Клуб орнитологов-любителей

Солнце бьёт в глаза, горячо обжигает веки. Надо бы прикрыть жалюзи. Жутко хочется курить. И спасительной минералочки. Прохладной. Илай хлопает рукой по тумбочке в попытке нащупать пачку сигарет, но рука неожиданно проваливается в пустоту. Ещё одна робкая попытка, и снова безуспешно. Картинка в голове не желает складываться. Чёт не понял. Ну ладно сигареты, а тумбочка-то где? Илай смаргивает сон с ресниц, но миссия «открыть глаза» категорически провалена. Парень живо прокручивает в голове смутные обрывки вчерашнего вечера и пытается понять, в какой отрезок проведённого в алкоугаре времени он вдруг надумал совершить дома глобальную перестановку; скинуть мебель из окна; оставить дверь открытой и подвергнуться дерзкому нападению грабителей, умыкнувших его злосчастную тумбочку. Последнее предположение кажется ему наиболее убедительным и правдоподобным, и вот он уже лихорадочно вспоминает телефонный номер полиции, когда мозг взрывает очередным открытием — под задницей слишком жёстко. Вообще Ким любит понежиться на мягких перинах, и ни за какие коврижки не выкинул бы свой любимый удобнейший матрас. Это уже слишком. Илая прошибает холодный пот. Такс, а вдруг они и кровать унесли, и он валяется сейчас на полу? Илай судорожно ощупывает пространство вокруг себя, но это явно не пол. Или… — Да что ты возишься как клоп, вставай уже. — Кевин швыряет ему в голову куртку и, оттолкнувшись ногой от кровати, подкатывается на кресле к настежь распахнутому окну. Утро. Город просыпается. Илай подскакивает с кровати и остервенело трёт глаза, озираясь по сторонам. — С добрым утром. Слушай, ну и дерьмо у тебя сиги, — Кев закашлялся и досадливо скинул бычок вниз, на оживлённую улицу. — Начни курить что-нибудь получше. Помятая пачка илаевских сигарет шлёпнулась у ног хозяина. — Вот когда стану таким же мажором с богатеньким папочкой, тогда и начну, — хрипло огрызается Лай. — Где мы? Что за гнездо разврата? Он разглядывает облупившийся потолок, тронутые желтизной обои, оконное стекло с мутными разводами на нём. — Небогата ваша хата. Однако на дом приятеля эта халупа явно не тянет. — Уж на что денег хватило, — Кевин задумчиво провёл пальцем по карнизу и брезгливо отряхнул чумазый палец. Пока Илай мужественно преодолевает квест под названием «сползти с кровати», парень между делом объясняет, что они сели вчера не на тот автобус, который укатил их совершенно в другую сторону от голубиного дома. Возвращаться обратно Кевин посчитал нецелесообразным и, проплутав добрых минут сорок с Илаем на плечах, таки нашёл и вписался в местечковый отель. Илай благополучно одерживает верх над силой гравитации и неловко выпрямляется, балансируя на одной ноге в рваном носке. — Уж нашли кому доверить мою важную персону. Вот бодигард доставил бы меня в целости и сохранности в мою уютную кроватку. — Ким закончил балетировать, обнаружив точку опоры в виде дверного косяка. — Бодигард?.. — Кевин вскинул аккуратную бровь, припоминая старое прозвище Хуна. — Бодигард был занят Сухёном. Ну вы нарезались вчера как черти, конечно. — У нас свои взрослые проблемы, в отличии от ваших, молодой человек, — отмахнулся Илай. — Лучше скажи, какого хрена ты со мной сюда потащился? У барышни неприёмная ночь? Секундная заминка. — Убью, сука, — тихо пообещал Кевин и рванулся за настольной лампой, однако было уже поздно — дверь ванной злорадно захлопнулась перед самым носом, послышался щелчок, довольное гыгыканье и затем шум воды. Кевин досадливо отбросил провод лампы в сторону. — Чтоб тебя в унитазе