Обратный ход

«Такой красивый, даже на грани смерти… Слишком уж красивый», — размышляет Кощей, всматриваясь в распластанное в бездыханном бессилии тело. — Есть у меня гипотезы, откуда ты здесь…и очень манипулятивно оставлять тебя в таком состоянии, — со вздохом протягивает волхв, укладывая ладони на пылающий в горячке лоб. Раны постепенно затягиваются, юноша приходит в себя, распахивая большие, словно два чистых озера, глаза. «Что она затеяла?», — с недовольством размышляет Кощей, выслушивая не претендующее на особую сложность объяснение. Так или иначе, он решает подыграть, оставив недовольства для личной встречи с ведьмой, пока ее посланник выдает свою незамысловатую историю. «Ага…вот на кого настроен, да плохо подготовлен», — хмыкает Кощей в ответ на вопросы о самом себе, не отказывая себе в удовольствии разыграть маленькое представление. В том, что это дело рук Яги сомневаться не приходилось, особенно когда незнакомец озвучил свое полное имя. «Прекрасные… Хм, да, припоминаю что-то, что их двое, но сестра куда более известна чем брат… И вообще странно, что он мог уродиться юношей в ведьмовском роду», — размышляет Кощей, пока он и Иван направляются к капищу. Подброшенный ведьмак держится достаточно уверенно, либо достоверно разыгрывая волнение, либо в действительности его испытывая. И оно определенно увеличилось, когда Иван обнаружил, что волхв, выглядящий едва ли старше его самого — тот самый Кощей Бессмертный. — Забавно, — выдавливает из себя юноша. «А то ли еще будет, судя по всему», — внутренне вздыхает Кощей, усаживая гостя на лавку и предугадывая отношение других обитателей капища к произошедшему. По крайней мере реакция Ярослава оказывается предсказуемой — его возмущает и то, что верховный волхв позволяет перейти границу капища почти что врагу, и то, с каким спокойствием говорит о произошедшем. Проводив юношу до своей избы, Кощей сам подходит к волхву в намерении сгладить конфликт. — Ярослав. — Я знаю, как меня зовут, — огрызается мужчина. — А я знаю, что делаю, — спокойно отвечает Кощей, — Вернутся Лад, Святозар и Плаша — обсудим на совете. — Здесь есть только два варианта и оба мне не нравятся. Либо тебя действительно до глубины души разжалобила история мальчишки, либо ты хочешь использовать его в каких-то своих целях. И знаешь что? В первый я не верю. — Отказываешь мне в способности сочувствовать? — хмыкает Кощей, скосив взгляд на мужчину, что даже не обернулся к нему, а продолжал методично измельчать коренья в ступке. — Отказываюсь думать, что ты не действуешь в своих собственных интересах. — Все что я делаю — в интересах капища, — отвечает он. — О да, — и Ярослав совсем не скрывает нарастающего раздражения, — Разумеется. «Боги», — тяжело выдохнув, Бессмертный растирает виски руками, — «Он же вцепится коршуном в эту историю и будет стоять над душой». Этого Кощею, конечно же, не хотелось бы. Но для начала стоило прояснить ситуацию — и поэтому, пока его гость спит, Кощей выскальзывает из дома, уходя от капища прочь, двигаясь через лес, пока не находит неприметное дупло, выводящее его на другую сторону, навстречу к ведьме. — Ты даже не удосужилась выдать ему вразумительной легенды, — не без раздражения произносит он в лицо Яги — Ничего лучшего, чем давить на жалость, не нашлось? — А зачем? Уверена, ты лучше меня знаешь, как уболтать- убедить своих волхвов, — протягивает ведьма, со скрипящим звуком потирая коготь о коготь. — Значит, Князь хочет через него подобраться ко мне? — скрестив руки на груди, волхв в задумчивости расхаживает из стороны в сторону. — Именно. — Но, кажется, выйдет наоборот, — усмехается Кощей, получая в ответ такой же удовлетворенный оскал, — Почему бы не ввести самого Ивана в курс дела? Это значительно все упростит, мальчишке не придется ломать комедию, а мне — подыгрывать в ней. — Не стоит, — качает головой Яга, — По крайне мере пока. — Не доверяешь ему? — приподнимает бровь Кощей, оставляя в голове мысленную зарубку. — Он…может взмутить воду больше необходимого. Сумасбродный, а порой захочет, как лучше — так вообще, — ведьма пренебрежительно отмахивается рукой, — Зато нам больше не нужно ломать голову над тем, как ты проникнешь в замок. Подождем до весны, а может, и до следующего лета, чтобы все выглядело достоверно. А потом наш славный Иванушка, которому капище так щедро дало приют, заманит тебя в ловушку… — Яга не удерживается от смешка, — Ему стоило бы справиться с этим заданием, чтобы восстановить свою подмоченную в нави репутацию. И тогда каждый получит то, что хочет. «Да…то, что хочет», — мысленно вторит волхв. — А если бы я не успел спасти его? Или не стал бы этого делать? — вновь не удерживается он, демонстрируя этими, во многом риторическими вопросами, раздражение. — Я же знаю, что ты не бросаешь слабых в беде, — не без тонкой, едва уловимой в ехидном тоне иронии протягивает Яга. На этот укол он предпочитает не отвечать, лишь одаривает собеседницу сощуренным, пристальным взглядом. «Значит, нужно сделать так, чтобы он остался в капище…», — размышляет Кощей, следуя прочь из глубин темного леса, — «Что ж, не думаю, что будет тяжело — хотя, вопросы, конечно возникнут». Они действительно возникают — и, даже открытая и миролюбивая Плаша, проводив тактично оставившего их наедине юношу, выражает если не сомнение, то недоуменное любопытство. — Ведьмак, значит? — приподнимает бровь женщина. — Ага, — кивает волхв. — И что, можно ему доверять? — Пока можно, — уклончиво отвечает Кощей. — Опять ты затеял что-то, да? — вздыхает Плаша, одновременно поглощая пирог, — И мне не скажешь, ради моего же блага? — Ты хорошо меня знаешь, — мягко улыбается Кощей, всматриваясь в округлое, пышущее жизнью лицо. — Кстати…если наш гость пошел в сторону пруда, его могут ждать неприятности, — резонно произносит ведунья, с аппетитом откусывая еще один кусок, — А пироги правда вкусные, на твоем месте я бы попробо… — но волхв реплику не дослушивает — вняв предупреждению, решает проверить, все ли в порядке с навешенной на его шею обузой. И, разумеется, Ивана понесло в сторону пруда, и, конечно же, его птица сразу раскусила подводные намерения юноши. — Т-с-с, — подхватив лебедя на руки, едва слышно шепчет Кощей, поглаживая влажные от брызг перья, — Не бузи… Я тоже не в восторге, но надо будет немного его потерпеть. Сам едва не утопший ведьмак времени не терял, демонстрируя способность поворачивать неурядицы в свою пользу. — Уже второй раз спасешь мою жизнь, — с улыбкой произносит он, кокетливо тряхнув мокрыми, отяжелевшими кудрями, — Спасибо. Не вполне уверен, что это в моих силах, но постараюсь вернуть