Обратный ход

Сложно ли отыскать ведьму? Если та не хочет быть найденной — безусловно, но и верховный волхв обладал достаточным упорством. Однако Прекрасная была особенно неуловима. Мало кто мог достоверно описать ее внешность, да это и едва ли бы помогло — с истинным ликом Кощей уже имел честь столкнуться, но со своими иными жертвами ведьма предпочитала встречаться под совершенно разными личинами — девушки, юноши, женщины, мужчины, ребенка, порой даже миловидной старухи. Благо, у Кощея был козырь в рукаве, который мог поделиться достоверным знанием о ведьме. — Как зовут твою сестру? — прямо спрашивает он у Ивана. — Ты хочешь услышать настоящее имя? — подняв голову от таза с водой, с заминкой переспрашивает тот. — Разумеется, — волхв не удерживается от короткого смешка, — А ты не хочешь его говорить? И пусть тон голоса Кощея звучит как обычно ровно, он ощущает, как внутри поднимается легкое раздражение — к чему это уточнение, разумеется, ему нужно настоящее имя. «Если я откажусь говорить, будут вопросы», — мелькает в голове ведьмака, что с прежним безмятежным видом продолжат полоскать полотенца, — «Неужели его так задело это невинное приключение в лесу? Такая мнительность…». — ЭрмОса, — в конце концов он произносит то имя, которое использовал в редких случаях, когда того требовал коллективный обряд в шабаше. — Иванна? — игриво подняв бровь, не без доли кокетливого жеманства протягивает ведьма в ответ на вопрос, как ей теперь зваться. — Не дури, — поджимает губы Яга, — Во-первых, это имя яви, не ведьмовское, второсортное. Возьми достойное. Во-вторых, оно не должно ассоциироваться…с твоим…ммм… будем теперь называть его братом, — и в зеленых глазах вспыхивает лукавый, мрачный огонек. На деле Прекрасная, точнее он сам в ее обличии, в действительности предпочитал не именоваться каким-то особенным и постоянным образом. Разные лица, разные имена — словно это помогало сохранять водораздел, границу между тем, кем он действительно себя считал и теми, кем порой приходилось быть. — Ты переживаешь за нее? — протягивает Кощей, чутко улавливая хорошо скрываемое смятение, что выдает даже не мимика или жесты — скорее бледный отблеск, преломившийся в небесных глазах. «Быть может, он к ней и сбегал ночью?», — размышляет мужчина, пристально всматриваясь в стоящего перед ним ведьмака, — «В том может не быть ничего особенного, если она выгораживает его перед Князем. Но едва ли только это…». — Да, — вздыхает Иван, — Как бы то ни было, она моя сестра. Этот ответ звучит достаточно правдиво, чтобы удовлетворить волхва «Не очень хорошо», — размышляет Иван, постукивая кончиками пальца по бедру и провожая удаляющегося Кощея взглядом, — «Быть может, зря я притащил кулон в капище? Обратно идти зарывать тоже…на зиму с концами. Передать бы все-таки Яге…». Вздохнув, он вновь опускает руки в таз, стремясь окончательно прополоскать простынь от отвара мыльного корня. «В какой-то степени, ее и не существует, пока я не обращусь», — продолжает размышлять юноша, принимаясь отжимать тяжелую, напитавшуюся водой ткань, — «Нельзя найти того, кого нет». Подхватив в руки таз, он идет в сторону натянутых меж деревьями веревок, но посреди дороги, проходя мимо центрального круга идолов, замирает. — Баюн? — окликает Иван, — Ты… В течение последних нескольких дней тот сарай, в котором держали пойманную нечисть, был заперт, что не удивительного — такое создание стоило держать подальше от любопытных глаз младших волхвов и ведуний. А теперь, судя по всему, настало время обещанной отправки на Буян. Только вот за те дни, что кот провел в капище, он успел преобразиться, причем не в лучшую сторону — лоснящаяся, угольно-черная шерсть поблекла, кое-где выпадая клоками, вытянутое тело исхудало. — Я прекрасно, как видишь, — сипит кот, приподнимая голову и бросая мутный взгляд сквозь прутья клетки, — Услужил ты мне. Услужил… — Ты рассказал ему? — отставив корзину с бельем на землю, Иван наклоняется к клетке. — А ты как думаешь? — кажется, у Баюна нет сил даже толково оскалиться или зашипеть, — Если бы я мог, я бы сказал… Да только вот мне кажется, что тебе теперь лишь хуже будет. Сам найдет, свяжет концы с концами, — кошачья пасть все-таки расходиться в жалком подобие усмешки, — Стоило ли оно того, а