смыло, говнюк. — И уже погромче: — А для решения своих взрослых проблем купи смазку, а то руки потом будут болеть. Голос за дверью откровенно глумится: -Советуют профессионалы. То-то ручки у тебя такие нежные… А, чтоб тебя! Кевин с досадой пнул стул, оказавшийся на пути, и нервно зашагал туда-сюда, меряя небольшую комнату широкими шагами. Зачем, действительно, он здесь остался. Изначальной идеей было поговорить с Илаем серьёзно после того как тот проспится, потому что да, неловко об этом рассуждать, но умница по жизни Кевин совершенно потерялся в делах любовных, и без совета опытного друга приходится тяжело. Если вчера утром ему хотелось забиться куда подальше и скрыться с глаз чужих долой, то теперь неистово хочется выговориться. К Кисопу же идти за этим было совершенно бесполезно. Илай совсем другое дело, с ним можно развязать язык. Но, как выяснилось, этому лишь бы поржать да поязвить вволю. Да и к чёрту тебя. Парень присел на краешек подоконника, включил фронталку и уставился в телефон. На него в упор чуть настороженно и тревожно смотрит пара живых карих глаз, высокий чистый лоб упрямо нахмурен, а золотистые пряди снова норовят выбиться из чёлки. Вообще он взялся за телефон немного с другой целью, но. Ни одного пропущенного. Ни одного сообщения. Она его просто дразнит. Тело вспоминает её жадные губы и с нетерпением дрожит, дрожит и трепещет под влиянием памяти, с издёвкой подкидывающей моменты их близости, такие сладкие и ослепительные, что Кевина бросает то в жар, то в холод. Прошивает током насквозь от ощущения её дыхания на своей коже. Очень хочется, чтобы она появилась здесь сию же минуту, немедленно, возникла из ниоткуда прямо перед ним… Раздался шорох, и из ванной внезапно вывалился голый Илай. Он с подозрением уставился на Кева: — Чего сидишь трясёшься? Закрой окно, не жарит. — Прикрыться не желаешь? — буркнул Кев и отвёл взгляд. Ему тоскливо. Надо бы в душ, но уже пора собираться. Илай откидывает со лба мокрые пряди и победно раскорячивается в сексуальной позе, опираясь локтем о дверной косяк и нахально улыбаясь: — Вовсе нет. — Теперь ясно, почему тебя бросают девушки, Мистер Самоуверенность с Маленьким Размером, — выдавливает из себя смешок друг. — Размер не имеет значения, — Илай нимало не смущён. — Хотя, возможно, в твоём случае это действительно играет роль, — пробормотал он, глядя на конечности Кева. — Скажи-ка, Кева, а что девушек привлекает в тебе? Как мужика, я имею в виду. Сухой ответ «Я не хочу обсуждать это с тобой» его нисколько не удовлетворяет, и Ким переходит в атаку, теребя Кевина за рубашку и ероша ему волосы под протестующие крики последнего, пока не раздаётся требовательный стук в дверь. — Вот чёрт, нам пора съёбывать отсюда, — бормочет Кевин. –.Да куда ты идёшь открывать в чём мать родила, идиот! Полотенце хоть возьми, ну! На сей раз Илай следует его совету и широко распахивает дверь, сияя мокрым голым торсом и белым полотенчиком на поясе. Перед дверью топчется служащий отеля и что-то мямлит про клининг и выписку, любопытствующе заглядывая в проём двери мимо горячего мачо Илая, где шабаш на незастеленной кровати и взъерошенный, в небрежно застёгнутой рубашке Кевин возле окна. После кивка и неопределённого «угу» от голубя мужчина быстро ретируется, а Ким с треском захлопывает за ним дверь. — Чо этому дебилу надо? Щас обсохну да пойдём. Кевин развернулся. На его губах заиграла саркастическая ухмылочка. Сейчас он с лихвой отплатит приятелю за все подколки и издёвочки. — Чего ржёшь. — Лай опять скинул полотенце и вовсю занялся своим