No chance

      Я не успеваю перевести дыхание после вспышки гнева, как одним сильным ударом ноги кто-то вышибает воздух из моих легких, заставив упасть на землю, при этом перевернув стол. Судя по звуку разбитого стекла, ваза и кружка не пережили такой поворт событий. Следующая атака приходит по ни чем не защищенной печени, из-за чего я сгибаюсь в три погибели, понимая, что зря так себя запустил, увлекшись алкоголем и попытками заглушить то головную, то душевную боль, которые редко увенчались успехом.       — Зик, Шона очень старательно выбирала интерьер этого дома, — я блокирую его удар, что с легкостью мог бы расквасить мне нос, — Я понимаю, что ты хочешь меня избить, но для этого лучше выйти на улицу.       Педрад вынужденно останавливается и, тяжело вздохнув, таки направляется в сторону двери. Мои движение не такие уверенные, как у него, из-за болезненных ощущений в правом подреберье, так что у меня есть несколько секунд рассмотреть окружающую картину: Шона стоит, крепко обхватив Трис за плечи и что-то настойчиво ей шепчет. Очевидно, именно благодаря ей блондинка еще не бросилась нас разнимать. А Сьюзен только перепугано моргает, забившись в самый угол комнаты. Эта ситуация явно вывела ее с эмоциональной стабильности: из ее глаз градом катятся слезы, а на побледневшем лице начинают проступать красные пятна. В какой-то момент я даже думаю над тем, чтобы уведомить рыжую, что в драке между бывшими Бесстрашными нет ничего специфического и страшного. Кроме физических увечий, конечно. Но у меня не получается собраться силами, чтобы заговорить с ней, поэтому я просто покидаю дом, а за секунду до закрытия входных дверей за собой, я слышу, как за психическое состояние моей пока-что-невесты берутся и Трис, и Шона. Ничего, эти двое мертвого в порядок приведут.       В это время Зик уже ждет меня на улице и, не дав даже опомниться, наносит удар мне в челюсть, заставляя ярости снова найти место у меня в груди. Именно из-за нее я и блокирую следующее движение, толкая внезапного противника на землю. Несмотря на то, что мышцы помнят практически все, чему меня научил еще Амар, силы не равны. Зик сильнее в своем гневе, и ему хочется напасть, убить меня, в то время как моего запала хватит на несколько минут. Значит, именно столько времени у меня есть, чтобы его успокоить. Моя рука наносит удар по виску, в то время как парень, еще не понимающий, когда я начал атаковать, бьет меня ногой по ребрам. Мы падаем на землю, но на этом ничего не заканчивается — вместо того чтобы встать, Зик наваливается на меня всем весом, придерживая меня так, что подняться с земли у меня просто не выйдет.       Раз.              Два.       Три.       У меня получается вдохнуть немного кислорода и я бью его прямо в ухо, скорее чтобы вывести из равновесия, чем чтобы причинить боль. Благодаря секундной заминке, я вырываюсь из его рук и снова встаю на ровные ноги.       — Пожалуйста, послушай меня.       — Нет, — парень снова целится в мою слабую печень, но на этот раз я уклоняюсь и повторяю попытку заговорить с ним.       — Зик, честно, я вполне говорящий, дай я просто объясню тебе, что за хуйня здесь происходит. — кулак пролетает по касательной возле моей челюсти, но замолчать не заставляет, — Я люблю Трис, я бы ни за что ее не обидел. — на этот раз удар приходится прямо в висок. У тебя темнеет в глазах и я падаю на четвереньки, ожидая новых ударов. Но их нет.       — Поверь мне, Четыре, — рычит он, немного наклоняясь, — не будь ты моим лучшим другом, я бы тебя убил за то, что ты хоть пальцем тронул Трис. Ты меня понял, чертов ублюдок?       — Я ее не бил, — мой голос звучит как будто издалека. — Я не хотел ее бить. Просто она заступилась за Сьюзен, когда мы с ней ссорились. Я распсиховался. Оттолкнул ее… Прижал к стене.       — Слышал я вашу ссору. Как по мне, то отнюдь не Трис должна была получить по голове. А ты.       —Я и получил, как видишь, — слабая улыбка появляется на моем лице. Теперь, когда злость нашла свой выход в этой драке, я чувствую жгучую пустоту на ее месте, — Я люблю ее, Зик. Я до сих пор люблю Трис, но ситуация куда сложнее, чем кажется.       Я сомневался, что моя речь произведет хоть какое-то впечатление на него, но парень помогает мне встать, не скрывая задумчивый вид на лице.       — Не дай Бог это повториться. Решайте свои проблемы со Сьюзен так, чтобы при этом не страдал никто другой. Нас не так много осталось, чтобы еще друг друга поубивать. Да и вообще, если есть что-то, что тебя мучит, то мог просто поговорить с лучшим другом, а не прятаться в своей комнате и избегать всех. — он обижено отворачивается, поджав губы, и я чувствую укол вины. Ну да, Тобиас, ты как обычно зациклился на себе и забыл, что другие люди тоже могут страдать.       — Прости меня. Хоть это и ничего уже не поменяет. — Мысли в моей голове цепляются одна за другую и становятся похожими на клубок спутанных нитей, который вернуть в нормальное состояние просто нереально. Без чужой помощи. А ее мне ждать просто неоткуда. Кому выговориться? Сьюзен? Нет. Даже не потому что она одна из причин моих долгих и сложных размышлений, а потому что она меня не сможет понять. Это не ее профиль — слушать и пытаться разобраться. Это профиль Трис. А с ней я тем более не могу поговорить. После всего того, что вылетело из моего рта, я не смогу его открыть еще раз, если, конечно, не захочу извиниться. Кристина на диалог со мной вряд ли пойдет после сегодняшнего. А Шону, после ее недавней инвалидности и длинного реабилитационного пути я воспринимаю исключительно как нечто хрустальное, что надо бесконечно оберегать. Остается один вариант. Причем с него я-бы хотел начать в любом случае. — Я действительно хочу с тобой это все обсудить. Считаю, что ты единственный человек на всем белом свете, который может меня понять. Но…       — Но ты сам еще нихуя не понимаешь? — Зик кивает, — Я думаю, что ты знаешь, что тебе надо сейчас сделать в первую очередь, Четыре.       — Понимаю. Друзья? — спрашиваю я и, словно маленький ребенок, протягиваю ему свою ладонь.       — Друзья, — пожимает он ее, немного улыбаясь, но все еще обдумывая мои слова.

