг друга. – Но это ведь можно расценивать, как если бы я переехала жить в другую страну – в Австралию или США. Люди годами не видятся из-за работы и образа жизни. – Самолет решает этот вопрос в течение 12 часов в отличие от Сенгоку. – Мам. – Что – мам? Почему я должна мило помахать тебе вслед? Удачи тебе, доченька, надеюсь, ты всё-таки доживешь до старости? Здесь Нараку понял, что временами появляющиеся резкие ноты сарказма у мико от Таюри-сан. – Я обещала тебе быть осторожной. – Кагомэ отчеканивала каждое слово в фразе, как если бы объясняла что-то несмышленому ребенку. – Я обещала закончить школу, никуда не сбегая. Всё это в силе. Но зачем мне университет? – Например, чтобы дать себе время. Понять, действительно ли жизнь в Сенгоку тебе нужна. – Нет, ты говоришь о другом. Ты действительно думаешь, что учеба в универе переубедит меня? А что ты потом будешь использовать, чтобы удержать меня здесь? На этих словах Нараку прислонился к стене рядом с дверью в кухню. Подслушивание его никогда не смущало, чего не скажешь о предстоящем результате разговора. Отчего-то ответы Кагомэ его волновали больше, чем суровость и упрек в голосе Таюри-сан. – Я и без университета скажу тебе, что вижу своё будущее именно в прошлом, - Нараку слышал в голосе Кагомэ горькую насмешку. – Ну вот как ты собираешься там жить? – Таюри-сан встала из-за стола и стала ходить по кухне взад-вперед, тревожно подглядывая на дочь. – Мы без дела никогда не сидели, найдем, как заработать. – А условия? – Практически те же, что в старом доме у бабушки. – И ты считаешь это нормальным? Променять более спокойный век на непонятную кутерьму? – Да. Вообще наш век тоже сложно назвать спокойным. – Ты сейчас не слышишь никого, вся в отца – если тому втемяшилось в голову, то тут ничего не поделаешь, - Таюри-сан вздохнула и остановилась на месте, - а что с Нараку? – А что с ним? – Не смущает, что ты планируешь оставить собственную семью с ёкаем, с которым вы вроде как в прошлом воевали? Нараку застыл и сжал руки в кулаки. Обычно Таюри-сан ни словом, ни жестом не давала понять, что его присутствие напрягает или вызывает неприязнь. Сейчас ее слова резанули больше, чем он мог себе представить. Это оказалось… неприятно. Скрипнула старая входная дверь – пришел домой Сота. Он собирался поприветствовать Нараку, но тот рукой показал на кухню и жестом попросил промолчать. Сота смущенно кивнул, тихо разулся и подошел к двери, где Кагомэ продолжала спор: – Я обсуждала с Нараку все моменты, связанные с враждой. Разговоры были неприятны и для меня, и для него. Он сам попросил оставить всё в прошлом. И за этот год Нараку ни разу не повел себя неблагодарно или заносчиво. Да он даже ни одной вещи не испортил – вспомни, как Инуяша всякий раз чудил! Сота всё-таки не удержался и тихо поделился с Нараку: «Что правда – то правда: Инуяша то велосипед ломал, то в кладовке полки рушил. Но он хороший!», на что ёкай скривился и продолжил слушать. – Хорошо, Кагомэ, переформулирую вопрос. Вот вы заканчиваете школу, ты – в Сенгоку, а Нараку вроде не собирается туда, верно? – Да. – По документам, он нам не чужой. Но по факту он и не свой, и не чужой. Так как ты видишь наше с ним дальнейшее общение после того, как ты уйдешь в Сенгоку? И снова повисла тишина. Соте было неловко всё это подслушивать, а Нараку мрачнел после каждой фразы. Да уж, Таюри-сан долго ждала, чтобы это высказать, Нараку всё-таки начал думать, что его действительно здесь приняли. Как оказалось – нет. Это стало вдвойне неприятным открытием. Как и слова Кагомэ, которые вроде как и в защиту говорились, но при этом ощущались всем нутром как фальшь – она ведь не ответила, как именно Нараку после выпуска будет связан с семьей Хигураши? – Это ты его сюда привела. И ты первая сказала об ответственности тогда, год назад. Так что же теперь изменилось? – Ничего. Я по-прежнему настаиваю на том, что Нараку не навредит нам: он хочет жить в этом времени и прилагает все усилия, чтобы оправдать наше доверие. А что касается дальнейшего общения с ним – давай доживем до выпуска, там будет виднее. Очень уклончивый ответ. Нараку никак не мог отделаться от ассоциации с бездомным