должок. «Как дешево», — думает Кощей, сдерживая порыв закатить глаза, — «Ну неужели он думает, что я поведусь на подобное?». Однако, в целом, будь на его месте другой, вестись было бы на что — влажная ткань длинной рубахи обтянула стройные, подтянутые ноги, упругие, округлые ягодицы. Товар лицом демонстрировать Иван умел определенно, ловко сочетая наверняка — волхв был в том почти уверен — притворную мягкость и покладистость характера с миловидной и очаровывающей внешностью. Кощей пропускает все эти провокации сквозь пальцы, не отказывая себе в том, чтобы слегка подразнить своего гостя тревогой — быть может, во многом в ответ на эти попытки соблазнения, кажущиеся волхву излишними и пустыми. — А ты так уверен, что я проголосую в твою пользу? — многозначительно протягивает он, внимательно наблюдая за реакцией юноши. «Держит линию бедного-несчастного», — резюмирует Кощей в ответ на реплику Ивана, — «Давит на то, что его просто убьют… Что ж, это же и положу аргументом на совете, вариантов не много». Но карты смешивает Ярослав, являясь на порог капища с посеревшим лицом Иваном на руках, и тем самым отодвигая момент принятия решения. «Если он умрет, Яге это вряд ли понравится», — с досадой думает волхв, — «Будет припоминать…да и не заслужил он такого, дурачок». Лежащий на его постели юноша сейчас едва ли выглядел угрозой. Право слово, не будь меж ним и Темной Матерью тайного сговора, не знай он заранее намерение Ивана — действительно можно было бы проникнуться жалостью, особенно сейчас, когда тот был столь бледен, дышал редко и тихо. «Хм…мне сложно воспринимать его слова от того, что я знаю правду. Но, если бы не знал — смог бы довериться? Пожалел бы его?», — размышляет Бессмертный, укладывая на горящий лоб смоченную в колодезной воде тряпицу. — Мам… — едва слышно шепчут пересохшие губы, и голова юноши поворачивается вслед за движениями рук, унимающих его жар. «Хм… Предыдущая Прекрасная, Елена, кажется? Или нет?», — он напрягает память, пытаясь вспомнить лицо этой ведьмы, или хоть сколько-то шумную историю с ее участием, — «За все эти годы о ней ничего особого слышно не было, пока она не передала силы своей дочери…». — Как он? — от размышлений его отвлекает скрип половиц — то Ярослав нашел в себе силы лично проведать занедужившего по его вине. — Жить будет, просто пока слаб, — коротко бросает Кощей, оглянувшись через плечо, — так что можешь особо не переживать. — Я…- Ярослав заминается, явно колеблясь в том, что собирается сказать дальше, — Когда-то я отказал его матери в просьбе, сходной той, с которой обратился он. И решил, что он явился за местью. — Его матери? — приподнимает бровь Кощей, — Когда это было вообще? — Примерно в тот же период, когда ты покинул капище. Кощей от этой реплики коротко морщится: «О, разумеется… Ты не говоришь — примерно тогда же, когда упыри сожрали моих родных, ты всегда предпочитаешь припомнить другое определение для этого времени». — Но выходит…все складно. То, как он описывал их положение в нави, и то, что она просила укрытия в те дни. Я заподозрил ее тогда, заподозрил его и сейчас, да только, судя по всему, оба раза ошибся. «Нет, в этот раз ты не ошибся», — думает волхв, ощущая как недовольство внутри перемешивается со смутным чувством, отливающем не то виной, не то досадой. — Не кори себя, — смягчившись, произносит Кощей, поднимаясь от постели больного, — Я понимаю, почему ты это сделал. И, если бы ты предложил проверить его, я бы согласился. Мы не можем позволить себе рисковать спокойствием в капище. — И теперь я вспыливший глупец, почти убивший невинного? — невесело хмыкает Ярослав. — Или я верховный волхв, которому не вполне доверяет его окружение, — Кощей улыбается призрачной улыбкой самыми уголками губ. Хотя Ярослав не озвучивает прямых возражений, это было именно так. Прошло много лет, но трещины, что когда-то были меж ними, так и не заросли до конца. И Кощей знал, что этот момент едва ли настанет. — Нужна помощь? — Нет, с ним в основном Плаша, она справится. — Хорошо, — кивает Ярослав, бросая на измученное болезнью лицо долгий взгляд, в котором Кощей видит смятение и сожаление. Иван действительно приходит в себя и вновь удивляет верховного волхва. Хотя, казалось бы, его дело простое — продолжать строить из себя приветливого малого, не нарываться на проблемы, и позволить Кощею убедить остальных в том, что он не представляет никакой опасности. Но с этой задачей юноша не справляется, быть может от того, что и не собирался справляться. «Это…он задумывал это с ней или это самоуправство?», — думает волхв, ощущая минутное смятение в тот момент, когда Иван обличает сам себя, — «Может изменить ход всех событий, ведь… Что, если он действительно всерьез?!». Речь юноши звучит твердо, пылко, и он явно не выглядит человеком, который не знает, что делает — кладет ладонь на его грудь, выдавая весь замысел Змея храбро и прямо. «Теперь понятно, что Яга имела в виду под сумасбродством», — мужчина провожает уходящего из круга идолов Ивана пристальным взглядом в спину, — «Но стоит подумать, рассказывать ли об этом ей». — Что ж, думаю, это может изменить чье-то мнение, — спокойно произносит Кощей. — Ты лучше вот что мне скажи, — мрачно протягивает Ярослав, — Неужели не подозревал подобного? — Подозревал, — кивает волхв, — Но разве не разумно держать врагов ближе? — А что ж не поделился подозрениями? — хмурится волхв. — Это лишь подозрения, не было никаких доказательств, — пожимает плечами Кощей, — Я рассчитывал присмотреться к нему. И, в зависимости от его действий, либо вывести на чистую воду, либо…дать ему возможность признаться самому. Действительно сделать выбор. Не думал, что это случится так быстро. В его словах все же…даже когда он врал, было нечто отчаянное. И думаю, он действительно ненавидит Ягу и Змея. — В таком случае, он будет рад сослужить нам службу, — протягивает Лад. — А еще после такого в нави ему точно будет несладко, — задумчиво протягивает Плаша, — я ему скорее верю. «Это даже на руку», — резюмирует Кощей, всматриваясь в лица волхвов, — «Ему удалось подкупить их». Юноша поджидает своего приговора на крыльце избы — сидит, сжавшийся в струну, уложив голову на плечи, но чутко откликнувшись на приближающиеся шаги. Поднял голову, смотрит, и в глазах — проблески надежды, укутанной тревогой. Правда, не знай Кощей из первых уст его истинных намерений — поверил бы сам. Или дело в том, что сама Яга не знала истинных? «Дурость в нем есть или храбрость? Для кого-то, лишенного сил, он ведет себя безрассудно…или действительно отчаянно?», — размышляет Кощей, подхватывая руку юноши и