Тот город кажется всем - И ни на что не похож: Он точно пряная злая смесь; Среди смеющихся стен Нарваться можно на нож И так остаться навечно здесь! Канцлер Ги – Королева Мари.
После того весеннего концерта Нараку окончательно понял, что его жизнь изменилась. И с каждым последующим прожитым месяцем он пытался изгнать досадную мысль, что Сенгоку опять может всплыть, как дерьмо после растаявшего снега*. Если бы у Нараку спросили сейчас, зачем ему камень Шикон, он ответил бы, что ему нужен новый шанс. Кагомэ не нужно возвращаться в Сенгоку. Она просто слишком упряма, чтобы признаться в обратном. Так что Паук планировал раскидать новую сеть интриг, более продуманную, чем раньше. Даже если она уйдет туда, Хигураши получится вернуть, а с псом можно потом отдельно разобраться так, что он, Нараку, будет совершенно не при делах, и даже тени на него не упадет. Выводы после истории с Кикио он сделал. Ошибки выявлены, цели намечены, шаги прописаны. Самодовольства и пафоса меньше, сделать всё тихо. Вот только эту сеть так и не получилось запустить. Из-за одной фразы Сари. Одним ранним майским утром Нараку приводил в порядок бар после разбушевавшихся металлистов (и в кои-то веки он мог их понять – после песен Rammestein вернуться сразу в границы адекватности сложно), а Сари привычно забежала выпить кофе перед первым поездом. Как-то сам собой слетел с губ вопрос: – Сари, почему ты работаешь стриптизершей? Тебе же всё это не нравится. Девушка, резко звякнув кружкой об блюдечко, прямо посмотрела на Нараку и жёстко ответила: – Хочешь быстрых денег в Токио, когда нет образования – есть четыре варианта: мафия, наркота, грабеж, торговля телом. По мне лучше такая «барная» жизнь, чем со спитыми родителями, которые ни на что не способны, кроме как жить в аварийном бараке. При этом барак способен в любой момент сгореть просто потому, что они забыли или сигарету потушить, или обогреватель поставить на минимальное значение. – Почему не воровство? – Нараку, вот сразу понятно, что ты не в теме, хотя и ёкай. Ограбишь что-то или кого-то в Токио – и ты сразу в прицеле той или иной группировки в зависимости от района. Хотела бы пошутить на тему древнейшей профессии – вот только пока все шутки вышли из чата. – Ясно. – В гробу классно. Почему не наркота – у меня еще принципы остались и хоть какое-то подобие совести. Поэтому я не лезу к девочкам, которые специально опаивают извращенцев «всяким», чтобы воспользоваться невменяемостью. Нараку пожал плечами, продолжив протирать только что вымытые бокалы. На обколышей и укурышей он смотрел с чувством расового превосходства – зачем вообще обращать внимание на говорящее мясо, которое своей жизнью управлять не может? В воровстве он не видел ничего сложного – надо просто выяснить детали и перехитрить. Когда ты на шаг впереди остальных, это сделать легко. – Обычно ты не задаешь вопросы про меня. – И? – Сегодня особенный повод? Нараку усмехнулся своим мыслям и просто забрал грязную кружку у Сари. Та фыркнула и полезла в свой рюкзак с кучей фенечек и значков. Сари вытащила небольшой сверток оттуда и протянула Нараку: – Не знаю, что у тебя случилось, но я неплохо готовлю онигири с разными начинками. А смена всегда длинная, так что угощайся. – И как связана тема разговора и еда между собой? – Если что, это называется поддержкой. Когда ты не знаешь, как помочь, но хочешь это сделать, иногда люди просто дают то, что поднимет человеку настроение, как им кажется. Лично я считаю, что решать проблемы на пустой желудок – дурь №4 в ТОПе-10 самых тупых действий людей. Глядя на сверток, Нараку был уверен в одном: если тело Сари мужики могут вполне получить за конкретные деньги, а вот еду от нее – ни за что. Не успел Нараку как-то отреагировать на съедобную поддержку, как на пороге обновленного рок-клуба появился Ширанай-сан с очередной улыбкой сфинкса