щенком – вроде рука не позволяет на улицу выкинуть после того, как приютил, а вроде щенок лишний. Видя, как Нараку едва сдерживается, чтобы уйти, Сота не стал ждать. Младший в семье приоткрыл скрипучую дверь, проскользнул так, чтобы Нараку не увидели, и зашел на кухню: – Я часть разговора слышал, и считаю, что вы обе неправы. Кагомэ с Таюри-сан переглянулись. – Мам, помнишь, как ты запрещала мне общаться с Моритаки-куном? – Сота продолжил. – Ты к чему? – Моритаки-кун давно исправился. Он достаточно сделал, чтобы ему можно было доверять. Как и Нараку. Стоявший ёкай в коридоре не понимал, зачем Сота влез. Таюри-сан чуть улыбнулась сыну. – Мам, если бы Нараку хотел – он бы навредил, но он этого не сделал. А еще он тебя спас, хотя мог бы этого не делать, – Кагомэ напомнила о событиях прошлой зимы. – К тому же, не все школьники могут похвастаться всегда одним и тем же хорошим примерным поведением. – Сота решил идти до конца со своим выводом. – И мне нравится Нараку. Я не могу согласиться, что он не свой и не чужой. Он, конечно, другой, но он свой. Своим надо давать шансы. Это справедливо. Кагомэ удивленно посмотрела на брата – когда он стал прямо говорить свои мысли? Влияние Инуяши, прямолинейного, как железнодорожная шпала? – И ещё. Чтобы не плодить никаких двусмысленностей, Нараку, зайди всё-таки на кухню. Нам стоит обсудить всё это вместе. Таюри-сан смутилась, а Кагомэ не смогла сразу посмотреть в глаза вошедшему Нараку. Укор – это меньшее, что девочка успела увидеть в его глазах. Четыре человека стояли на кухне, и трое из них не знали, что говорить дальше. – Я могу сказать честно: я не хочу, чтобы ты уходила в Сенгоку, нее-сан, – Сота заглянул в глаза сестре, – но если ты всё-таки уйдешь, то я просто буду заботиться о нашей семье за нас двоих. – Сота… – Мама, давай не будем давить на Кагомэ, – Сота повернулся к Таюри-сан, – ну вот останется она под твоим давлением и напоминанием об ответственности перед семьей, и что? Вот кому из нас будет хорошо, если мы будем приносить себя в жертву ради семьи, забывая напрочь о себе? Я хочу жить и работать в Японии. Кагомэ хочет другого, это же не плохо. – Я просто не понимаю, зачем тебе в Сенгоку жить, Кагомэ, - мама честно и растерянно посмотрела на своего старшего ребенка, - и хотела, чтобы ты осталась здесь из-за ответственности за Нараку. – А я вполне себе самостоятелен, и за меня не надо нести ответственность, да, Кагомэ? Хигураши поежилась: голос Нараку звучал крайне едко, будто он … обиделся? – И знаешь, я тоже не хочу, чтобы ты уходила в Сенгоку. Но, как я вижу, мое мнение здесь не учитывается, да мне здесь не особо рады. – Нараку, ты немного не так понял… - начала Таюри-сан, но ее перебил Нараку: – Как я должен понять? «Он чужой, зачем он нужен?» Не поздновато ли для таких фраз? Я вас вроде ничем не обижал, Таюри-сан. – Я просто хотела заставить Кагомэ остаться здесь! Не нужна ей эпоха Сенгоку! – Таюри-сан всё-таки потеряла обладание. – А давайте я сама решу, что мне нужно! – Кагомэ возмутилась. – Таюри-сан, давайте вы за мой счет не будете убеждать Кагомэ ни в чем? Сота вздохнул: всё-таки переругались на практически пустом месте, ей-богу. – Я бы рад продолжить этот занимательный разговор, – Нараку холодно продолжил, – но у меня внеплановая ночная смена на работе. Не беспокойтесь, Таюри-сан: постараюсь вас не тревожить и буду поменьше попадаться вам на глаза. И вышел из кухни. Спустя мгновение хлопнула входная дверь. – Ну вы даёте… Ведь он серьезно обиделся. – Сота покачал головой. – Ничего, разберемся, – Таюри-сан вздохнула и направилась к плите, чтобы поставить чайник. – Знаешь, мам, Сота прав. – В чем? – Это хреново, когда тебя оценивают только по самым плохим твоим поступкам. Получается, у человека вообще нет шансов на то, чтобы его приняли. И Кагомэ тоже вышла из дома: надо непременно поговорить с Нараку. Только новых проблем с ним сейчас не хватало для остроты жизни. Она нагнала Нараку в парке. Хорошая пора для прогулки – вишни начинали зацветать, жаль, что сейчас не до красоты природы. – Что, в очередной раз скажешь мне про Сенгоку? – Нараку не стал ждать, когда мико судорожно попытается