туалетом. — Подай мне вон лучше носок, — он тычет куда-то в угол комнаты, где валяется чёрный смятый клубочек ткани. — Слушай-ка, Илай. Ну как, понравилось тебе спать со мной на одной кроватке? — Кевин не прекращает ухмыляться. — Чего?.. Ну и что. — Представляешь, как на меня смотрел персонал, когда я с тобой в обнимку чекинил номер с одной кроватью? Илай оглянулся и охнул. Паззл сложился. — Что же ты делаешь, и-ирод… — На него внезапно напала икота. — Говорю же, что денег было в обрез, — невинно развёл руками приятель. Илай на секунду задумался. Он стоял посреди комнаты, красный то ли от стыда, то ли после горячего душа. — Я тебя прям на месте придавлю сейчас, — позабыв про носки и прочие детали одежды, он решительно двинулся в сторону Кевина, но на половине пути сменил траекторию и подрулил к окну, по пояс высунувшись наружу, словно выискивая пути отступления. Город проснулся. — Эээ, а вот этого делать не надо. — Кевин неодобрительно помахал пальцем. — Шестой этаж, отец, ты куда собрался? Соскабливай тебя потом с асфальта. Илай знай шипит как раскалённая сковорода, на которую щедро плеснули масла. Обиделся. — Ну спасибо тебе, Ву Сонхён. Век не прощу. Да что там обиделся — кажется, разозлился аки чёрт. Полное корейское имя Кевина он припоминает только в особых случаях. Морда щепетильная. Кевин знал, на чём его подловить. И куда подевалась его очаровательная пингвинья неторопливость и безмятежность? В мгновение ока натянув джинсы и напялив футболку, Ким, мрачный как туча, тянет Кевина за рукав ко входной двери. — А как же просохнуть? — насмешливо напоминает парень. Мокрая взлохмаченная голова Илая угрожающими рожками оборачивается в его сторону, и парень прикусывает язык. — Улыбаемся и машем, улыбаемся и машем, — бормочет Илай, сапсаном пролетая мимо регистрационной стойки и на ручном буксире волоча за собой парня. Кевин напоследок лучезарно улыбается вытянутым жгуче любопытствующим лицам персонала, но Илай сердито утягивает его за руку, и светлая макушка молниеносно исчезает в зеркальных дверях. Ким уходит, точнее, убегает вперёд, но тотчас оглядывается. Ветер шутливо треплет его за необсохшую макушку, отбрасывая ещё мокрые пряди на высокий лоб. — Шевели булками, Ву. Сейчас заглянем в кафешку, перетереть надо за кое-что. Отвали. Когда твоя помощь действительно нужна, ведёшь себя как юродивый. — Нет. У меня дела. — Какие? Опять к этой?.. — Илай осекается на половине фразы, натолкнувшись на взгляд Кевина. Чёрт. Вот опять! Этот козёл заколебал лезть не в свои дела. — Ладно, до встречи тогда. Будь здоров. — Илай запахивается поглубже в толстовку и натягивает на голову капюшон. — Сам смотри не сдохни, — насмешливо пробормотал Кевин, наблюдая, как друг поёживается и старческой шаткой походкой устремляется к ближайшей остановке, шаркая гостиничными тапками по асфальту. — ...А ну сгинь с дороги. Джуна грубо спихнули на обочину и пошли на обгон два старшекурсника особо крупного калибра. От неожиданности парень выпустил из рук учебник, что читал на ходу, и тот с треском шлёпнулся на землю. — Эй, вы! Какого чёрта? Те двое успели отойти на добрый десяток шагов, но это оказалось не столь уж далёким расстоянием, чтобы не услышать пущенной в спину фразы. Верзилы дружно переглянулись. Джун смотрит на них в упор, насупившись и не мигая. Вообще-то он совершенно неконфликтный и даже слегка застенчивый человек, но, сталкиваясь с открытым хамством, молчать не собирается. — Это что за щенок тут вякнул? — Какого, спрашиваю, хрена делаете? — Парень повышает голос и практически сразу