°°°

      Я сжимаю виски пальцами, сидя на деревянных ступеньках перед крыльцом нашего совместного дома. Здесь можно услышать любой разговор, ведь обычно пластиковые окна в комнатах открыты нараспашку, при чем в любую погоду. Что уж говорить о таком солнечном дне.       Тишину буквально раздирают всхлипы Сьюзен на втором этаже, которые, кажется, слышны даже соседям, и успокаивающие слова Беатрис, которые та бурчит в мое оправдание. Несчастная девушка, которую она так умело из себя строит, наверное, выглядит просто ужасно — с размазанными кругами туши под глазами и огненно-рыжими волосами, которые сейчас находятся в беспорядке. Даже ее плач мне кажется наигранным, хотя, возможно, просто внезапное отвращение и ненависть говорят во мне вместо логики. Я не прислушиваюсь к голосам, что звучат сверху, поэтому, когда через несколько минут окно громко захлопывается и опять воцаряется тишина, прерываемая только пением птиц, меня совершенно это не колышет, ибо я остался здесь после драки, даже не соизволив смыть кровь со своего лица, не ради того, чтобы подслушивать. Я хотел побыть в одиночестве и разобраться с этой ни хера не привлекательной ситуацией, в которую я благополучно вляпался.       Я люблю их обеих. Люблю по-настоящему, без всяких «но» и прочей белиберды. Люблю по-разному, одной любовью, как бы глупо это ни звучало. Одну, как первую в своей жизни девушку, что подарила мне все, что у меня есть сейчас. Обожаю каждое ее движение и готов целовать каждую клеточку тела, несмотря на всю боль, что она мне причинила. Я не могу без нее вопреки тому, что с ней мне всегда что-то угрожает. Будь то Джанин, Дэвид или возможность быть морально убитым в результате ее преждевременной кончины. Я отдал ей свое сердце целиком и полностью и сейчас даже не надеюсь на возврат утраченного, потому что без нее оно мне и даром не надо.       А вторую, как лекарство, что смогло хоть частично залечить мои раны, пусть об этом и не знало. Без Сьюзен я могу прекрасно жить, потому что все, что ей осталось после нашего расставания с Беатрис, — это только маленькие, почти невидимые кусочки моей любви, но встреть я ее раньше… Нет. Все равно я просто не в силах был бы так ее обожать. Она слишком… другая. Слишком наигранная, эгоистичная и неестественная, хотя раньше я просто не видел и не думал, что эти недостатки настолько сильно могут мозолить мне глаза. Но бросить ее? Разве это будет честно? Разве можно поступить так с человеком, что принял тебя целиком? Отреченье, что все еще живет во мне, капризно топает ножками, напоминая о себе. Хотя, сегодня она увидела еще одну грань, которая вполне может стать последней каплей в переполненной чаше.       Если посмотреть на это с другой стороны, то, возможно, даже более самоотверженно и рассудительно будет дать возможность Сьюзен найти человека, который правда будет ее заслуживать. Который полюбит ее по-настоящему, а не из чувства благодарности.       Я думаю, что ты знаешь, что тебе надо сейчас сделать в первую очередь, Четыре.       Да, знаю.       Мне надо отпустить бедную девчушку. Конечно, здесь я, скорее всего, сгнию от тоски и боли, так и не найдя больше причин продолжать свое бесполезное существование. Но я заплачу эту цену за несколько недель с любимым человеком.       И эта мысль становится такой яркой. Она якорем зацепляется за мое сознание, разгоняя все остальные варианты. Я остаюсь с Трис, как бы она меня не гнала. Если ей суждено умереть, забрав с собой мою душу, то я хочу услышать ее последний вздох.

