Обратный ход

Иван, чей сон наконец перестал тревожить поддувающий из окна ветер, расслабленно улыбнувшись, вытягивается на лежанке. Но ровное, спокойное сновидение в какой-то момент оборачивается тревожным и смутным наваждением. Юноша оказывается в лесу, и, оглядевшись, ощущая нарастающую тревогу, пытается из него выйти, но вокруг только чаща без просвета. «Ох черт!», — только и успевает промелькнуть в его голове, когда в один момент кто-то хватает его за лодыжку и валит с ног на землю, притягивает к себе. — Что за лицо? Думал, раз ты в капище, то вне досягаемости? — хмыкает знакомый, язвительный голос. Иван, чертыхнувшись, переворачивается на спину. — И как успехи? — над ним, выставив руки в боки, с лицом требовательным и колким стоит Яга. — Да месяца еще не прошло даже! — сев на земле, он потирает запястье, что тянет как от всамделишного падения, — Мне разрешили остаться — уже немало. — Что, давление на жалость вышло убедительным? — ведьма одаривает его выразительным взглядом сверху-вниз. — Вполне, — Иван поднимается на ноги, отряхивая налипшие листья. «Чем меньше знает — тем лучше», — думает он, твердо намереваясь оставить при себе тот факт, что раскрыл волхвам больше оговоренного изначально. — Что можешь сказать о Кощее? — протягивает Яга, обходя его кругом. — Очень спокойный. Думает больше, чем говорит. С некоторыми из совета у него трения, но, так или иначе, последнее слово обычно за ним. Если честно…я пока ничего не знаю о его особых силах, — он решает сознаться прежде, чем ведьма обвинит его сама, — Мне удалось просмотреть часть их записей, но там нет ничего лично о нем. — Не удивлена, — фыркает ведьма, отмахиваясь рукой, — Но что с другой частью плана? Он расположен к тебе? Даром что ли я смогла добыть кулон? Удалось что-то выяснить о его сердечных закромах? — Нет, — качает головой Иван, — Но я вложил в его голову…определенные фантазии на свой счет. У него очень закрытый разум, а времени у меня было мало. Я опасался рисковать. — А что кулон в лесу бросил? — поджимает губы Яга. — Что, мне его с собой в капище было брать? — он пытается подавить нарастаююшее внутри раздражение, — Чтобы меня раскрыли тотчас? Я бы с ним даже границу не перешел бы… — Без самого тебя этот кулон никчемная безделушка. Впрочем, как и ты без него, — и хлесткая ухмылка на сухих губах отдается в Иване уколом досадливого раздражения, — Так что озаботься тем, чтобы забрать, мне стоило определенных усилий утянуть его у Князя. Разумеется, в капище им ты пользоваться не сможешь, но, если возникнет удобный случай — будь наготове. — Хорошо, — коротко кивает Иван, — Но зачем мне вообще добиваться от Кощея каких-то особенных чувств? — Потому что так мы сможем использовать тебя против него куда большим количеством способов. Ты и сам знаешь, нет никого сговорчивей человека, который боится потерять того, кого любит, — и в добавок к этой реплике Яга насмешливо подмигивает ему. «Отличный план», — мрачно сверкнув глазами, думает Иван. И, хотя он стремится сохранить ровное выражение лица, не выдать клокочущего внутри недовольства, ведьма с легкостью считывает его истинные чувства. — Что с лицом? — оскалившись, Яга, вцепившись в рубаху, притягивает его к себе. — Думаю, что непросто будет влюбить его в себя. Особенно без сил. Может, ты бы могла добыть из запасов немного приворо… — Приворотного зелья? Хах! — и Иванову лицу достается размашистая оплеуха, и когти пуще прежнего сжимаются на рубахе, разрывая ткань и царапая грудь, — Соберись! Я говорю о настоящем чувстве, а не о бледной копии! — Хорошо, — торопливо кивает Иван, не позволяя себе даже поморщиться от саднящих царапин, — Я постараюсь. — Постарайся уж, — морщится ведьма, и, ослабив хватку, позволяет ему отшатнуться, — Ты — Прекрасный, и тебе выдалась отличная возможность доказать, чего ты стоишь на самом деле. Не упускай ее. Одарив его на прощание выразительным оскалом-усмешкой, Яга щелкает пальцами, и резко сев на лежанке, Иван просыпается там, где и засыпал — в доме волхва. «Черт», — глубоко выдохнув, он растирает ноющие виски руками — даже если Яге и стоило каких-то трудов пробраться в сон, все малоприятные последствия остались ему. Поморщившись, юноша бросает взгляд в окно — за ним рассвет, что с каждым днем наступал все позже, едва поднимался над землей серой пеленой. Он осторожно касается щеки, на которой еще теплится ощущение пощечины. — Ты не была на шабаше, — голос Яги звучит ровно, но лицо не сулит ничего хорошего. — Да, были другие дела, — Прекрасная отмахивается от недовольства ведьмы как от назойливой мухи, — Зато смотри что достала! Изящные пальчики вытряхивают на стол содержимое мешочка с бурыми пятнами. Да, клыки оборотня — вполне себе редкость, и ведьма явно вырывала их не своими руками. — Тебе стоит быть осторожней, — протягивает Яга, — Когда стравливаешь врагов, неровен час и самой попасть под раздачу. — Да-да, — выслушивать нотации Прекрасной не хочется совершенно, поэтому она сразу направляется к двери, — Спасибо за советы, но я сама как-нибудь разберусь. И что? — цокает языком девушка, когда ручка не поддается ее усилиям. — Ты стала забывать, кому ты всем обязана, — мрачно произносит Яга, поднимаясь из-за стола и опираясь ладонями. В ответ на это девушка с раздражением закатывает глаза, и показательно отвернувшись, вновь дергает ручку двери. — Я не закончила разговор, — цедит сквозь зубы Яга, выразительно постукивая когтями. — Ладно вам, матушка, — мягко, обволакивающе произносит Прекрасная, оборачиваясь к полной