же оказывается в тисках пары крепких рук, которые невежливо сгребают его за грудки и основательно встряхивают, да так сильно, что внутри Джуна селезёнка победоносно вспархивает к горлу, а сердце скатывается в низ живота. Кажется, отвечать им было плохой идеей, тем более при численном неравенстве. Но уже поздно. Его встряхивают ещё раз, а затем небрежно швыряют на землю, как мешок с гнилой картошкой. — Поговори тут ещё, сучонок. На секунду в глазах темнеет — при падении парень крепко приложился затылком об асфальт. Под неловко подвёрнутой рукой ощущается какая-то влага. Кажется, кровь. Хулиганы лениво наблюдают за его попытками встать. Один из них подпирает ботинком валяющийся в пыли учебник и отшвыривает подальше от поверженного хозяина. — Отдайте книгу, — голос Джуна звучит уже не так уверенно. — А ты доползи, — хмыкнув, предлагает тот, когда позади его внезапно окликают. Верзила слишком резво разворачивается и едва не упирается носом в деревянный мысок бейсбольной биты, направленной ему прямо в лицо. Хун как есть, в майке и тренировочных штанах, со спортивной сумкой на плече, продолжает стоять, держа в вытянутой руке довольно серьёзный аргумент в пользу прекращения беспредела. Сейчас он выглядит чертовски круто, склонив голову набок и сверля соперников взглядом. Бита слегка шевельнулась. — Подними, — она плавно переместилась в сторону и ткнулась в направлении брошенной книги. Шпаньё невольно повиновалось. Возможно, Хун и уступал им в габаритах, да и один против двоих — не боец, однако наличие биты было весьма и весьма нехилым преимуществом, тем более в умелых руках. В руках Хуна сомневаться не приходилось, равно как и в его уверенной хватке. — Отдай, — далее бита качнулась и замерла напротив сидящего на земле Джуна. — Да поживее, — она нетерпеливо описала дугу в воздухе, заставляя парней в спешном порядке поднять учебник и ткнуть его в руки хозяину. — А теперь проваливайте отсюда оба, да чтоб я вас больше здесь не видел. — Хун опустил биту. Хулиганы попятились назад, попутно шипя: — Ты кто такой? Из бейсбольного клуба самый резкий, да? Один из этих отморозков? Ничего, мы тебя встретим… — Валяйте, встречайте, — мирно кивнул парень, более не обращая на них никакого внимания. Сильные руки осторожно подхватили Джуна за плечи и поставили на ноги. — Ты в порядке? — Хун заглянув в оленьи глаза и взял парнишку под локоть. Джун ойкнул и дёрнулся: — Рука.. — … — Хун? — … — Хун! А, Хун? — Джун испуганно затормошил приятеля за плечо, глядя на его побледневшее лицо. — Ты чего? Глубокий вздох, и к щекам Хуна вновь приливает краска, а потемневшие было глаза принимают свой обычный мягкий ореховый оттенок. — Ничего, всё нормально, — он встряхивает головой, словно боксёр после внезапного нокдауна. — Ты вида крови что ли боишься? Я всего лишь ободрал кожу, когда упал, — фыркнул Джун, блестя глазами. Ну и дела. Походу их супермен, что пару минут назад поражал своей крутизной и силой, сам только что был буквально в шаге от обморока из-за банальной фобии. Это не то что забавно, но очень… мило, что ли. Это будет наш с тобой секрет. Хун прячет биту в сумку, жужжит молнией и выпрямляется. — Не выдумывай. — Он слегка улыбается краешками губ, но почему-то невесело. Затем не глядя тычет в руки мальчишке обычный бактерицидный пластырь. — Наклеишь сам. — Боишься, — дразнящим голосом выносит вердикт Джун к его нарастающему раздражению. — Прекрати, — Хун сердито отмахивается и одевает куртку. От него вкусно пахнет шампунем и ещё чем-то освежающим, а влажная, прилипшая к телу майка