Ванюш? — Знаешь… быть может, и нет, — хмыкает юноша, — Но не жалею. — Ум никогда не был твоей сильной стороной, — фыркает кот, оскаливаясь, и ведьмак не без нарастающей тревоги замечает, что обычно сверкающая белизной пасть выглядит так, словно все клыки вот-вот повыпадают. Баюн не то, что ослаб — выжат до предела, — На твоем месте…я бы задумался, с кем ты решил брататься. — Тебя так светлая магия вымотала? — протягивает Иван, нахмурившись и протягивая ладонь к прутьям клетки. Ответом кот его не удостаивает — сверкнув поблекшим взглядом, тихо шипит, сворачиваясь клубком и демонстративно отворачиваясь. «Если это дело рук Кощея», — и от этой мысли Ивану становится не по себе, — «Он…пытал его? Но зачем? Хотел выяснить правду о Прекрасной, или в целом вытянуть все, что было бы полезно капищу?». — Что, попрощаться решил? — Вроде того, — резко выпрямившись, Иван встречается взглядом с Ярославом. — Здесь ему больно худо, решили не затягивать с отправкой на Буян, — протягивает волхв, и меж белесых бровей залегает складка, — Всего несколько дней пробыл, а выглядит уже как облезлая дворовая кошка. «Хм…», — Иван переводит взгляд на клетку, на которую Ярослав набросил плотную, вышитую рунами ткань, — «Да в том ли дело, что он на освященной земле? Я вот какой день болтаюсь и хоть бы хны», — он невольно косит взгляд на безмолвствующих идолов, — «Что же такого он хотел от него добиться…» Желаемого, к собственному сожалению, Кощей так и не добился — даже стремительно теряя жизненную силу, Баюн отказывался отвечать на вопросы об Иване или его сестре, и стоящих за ними планах Темной Матери. — Ты бы рассказал, верно? Не можешь? — протягивает он, сжимая ладонь на кошачьем загривке, — А значит тот, или та, кто…зашил, — и Кощей усмехается, — твои уста, постарался очень хорошо. Питаться здесь Баюну нечем — в чужой сон не пробраться, и никаких эмоций не поглотить, ни хороших, ни плохих, а значит, с каждой минутой он становится слабее и слабее, что, впрочем, не мешало ему шипеть и пытаться отболтаться другой информацией. Ее, Кощей, конечно, тоже выслушивает, но Баюна это не спасает. — Давай я задам другой вопрос… Хотя Князь со свойственной ему самоуверенностью полагает, что ты его верный слуга, ему ли на самом деле ты подчиняешься? Тихо зашипев, Баюн жмурится, обмякая в держащих его руках безвольной тряпкой. — А скажи-ка мне лучше волхв…ты где такому научился? — произносит он, тяжело, затравленно дыша, ощущая, как из его темной сущности пядь за пядью вытягивают жилы — медленно, и от того еще более болезненно и мучительно, но не настолько, чтобы он мог провалиться в забытье. — Отсутствие ответа — это тоже ответ, — спокойно произносит Кощей, отпуская тушку животного, с глухим стуком оседающую на дно открытой клетки. «Здесь точно что-то нечисто, и к этому точно прикладывает руку Яга», — резюмирует волхв, покидая сарай и надежно запирая его, — «И если она совсем не опасается моей встречи с одной из ее дочерей, то с Прекрасной и начнем». При всей растерянной злости, что нахлынула на него, когда он очнулся от морока, несколько длинных, светлых волос, что остались на его одежде после столь близкого общения с ведьмой, Кощей сохранил. Но привычные способы не помогали — Прекрасная была невероятно искусна в игре в прятки, и прочувствовать ее местонахождение не выходило. Это подтолкнуло Кощея к следующему, отчасти рискованному шагу — могло быть так, что вне пространства осязаемого мира способности ведьмы оказались бы еще сильнее, но был и шанс, что ему удастся застать девушку врасплох. «Что ж, Эрмоса», — с мрачным предвкушением думает он, выскальзывая из дома в сумерках, — «Где бы ты ни была, сегодня мы с тобой встретимся». Этой же ночью Иван оказывается не то во сне, не то в видении — слишком уж реальным ощущается ветер, покалывающий щеки. «Черт… Где я вообще?», — он поднимается на ноги, оглядываясь, — «Межмирье что ли?». Об этом месте он слышал вскользь из разговоров других ведьм. Но его магия и силы были прочно связаны с плотью, со всем земным и ощутимым, и он, в отличие от Ясновидящей или иных ведьм, никогда глубоко не погружался в возможности и опасности пространства, разделяющего тонкий, совсем недоступный сущностям из плоти и крови мир, и твердыню земли. Там все обретает