недовольства старухе и всматриваясь в нее глубоким взглядом, — Не серчайте… Я не хотела вас разозлить. Шабаш пропустила — так это по нужде… Слова ее — мед и патока, размягчают, и вместе с притягательным, гипнотизирующим взглядом заставляет жесткое, наполненное гневом лицо на мгновение вздрогнуть, поддаваясь чарам. Этого Прекрасной хватает, чтобы, удерживая зрительный контакт и одаривая Ягу притворно извиняющейся улыбкой, вновь приложить усилия к ручке, которая наконец поддается. «Хах! Старуха, с каждым днем все слабее и слабее», — со злорадством думает ведьма, выскакивая на крыльцо и захлопывая за собой дверь. — Злится? — на плечо запрыгивает черный кот, что до того ожидал на улице. — Да пусть что хочет делает, — хмыкает Прекрасная, проходясь изящной рукой, по гладкой, лоснящейся на солнце шерсти, — она мне не указ. Тогда казалось, что у его ног — весь мир. И что нет того или той, кто не покорится. Так ли давно это было? Глубоко вздохнув, Иван растирает лицо ладонями, ощущая, как глаза, припухшие от нервного, беспокойного сна неприятно покалывает. Поднявшись с лежанки, он распахивает окно, вдыхая прохладный, утренний воздух. Ощущения тяжелые, гадливые. «Хочет, чтобы он влюбился в меня… Дурной план, настоящее чувство палкой не выбьешь — либо рождается, либо нет, а он не похож на того, кто стремится к подобному», — оперевшись локтями на подоконник, юноша всматривается в падающую с дерева листву, что оседает на земле бурым полотном, — « Хотя… Любви ему не хватает, на этом же он вырвался, так сильно тревожит одна даже мысль…», — на лицо Ивана ложится тень глубокой задумчивости, и он еще раз вспоминает лицо Кощея, когда тот наконец нашел в себе силы сбросить морок, — «Но сам он себе в этом не признается». Ему действительно чертовски мало удалось ощутить и узнать об истинных чувствах волхва — и, быть может, Яга была права в том, что стоило попытаться снова. Ощутив, что утренняя прохлада начинает неприятно покалывать на коже, Иван прикрывает окно, намереваясь спуститься вниз. На очередной ступеньке он, все еще растирая глаза, делает неосторожный шаг, и споткнувшись, преодолевает остаток пути до пола на копчике. «Твою мать!», — с раздражением на собственную неловкость думает юноша, ощущая боль ниже поясницы и неприятное, потягивающее чувство в запястье — следствие неудачной попытки таки ухватиться за перила. — Решил все же привести в жизнь план со сломанными ногами? — на шум из своей комнаты выглядывает Кощей. — Да нет, — подняв глаза на волхва, Иван одаривает его самой очаровательной улыбкой из тех, которых способен выдать в текущем состоянии, — просто сонный, надо под ноги лучше смотреть. — Все в порядке? Не вывихнул ничего? — Кощей явно и сам недавно проснулся — свидетельство этому свободно рассыпающиеся по плечам, не собранные у лица в бусины и в пучок на затылке, волосы. — Жить буду, — кивает Иван, бодро поднимаясь на ноги. — А это что? — А…ничего, — поймав взгляд волхва, направленный на свое лицо, Иван касается носа обнаруживая тонкую струйку крови. «А это уже от Яги», — с досадой думает он, — «В капище тело под защитой, но дух… Опасно вытягивать так резко и грубо, но когда она обо мне волновалась». — Иди-ка сюда, — коротко нахмурившись, Кощей кивает на лавку у стола, а сам, налив воду из кувшина в чашу, смачивает в ней край льняного полотенца. «Приходится ему возиться со мной, смешно даже», — не без внутренней досады думает Иван, послушно задирая голову и позволяя волхву осмотреть лицо, — «Но на одной жалости я далеко не уеду, не будет ничего хорошего…если он будет относиться ко мне как к беспомощному ребенку». — У тебя недовольное лицо, — произносит Кощей, осторожно касаясь подбородка и стирая стекающую кровь. Вообще-то, юноша вполне мог сам справиться с этой мелочной неурядицей, но отчего-то первым порывом Кощея стало оказать помощь. «Беззащитность…хм», — стерев кровь, он откладывает испачканную ткань в сторону, — «То, что Яга повесила его на мою шею, волей-неволей заставляет быть к нему внимательным. Убьется раньше времени — и плакал весь план». На таком расстоянии отлично видна россыпь веснушек на лице, лазурь глаз в обрамлении светлых ресниц. — Ты очень внимательный, — Иван улыбается самими краешками губ, — Я не хотел бы быть обузой в капище. Ни для тебя, ни в общем. — А ты считаешь себя обузой? — приподнимает бровь волхв, — И не опускай пока голову. — Пока нет, — произносит юноша, покладисто замирает в нужном положении, — но я уже закончил переводить записи Разящей ведьмы, так что был бы рад новому поручению. — Загляну посмотреть, — бросает через плечо Кощей, споласкивая край полотенца в чаше, — но в капище всегда найдется дело. — Хорошо, — кивает Иван, всматриваясь в спину, прикрытую водопадом темных волос. В груди помимо воли скреблась неуверенность — сможет ли он расположить к себе этого мужчину настолько? Да что о любви говорить — хотя бы всполох влюбленности, заинтересованности большей, чем благосклонность сильного к ищущему милости? Но, по крайней мере его многодневным трудом волхв оказывается удовлетворен — как и обещал, мужчина приходит в избу, где Иван уже скорее от нечего делать оставляет на полях последние, избыточно уточняющие пометки. — Что ж, ты проделал хорошую работу, — произносит Кощей, откладывая в сторону стопку аккуратно исписанных листов, — Спасибо. — Рад был помочь, — улыбается Иван, — есть еще что-то подобное, или я окончательно перехожу на кухню или направляю усилия в стирку? — Скорее второе, — бледно улыбнувшись, волхв качает