опоясывая ее браслетом, позволяющим тому покидать и возвращаться в капище самостоятельно. Иван чуть вздрагивает, поднимая на него открытый, распахнутый взгляд, обволакивающий глубокой синевой. «Не дева, но все равно ведьмачья кровь», — подмечает волхв. Но в этот вечер он действительно замечает в юноше нечто большее. «Все же странно, почему он с утра спал внизу? Еще и соврал…», — размышляет Кощей, укладываясь в постель. С утра эти нелепые отговорки вызвали у него прилив хорошо скрываемого раздражения. А быть может, и не так хорошо скрываемого — на призыв не врать ему больно торопливо напрягшийся ведьмак поспешил выскользнуть из дома прочь. Но быть может, то было смущение? Так мерной чередой потекли дни прибывания Ивана в капище, а вместе с тем — их соседства. Жить с кем-то в доме было непривычно. Кощей пренебрегал многими из привилегий, доступных верховному волхву, но не правом на личное пространство. «Отселить его к младшим? Да пожалуй не стоит, будет слишком много слушать», — размышляет волхв, всматриваясь в зевающего по утру юношу, спускающегося по лестнице. Иван, после злополучной истории с прудом, больше плотью волхва не дразнит, по крайней мере откровенно намеренно. «Интересно, он догадывается, что выглядит наименее привлекательно, когда пытается соблазнить намеренно, и куда лучше — когда просто позволяет себе быть?», — думает Кощей, наблюдая за плечом, обнажившимся случайно сползшей с плеч, чужой и от того большой по размеру рубахой, в то время как ее новый хозяин проворно замешивает очередное тесто. Юноша напевает себе что-то под нос, не замечая, как неслышной тенью волхв разглядывает его со спины. Пироги свои ведьмак ему тоже больше не предлагает — порой лишь молчаливым приглашением оставлял кусок на столе. — Пользуешься возможностью, значит? — хмыкает Кощей, кивая Плаше, которая в отличии от него не брезговала пользоваться трудами Ивановых рук. — А чего нет, — улыбается та, — Яблок в этом сезоне куча, пироги лишними не бывают…и девочкам нравятся. Да, Иван умел нравиться. Он не боится показаться смешным, немного неловким, легко завязывал приятельство с младшими волхвами и ведуньями, становится другом даже робкой, опасливой к новым людям Василисы. — Давай, не бойся, тянись выше! — и сидящая на его шее девочка действительно тянется вверх за фруктами, которые им поручили собрать вместе. — Быстро со всеми ладит, — скрестив руки на груди, произносит наблюдающий за тем Ярослав. — Следишь за ним? — хмыкает в ответ Кощей. В ответ Ярослав недовольно цыкает, и не вполне понятно, от все еще не истлевшего недоверия к юноше или от того, что другой заприметил лишние взгляды в сторону Ивана. — Странно, что этого не делаешь ты, — сухо отвечает мужчина. — Почему же, — невозмутимо возражает Кощей, — я держу руку на пульсе. За ведьмаком он действительно приглядывал — это было не так сложно, ведь тот исправно стремился попасться на глаза. Поэтому ему и было поручено задание, дабы занять голову и руки, справлялся с ним Иван вполне сносно. «Хм… Неплохо справляется», — хмыкает Кощей, осторожно вытягивая листы из-под погрузившегося в дрему прямо над работой юноши. Перевод был действительно выполнен хорошо, при том, что ведьмак не подозревал, что верховный и сам понимает ведьмовские руны, и при желании может проверить результаты его трудов. «Но переводит не все… Что ж, на его совести — личные заметки действительно едва ли пригодятся капищу». И, разумеется, ничто не выдает в юноше его навьего происхождения, тщательно скрываемой от всех истинной сути. Почти ничто. Хотя больше всего из волхвов Иван не нравился Ярославу, был еще один житель капища, упорно отрицающий право юноши присутствовать здесь, и регулярно это оспаривающий. Сам Кощей находил это скорее забавным, время от времени позволяя лебедю напоминать юноше о том, что расслабляться не стоит. — Да что ты за тварь такая! Лебеди не кусаются, ты же не гусь! — в очередной раз бранится Иван, одергивая штанину от тянущейся укусить его пасти. Ему удается обогнуть птицу лишь откровенно отпихивая ее ногой. — Еще раз попытаешься меня цапнуть, я поймаю тебя, ощипаю твою куриную задницу и сделаю из нее подушку! — тихо шипит сквозь зубы юноша, и идеальные черты лица искажаются в злобе, которая заставляет треснуть маску мягкости, — А тебе яблоко в клюв и в печь! «Вот это уже больше похоже на лицо и слова ведьмака», — хмыкает волхв, продолжая неслышно и невидимо наблюдать за происходящим, — «Если он останется на зиму, ему придется несладко, несладко… Загонит его под чердак и будет там сидеть безвылазно». В конце концов Кощей приходит к внутреннему компромиссу — наблюдать за ведьмаком, стараясь воспринимать не как обузу, а как потенциальную возможность. «Яга ведь рискует раскрыть через него о шабаше больше, чем ей бы хотелось… Не это ли причина, почему она не хочет все упростить? Вообще-то, в этом мало логики — если он не терпит Змея, будет только рад избавиться от него. Или…вопрос в том, что Ягу он ненавидит сильнее? И с удовольствием выдаст в ключевой момент Князю и меня, и ее?», — размышляет Кощей, ловко ускользая от попыток Ивана завязать слишком уж долгую беседу с собой. Нет, конечно, никакого открытого пренебрежения юноша не получал — просто у верховного волхва было чересчур много дел и забот. «На него решил переключиться значит», — и от цепкого лилового взгляда не ускользает стремление Ивана подступиться ближе к Ярославу, — «Думает выяснить секреты окольными путями? Но хотя бы на время, хорошо бы чтобы и он к нему смягчился. Так и от меня отстанет». Видит он и ответные взгляды, короткие, но цепкие. Разумеется, его соратник не позволяет себе засматриваться на юношу. Это и выдает его: слишком быстро отведенный взгляд, раздражение, что маскирует собой смущение. «Сойдутся — будет неплохо», — отстраненно рассуждает Кощей, отправляя именно Ивана с обедом в сторону вышедшего с младшими на вылазку Ярослава, — «Будет больше поводов оставаться на нашей стороне, если он действительно этого хочет». Но все идет не так — Иван возвращается слишком быстро, двигаясь торопливо, и он явно очень зол. Это и заставляет волхва отвлечься от дел и последовать за торопливо скрывающимся в доме юношей. И как оказалось, не зря. Увиденная им картина разительно отличается от того, как вел себя Иван раньше — перекошенное лицо, почти висящая в воздухе, давящая атмосфера. Но, разумеется, завидев его юноша сразу поспешил нацепить на себя прежнюю маску, да только голос и стремление отвернуть лицо выдавали с головой. «Бедовый», — резюмирует Кощей с коротким вздохом, утягивая с пола и обнимая дрожащее от подавленной