истинный облик, и одновременно не то, чем кажется — в его голове всплывает туманное объяснение, в подробности которого он когда-то легкомысленно не стал вдаваться. Иван ощупывает лицо, спускаясь на шею, натыкаясь кончиками пальцев на кадык — он определенно в своем привычном обличии, но волосы, даже много длиннее, чем обычно, вьются потоком, ниспадающим и волочащимся по темной земле, и, кроме того, украшены цветами. — Ауч! — попытавшись оторвать один из бутонов, он морщится, ощущая боль, сходную с той, которую испытываешь, выдирая волосы, — Интересно… Из одежды на нем не то рубаха в пол, не то платье — во что-то похожее за исключением особенной вышивки ведьмы облачались на летнем шабаше. «Так…», — подобрав с земли охапку прядей, Иван забрасывает их за спину, оборачивая несколько раз вокруг шеи, — «Нужно выбраться отсюда, но что более важно — как я здесь оказался?». — Яга? — неуверенно окликает он, оглядываясь вокруг. Но ничто не выдает присутствие ведьмы — вокруг только редкий лес, где местами на земле лежит снег, местами проглядывает зеленая трава, а на некоторых островках залег слой подгнивающей листвы. Солнце не то всходит, не то стремится к закату. Безвременье и безместие. — Яга, это ты? — вторит юноша, делая шаг вперед — когда любое направление обещает одинаковую неизвестность, не имеет значения, куда двигаться. Лес вокруг выглядит почти что безжизненным, и он едва слышит какие-то звуки, похожие на птиц где-то вдалеке. Спустя десяток минут неопределенного блуждания он, ведомый интуицией, замирает, чутко прислушиваясь. Какое-то время ничего не происходит, но обострившаяся интуиция указывает, что за ним наблюдает некто, кого сам он еще не видит. — Тебя не так-то просто найти, верно? — за его спиной раздается шуршание, — Эрмоса. Он узнает этот голос — чуть более низкий, чем в обычной жизни, но абсолютно точно принадлежащий верховному волхву. «Так, со спины, еще и в такой одежде едва ли что-то понятно. Если я обернусь…он увидит мое лицо», — Иван замирает, — «Если отвечу — услышит голос. Можно снова ему что-то наплести, но все же, посеет подозрения…». Зажмурившись, он пытается заставить черты лица поплыть, обрести другие изгибы, что могли бы с большей вероятностью сберечь его тайну, но все тщетно — кулон не на нем, а значит ничего из того, что могла бы сделать Прекрасная, ему недоступно. — Молчишь? — усмехается волхв, и юноша слышит шаги, явно направляющиеся в его сторону, — В прошлый раз ты была куда более разговорчива, так что сейчас прикусила язык? «Черт!» — резко рванув с места, Иван, бросается вперед — «Мне нужно как можно скорее очнуться!». Он бежит, петляя между деревьями, стремясь запутать след, затеряться в чаще. Это непростая задача, учитывая, что волосы лезут в лицо, норовя зацепиться за ветки. «Так! Нужно успокоиться», — остановившись чтобы перевести дух, юноша оглядывается, пытаясь понять, насколько близка погоня, — «Если я сплю, значит нужно проснуться, но как?», — он пробует болезненно, сильно ущипнуть себя за запястье, но никакого эффекта от этого нет. Подобрав волосы, Иван прячется за дерево, что кажется ему достаточно широким, чтобы скрыть хотя бы на короткую передышку. — С такой копной далеко не убежишь, — где-то неподалеку раздается глухой смешок, и замерший юноша слышит скрип веток под ногами преследователя, — волочатся следом, оставляешь волосок или бутон то тут, то там… «Черт!», — от неожиданности Иван резко подается вперед, споткнувшись, но быстро поднимается, — «Найти бы что-то острое!». Ведьмак вновь переходит на бег, стремясь зацеплять краем глаза окружающее пространство, но едва ли под его руки может попасться нож, или хотя бы достаточно острый камень. Да и времени разбираться нет — он отчетливо ощущает за спиной погоню, угрожающую настигнуть и разоблачить в любую минуту. На очередной развилке он замирает — одна тропа ведет в чащу, и Ивану чудится журчание реки, другая — в сторону редеющих деревьев. «В лесу легче спрятаться, но, если я уткнусь в Смородину, это будет конец!», — порывисто выдохнув, он бросается в рощу, что быстро выводит его к голому, открытому полю. Но спустя еще десяток минут судорожного бега становится ясно, что юноша совершил ошибку. Поле оканчивается обрывом, ведущим в туманную неизвестность. Иван