головой, — В ближайшие несколько дней я отлучусь на неопределенный срок, так что, какое-то время дом будет в твоем распоряжении. «Надо бы успеть до распутицы…», — размышляет он, утекая мыслями к ответному посланию, полученному от князя, — «Если не решу их распрю сейчас, зимой может быть тяжело». — В поселение? — Вроде того. А что? — вопрошает Кощей, ощущая на своей спине пристальный и задумчивый взгляд. — Хотел бы снова навязаться тебе, но, во-первых, это уж слишком нагло, а во- вторых… — Иван коротко вздыхает, укладывая голову на сложенные на столе локти, — не уверен, что мне стоит покидать капище, раз уж кто-то из ведьм уже рыщет по моему следу. — Разумно. Но хотя… Волхв оборачивается на юношу, что смотрит на него вспыхнувшим надеждой взглядом. «Быть может, если я выведу его из капища, смогу снова привлечь сестрицу и в этот раз поймать за хвост», -размышляет Кощей, всматриваясь в лицо — «Что-то все же здесь не так…» — Ты думаешь, я контролирую что делает каждая из моих дочерей в каждый момент времени? — Яга, скрестив руки на груди, насмешливо приподнимает бровь, — Так значит, ты встретился с Прекрасной? — Вроде того, — поджимает губы волхв, — И эта встреча мне не понравилась. Рассчитываю, что она больше не повторится, намекни девице, что пыл можно поумерить. — И как ты это представляешь? — усмехается Яга, — Скажу, что Кощей Бессмертный, видите ли, на тебя нажаловался? Вызовет немало вопросов. Хочешь выяснять отношения — выясняй сам. — А если я выясню так, что тебе не понравится? — чуть сощурившись, протягивает Кощей. — Угрожаешь лишить меня одной из верховных? — хмыкает ведьма не воспринимая этот пас всерьез. — На нее очень многие точат зуб. — И теперь ты один из них? Что же она сделала такого, очаровала и бросила? — насмешливо вопрошает Яга, с удовлетворением всматриваясь в хорошо скрываемое, но нарастающее напряжение в лице напротив, — Выглядишь целым-здоровым, так что, не вижу причин для распри. Разумеется, на нее сбрасывают всех собак — братец как сыр в яви катается, а ей разгребать его предательство … «Она так и не сказала, Змея эта инициатива или ее», — подмечает Кощей, — «Не поверю, что не в ее власти придавить к когтю каждую из ее Верховных, было бы желание…». — Лучше скажи, что мы будем делать, если твой ведьмак ослушается приказа. Он произносит это легко, словно между делом, внимательно наблюдая за реакциями ведьмы на свои слова. — То есть? — Кажется, ему вполне нравится жить в капище, — «И это ты еще не знаешь, что он выдал ваш план с головой…», — думает волхв, всматриваясь в лицо ведьмы, — Он хорошо со всеми ладит, что будет, если решит, что ему действительно милее сторона прави? — Ты очень мало знаешь о нем, Кощей, — усмехается Яга, и Бессмертный замечает оттенок самодовольства на ее лице, явственно говорящий, что в подобное развитие событий она едва ли верит, — Но мне приятно, что ему удается держать нужный образ. — Не опасаешься ли ты…что он предпочтет предать тебя до конца? Не потому ли не хочешь упростить все и рассказать ему? Он был бы рад низвергнуть Змея, но… Быть может ему было бы приятно и тебя отправить туда же? — А если он принесет Змею и тебя и меня, то это тоже решит все его проблемы, — парирует ведьма. — И кому ты больше не доверяешь, мне или ему? — коротко усмехается Кощей. — А ты? — скалится в ответ Яга, одаривая его таким же выразительным взглядом. «Ему не хочется торчать здесь или он стремится больше времени провести со мной? И если последнее — от того, что боится потерять расположение и лишиться защиты, или от того, что…имеет особое поручение?», — размышляет Кощей, — «Хорошо бы понять, к чему он стремится на самом деле». — Подумаю над этим, — в конце концов произносит волхв, — Но ничего не обещаю. — Хорошо! — и воодушевившийся вид Ивана явственно показывает, что он все же рассчитывает на положительный ответ. Следующие дни текут размеренной чередой — пока еще солнце согревает землю, все торопятся надышаться последним теплом, подготовиться к грядущей зиме. Наступает время заготовок, в которых, разумеется, и ведьмак принимает участие. — Не любишь ходить по грибы по ягоды, да? — прозорливо спрашивает Иван, когда его и Василису отправляют с корзинами собирать дары леса. — Ну… надо, — вздыхает ведунья, что конечно же, предпочитала другое времяпрепровождение, и всякая бытовая обязанность ощущалась тратой времени, что могло уйти на освоение очередных рун или заговоров, — А ты…долго еще будешь с нами в капище? — осторожно уточняет она. — Не знаю, — вполне искренне отвечает Иван, пожимая плечами, — Пока не выгоняют, буду. — Понятно, — коротко и задумчиво бросает Василиса, — Тебе же нравится тут, да? — Вполне, — он тепло улыбается девочке, — Давай ты пойдешь по той стороне, а я по этой, а потом встретимся на поляне. Так быстрее соберем, и останется время, сможем прогуляться к реке. Или даже поиграть в салки, — и он подмигивает собеседнице. Василиса отвечает ему короткой улыбкой и сдержанным кивком — в капище о ней сложилось мнение как о исключительно тихой девочке, но Иван успел выяснить, что и беззаботное веселье юной ведунье порой не чуждо. «Осень, потом зима… Зимой все замкнется на себе», — размышляет юноша, собираясь горсть лисичек, — «Нравится ли мне с ними…». Вздохнув, он осторожно прокручивает меж пальцами рыхлую ножку гриба, отбрасывая неподходящий, зачервивевший в сторону. Иван бы лукавил, если бы сказал, что в капище ему не было спокойно — мирная и тихая жизнь, лишенная борьбы за выживание, злых интриг была всяко