придумать слова для начала разговора. – Прости за маму и ее слова. – А смысл? – Нараку шел, не сбавляя шаг. – Твоя мать права. Как у вас говорят – на правду не обижаются? – Я тоже по-своему права! – Кагомэ заупрямилась. – Первый раз вижу, чтобы две правды сталкивались. А потом говорят, что ёкаи жестокие и эгоистичные. Люди порой хуже. – Почему ты не стал перемещаться? – Не поверишь – мне нравится этот город, нравится гулять пешком. Не меняй тему. Как ты дальше собираешься выкручиваться из ситуации? – Это обычная ссора, не более того. – В каждой японской семье мать не пускает дочь в эпоху воинствующих провинций? Хигураши промолчала. Что тут скажешь? Не в каждой, но это всё равно, что не пускать учиться за границу. Бывает, когда ребята уезжают учиться и не возвращаются, строят свою жизнь в другой стране, а с родителями могут не видеться больше пяти-десяти лет. Перед глазами Кагомэ был такой пример – мамина подруга детства уехала больше двадцати лет назад, а ее родители до сих пор живут в соседнем от храма квартале. Кажется, за это время у старичков была единственная поездка в Америку. Они здесь не одни – семья большая. И что тут такого? Все живут, у всех всё в порядке. Так чем ситуация с Сенгоку отличается от этого? Практически ничем. – Кагомэ. – Что? – Я тоже не хочу, чтобы ты куда-то уходила. Слова, которые сегодня уже звучали на кухне, не изменились в отличие от интонации и взгляда. В его выражении глаз было что-то такое, от чего Кагомэ испугалась. Нет-нет-нет, только не это. Вот только привязанности не хватало! И от кого – от Нараку! Ещё и с этим разбираться - мироздание решило развлечься по полной? – Заметь: я вот-прямо-сейчас никуда не ухожу. – Срочно отшутиться! – Вот и отлично, может, в будущем это не изменится. - На лице Нараку наметилась улыбка. – И мне действительно стыдно за ситуацию на кухне. Это несправедливо по отношению к тебе. – Ок. Проехали уже с этим, - вообще Нараку нравилось слово "Ок". Кратко, ёмко, по существу. Передача информации состоялась. – Слушай, у тебя на работе есть тихое место, где можно посидеть? Я не хочу домой сейчас идти, нам всем надо остыть. – И посидеть, и полежать есть где – в подсопке есть диван, можно книжки полистать, алгебру поделать, учебник по геометрии пошвырять через всю комнату, если ты взяла их с собой. – Ты мне сколько раз это будешь припоминать? Так двое шли по весеннему парку. Начинали цвести вишни, падали первые лепестки на плечи, иногда застревали в прядях волос. Парк красивый, через аллеи готовых вот-вот зацвести в полную силу деревьев идут два молодых человека. На этот раз удалось избежать недоверия и недопонимания. Таюри-сан вскоре извинилась перед Нараку и больше не поднимала тему возвращения в Сенгоку. Но где-то на задворках сознания Нараку это событие все-таки осталось занозой. Его снова пытались задвинуть непонятно куда. Пусть в семье Кагомэ считают, что ситуация позади. Время покажет, как распорядиться своим отношением к этим людям. Так Нараку решил для себя, однако вопрос с его принятием решил предельно конкретно дед. После ханами* он разговорился с Таюри-сан, выбрав так место на улице, чтобы окна комнаты Нараку находились над ними. – Таюри, тебе стоит поменять своё отношение к словам Кагомэ о Сенгоку. – Неужели ты ее поддержишь? – Да. Что бы она ни выбрала. – А если мы ее не увидим больше? – Таюри весь последний месяц не могла унять тревогу в сердце, хотя и пыталась не подавать виду. – Значит, мы это примем как должное. Я уже потерял сына, потому что передавил своими решениями. Я больше ничего не смогу ему сказать, разве что у его могилы. – Как и я, если отпущу ее в Сенгоку. В моем случае даже могилы не будет. – Может, регулярное сообщение через Колодец восстановится. – Возможна и обратная ситуация. Она пройдет – и всё. – Таюри, пойми – ты больше не можешь взять под свой контроль эту ситуацию. Закончится тем, что Кагомэ сразу после выпуска использует любой способ, чтобы попасть в Сенгоку, не думая, сможет ли она снова вернуться или нет. Мама поёжилась – такое уже было. – Я не знаю, как ко всему этому относиться, – Таюри-сан перевела взгляд на пристройку, где так и оставался