ярости тело, — «Чем мог Ярослав так его разозлить?..». В ответ Иван, вздрогнув, смыкает ладони на его спине, утыкаясь носом в плечо, и, хотя губы ведьмака едва размыкаются, стоящему рядом с ним удается расслышать сдавленные горечью слова. «Хм… Несправедливо? Но что именно?», — коротко хмурится Кощей. — Да, — спустя паузу, тем не менее произносит он, с лёгкостью оплетая расстроенного ведьмака успокаивающей интенцией, — Я понимаю. О чем бы Иван ни печалился, отчаяние от несовпадения желаемого и действительного самому волхву было знакомо более чем хорошо. Его руки осторожно поглаживают напряженную спину, скользя меж острых лопаток. Кощей делает без задней мысли так же, как утешает совсем юных жителей капища, когда те скучают по родным или не справляются с тем или иным поручением. Иван на мгновение вжимается в него сильнее, а после, словно очнувшись от наваждения, отстраняется. — Иногда меня заносит. Не бери в голову, мелочи, — как ни в чем ни бывало улыбнувшись, он принимается собирать черепки с пола. «Как же быстро он переключается», — кивнув юноше и сдержав себя от досадливого поджатия губ, думает Кощей, — «Люди, которые так умеют управлять своими чувствами, порой куда опасней тех, кто их контролировать не может». — Тебе не стоило ему признаваться, — роняет он после, когда остается наедине с Ярославом и без всяких подсказок угадывая причину размолвки. — Возможно. Мне показалось, что это будет правильно. Но я не так хорошо, как ты, умею пренебречь этим, — не без раздражения, что призвано скрыть смятение. отвечает волхв. — Пренебречь правильным? — Именно. Ты слишком смел в размывании границ, — сухо произносит мужчина. Кощей мог бы задать уточняющий вопрос, но это превратило бы эту беседу в один из многих разговоров, идущих по кругу, что уже случались меж ними не один раз. — Наши боги почти оставили нас, — поэтому в ответ он переводит лиловый взгляд к возвышающимся неподалеку идолам, — Если мы замкнемся внутри себя, ничем хорошим это не кончится. На это Ярославу ответить нечего, и поэтому Иван продолжает жить в капище, с каждым днем все теснее вплетаясь в его повседневную жизнь. Но и о главной задаче юноша не забывал, поэтому надежды Кощея насладиться путем до праздника, посещение которого и так ощущалось обузой, в одиночестве, не оправдались. «Конечно», — давя вздох, он оборачивается на торопливо движущегося к нему юношу, — «Не упускает ни шанса — Яге стоило бы похвалить его за старания». — Ладно. Все равно я не планировал там задерживаться, — отвечает он на полную надежды речь. Хотя он произносит это тоном ровным, по его реплике вполне можно понять, что он предпочел бы продолжить свой путь один. Иван если этот посыл и считывает, как всегда, предпочитает не брать на свой счет — одаривает его светлой, уже чуть набившей оскомину улыбкой. — Почему ты не ушел жить в явь раньше? — спрашивает Кощей, в какой-то момент прерывая поток вопросов юноши о месте, в которое они направляются и грядущем там празднестве. — Что? — переспрашивает тот, не ожидая такого резкого поворота разговора к своей персоне. — Ты хорошо ладишь с людьми. Легко вливаешься. Сил у тебя нет, по сути, тебя мало что отличает от человека. Работы руками не боишься, ты бы мог вести совсем другую жизнь, разве не так? «Ага, значит есть что-то», — подмечает Кощей, замечая, как на доли мгновения по лицу юноши пробегает тонкая тень, а брови сходятся к переносице. — Это не так просто, — в конце концов произносит он, — Навь не любит отпускать свое. «Хм… Есть что-то, о чем он не договаривает», — подмечает Кощей, — «И что-то, о чем может не договаривать о нем Яга. Она обронила, что ему лучше справиться с этим заданием… Стоит выяснить, почему». В поселении их конечно же ждали, поэтому встречают со всеми почестями. Но неподалеку от группы приветствующих их людей стоит знакомая ему фигура оборотня — высокий мужчина с пепельными волосами и коротким шрамом на щеке. По его напряженному лицу сразу становится ясно, что верховного волхва волколак ждал с большим нетерпением. — Я рад, что вы приняли приглашение на праздник, — когда они отошли подальше от чужих ушей, осторожно начинает Кощей, стремясь хоть как-то смягчить разговор. — Я пришел сюда только потому, что хотел поговорить с вами, — сухо отвечает мужчина, — Князь вновь нарушает соглашение. И до меня доходят слухи, что он хочет отрезать от данных нам земель немалый кусок! Но он не имеет права! «Ты делаешь людям…или нелюдям, не важно, добро, а потом оказываешься вечно виноватым, когда что-то идет не так», — с невысказанным внутренним раздражением думает Кощей, продолжая терпеливо выслушивать волколака, — «Прошло столько лет, а они все еще выясняют отношения через меня». — За все эти годы мы ни разу не подпустили к княжеству упырей! И, несмотря на все неоднозначные подозрения, стая никогда не тревожила покой его людей! В отличии от него самого! — Я слышу, что вы тревожитесь за свою стаю. Я поговорю с князем, но вы должны понимать, что и мое влияние не безгранично. — Ровно, как и наше терпение, — Кощей замечает, что его собеседник прикладывает усилие, чтобы не оскалить клыки, — Мы договаривались на других условиях! Речь не шла о дани, и тем более о том, что часть стаи станет частью его дружины! — Но разве проблема не в том, что некоторые из них готовы идти туда по свой воле? — парирует волхв — Да, — с неудовлетворением признается оборотень, — Это тоже создает проблемы. «Он меж молотом и наковальней», — резюмирует Кощей- «Его стая явно недовольна, но князь пользуется тем, что выбора у них мало — в нави их уже не примут, значит, он может требовать с них больше и больше». — Я понимаю, что вам не просто. Останьтесь на праздник, поговорите и со старейшинами — они тоже могут оказать свое влияние на Владимира. Вам здесь рады. — Нет, нам не рады, — качает головой мужчина, — Нас лишь готовы терпеть. И это едва ли изменится. Этот разговор оставляет Кощею терпкое послевкусие неудовлетворения. «Что ж, еще один вопрос, требующий внимания», — со вздохом думает он, возвращаясь к деревне, чьи жители и гости были заняты последними штрихами подготовки к празднику. А Иван и здесь вписывается как влитой — помогает с накрытием столов, игриво отбивает попытки местных девиц познакомиться. «Танцы, игры… Жаль, что ни Ярослав ни Плаша не пошли, им бы понравилось здесь больше», — думает он, спустя несколько часов наблюдая за тем, как юноша прыгает через костер. Было видно, что он позволил себе расслабиться, искренне отдается празднеству. «Интересно, а сколько ему точно лет? На вид не старше семнадцатой весны. Ведьмы медленно стареют, но он не