комфортней блужданию по нави в тревожном ожидании очередного каприза Яги или Князя. И, несмотря на не окончательно истлевшие опасение некоторых волхвов, относились к нему действительно хорошо, не ущемляя и не укоряя за неоднозначное происхождение и былые грехи. Но порой нет-нет, да что-то и укалывало душу — то встреча взглядами с Ярославом, от которой почему-то думалось, мог ли он с матерью стать обитателем этого места куда раньше, то мягкий жест Плаши — шутливо взъерошенные волосы, заставляющие его ощутить тоску по утраченному. Но больше всего прочего — то, что притворяться своим в капище было на удивление легко, и порой Иван действительно на несколько мгновений забывал, ради чего в действительности находится здесь. «Нравится-не нравится — терпи моя красавица», — усмехается он, и эта поговорка звучит в его голове отчетливо-насмешливыми интонациями Яги, — «Не нужно мне привязываться ни к кому из них, кто знает, как дело повернется…» Собрав полную корзину грибов и небольшое лукошко земляники, Иван выходит на опушку, где они условились встретиться с Василисой. Ведунья уже там — прикорнула у дерева. «Так устала?», — мелькает в голове Ивана, но сделав еще несколько шагов, он понимает, что ведунья лежит на земле, накрытой стянутым с плеч платком не одна. Аккурат на ее голове, мешаясь с русыми волосами устроился большой черный кот, что, сощурив глаза, тихо мурчал, напевая обманчиво- спокойный, убаюкивающий мотив. — Мама! Я ничего не делал! — в его голосе звучит искренняя обида и возмущение, и только лишь они переходят порог дома, он тут же вырывает запястье из крепко держащей руки и бросается в объятье Елены, — Просто играл с котиком! — Да не котик это! — с раздражением произносит Ирхма, сверкнув своими почти черными, пугающими ребенка глазами, — Он опасен, с ним нельзя играть! Эта тварь никогда ничего не делает просто так! — Ванюша, — Елена, опустивший на корточки, берет его ладони в руки, — Иногда что-то может быть опасным, особенно здесь, хотя выглядит обычным и привычным. Если Ирхма говорит, что нельзя, значит, действительно не стоит, — и женщина бросает короткий, скрывающий тревогу взгляд на возвышающуюся рядом ведьму. Насупившись, Ваня молча кивает матери, обхватывая ее шею руками и утыкаясь носом в мягкую, приятно пахнущую кожу. Когда он в следующий раз безрадостно прогуливается по Пустоши и замечает очертания животного, спокойно подходящего к нему, то не без досады следует указаниям взрослых. — Ирхма говорит, что ты плохой, — произносит Ваня, всматриваясь в желтые глаза с узким зрачком, — И что с тобой нельзя играть. — Да мало ли что говорят ведьмы? — сев на сухую, серую землю, кот потирает лапой за ухом, — Но могу не приходить больше, если не хочешь. Этого маленькому Ване на самом деле не хотелось, совсем не хотелось. — А ты действительно плохой? — вздыхает он, присаживаясь и робко протягивая руку, чтобы погладить животное. «Не кусается…еще и говорит! Где вообще такого кота еще встретишь?», — размышляет он, сожалея о том, что старшие едва ли объясняют ему и половину из нового и чуждого мира, в котором он теперь живет. — Не очень хороший, — Баюн подается ласке, с урчанием потираясь о маленькую ладонь мордой, — Но тебя не планировал обижать. Тебе ведь одинокого здесь, да? Ваня понуро кивает — в Пустоши правда было очень одиноко. Здесь не было растений, кроме голых, лишенных какой-либо листвы кривых деревьев, что возвышались ввысь причудливыми, а чаще пугающими изогнутыми ветками. Не было птиц, что могли развеять пением, не было цветов, хотя бы маленькой белочки, жука, за которым можно было наблюдать, пока тот взбирается по травинке — ничего. — Мы можем не говорить Ирхме, — мурлычет кот, потираясь боком о ноги ребенка. — Врать нехорошо, — качает головой тот: «Мама тоже не хочет, чтобы я с ним играл…». Ему становится очень горько и обидно — почему единственное существо, что сюда забрело, выглядело так славно и дружелюбно, и даже готово было стать его другом, он был вынужден отталкивать от себя? — Буду приходить иногда, — продолжает мурчать кот, — Это будет наш с тобой секрет, ладно? «У меня нет секретов от мамы», — размышляет Ваня, — «Не хочу ее обманывать, она же просила…». — Так не получится, — с глубоким огорчением произносит он, выпрямляясь, — Прости, котик. Он опасается, что в ответ на это его новый знакомый может разозлиться или обидеться, но тот, кажется, воспринимает его отказ спокойно. — Еще увидимся, — с урчанием протягивает кот, — Меня зовут Баюн. «Баюн», — мысленно повторяет мальчик, всматриваясь в исчезающее в тумане очертание. «Вот ведь ублюдок, не побоялся подобраться так близко», — сдержав порыв вспыхнувшей в груди злости, Иван опускает свою корзину с грибами на землю. — И что ты здесь делаешь? — А…да так, прогуливался, — мурчит Баюн, приоткрывая один глаз, — А у малышки такие прекрасные сны. Не переживай, я много из нее не вытяну, подумает, что просто устала от хождения по лесу. — Так зачем ты вообще сюда явился? — хмурится Иван, подходя ближе, — И слезь с нее! — но попытки стянуть нечисть с головы Василисы ничем не увенчиваются — тот, коротко оскалившись, шипит, демонстративно выпуская когти в опасной близости от девичьего лица. — Не бузи, разбудишь… Я пришел проведать по просьбе Господина, как тут твои дела. — Господину вполне может передать Яга, — поджимает губы ведьмак, не без тревоги всматриваясь в крепко спящую Василису. — Хорошо иметь несколько взглядов, — кошачья пасть расходится не то в улыбке, не то в оскале, — Быть может проблемы