колодец-Костоглот. – Мой тебе совет - оценивай Нараку по его поступкам, или люди зря придумали презумпцию невиновности? – Не зря, конечно. – Кагомэ давно перестала быть простой девочкой. Разве мы не знали, куда каждый раз она уходит? Знали. Давали лекарства, чтобы она была готова ко всему? Да. Закрывали глаза на происходящее? Я – нет. Моя внучка уже научилась бороться, стоять на своем и не бояться трудностей, и в этом ей помогла не школа. – Мне нужно подумать, - после чего Таюри-сан ушла в дом. Дед пожал плечами и покосился на Саймесе, исчезнувшую в листве Гошинбоку. Перевел взгляд на окна второго этажа и улыбнулся. Пусть внучка и дальше думает, что дедушка способен дарить только не работающие артефакты. Слух и зрение пока не подводят, в отличие от анализов. А Нараку пусть учится жить с осознанием – у него есть шанс и даже доверие людей. Как минимум - двух.***
Сари-чан снова зашла рано утром, когда Нараку проверял количество выручки за ночь. Около часа назад закончился слет байкеров, и он втихаря использовал свои силы, чтобы убрать бардак. Пока рой Саймесе убирал последствия бушевавших алкоголиков, Нараку дописывал последние цифры в колонке по отчетности за ночь. До прихода Тори-сана осталось всего ничего, надо сдать и отчетность, и почти чистый бар. Стоило Нараку услышать скрип двери, как рой Саймесе исчез из виду. – У меня полчаса до первого поезда, можно после смены позволить себе стаканчик кофе. – Сообразим, – Нараку подавил зевок и отвернулся к кофе-машине. Сари-чан летящей походкой прошла на своё место и стала рыться в сумочке в поисках купюр. – Слушай, Нара-кун, а у тебя девушка есть? Звеньк – кружка несколько неаккуратно коснулась стола, а сам Нараку дернулся то ли от вопроса, то ли от обращения. – Живу с ней. – Печа-а-а-льно как, – Сари-чан использовала чуть пьяную интонацию, чтобы скрыть досаду, – тогда будем просто общаться. В этом большом городе всякому нужен друг для soft-бесед. Нараку пожал плечами. Всякому нужен друг? – Не уверен. – В чем? – Что каждому нужен друг. Это не так. – Тебя обидели недавно. – С чего бы такой вывод? – Обычно ты просто поддакиваешь моим фразам из вежливости. Твоя фраза «Не уверен» – первая, когда ты сказал что-то действительно от себя. То, что думаешь. Я могу себя поздравить? Лед тронулся? Нараку усмехнулся. Эта девушка не так глупа, как казалась раньше. На время работы у него укрепилась мысль, что большинство не меняется из века в век – ленивые, потакающие своим ежеминутным желаниям, не способные думать. Большинство людей заслужили, что ими управляют. Среди них сложно найти интересных. Впрочем, нужна всего лишь одна ситуация или ненароком брошенная фраза, чтобы понять, кто перед тобой – дурень, серость или кто-то стоящий. Похоже, время «ситуации» настало. Он передал готовый кофе Сари-чан. Она улыбнулась в ответ и стала греть руки о чашку, что был странно весной. – Да, произошло недавно, - Нараку решил прикинуть, что из разговора выйдет, - мои знакомые не считают меня надежным. – Из-за работы в клубе? – Сари-чан чуть наклонила голову вправо. – Не без этого, – ему вспомнилась реакция Кагомэ на его место работы, – но больше из-за прошлого. Я успел многим навредить. Сари-чан медленно размешала сахар, прежде чем спросить: – Ты жалеешь? Ну, о том, что делал? – Не сказал бы. Наверное, нет. – Когда-нибудь потом собираешься сделать то же самое? – Думаю, нет. – Ну и забей – сейчас же не делаешь, завтра вроде не планируешь. Или к психологу иди. Могу контакт хорошего мозгоправа дать – он к нам недавно приходил. Монстр какой-то – по цвету белья и танцевальным позам определил, кто из наших девочек в депрессии был. Нет чтобы просто смотреть на стриптиз – он комментировал! – И что дальше? – Нараку уже по интонации понял, что история с продолжением. – Пришлось затыкать традиционным способом. Почему-то после агрессивных поцелуев и весьма активных движений рук мужиков отключает, что бы они ни говорили до момента П. – Момент П? – Поцелуя. – Буду иметь в виду. Как Нараку успел убедиться, Сари-чан порой использовала свои индивидуальные обороты речи. Эта болтушка оказалась полезным информатором об этом мире. Как и вся его