на лице. – По Кабуки прошел слух, что в Gas Panic случился погром из-за паханов. Бабу не поделили. Третий погром за весну, идете на рекорд с девочками? – Было дело, – лаконичность ответа Сари совершенно не устроила вошедшего. – Из ваших кто-то пострадал? – Никто, относительно типичная ночь, но начальство высказало «фи» и лишило премии. Так что месяц на рисе сидеть. – Стриптизерша работает на голом окладе, иронично – хмыкнул Ширанай, выделив гаденько-ехидным голосом слово «голом», – что, всем досталось? – А вам-то какое дело? – Сари прищурилась. Заботливостью этот лис не страдал. – Есть халтурка на одного богатенького. Оплатят достойно, 50% сейчас, 50% потом. По своим, по надежным попросили поискать, головой отвечаю. Твоя кандидатура меня бы идеально устроила, – Ширанай вытащил мобильник и начал что-то искать в телефоне, – парниша, божий одуванчик, сын председателя фармакологической компании. Папаша не доволен, что из сына книжный червь выходит, девушек ни разу не трогал ни за какие места. Пора из мальчишки мужика делать. Сейчас фотку покажу. «Надежная продажная женщина – звучит как сентиментальный ёкай-каннибал. Хотя…», подумалось Нараку, сверяя кассовый приход с чеками, пока Сари уточняла детали: – С ним только переспать надо? – Как пойдет, – Ширанай показал фото. – На вид совсем простой «вьюноша», – Сари тяжело вздохнула. – А это – ушлый менеджер переключил с фото на переписку с клиентом, – сумма за услугу. Пока у Сари не прошла стадия офигевания от суммы, Ширанай продолжил: – Возьмешься? Раз с деньгами в этом месяце грусть-печаль. Схватив рюкзак с барного стула, не глядя на Нараку, Сари развернулась к двери и махнула рукой: – Скидывай адрес. Аренда жилья на год сейчас актуальнее чувств и ора совести. – Вот это понимаю – рациональный подход к ситуации. – Ширанай щёлкнул пальцами. – Восхищаюсь такими людьми. Но вот чем я еще больше восхищен, так это твоей реакции, Наракун, точнее, ее отсутствию. – Могли бы и привыкнуть, – Нараку закончил со счетами и передал бумаги начальнику. – А вот представляешь – не привыкается, – Ширанай комически развел руками и забрал документы и доход за ночь. – Эй, Сари, а что в ТОПе-10 самых тупых действий людей у тебя стоит на первом месте? – Нараку окликнул почти вышедшую из клуба девушку. – Решать за человека, где и что именно ему будет лучше, – Сари невесело улыбнулась и вышла, оставив ёкая в замешательстве. Вот только после этих слов до Нараку дошло, что Кагомэ с ее обостренным чувством справедливости никогда не простит, если выяснит, что он снова вмешался в жизнь Инуяши. Но оставлять всё как есть – дать Хигураши доучиться и отпустить ее в Сенгоку – Нараку не собирался.***
Вот уж чему Кагомэ была точно рада, так это возобновившимся снам о Сэнгоку. Всякий раз, когда ей снилась такая родная и близкая эпоха, Хигураши наблюдала, как Санго с большим пузом где-то в деревне строит провинившихся в чем-то Мироку с Инуяшей. Однако всякий раз, когда Мироку встречается взглядом с Санго, они одновременно начинают чуть улыбаться. Мгновение – Санго вспоминает, что парни накосячили, и чуть хмурится. Кагомэ с особым трепетом следила за Шиппо, который временами приезжал и испытывал Инуяшу на выдержку. Выдержка пока проигрывала с разгромным счетом. Жаль только, что сны шли как немое кино, да еще и без сопровождающего текста. Просто движущиеся картинки с сюжетом. Тоски больше не было – после тех ночных объятий с Инуяшей на сердце буря утихла. Появилась спокойная уверенность – планы намечены, цели расписаны. Осталось чуть меньше двух лет, и она снова будет вместе с ними. Учиться ждать и наслаждаться процессом – одна из 108 благодетелей**, но кто из монахов так говорил, Кагомэ не помнила. Просыпаясь, она всё также записывала сюжеты снов в ту же тетрадь, которую вела с момента возвращения в Токио. Записи стали привычным утренним