какие-то, помощь понадобится. — Твоя помощь мне не понадобиться, это уж точно, — цедит сквозь зубы Иван. — Ванюш, ну сколько можно злиться? — вздыхает Баюн, и черный пушистый хвост движется туда-сюда, скользя по лицу спящей, — Надеюсь, ты справишься с этим поручением и все станет по-прежнему. От этой реплики лицо ведьмака почти что перекашивает, но он сдерживает себя. Одновременно с тем в голову приходит идея — сумасбродная, быть может, сулящая проблемы. «А почему бы и нет», — думает Иван, обходя спящую Василису и нагибаясь к ее сумке с ровным и отстраненным лицом, — «Пошел он к лешему, еще злорадствует, тварь». — Ты вроде достаточно увидел на празднике, — бросает он, рассматривая содержимое и радуясь тому, что находит там то, что ожидал. Василиса ответственна, и даже на недалекие вылазки не забывает брать нужные обереги. — Да, ты хорошо вовлек его в хоровод, — мурчит тем временем Баюн, переступая лапами по голове жертвы, что от того морщится, но не просыпается, — Но все ж таки, с его стороны я пока не увидел особого интереса. Предпочел ночи с тобой на сеновале компанию самого себя, — Иван тем временем особых эмоций не выражает, лишь коротко поджимает губы, — Кстати, скорее всего у Бессмертного скоро будут проблемы… — Правда? И какие же? — безмятежно уточняет юноша, запуская руку в сумку и осторожно нащупывая нужное. — Ходят слухи, что в той стае, что с его подачи братается с людьми назревает…ммм…смена вожака, — Баюн сыто морщится, прикрывая глаза, — Так что будь готов к появлению недовольных волколаков на горизонте. — Ясно, — «Это стоит взять во внимание», — думает Иван, — Знаешь, у меня тоже проблемы все-таки есть. — Какие же? — лениво вопрошает кот, вытягивая лапы. — Они не до конца мне доверяют. Нужно сделать что-то убедительное, чтобы не было сомнений, что я на стороне волхвов, — и, прежде чем Баюн успевает очухаться, Иван в один быстрый шаг подходит ближе, и нагнувшись, выдувает аккурат в его морду обережную соль. Кот, яростно зашипев, выгибается в спине, одновременно чихая, а Иван, воспользовавшись моментом, стягивает его с головы ведуньи, прижимая к земле и стараясь удержать, не позволив вырваться. От копошения и шипения просыпается Василиса, спросонья даже не сразу понимая, что происходит и где она находиться. — Осыпь круг солью! — Иван удерживает вырывающегося, пытающегося прочихаться Баюна, — Нельзя позволить ему прыгнуть в тень! Встрепенувшись, Василиса быстро хватает сумку, доставая заговоренную соль, и торопливо, окружает Ивана, прижимающего Баюна к земле. — Без пропусков нужно, — юноша тем временем еще сильнее вцепляется в шерстяной загривок. В конце концов Василисе удается, и, кроме того, она, подхватив ближайшую палку, очерчивает еще один круг, замыкая его светлой, обережной руной. Иван наконец разжимает руки, отпрыгивая подальше. — К-кто это? — шепчет девочка, отползая в сторону от беснующегося в соляном кругу животного, чьи глаза сверкают ненормально ярким желтым светом. — Баюн. Насылает дурные сны, или что хуже, погружает в слишком хорошие, от которых не проснуться, питаясь эмоциями и воспоминаниями, — в отвращении морщится Иван, растирая расцарапанные в кровь руки, — Сбегаешь, приведешь старших, хорошо? Ощетинившийся Баюн шипит, а кивнувшая Василиса, поднявшись на ноги, торопливо движется в сторону капища. — Ты же подыграешь мне немного, верно? — когда ведунья отходит на достаточное расстояние, хмыкает Иван, подхватывая из корзины, что они собрали для привала, яблоко, — Это — важное поручение, Князь будет доволен, чтобы поспособствовал моему успеху, — и он абсолютно не скрывает язвительных нот в голосе. — Ты с ума сошел? — шипит Баюн, скаля длинные и тонкие кошачьи клыки, — А ну выпусти меня! Девке этой скажешь, что я сморил тебя в сон и сбежал! — Василиса не дура, как ты успел увидеть. Она знает, что сейчас ты едва ли сморишь кого-то в сон. Отдыхай, скоро придут волхвы и придумают, что с тобой делать, — усмехнувшись, Иван садится на бревно напротив спокойно всматриваясь в злую кошачью морду. — Ладно, я понял, — сев посреди круга, Баюн буравит его цепким взглядом, — Захотел немного проучить меня — понимаю. Но поиграли, пора и честь знать. Волхвам будет достаточно рассказа ведуньи, что ты засыпал мои глаза солью. — Нет, Баюн, нет, — блаженно улыбнувшись, Иван откусывает еще один кусок от яблока, а после отбрасывает огрызок на землю, — Ты наступил на те же грабли что и я когда-то — недооценил противника. Это всегда кончается скверно. «Вообще, ты даже после всего, что сделал, и за врага меня не посчитал», — размышляет Иван, переводя пространный взгляд вдаль, — «И ты, и Князь…и Яга. Каждый из вас думает, что сломал меня в достаточной степени, чтобы я не решился больше никогда поднять головы». Баюн тем временем продолжает свои уговоры, переходя от угроз к упрашиваниям и обратно, но юноша едва ли обращает на него внимание, раздражая демонстративным игнорированием. — Кое-то следил за нами, — завидев подходящих к нему волхвов, Иван поднимается на ноги, — И забрался в Василисин сон. — Кот-Баюн, — с почти что восхищенным удивлением произносит Плаша, обходя кругом прижавшееся к земле и ощетинившееся животное, — Ничего себе! Не думала, что когда-то увижу его так близко! Иван удовлетворенно хмыкает. — Опасная да поганая нечисть, — цедит Ярослав, — Много крови попортил, что он тут вообще делал? — Однако он единственный в своем роде, как Сирин или Алконост, так что нужно быть с ним осторож… Но прежде, чем Кощей успевает закончить свое предупреждение, Плаша