ведьма, а значит, совсем молод», — размышляет Кощей, — «Юнец, которого не пожалели отправить на такое рискованное задание… Хм…». Глаза Кощея скользят по разметавшимся волосам и дальше — отблеск костра придавал им легким медный оттенок, расшитая красным рубаха взметалась белым всполохом при каждом движении. Этот задумчивый, пристальный взгляд заканчивается тем, что Иван перехватывает его, отвлекаясь от движений хоровода. «О нет», — мелькает в голове Кощея, когда он выходит из общего круга и направляется к нему, — «Пусть даже не надеется вытащить меня!». Но Ивану удается — разумеется, после его реплики у волхва не остается никакого иного выбора кроме как войти в хоровод, хотя бы ненадолго. — Это было нечестно, — шепчет он Ивану, выразительно приподнимая брови, — Обращать на нас внимание всех присутствующих. — Маленькая ведьмовская хитрость, — лукаво улыбнувшись, он уверенным жестом берет его за руку, смыкая круг. «Не хочет меня соблазнить значит…а чего же ты хочешь?», — думает мужчина, всматриваясь в ярко сверкающие васильковые глаза, — «Или это, как и у всех Прекрасных, получается, как дышать — само собой?». Спустя пару танцев Кощей выскальзывает из хоровода. Шумные празднества он скорее не любил, как и большие сборища народа. «И венок водрузил на голову, ушлый…», — и губы волхва расходятся в тонкой улыбке, — «С таким невинным видом, будто бы не знает, что это значит… Осторожно действует, но настойчиво». Кощей уходит с поляны, направляясь к предложенному ему для ночевки дому. Это, конечно, было излишним — они с Иваном могли обойтись куда более скромной избой, но гостеприимство было непреклонно. Вдохнув свежий ночной воздух и сняв с головы венок, Кощей кладет его рядом, откидываясь спиной на мягкий сноп. Но одиночество не длится долго — Иван быстро находит его вновь, но в этот раз выбирая иную тактику, просто молча располагаясь подле. «И пирог мне захватил, как мило», — мысленно хмыкает Кощей, — «Все к моим услугам, какая трогательная забота». — Ты сказал, что если бы решил соблазнить меня, то делал бы это иначе. Как? — в конце концов тишину прерывает он сам. «И зачем я вообще спросил его об этом? Будто бы он скажет мне правду», — размышляет Кощей, всматриваясь в лицо повернувшегося к нему юноши. Они оказываются на удивление близко, и в блеклом свете луны он даже может разглядеть неровную россыпь веснушек, согретых последними солнечными днями осени. «Мне хочется подразнить его?», — слегка сощурившись, Кощей провокационно, не отводя взгляда спокойно смотрит в глаза напротив, — «Проверить, как далеко он зайдет в своих попытках навязаться мне? Если бы он решился, этим можно было бы воспользоваться, чтобы наконец жестко отодвинуть его от себя. Было бы…пожалуй, забавно, послушать его оправдания, строго отчитать…». Но Иван оказывается осторожнее, и его несерьезный ответ с легкостью рассеивает сгустившееся меж ними напряжение. «Ладно, не такой уж он и бездарный соблазнитель», — с внутренней улыбкой признается Кощей, — «Знает, когда нужно остановиться». И, раз уж Иван упрямо отказывается баловать его отсутствием собственного внимания, волхв не упускает возможность узнать чуть больше о нем самом. «Хм… И в правду, не помню, что когда-то слышал ее настоящее имя», — подмечает волхв. Но в этот раз Иван упорно стремится вернуть нить разговора к персоне самого Кощея, задавая вопросы, действительно заставляющие задуматься. «О свободе», — думает он, переводя взгляд на темное звездное небо, — «Я грущу о свободе, которая всякий раз выскальзывает из моих рук…». Но это слишком уж личное, поэтому он озвучивает своему собеседнику обтекаемую, не выдающего лишнего реплику, а спустя пару минут и вовсе сворачивает этот разговор. «Не стоит сближаться с ним больше нужного», — журит сам себя Кощей, — «Но то, что он все еще пытается раскрутить меня на какую-никакую близость, интересно. Либо ведет двойную игру, либо…» Любопытство юноши едва ли могло быть продиктовано искренним интересом к его личности. Так, по крайней мере считал сам Кощей — искал ведьмак покровительства или лучшей лазейки для будущего предательства, не важно, кто бы ни был на месте верховного волхва, Иван проявлял бы к нему одинаковое рвение. И во многом именно от того все тонкие и выверенные юношей пасы в свою сторону волхв с легкостью игнорировал — все это не было на самом деле о нем, и в васильковых глазах он был лишь целью, к которой Иван пока без особого успеха силился подобрать средство. — Эй, пора просыпаться! — на следующее утро, Кощей, как и обещал, будит своего спутника с первыми лучами солнца, — И возвращаться в капище. «Забавный», — думает он, стягивая с бурчащего в недовольстве юноши покрывало. Тот и спать то лег дай бог час назад, так что нежелание вставать было вполне ясно, но задерживаться Кощей не планировал. — Просыпайся, говорю, — вторит он, нависая над морщащим нос Иваном, что мгновенно сворачивается калачиком. Приходится потрепать его за плечо, чтобы растормошить. — А?.. — сфокусировав взгляд на его лице, Иван мотает головой, словно нахохлившийся воробушек, — Сейчас! К чести юноши, собрался он действительно быстро, и выслушав прощальные просьбы, они покидают поселение. «Хоть сейчас молчит», — внутренне хмыкает волхв, кося взгляд на сонного Ивана, — «Но эта радость ненадолго, до капища целый день пути, так что душекопательных вопросов не избежать…». Но спустя некоторое время внимание Кощея привлекает зыбкая, незаметная простому глазу тень, мелькнувшая меж деревьев. «Ведьмы?», — хмурится он, отправляя Ивана всякий случай подальше, — «Яга говорила, что в шабаше его считают предателем. Выискивают, хотят наказать?» Ответ настигает его быстро — в виде золотых прядей, оборачивающихся вокруг лодыжек и запястий, сжимающих пальцы так, что самую простую руну в воздухе не начертить. Это определенно была проблема. Физической силой он не славился никогда, и все, что оставалось — бороться против стремления проникнуть в сознание. Попытки Прекрасной упорны, но в свое прошлое, в закрома чувств и мыслей Кощей ее не пропускает. Ведьму это злит. «Проигрывать не любит», — думает Кощей, силясь отстранится от бесцеремонных и наглых поглаживаний тут и там по телу. Его это все едва ли влечет и возбуждает, вызывая только раздраженное отвращение. «Она не сможет удерживать меня вечно!», — со злостью думает мужчина, отворачивая лицо от прижимающегося к нему тела. — А быть может… Тебе все же действительно больше нравится мой брат, Иван Прекрасный? Люб ли я тебе, а? — но, когда из ее рта слетает чужой голос, он помимо воли вздрагивает. И это оборачивается тем, что ведьма с темным коварством