работа в рок-клубе - она раскрывала постепенно "теневую" часть мегаполиса. В какой-то момент Нараку был готов согласиться с одноклассниками - не все знания школа способна предложить. Сари-чан не успела продолжить разговор, как в клуб влетел недовольный Тори-сан с мобильником в руках. – Не, ну а че она меня доводит? – управляющий клубом возмущенно показал на телефон. – А я предлагал вам кота завести, но нет, вам же девушку подавай, иначе скучно. Тори-сан тяжело вздохнул и, махнув рукой, кивнул в сторону полки с виски. Нараку улыбнулся неизменным утренним привычкам начальника, а Сари-чан, улыбнувшись, подняла палец вверх. – Смотрю, у нас постоянный посетитель утром. – Сари Мотоке. – она подмигнула встрепанному управляющему клуба. – Торияма Ширанай. Лучше Тори-сан. – Будем знакомы. Ладно, я побегу, иначе день не смогу начать вовремя – А если опоздаешь на поезд и пообщаешься с нами? Мы вроде с Нараку нормальная компания, – Тори-сан с любопытством рассматривал зеленоволосую девушку. Нараку почти рассмеялся. Знали бы начальник с Сари-чан, сколько людей за раз от его миазм умирало. Знала бы Сари-чан, как весело Ширанай-сан временами крутил цифрами в документах, чтобы перепродать пару ящиков алкоголя подороже и не отражать эту разницу в документации. А так да – нормальная компания. – Не-е, у меня с жизнью совсем «грустный» обменный курс: пара хороших часов обходятся в пару недель не прекращаемого ни на минуту аврала. Вы лучше в следующий раз пораньше приходите – побольше пообщаемся. Пододвинув пустую чашку ближе к Нараку, Сари-чан упорхнула к станции метро, где по расписанию вот-вот должен был появиться поезд. Нараку подал начальнику стакан виски со льдом и долькой лимона. Тот вздохнул, взъерошив короткие волосы, и выдал: – Как говорил один японский поэт: «Красивый наряд выкраивается из сердечной тоски». Хороша девчонка, а ты даже ни разу не сказал ей комплимент. Нараку чуть поднял бровь, а внимательный Тори-сан продолжил: – Она приходит утром именно в твои смены. – Зачем? – Вроде взрослый пацан, должен понимать. Что он там должен понимать – Нараку не заморачивался: вымыл и убрал кофейную чашку на положенное ей место. Тем временем Тори-сан выпил залпом виски, глубоко выдохнул и закусил долькой лимона. – Курить пойдешь? – Несовершеннолетнему предлагаете. – Ты – и подросток? – Тори-сан гоготнул, - в душу не лезу, но ты на морду лица совершенно не катишь на старшеклассника. – Некоторые выглядят старше своего возраста, - Нараку вспомнил, как ему один раз посоветовала отвечать Таюри-сан. – Еще раз спрашиваю – курить пойдешь? – Рядом постою, а то за ночь ни разу не делал передышки. Байкеры шумят больше, чем все рокеры сразу. Сегодня у охранников была смена веселее, чем обычно. – Это они могут. Они с Ширанай-саном стояли около входа в бар, наблюдая, как рассвет едва-едва начинает освещать районы города. Солнечный свет проникал в верхние районы с широкими улицами, пока переулки красного квартала внизу все еще соревновались в оттенках ярких вывесок. Тори-сан докуривал первую сигарету, когда часть вывесок ночных заведений погасли. Через пару часов обычные массажные кабинеты и многочисленные SPA** будут готовы для своих дневных приличных посетителей. – Продолжу. - Тори-сан вытащил вторую сигарету, – Ты кому угодно морочь голову с возрастом, но мне втирать-то не надо. – А если скажу, что мне пятьсот восемьдесят, и я не человек? – Скажу, что с чувством юмора у тебя всё порядке, как и со способностью уходить от ответов. Если совсем честно – мне пофиг на возраст, главное – не приноси проблем в клуб. – Не беспокойтесь, этого не произойдет, - Нараку прекрасно владел интонациями, чтобы оставить нужное впечатление. Пусть управляющий думает, что он прикопает проблемы быстрее, чем это дойдет до ушей работников рок-клуба. – Ты отчетность приготовил? – В первом ящике от кассы. Можете проверять, а я пока тут постою. Тори-сан усмехнулся некоторой наглости Нараку и зашел в помещение, а ёкай остался смотреть на гаснущие огни самого развязного района Токио. И совершенно пропустил момент, когда к соседнему зданию припарковалась машина, из которой мгновением позже вышел Сещемару.