°°°

      Мои раздумья прерывает Сьюзен, которая выходит из дома на нетвердых ногах. Она останавливается возле меня всего на секунду, после чего направляется за угол дома. То, что она зовет меня за собой достаточно очевидно. А вот, хочу ли я идти за ней — другой вопрос. Конечно, решение я уже принял, но сил на его реализацию еще не набрался. Да и мне еще надо извиниться перед Трис…       Но фигура, которая появляется в окне второго этажа, опять решает все за меня простым кивком, который может значит только одно: «Я справлюсь. Иди». И я иду.       Мое сердце негодует, а тело противится, но я оборачиваюсь и быстрым шагом направляюсь за рыжей, в попытке ее догнать. Прямо за углом есть еще один поворот, откуда можно попасть в узкий проулок. А через него уже выйти к старому, заброшенному району, что успел полностью обрасти разной растительностью и теперь больше напоминает кадр из постапокалиптического фильма. Наверное, она нашла его так же случайно, как и я. Неудивительно, что она направлялась именно сюда — место и вправду хорошее.       — Сьюзен, — зову ее я, из-за чего она дергается, но продолжает свой путь. — Сьюзен, нам надо поговорить. Срочно.       — Я знаю, что ты собираешься мне сказать, но не хочу этого слышать. Это и так буквально висит в воздухе между нами.       — О чем ты?       — Ты меня не любишь, так ведь? — орет она, внезапно разворачиваясь. — Для тебя она все также осталась самым важным человеком на всей земле, ради которого ты готов отдать и душу, и сердце, и обе почки, и все свои деньги. Эта Трис, она… Черт возьми, она правда хорошая. Мне настолько сложно и больно это признавать, но она…       — Тебе не обязательно это говорить, Сьюзен. Я же вижу, как тебе неприятно. Я не могу причинять тебе еще больше боли, — я пытаюсь подобрать правильные слова, но пока что не получается.       — Нет, я хочу это сказать. Я хочу признать это, что она куда лучше, чем я. И что я должна извиниться за этот инцидент.       — Это я должен извиниться, что напугал тебя… — но она лишь отмахивается от моих слов, не переставая дрожать подобно осиновому листу и продолжает говорить еще тише:       — Знаешь, ее слова меня успокоили. Я не знаю, каким образом, но эта ее стойкость и уверенность явно распространяется и на окружающий мир. А теперь она умирает в душе, когда видит нас вместе, и, скорее всего, я делаю только хуже, но… Твою мать, Тобиас. — девушка вынужденно делает паузу, пытаясь собраться силами и восстановить дыхание, — Я влюбилась в тебя по уши и не могу без тебя жить. Ты же меня знаешь, я бы в жизни ничего плохого не сказала про совершенно незнакомых мне, но родных для тебя людей. — Я внезапно чувствую прилив нежности по отношению к ней, из-за чего мой гнев утихает окончательно. — Я вижу, как вы любите друг друга. И это причиняет мне боль. Но она не сопоставима с той болью, что я вижу в твоих глазах.       — Сьюзен, — я подхожу ближе и крепко обнимаю ее за плечи. Наверное, это первое искренне проявление близости с моей стороны за прошедший год. Радость, хоть и преждевременная, что этот диалог оказался куда проще, чем мог, обволакивает меня, — Спасибо тебе, честно. Я не хотел и не хочу причинять тебе такую боль.       Мои дальнейшие решения и цели становятся настолько очевидными и простыми, что тиски, которые все это время сжимали мое сердце, ослабевают. Я снова могу встать на путь, на котором буду себя чувствовать правильно. Той, с которого меня сбили. Несколько молчаливых минут эйфории дают мне возможность вздохнуть полной грудью. Но это лишь передышка перед очередной бурей. Сьюзен отстраняется аккуратно, нарочито медленно. Она долго собирается силами перед тем, как посмотреть мне в глаза.       — Я беременна, Тобиас. У нас будет ребенок. — мое сердце падает куда-то в пятки и глухо продолжает свое биение уже где-то там. — Я узнала об этом перед самым выездом. Решила сделать сюрприз тебе и твоей маме. Я знаю, что ты не рад. Понимаю, что это ломает планы и мечты, которые только-только начинают строиться заново.       — Рад. Буду рад. Обязательно. — мой голос слегка дрожит, но тело я еще могу контролировать. — Да, это многое меняет, но…       — Не продолжай, пожалуйста, — она отходит дальше и на ее лицо падает тень. — Все, что сказано перед «но» не имеет никакого смысла. А я хочу верить в эти слова.