все же погружает его в морок, ловко сочетая телесную провокацию с искусной магией. — Я скучал, — с улыбкой произносит Иван, забрасывая руки на его шею, вовлекая в мягкий поцелуй. Это действительно очень приятно. Он даже забыл, что это может быть так приятно. И ему правда хочется самому коснуться этого тела, ощутить чужое теплое, мягкое дыхание на своих губах. Да, он не отстраняется, позволяет юноше усадить себя на скамью, задрать одежду, ласкать бедра, дразнить языком. Руки сами тянутся к кудрявой копне, зарываясь в золотые завитки. Мягкие. — Ты ведь хочешь? — тихо уточняет его любовник, укладывая голову на его оголенное бедро, окидывая теплым взглядом из-под выгоревших ресниц. Любовник ведь? Что-то в этом слове цепляет, но внимание утекает, тонет в глубоком и теплом васильковом взгляде. — Да, — кивает он, завороженно наблюдая, за тем, как уста Ивана накрывают его зудящую, жаждущую ласки плоть. В сознание пытается пробиться звенящее чувство тревоги, знаменующее неправильность, фальшивость происходящего. Язык, очерчивающий головку, скользящий по стволу, мягкие губы, пропускающее его в горячую влагу рта. Нет, это так сладко, так тепло, так чувственно, что слабые возражения тонут в обволакивающей неге. Сжав пальцы в волосах, Кощей слегка подается бедрами вперед, позволяя себе коротко и тихо застонать. Ответный звук проходится вибрацией в узком горле, теплые пальцы сжимаются на бедрах. Это длится не то сладкую бесконечность, не то обманчивый миг, и сглотнув излившееся в горло семя, Иван мягко отстраняется, облизывая влажные губы. Он тянет изящное запястье на себя, и возлюбленный податливо заскальзывает на его колени, прижимаясь, укладывая голову на плечо. Он ощущает — действительно ощущает — твердый, возбужденный член юноши, упирающийся ему в живот. И это поднимает в нем желание доставить ответное удовольствие. Ни стыда, ни смущения — все ощущается таким знакомым, таким родным. Коснувшись теплой щеки кончиком носа, Кощей укладывает одну руку на Иванову спину, прижимая ближе, а другой скользит вниз живота, наслаждаясь томным выдохом, прикусанной в нетерпении губой. Мягко усмехнувшись, он скользит кончиком языка по пылающему лицу, вовлекая юношу в поцелуй — терпкий, горячий, еще хранящий его собственный вкус. И когда это касание размыкается, Иван обхватывает его лицо руками, упираясь лбом в лоб. — Я тебя… Последнее слово даже не успевает сорваться с припухших, влажных уст. Оно-то и становится противоядием, ушатом ледяной воды. Иллюзия рассеивается, перед ним — насмешливое, удовлетворенное лицо ведьмы. Красивые, идеальные черты, но в них есть что-то острое, отталкивающее. Совсем не похожее на мягкое лицо юноши, что виделось ему несколько мгновений назад. Кощею требуется несколько минут, чтобы взять себя в руки, и по ухмылке Прекрасной становится очевидно, что он мало того, что показал телесную слабость, так и смятение духа выдал с головой. «Твою мать!», — сцепив зубы, думает он, отворачиваясь в сторону от снисходительного, алого взгляда. И вид девушки, облизывающей мокрые пальцы — свидетельство его слабости — заставляет передернуться всем телом. Стыд и отвращение к себе захлестывают с головой. Он даже особо не вслушивается в прощальные угрозы ведьмы, что продолжает наседать, придавливая своей плотью к земле, бесцеремонно отрезая прядь волос. — Пусть тебе приснится…прекрасный сон о самой сильной любви, — усмехается девушка обволакивая его сладкой, вновь дурманящей разум дымкой. «Нет!», — только и успевает промелькнуть в его голове, — «Только не о нем!». Быть может, Прекрасная и мнит этот сон насмешливым подарком, приносит он только тревогу. Лицо человека в нем размыто, так и не обретает конкретного образа. Чьи-то руки ложатся на его грудь, притягивая в объятье, ладонь ложится в ладонь. Образы сменяют друг друга, объединенные чувством теплоты и нежности. Кощей ощущает себя влюбленным и любимым, и это чувство расцветает в груди необъятным, давно забытым, а может, и никогда не испытанным счастьем. Манящее, но расплывающееся в сладкой дымке, обволакивающее со всех сторон теплом и одновременно — ускользающее. Когда морок наконец спадает, Кощей чувствует себя разбитым и морально, и физически. Ощущения гадкие, будто его облили ушатом ледяной воды, прополоскали словно тряпку, а потом выжали, перекрутив. «Если Яга в курсе этой выходки, я ее придушу!», — с бурлящей внутри яростью думает он, переворачиваясь животом на примятую траву и ударяя кулаком по земле. «Ладно», — глубоко выдохнув, Кощей поднимается на ноги, растирая гудящие виски руками, — «Просто телесное. От подобной картины в сумме с ее дрянными шаловливыми руками немудрено было…». Но куда больше физического удовлетворения его тревожит поколебавшееся внутреннее равновесие. Он идет по следу ведьмы, но он резко обрывается у реки — словно Прекрасная просто растворилась в воздухе. «Хм…ни рун, ничего, что могло бы так быстро переместить ее куда-то», — с недовольством размышляет Кощей. Он тратит еще какое-то время на поиски следов в лесу, но безуспешно, и потому просто двигается в сторону капища. Навстречу, видимо, посланные Иваном, выходят Плаша и Святозар, и не без толики раздраженной досады в ответ на их расспросы он сплетает уклончивую полуправду. — Был кто-то из ведьм, но, судя по всему, им был нужен Иван. Меня поплутали по лесу и все, а он добрался целый? — Да, с твоим оберегом же, — хмурится Плаша — Ты тоже хорош, отдавать такое! А если бы это был весь шабаш?! — Я могу защитить себя и без него, в отличии от него, — вздыхает Кощей «Хотя в следующий раз подумаю несколько раз», — хмыкает он мысленно. По возвращении в капище ему кажется, что неизменное спокойствие снова при нем, но юноша, которого он столь ранним утром не ожидал застать проснувшимся, внезапно выбивает из колеи. — Вернулся? Все в порядке? — одно неловкое движение — и Иван, очаровательный в своей неловкости, задевает миску с травами, рассыпая их по полу, — Сейчас все уберу, надеюсь, это не такие важ… Перед кощеевыми глазами помимо воли встает совсем другая картина — юноша с почти такой же улыбкой кладет голову на его оголенное бедро. — Ты можешь не извиняться за каждую мелочную оплошность?! — слова слетают с его уст до того, как он успеет взять себя в руки, — И убрать вот эту улыбку с лица?! «Черт», — захлопнув за собой дверь, он замирает на крыльце, — «Правда же…вечно неловкий и подстраивающийся! Как вода, в любом сосуде примет нужную форму!». Взлохмаченная со сна голова, мягкая улыбка — совсем как в том дурацком видении. Только что руки не тянет и в чувствах не признается. «И ужасно раздражающий!», — с