набрасывает на Баюна широкое полотно, расшитое множеством обережных рун, а после подхватывает кота за бока. — Ах ты… — животное крутится в руках ведуньи, но та быстро обездвиживает его, нашептывая нужные слова, — Фух! Юркий какой! — Так что ты здесь делал, так близко к капищу? За кем следил? — и Ярослав косит короткий взгляд на спокойно стоящего чуть поодаль Ивана. — Да за мной и следил, — спокойной подтверждает тот, — Я же говорил, что… — Зря вы ему верите! — сверкнув глазами, Баюн, насколько это возможно, вытягивает шею в сторону Ивана, норовя вытащить лапу из ткани, в которой его удерживают, — Думаете, приютили бедного-нечастного, да? Как бы не так! Иван выслушивает эту обличительную речь спокойно — этого и следовало ожидать, вопрос был в том, насколько далеко разозленная нечисть готова будет пойти, чтобы, как она думает, усложнить ему жизнь. — Да? — почти что с искреннем интересом переспрашивает Кощей, — И что ты можешь сказать об Иване? Очевидно, что Баюн колеблется — сдать его значит испортить Господские планы. — Могу сказать, что он — маленькая лживая дрянь! — шипит кот, решаясь остановиться посредине — не разрушать историю ведьмака, но зародить в волхвах сомнения, что могли бы осложнить тому жизнь. — Они и так знают, — со спокойной, ровной улыбкой произносит наконец юноша, что, опираясь на дерево предплечьем, с безмятежным видом наблюдал за происходящим. На несколько мгновений повисает тишина. — Что? — низко, почти утробно шипит Баюн. — Они знают, что я был послан в капище, чтобы завоевать доверие верховного, а потом принести его Князю на блюдечке. — Предатель! — Т-с-с-с тихо, котенька, не шипи так, — с примирительной улыбкой протягивает Плаша, удерживающая кота на руках, словно не в меру буйного запеленного ребенка, — Ай, глядите какой кусачий! — Плаша! — одергивает ее Ярослав, — Он опасен, не тяни руки! И чего мы будем с ним делать? Не отпускать же теперь, — он поворачивается к Кощею, косясь на едва ли притихшую нечисть на руках ведуньи. — Убить его почти невозможно, да и не думаю, что стоит, — скрестив руки на груди в задумчивости, произносит верховный, — Но хорошо бы сделать так, чтобы он больше не причинял никому вреда. Иван склоняет голову, всматриваясь в перекошенную морду Баюна — и, пользуясь тем, что волхвы вступают меж собой в спор о его судьбе, украдкой подмигивает коту. «Как приятно», — размышляет ведьмак, — «Была бы воля — вывалил на них правду обо мне и Прекрасной, да не может». По телу проходятся мурашки волнения, и одновременно в груди становится легко. В итоге не прекращающего попытки вырваться Баюна приносят в капище, запирая в сарае в наскоро сколоченной из досок клетке с нанесенными на нее рунами, что ставят в центре уже другого соляного круга. Иван же, выгадав момент, когда все заняты вечерней трапезой, пробирается к пленнику. — Ну что, как настроеньице? — хмыкает он, с удовлетворением наблюдая за мечущимся в тесном пространстве котом. — Я не верю, что ты действительно на их стороне. Ты бы не рискнул так сильно, слишком боишься лишиться своей никчемной маменьки, — скалится тот, — И не думай, что волхвы смогут меня долго удерживать, а когда я выберусь, то… — Что бы я не задумал, ты уже это вряд ли увидишь, Баюн, — Иван же зло усмехается, — А даже если выберешься — что с того? Скажу Змею, что мне нужно было укрепить доверие волхвов, но конечно же, — юношеская рука ложится притворным жестом на сердце, — Я всей душой верен нави. — Тебе это с рук не сойдет, — шипит кот, — Думаешь, сможешь обвести всех вокруг пальца? Однажды у тебя уже не получилось. — Да, — он делает еще один шаг к клетке, опускаясь на корточки, чтобы ближе рассмотреть морду собеседника, — Однажды у меня уже не получилось. Но с этого времени много воды утекло. — Господин, — голос Яги звучит спокойно, обволакивая медом вложенного в голос почтения, — Зачем же рубить с плеча? — На твоем мес-с-с-сте я бы молчал, — шипит Змей, — Хочешь сказать, не знала о его планах? — Убив Елену, даже медленно и мучительно, пусть и на его глазах, ты лишь потеряешь контроль над ним окончательно. А если убьешь и его следом — окончательно осиротишь шабаш на вздорную, своенравную и наглую — но все же сильную ведьму. — А что предлагаешь ты? — спустя паузу протягивает Змей. Длинный хвост в раздражении болтается туда-сюда по каменному полу, порождая вибрацию. — Вы знали, что из волос Прекрасной можно сплести золото? Даже из той, что передала силу. Это конечно тяжело, но какая…красота, не правда ли? — Яга подходит к стоящей на коленях женщине, чьи выкрученные руки удерживает стража, и взяв одну из спутанных прядей, вытягивает в руках, прокручивая, создавая тонкую блестящую нить. В змеиных глазах вспыхивает интерес. — Представьте, как он будет мучаться…зная, что его мать в плену, терпит почти что бесконечное наказание за его проступок… А сам мальчишка еще пригодится вам, как и его силы. И теперь он будет очень, очень послушным и покладистым, и больше не посмеет попрекать ваш авторитет. Повисают минуты размышления, в течение которых Иван замирает, не решаясь дернуться в сковывающих его руках — одно его лишнее движение или слово, кивок или жест повелевающей длани Змея, и нож, приставленный к шее его матери, совершит непоправимое. — Мне нравится, — в конце концов произносит Змей, облизав узкие губы раздвоенным языком, — Елену — в с-с-с-с-еверную башню и приставьте веретено к ее волос-с-с-сам. А ему…сто плетей для начала, все равно заживет как на собаке. А после…пос-с-с-сле обсудим, как он