свидетельствует о том, что кто-то сегодня явно забыл дома полотенце. Джун отрывается от бесцеремонного созерцания, потому что находит новый камень преткновения для допроса. — Слушай, а откуда они тебя знают? И почему назвали твою команду отморозками? Да вы помахаться, видать, не дураки! Чудо ты любопытное. — Ну было один раз дело из-за какой-то ерунды, — нехотя отвечает Хун и равнодушно пожимает плечами. — А подробнее? — Да не помню я. Давно это было. — А можно к тебе как-нибудь на тренировку зайти? — Зачем? — Да так, просто. Никогда раньше не интересовался бейсболом. — Ну так продолжай не интересоваться дальше, — бормочет Хунмин под нос. — Что? — Приходи, если хочешь, говорю. Хун прибавляет шагу и любопытствующий Джун внезано огребает тяжёлым рюкзаком по тощему заду. — Ээй.! За что? — Оленёнок негодующе пищит, округляя глаза. — Видишь, у тебя уже замашки кондаля! А ещё говорит — мол, ничего такого… — Поменьше ерунды от всяких придурков слушай. Ты, случайно, головой не ударился, когда падал? Взбалмошный какой-то весь сегодня. — Вообще-то, ударился. И довольно здорово, между прочим. Черепушка чуть напополам не кокнулась. — Правда что ли? Этот ребёнок. — ворчит друг и лезет к оленёнку, ероша его непослушные вихры на макушке. — Здесь не больно? А здесь? Он уступает каланче Джуну ростом и приближается к нему вплотную, заключая в по-медвежьи ласковые объятья, которые внезапно перерастают в стремительную атаку на чувствительные зоны парнишки. На заливистый хохот Джуна неодобрительно оборачивается какой-то препод, а Хун фырчит как паровоз да знай цапает парня за бока. Хотелось бы иметь такого старшего брата. ...Кев неприкаянно шляется по городу, пока его не прибивает к университетскому берегу, к дверям 203-ей. Кисоп сидит на подоконнике, занятый созерцанием фланирования пыли по стеклу, и не сразу разворачивается на шорох. Он выглядит не шибко удивлённым, просто немного напряжён, быть может. — Что здесь делаешь? Ты разве не на занятиях? — Нам к третьей, — сухо отвечает Соп и спрыгивает с окна. — А ты? — Мм. Да так. В деканат хотел зайти, — сказал Кевин первое, что пришло в голову. Глаза за толстыми линзами очков презабавно моргнули. — Но он в другом корпусе. — Я знаю. — Лицо Кевина горит предательским огнём. — Не ожидал, что ты сегодня появишься, — после продолжительного молчания признаётся Кисоп. Он сдёргивает с носа очки и ожесточённо трёт переносицу, буквально расписываясь в своём волнении. — Слушай, а ты… — синхронно начинают они фразу и тут же смолкают. Кисоп смущён. Кевин не может сдержать улыбки. — Говори первый, — бурчит Соп и отворачивается. — Нет, ты. — Нет… А! — Он сердито водружает очки на место. — В общем, свяжись наконец со своими предками, да скажи, что ты живой. Они достали названивать мне каждые два часа. Кевин стушёвывается. — Вот блин. Действительно. Ты извини за беспокойство. Ёпт. Он наверняка в курсе, что Кев снова не ночевал дома. — Не обижайся на меня слышишь? Я не хотел тебя задеть, и в мыслях не было. Но задел, чёрт возьми. Кисоп опустил голову. — Не злись. Кисоп пожимает плечами: -Когда это я злился?.. Нам на лекцию пора, пошли. — Не, я сегодня не готов. И мне всё-таки надо в деканат. Кевин выходит и поднимает руку в прощальном жесте. — У тебя точно всё в порядке? — Кисоп запоздало кричит в спину друга. Нет, не запоздало. Кевин развернулся — и сотни колокольчиков рассыпались в лёгком трепетном звоне посреди тихой аудитории. Этот смех чудесен. — Лучше не бывает! Кинь мне сообщение, когда у нас будет очередное собрание. — Придёшь? — Обязательно.