множащейся злостью думает волхв, — «Ужасно!». Но спустя несколько часов маятник его размышлений делает ход в другую сторону. «Он не виноват, что уродился с такой сестрой, и что стал проклятьем семьи», — отвлекаясь от написания послания в княжество, он постукивает пальцами по столу, — «И в том…что вызывает желание, тоже». Кощей поджимает губы в досаде. Образ Ивана складывался по частям, словно лоскутное одеяло из кусочков, и фразы, оброненные его сестрой, помогали достроить картину. «Ему не в первой делать подобное… В смысле, он наверняка платил телом и не только за что-то», — волхв продолжает прокручивать слова ведьмы в голове, — «И то, что он говорил о себе раньше…». …У меня не было сил чтобы защищаться, даже самая захудалая мавка могла убить меня… Я очень давно не ощущал такого нормального отношения… «Я зол так же и от того, что он теперь ассоциируется…с этим?», — и, к его неудовлетворению, в голове весьма быстро воскресают образы незатейливых, но будоражащих видений — «Как он сказал, мол соблазнить можно только того, кто хочет соблазниться?». Нахмурившись, Кощей с досадливым цыком отбрасывает от себя писало, смиряясь с тем, что концентрации на выверенное и строгое послание, взывающие к совести и соблюдению соглашений меж людьми и нелюдями, не хватает. «Такой выходит выбор — либо стоит признать, что у меня есть к нему если не кроха интереса, то по крайней мере…да, он просто красивый юноша, глупо это отрицать. А я не то, чтобы балую себя телесными удовольствиями, все просто». Однако и этот вывод, сводящий все к голоду плоти, Кощея едва ли устраивал. «Не в красоте ведь дело», — думает он, хмурясь, — «Она же не на это меня подцепила… На чувства. На ощущение, что он чувствует меня, что он может действительно понять… Иллюзорное, фальшивое чувство близости». Уголок губ Кощея изгибается в выразительной усмешке. Он давно отринул от себя эту сторону жизни, остановившись на выводе, что сердечные чувства лишь бередят душу, лишают покоя разум, толкают по поступки опрометчивые и глупые. Холодный разум, теплое и сочувствующее, но лишенное личной привязанности сердце — разве не таким и должен быть верховный волхв? «Чувствовать себя по-настоящему любимым, что за нелепость», — мысленно передразнивает он слова Прекрасной, ощущая, как в груди расплетается жалящее раздражение. «В любом случае, он не в ответе ни за свою красоту, ни за проделки своей сестры», — подводит итог Кощей, подходя к избе с намерением извиниться. Но в ответ на его короткую реплику на лице юноши опять проступает то самое, вызывающее у волхва извечное раздражение выражение — мягкая, принимающая и чуть ли не извиняющаяся улыбка. Говорящая — я буду таким, как удобно тебе, ты только скажи каким Словно что Ивану ни скажи, все стерпит, все простит, всему найдет оправдание. В голове помимо воли всплывает сладко-ядовитый шепот: …Такой слабый, не способный противостоять никому, лишенный колдовских сил… Тебе нравится ощущать его беззащитность рядом с тобой?.. Кощею определенно не нравилось. И, судя по следующей реплике юноши, скрыть этого не удалось. — Я раздражаю тебя? — растеряно вопрошает он, погружая своего собеседника в скверное чувство, похожее на то, что совестливый человек испытывает, отгоняя чересчур ласковое, но надоедливое животное или ребенка. И, прежде чем Кощей успевает возразить, этот вопрос становится утверждением, обнажающим истинное положение дел. — Я раздражаю тебя, — вторит Иван. — Быть может, самую малость, — в конце- концов признается волхв, — Ты…просто с кем бы ты не находился, ты…всегда подстроишься. Пироги для одного, улыбка для другого, ненавязчивый флирт для третьего, с детьми поиграешь, нравоучения Лада и Светозара выслушаешь, каждому двору по своему калачу. «И самое главное, не ясно зачем, порой просто так, со всяким без разбору, словно на всякий случай…», — добавляет он мысленно. От этого размышления Кощей сразу себя одергивает — было бы еще хуже, если бы Иван из всех прочих жителей капища сфокусировал все свое внимание исключительно на нем. — Эм…да? А как мне еще вести себя? Я не хочу, чтобы меня выкинули взашей, — отвечает ему Иван. «Ого, и злиться умеет», — подмечает Кощей. И злость идет этому лицу много больше этой мягкой, извечной улыбчивости (а может волхв просто слишком устал от этого извечного выражения?). — Почему тебя должны выкинуть взашей? — хмурится он. — А почему бы тебе в одно утро не проснуться и не решить, что давать мне убежище — не такая уж хорошая идея? — Ты…ты всегда ведешь себя так, верно? — Если ты сейчас так аккуратно спрашиваешь, приходилось ли мне получать то или иное покровительство похожим образом — да, приходилось. Но, по-моему, это и так очевидно. У меня мало чего имеется кроме смазливого личика и навыка притираться, который, как выяснилось, может только все ухудшить. Повисает пауза, в течение которой они смотрят прямо глаза в глаза друг другу. Кощей ощущал себя отчасти неловко, а в большей степени — глупо. Разве все это не было очевидно с самого начала? К чему это раздражение на юношу, что лишь выполняет данное ему поручение, стремясь стать своим в чужом стане? Этот разговор определенно должен был прокатиться по привычной колее, но они оба сделали шаг в сторону, оказавшись в зыбких топях действительных чувств. — Вань, — не без усталого вздоха в конце концов молчание прерывает сам Кощей. — Да? — Иван приподнимает бровь. — Тебе не обязательно из кожи вон лезть. Ты просто можешь быть собой. «Кем бы ты ни был на самом деле», — хочется добавить ему, но он себя сдерживает. — Да. Могу. — Можешь? — переспрашивает он, чутко улавливая перемену интонации в воздухе. Лицо обернувшегося к полкам Ивана было не видно, зато Кощей мог заметить, как напряглись плечи и лопатки, как у зверя, что, ощетинившись, защищается от угрозы. — Ты сомневаешься? А действительно, что, если я такой и есть? И что если я сниму сначала один слой, а потом другой, третий, то под ними и не останется ничего, потому что все, что я есть на самом деле — лицемерный притворщик, рыба, меняющая окрас в любой воде? — наконец обернувшись, произносит Иван, сверкнув глазами. — Ты злишься, — спокойно резюмирует Кощей не без доли удивления. Да, это больше не приторно-улыбчивое выражение — брови нахмурены, уголки губ поджаты. Словно картинка, что предпочитала быть плоской, теперь обрела объем и оттенки. — Да, — и к его радости, Иван назад не сдает. — И почему? — Хочешь искренний ответ? — Да, — отвечает Кощей. — Хотя бы потому, что ты сейчас обвиняешь меня в лицемерии, тогда как сам улыбался мне в ответ, на самом деле сдерживая порыв закатить глаза, стоило