ритуалом. Сейчас сны хорошо держали в курсе, как у ребят дела. Это прекрасный подарок на вновь приближающийся день рождения. Дополнительным подарком стал тот факт, что за всё время, что ей снилась эпоха Сенгоку, Инуяша ни разу не нагрубил бабушке Каэдэ. Судя по выражению лица, он вполне ровно разговаривал со старой мико и не выказывал недовольства, если она о чем-то его просила. Вот как раз после этих возобновившихся снов Кагомэ и решила отпустить страхи по поводу поведения Нараку и их вроде как общения. Он живет год с небольшим в храме, неплохо влился в контекст 1999 года. Документы оформили прекрасно – комар носа не подточит: юридически Нараку Дзигоку до совершеннолетия находится на попечении в семье Хигураши. Государство даже расщедрилось на небольшое ежемесячное поощрение такой помощи «погорельцу детского дома»***. Нараку на этот факт махнул рукой, сказав, что всё равно продолжит работать в рок-клубе. Дедушка как-то в доверительном разговоре, который почему-то прошел в храмовой подсопке в режиме полной конфиденциальности, посоветовал вывести Нараку на самые базовые яркие эмоции: счастье, грусть, гнев, страх. По иронии судьбы совет дедуля дал в аккурат за день, когда Нараку пригласил на концерт рок-каверов. Вспоминая ту ночь, свои слова, рассказ про смерть отца, Кагомэ немного укорила себя за то, что предельно раскрылась перед Нараку. Но за реакцию на концерт ни грамма смущения не было. Радость и восторг лечат. Так что Кагомэ для себя решила следующее: выводить Нараку на эмоции можно и нужно. Главное - предельно осторожно.***
Дверь резко распахнулась, и на пороге клуба появилась Сари с совершенно нечитабельным выражением лица. Нараку привык, что она заходит утром, просит кофе, делится парой историй из смены и потом взлетает ласточкой на первый поезд. Но сегодня ее тон голоса, резкий, как пуля, злой, нет, озлобленный на всё на свете, меняет день: – Сегодня пью вискарь. – Неудачная смена? Сари не ответила, а посмотрела исподлобья, мрачно ожидая, как выверенным жестом Нараку вытащит бокал – а он уже приноровился подавать бокалы манерно (когда посуда возникает будто из ниоткуда, как чертики из табакерок) – и нальет этот чертов виски, такой нужный в этот момент. Нараку передал бокал – Сари выпила залпом и моментально отдала обратно его. – Ты не любишь терять голову. – Хочу забыться. Отвали. – и Сари перекинулась через стойку, чтобы успеть схватить бутылку, при этом чуть не уронив ее, и стала пить прямо из горла. Нараку потом долго себе задавал вопрос, почему не забил на ее странное поведение и уничтожил бутылку прямо в воздухе, развеяв при помощи миазм и оставив легкий фиолетовый дымок в воздухе. Девушка смотрела на пустые ладони и, хлопнув ими друг об друг, выдохнула: – Эффектно. Тащи вторую. – Сначала оплати первую. – А для друзей бесплатно не сделаешь? – А ты меня считаешь другом? – Как минимум, хорошим знакомым. Нараку усмехнулся. Перепрыгнул через стойку, сел на соседний стул и выдал: – А я убивал. Много. Я не могу назвать точное количество людей – не считал. Меня сложно назвать «хорошим», не находишь? – Охренеть... – взгляд Сари чуть прояснел. – А я не говорил, что белый и пушистый. – Что тебя останавливает от убийств сейчас? – Мне это не нужно. – Тогда что нужно? – Не знаю. Всё сложно. Иначе. Вообще Нараку впервые на своей памяти удивлялся течению разговора. Так даже Кагомэ с ним не вела ни споры, ни беседы. Вот только разговор не продолжился. Сари просто крутилась на барном стуле, то вправо, то влево, украдкой терла глаза, хотя Нараку был уверен, что слез не было. Не хочет говорить – ее право. Молчали. Сидели – Сари, похоже, решила пропустить свой первый поезд до дома, а Нараку раньше закончил убирать бар. В единственное окно первого зала рок-клуба медленно пробиралось солнце, словно нашкодивший кот, ожидающий нагоняя. Нараку думал о Токио – это