будет ис-с-с-скуплять свое предательство. Почти одновременный крик «Нет!», сорвавшийся с уст матери и сына, взлетает к высокому потолку. Их растаскивают в разные стороны, словно котят, ведомых на утопление, и последнее, что видит Иван, перед тем как двери тронной залы захлопываются перед его носом — мрачный взгляд Яги. Сто плетей — это несколько долгих, очень долгих часов, в течение которых его, висящего на цепях, терзают хлыстами с металлическими, остро заточенными шипами. Он знает, что его кожа затянется, что на ней не останется шрамов — тело Прекрасной всегда идеально, оно не запечатлевает боль, ссадины и уродство. Но сейчас Ивану всей душой хочется, чтобы эту красоту уничтожили, растоптали окончательно и бесповоротно. После его бросают в темницу, которую даже не запирают — все равно это окровавленное тело в ближайшие сутки едва ли куда-то двинется своими ногами. — Зачем ты сделал это? — едва размыкая пересохшие губы, шепчет он, когда Баюн мягкой поступью приближается к его темнице, — Разве мы…разве мы не были друзьями? — Прости, Ванюш, — мурчит кот, потираясь о холодный камень и довольно шевеля усами — висящий в воздухе запах крови вызывал аппетит, — мне с самого начала поручили за тобой и твоей маменькой приглядывать… Сам понимаешь, служба. Да и пойми, твои отчаяние и боль…таких не часто отведаешь. «А Ирхма… Ирхма была всегда права и про него, и про меня…», — отстраненно думает Иван, всматриваясь в потолок и ощущая, как на щеках соль мешается с металлом, — «А я…а я оказался слишком самонадеян». Он чувствует себя расколотым до мельчайших частиц. Прикрыв глаза, юноша рвано выдыхает, и каждое движение исполосованной ранами груди причиняет боль. Когда Баюн, проскользнув через прутья решетки, намереваясь напитаться сладким для себя страданием, касается его руки, что свисает безжизненной плетью, он даже не в силах отогнать его. — И быть может, у меня и сейчас не получится, — произносит Иван, всматриваясь в зло сощуренный кошачий взгляд, — Но то, что я знаю точно — ты едва ли проведешь ближайшее время в довольстве и спокойствии. Похлопав по крышке клетки, он, не оборачиваясь, выходит из сарая, унося в сердце чувство мрачного удовлетворения. Ближе к ночи, разобравшись с остатками вечерней трапезы, Иван забирается на крышу дома верховного. Он уже не в первый раз промышлял подобным — отсюда открывался хороший вид, и можно было наблюдать и за лесом, окружающим капище, и за всем происходящим в нем. — Вот ты где, — от размышлений его отвлекает Кощей, выглядывающий из оставленного открытым окна, — Проверяешь, не протекает ли крыша? — Нет, — обернувшись, Иван по привычке улыбается волхву, — Но к зиме надо будет заделать всякие щели. Хотя юноша этого совсем не ожидает, Кощей, поколебавшись несколько мгновений, высовывается из окна, и, зацепившись за ветку, тоже оказывается на крыше. — Сегодня на звезды не посмотришь, слишком яркая луна, — произносит он, садясь рядом с ведьмаком. — Луна тоже ничего, — пожимает плечами тот. — Мне показалось, ты был рад передать Баюна в наши руки, — спустя мгновения молчания, в течение которых они оба скользили взглядом по капищу, наблюдая за вечерней суетой, протягивает Кощей. — Да, — спустя небольшую паузу отвечает Иван, что провел достаточно времени рядом с волхвом, чтобы уяснить, что лишний раз врать не стоит, — Я сделал это специально, — добавляет он, — Он явился спросить…как там дела с низвержением Кощея Бессмертного. Так что в чем-то сам виноват. — Разве этот твой поступок не вызовет подозрения у Змея? — хмурится волхв. — Быть может, но он рассудит это в том ключе…что я соединил для себя приятное с полезным, — пожимает плечами Иван, — Но, надеюсь вообще не застать его гнева, у Баюна есть обыкновение шляться где ни попадя, его исчезновение не сразу и обнаружат. — Для тебя это была месть или возмездие? — Скорее второе, — уклончиво отвечает юноша. — И за что же? — Однажды он подставил меня. Очень сильно. — А ты обид не забываешь, верно? — протягивает Кощей. — Ты осуждаешь меня? — вопросом на вопрос отвечает Иван, ни отрицая предположение волхва, ни подтверждая его. — Я все еще пытаюсь понять, какой ты человек. — Неидеальный, — слабо улыбается Иван, — Так что вы собираетесь с ним делать? — Думаем отправить его на остров Буян. Достаточно отдаленное место, чтобы он никому не навредил. Там есть дуб, он сможет провести там какое-то количество времени, наматывая круги и сторожа парочку вещиц. — Что ж, это мудрое решение, — «Торчать в одиночестве в месте, куда едва кто-то добирается… Ох, он отлично изголодается», — с удовлетворением думает ведьмак, тем не менее не высказывая лицом злорадства, — Кстати, хотел спросить еще…что все-таки случилось там, в лесу, когда ты отправил меня в капище одного? Плаша сказала, что был кто-то из ведьм. «Плаше надо научиться держать язык за зубами», — не без досады мелькает в Кощеевой голове. На лице юноши вполне естественное не то любопытство, не то тревога, и умалчивание может разжечь больше интереса, чем обтекаемый, но честный ответ. — Я встретил твою сестру, — в конце концов произносит он, ощущая, что при воспоминании о выверенных, острых чертах лица ведьмы, раздражение смешивается со смущением. «Надо же, решил признаться», — думает Иван, чувствуя, как по спине пробегают легкие мурашки волнения, — «Неожиданно». — И…что она хотела? — на его лице искреннее удивление и такое же неподдельное смятение — словно бы не он сам зажимал волхва в лесу. — Я сам не до конца понял, — морщится тот, — Могла ли она