мне только отвернуться? — Я… «А ведь он прав, мы оба играем в эту игру, только он, в отличии от меня, вслепую», — внутренне подмечает Кощей. — Просто хотел быть гостеприимным хозяином? Конечно, мне важно не терять твое и не только покровительство, ведь без него шансы оставаться в капище и получать защиту волхвов начинают стремиться к нулю. Но выходит, я делаю лишь хуже? У тебя, знаешь ли, не много мотивов возиться со мной кроме человеколюбия и пока призрачной выгоды сплести интригу против Змея, так почему ты терпишь меня рядом с собой? «Да, вопрос в точку», — внутренне хмыкает волхв, — «Правильный ответ на него тебе бы не понравился». — Я не терплю тебя, — отвечает он, — В смысле, мне не надо прикладывать усилия. Я имел в виду не это. Это тоже была немного ложь — в определенном смысле Ивана действительно приходилось терпеть. Но была ли в том его вина? — Знаешь, жалость, смешанная с презрением, ужасное сочетание. Можешь оставить только последнее, а взамен готов пообещать не раздражать тебя своей улыбкой. «Не так уж он прост, как казалось», — мелькает в голове Кощея, скользящего взглядом по понуро опустившимся плечам, — «Тоже чувствует больше, чем говорит». Теперь нечто похожее на стыд легонько колет грудь, ибо воистину испытывал к юноше нечто похожее — нет, не презрение, но снисходительное, во многом мнимое покровительство. И разве сейчас не признавался Иван в том, что сам прекрасно понимает и свое положение, и отношение к себе, и не стремился прыгнуть выше головы? И мог ли он позволить себе гордость? Справедливо ли Кощею требовать от ведьмака чего-то большего, чем соответствия своей роли? — Я понимаю, что ты…не привык, что кто-то относится к тебе хорошо просто так. Но здесь все иначе, чем в нави. Ты можешь расслабиться и не переживать, что если ты не улыбнешься кому-то, то тебя выпихнут за границу, — он стремится подобрать аккуратные, сглаживающие углы слова. — Ох, спасибо! — но Иван едва ли не впервые позволяет себе откликнуться не набивающей оскомину благодарностью, а ироничной колкостью. — Издеваешься теперь? — приподнимает бровь Кощей, коротко хмурясь. — Лишь немного передразниваю. Нет, правда, спасибо, — и, хотя в искренность ведьмовских благодарностей волхв так и не верит, надо отдать должное — сейчас они звучат по-настоящему искренне, — На самом деле, я ценю все, что ты для меня сделал — начиная с того, что не дал отправиться к праотцам на границе, заканчивая тем, что позволил остаться здесь, даже когда я вывалил признание в своей лжи. И я постараюсь не раздражать тебя. «Кажется, в этом разговоре он меня обыграл — теперь я выгляжу черствым чурбаном, не осознающим бедственность его положения и обвиняющим в излишней благонадежности», — внутренне хмыкает Кощей. — Слушай, весь этот разговор… — он едва заметно досадливо морщится, — Это ведь не для того, чтобы вел себя иначе, но только лишь чтобы теперь подстроиться под меня верным образом. Я думаю, что все заслуживают шанса, и ты тоже, и для этого не требуется чего-то особенного. И я не презираю тебя, если что. По крайней мере, в этом Кощей не лукавил — едва ли этот ведьмак с растрёпанными волосами мог добиться от него чувства такой силы. — Не презираешь, но жалеешь? — уточняет юноша. — Умеренно сочувствую, скажем так, — и он улыбается самыми краями губ, размышляя о том, какова все же степень этой умеренности, — Надеюсь, мы все прояснили. Иван коротко кивает ему, и Кощей намеревается оставить его наедине с работой, но тут-то ему и задают весьма закономерные вопросы, на которые отвечать совсем не хотелось. Голубые глаза смотрят на него внимательно и глубоко. Почти так же, как Иван смотрел в сплетенном ведьмой видении. — Не важно, — произносит волхв, сделав неопределенный жест рукой: «Нет, пока обойдемся без подробностей», — И знаешь… — он склоняет голову на бок, всматриваясь в слушавшего его юношу. — Что? — Я думаю, что у тебя все же есть твой собственный окрас. Настоящий, — и с этими словами он наконец выходит прочь. «Что за день!..», — вздохнув, Кощей стремится привести ум и чувства в привычное, остросфокусированное состояние, — «Все становится запутанней, чем задумывалось изначально. Яга явно намеревается использовать его не только с той целью, на которую указал ей Князь», — хмурится он, — «А вот кого и для чего использует он?..». Выдохнув, он идет от избы прочь, возвращаясь к своим делам. «Так…нужно закончить это письмо», — волхв пробегает беглым взглядом написанные ранее строки, — «По-хорошему, если Владимир ответит не должным образом — придется отправиться лично. Не хватало еще конфликта между оборотнями и людьми сейчас…». Как обычно, приходя домой далеко после заката солнца, Кощей отчего-то привычным образом не проходит сразу в свою, отделенную от общего пространства комнату, а замирает у лестницы, и, поколебавшись, тихой поступью поднимается к чердаку. С того дня, как он отдал юноше эту часть дома, он тактично не заходил сюда. «Спит?», — осторожно заглянув с крайней ступени, волхв видит спокойно растянувшегося на лежанке и подмявшего под щеку подушку Ивана, — «Спит». Оглядевшись, Кощей замечает, что теперь это место выглядит куда более обжитым. Иван, освободив часть пространства, перенес спальное место к окну, притащил небольшой ящик, служащий сундуком для одежды. В углу нашла свое место передаренная кем-то свирель, звуки которой порой доносились до Кощеевых ушей. У окна висит простенький оберег из осенних листьев и даров леса — подарок младших ведуний. «Она лишь из простого злорадства заставила меня ощущать все это…с ним?», — размышляет волхв, подходя к спящему и скользя взглядом по расслабленному во сне лицу. Не особо он и разглядывал его, вопреки тому, что Иван так упорно крутился под ногами. «Прекрасный… Да, с сестрой действительно почти одно лицо. Она могла навредить мне куда сильнее, но не сделала этого. И вообще, то, что ведьма подкралась так близко… Яге точно придется ответить на пару вопросов». Иван, поморщившись, переворачивается на другой бок, натягивая одеяло выше, прячась от порыва ветра прохладной осенней ночи. Сделав еще несколько неслышных шагов, Кощей подходит к окну, закрывая створки. Проходя к лестнице, он вновь ненадолго замирает у спящего. Ладонь мужчины непроизвольным жестом тянется к волосам, но, отловив этот порыв, он одергивает ее. И что за смутное желание проверить, каковы в действительности на ощупь эти золотые завитки? «Доверять можно только себе», — резюмирует Кощей, вновь испытывая волну раздражения, во многом, на самого себя и покидая отданное Ивану пространство именно с этим чувством, — «И даже это порой подводит».