уж точно не Серый город, такого не было в Сенгоку, а вот серые люди за полтысячелетия не перевелись. Неинтересно живут, скучно умирают. С такими даже встречаться взглядом лениво, какое там общаться. За эти несколько месяцев работы с другими сотрудниками клуба контактов особенно не приобрелось – сменщики постоянно просили Шираная не ставить их с Нараку в одно время. В итоге Ширанай-сан доверил Нараку работать в баре одному. Охранники и официанты особенно и не лезли с имитацией общения. Как в этом ситуации Сари смогла начать общаться с ним – Нараку до сих пор понять не мог. – Временами я ненавижу этот город. Люди здесь так не любят жить честно… – голос Сари прозвучал совершенно подавленно. – А разве в городе дело? – резонно заметил Нараку. Сари беспомощно улыбнулась, и одна-единственная слеза скатилась по щеку. Нараку опешил – таких несчастных глаз он давно не видел. Разве что... ну да, что-то схожее во взгляде Санго он ловил в моменты, когда манипулировал поведением Кохаку. – Что-то случилось. – ёкай не спрашивал, а утверждал. – У нас одна девочка повесилась. В подсобке стриптиз-клуба на галстуке клиента. Она недавно совершеннолетие отметила. – И? Ну повесилась, дальше-то что. Сари укоризненно продолжила: – На ее место уже нашли другую. Ее труп даже не успели увезти, когда начальница сказала, что уже нашла замену на следующую ночь. Нараку не испытывал никакого сочувствия к неизвестному человеку. Повешенной уже на свете нет, чего переживать-то. Сама повесилась – сама виновата в своей слабости. – «Как удачно - как раз такой же типаж», – Сари передразнила кого-то, изобразив совершенно визглявый, похожий на писк, голос. – Всё равно не могу понять твоей реакции. Сари ошарашенно смотрела на Нараку и не могла найти слов. – Это же отвратительно цинично! – И что дальше? А человеческая жизнь сама по себе действительно ничего не стоит, если ты не известен никому. Для этого не надо быть ёкаем, чтобы понять такую простую истину. – Ее труп даже не похоронят нормально. Очередной «висяк» в полиции, если тело случайно найдут. По городу много таких историй. Нараку пожал плечами. Этот город слишком цветной, быстрый и яркий, как калейдоскоп, направленный на солнце. Люди в нем как кусочки стекла: выпадет стеклышко – замена найдется. И калейдоскоп продолжит крутиться. И Нараку нравилось это многоцветье, эта людская беспомощность перед обстоятельствами в круговороте жизни. Интересно наблюдать, как людская подлость и низость расцвели за эти пятьсот лет. Так что переживания Сари были непонятны Нараку. – Тебе это важно? – Ты про что? – Сари не сразу отреагировала. – Про кусок мяса, который в ближайшие пять лет сгниет в земле. – Нараку!! – Еще раз: тебе это важно? – А если я скажу «да», что ты сделаешь? – Сделаю так, чтобы эту девушку, по которой ты так убиваешься, нормально похоронили. Сари спрыгнула со стула и настороженно спросила: – Почему? – Мне интересно посмотреть на твою реакцию потом. _______________________________________________ Примечания: * В предместьях Токио та же история, что и у нас по весне – инфа 100% от человека, который там живет. ** 108 благодетелей ли 108 шагов к просветлению. Буддизм вошел в чат. *** В Японии вообще очень всё грустно с этим – где-то хуже, чем в России. Одна из самых отстающих стран в этой сфере. Проблема жестокого обращения с детьми в семьях (японская жесть № 2) послужила толчком для принятия мер по развитию системы усыновления на государственном уровне. Речь идёт о так называемом полном усыновлении, которое обеспечивает возможность регистрации приёмного ребёнка в качестве родного в книге посемейной записи. Проблема в том, что эта практика – капля в море. Поэтому если кто-то из японцев усыновляет или берет на обеспечение сироту до совершеннолетия, то государство выплачивает небольшую сумму за этот поступок. Сумма символическая.