выслеживать тебя? — Могла… Подозреваю, что с моим побегом все шишки легли на нее. Но могла быть не слишком в этом прилежна — вряд ли действительно хочет убить меня или что-то вроде того. — В ней есть что-то…отвращающее. Вопреки идеальной внешности противоположное настоящей красоте, — хмурится Кощей, переводя взгляд в небо, — И, хотя лицо у вас почти одно и то же, ты совсем на нее не похож. «О, вот как», — думает Иван. Отчего становится неприятно, хотя подобная реакция Кощея на действия Прекрасной более чем понятна. Быть может, в этом был стыд, отторгающий затаенные желания, но и истинное отторжение к ведьминым чарам так же определенно имелось. Будь Иван сейчас в обличии девы, мог бы сказать, что задето его очаровывающее самолюбие. Но нет, нечто другое колеблет его чувства — ощущение, что его истинная природа не может вызвать в Кощее иного отклика, кроме как отвращения. — Будь осторожнее, — произносит он со вздохом, ощущая раздражение по отношению и к самому себе, и всей ситуации, в которой он вынужден разыгрывать уязвимую невинность, — Ей порой взбредают в голову странные и опасные вещи. — Это я уже понял, — хмыкает Кощей, — Руки он тебе располосовал конечно…что не пошел в лекарскую, хоть бы мазь нанес, — и в этот момент Иван ощущает осторожное прикосновение к все еще саднящему предплечью. Но оно тут же пропадает, ибо мужчина почти сразу прерывает его. «Не маленький, сам разберется со своими царапинами», — Кощей одергивает себя, но все равно успевает ощутить, как силен контраст между мягкой и нежной кожей и заалевшими полосками на ней. — Заживет, — отмахивается Иван, поворачиваясь к Кощею и чуть склоняя голову на бок, — На мне все быстро заживает. Повисает короткое молчание, которое он спокойно выдерживает, всматриваясь в лиловые глаза, что в свете луны кажутся темнее, чем обычно. — Не засиживайся, ладно? — в конце концов произносит Кощей, поднимаясь на ноги: «Все эти паузы в разговорах с ним…теперь какие-то более неловкие», — Ночь холодная. «Ночь лунная, все видно хорошо. Если ждать следующую, то пройдет слишком много времени, быть может, все зальет дождями, так что либо сейчас…либо все уже», — с короткой улыбкой кивает Иван, провожая мужчину взглядом. Он еще какое-то время всматривается в ночное небо, а после возвращается в комнату и выжидает несколько часов, пока шум внизу окончательно затихает. После он вновь выбирается на крышу — спускаться по скрипучей лестнице слишком рискованно, особенно учитывая, что после его падения край одной из ступеней треснул. Благо, окно достаточно широко, чтобы он мог пролезть сквозь него, и, зацепившись за ветки, осторожно спуститься вниз. Окинув пространство вокруг, Иван убеждается, что поблизости никого нет, в том числе лебедя — если тот поднимет гогот, то придется придумывать спешное и суетное оправдание. Путь занимает несколько часов, он идет быстрым шагом, пока не находит берег реки, на котором в последний раз оставил свою ведьмовскую ипостась. Оглядевшись, он, пусть и не с первого раза находит место, в которое закопал кулон. «Если бы…если бы я признался ему до конца, понял бы он меня? Согласился ли бы помочь?», — вздыхает Иван, всматриваясь в поблескивающий в темноте камень, — «А даже если да…под силу ли ему вызволить мать? Не думаю…» — с его губ слетает тяжелый вздох, — «Один мой неверный шаг — и Змей превратит ее жизнь в еще большую муку, я не могу рисковать». Поморщившись, он опускает кулон в карман. «Если бы он знал, что я такое…кто я такой на самом деле, все, что бы он ко мне испытывал — презрение и отвращение. Причем вполне заслуженные», — размышляет юноша, пока идет в обратно в сторону капища, — «Я могу рассчитывать на его помощь или защиту лишь пока он не соединил в голове образ Прекрасной и Прекрасного в одно». Он возвращается в капище перед самым рассветом, заходя к дому волхва с тыльной стороны, чтобы не попасться на глаза кому-то. Но вокруг только хладный предрассветный сумрак. Ухватившись за ветки, юноша забирается к оставленному открытым окну, осторожно проникая в комнату. «Что ж, вряд ли он будет обыскивать мою подушку», — хмыкает Иван, пряча кулон в соломе, которой была набита наволочка, — «Не даром говорят, хочешь скрыть что-то — оставь под самым носом…». Он прикрывает глаза, выдыхая — кажется, его рискованная вылазка удалась. Иван, откинувшись на лежанку, позволяет себе задремать. Утром он с привычной улыбкой спускается вниз, пусть заспанный и с легкими синяками под глазами. Ведет себя как обычно — садится за общий стол с ведуньями, покладисто выполняет поручения по хозяйству, с хорошо скрываемым недовольством обходит стороной лебедя, не забывая в свободный момент бросить в сторону верховного волхва лишний взгляд и лишнюю улыбку. Следующей ночью уже сам Кощей неслышной тенью покидает свой дом, приходя в сарай, в котором дожидался своей участи пленный Баюн. — Знаешь, думается мне…что тот, кого ты назвал маленькой лживой дрянью, действительно скрывает чуть больше, чем кажется, — он, держа в одной руке свечу, наклоняется над клеткой, — Расскажешь? На кошачьей морде проступает настороженность, похожая на испуг — как бы ни хотелось сейчас Баюну испортить жизнь Ивану, когда-то ему строго-настрого было запрещено раскрывать секрет Прекрасной ведьмы. И та сущность, что наказала ему держать язык за зубами, не обрадуется, если он с этой задачей не справится. Лиловые глаза волхва смотрят на него пристально и глубоко, и под этим взглядом Баюн пятится назад, упираясь вздыбленной шерстью в деревянные прутья клетки.