оказался в тупике — впереди не пойми какая бездна, сзади — явно намеревающийся поговорить с Прекрасной с глазу на глаз Кощей. «Что ж…вариантов немного», — не позволяя себе колебаться или долго размышлять, он разбегается, и зажмурившись, делает шаг в бездну. Поток ветра бьет в лицо, мешаясь с копной взметнувшихся вверх волос, и все, что остается — считать мучительные мгновения до встречи с землей. Иван просыпается с криком — тело взмокшее, покрытое не то испариной от погони, не то от тревожного сновидения, а сердце колотится так, словно сейчас пробьет ребра. «Брр…это было опасно», — тяжело дыша, он садится на кровати, сначала судорожно ощупывая тело, а после оглядываясь, желая убедиться, что он точно находится в реальности, — «Зачастили ко мне во сны!». Первым делом он нащупывает кулон в подушке, после — прислушивается. В доме стоит тишина. «Засыпать, наверное, не стоит», — думает Иван, поднимаясь на ноги и меря шагами отведенное ему узкое пространство, — «Да и не идет сон… Черт, это плохо! Что он хотел узнать? Интересно, он вообще тут? Тогда бы услышал мой вскрик…». Промаявшись еще с час, он спускается вниз, тихо и осторожно, вслушиваясь и пытаясь определить, дома ли Кощей. «Кажется, его нет…», — Иван подходит к столу, что был блекло освещен убывающей луной, и наливает воду из кувшина. Сделав несколько глотков, он всматривается в сумрак леса, виднеющийся из окна, ощущая, как грудь сдавливает, — «В любом случае, нужно будет делать вид, что ничего не произошло». — Не спится? — вопрос, рассекший сумрак избы, заставляет его подпрыгнуть на месте, почти выронив кружку из рук. — А…да, — обернувшись, он видит на пороге дома Кощея, — Немного. — Что вид такой бледный, кошмар приснился? — продолжает тот, проходя вглубь комнаты и сбрасывая на лавку плащ. В темноте едва ли что-то разглядишь, но глубоко вдохнув, Иван ощущает слабый запах земли и сырости — кажется, волхв был в лесу. — Вроде того, — он мягко улыбается, и, стараясь не выдавать волнения, отставляет чашку в сторону, — А что случилось, почему ты сам не спишь? — Были дела, — коротко бросает мужчина. — Что-то не так? — А ты как думаешь? — сходным, зеркальным тоном протягивает Кощей, ощущая нарастающее раздражение, что стремится вылиться как бултыхающаяся вода из переполненной чашки. С одной стороны, глупо было бы срываться на Иване за проделки сестры и интриги Темной Матери, но где гарантия, что юноша не вовлечен в них куда больше, чем может показаться? И вся эта история продолжала цеплять его, будто бы что-то важное было под самым носом, но он неизменно его упускал. «Интересно, что ему приснился кошмар в то же самое время… Настолько они связаны? Просто совпадение?», — размышляет Кощей. — Не знаю, ты выглядишь напряженным, но не думаю, что я могу расспрашивать тебя о твоих делах, — пожимает плечами юноша, — Но если что-то не так, скажи. — Нет, — спустя паузу произносит Кощей, — в смысле, все в порядке. — Эм…ну, хорошо, — одарив собеседника улыбкой, имеющей отчетливый отблеск неловкости, Иван делает шаг в сторону лестницы, — Тогда доброй ночи. Он поднимается по ступенькам, и только оказавшись в своем закутке, выдыхает. «Кажется пронесло», — юноша смахивает со лба испарину, — «Это было по грани» И, прежде чем он успевает сделать шаг к окну, намереваясь впустить в комнату свежий воздух, за спиной вновь раздается голос Кощея. — Я хочу проверить одну вещь, — тот, каким-то абсолютно неведомым Ивану образом, умудрился почти бесшумно подняться по скрипучим ступеням, — Тебе ведь нечего скрывать, верно? Хотя Кощей прекрасно знал, как в своих совпадениях порой причудлива и насмешлива бывает судьба, он был слишком подозрителен, чтобы по крайней мере не попробовать проверить. «В крайнем случае, ему станет плохо, сильно испугается — ничего, я буду рядом», — размышляет мужчина, делает шаг к замершему на месте Ивану. — Какую? — сипло спрашивает тот. Сглотнув, он чувствует, как пальцы холодеют — так ощущается край бездны, в тот момент, когда становится ясно, что падение неизбежно. — Это не причинит тебе вреда, просто не сопротивляйся, — руки волхва тянутся вперед, ложась на голову крепким обручем. Он не спрашивает согласия, и варианта отказать у Ивана тоже нет. Юноша проваливается в обволакивающую темноту, и тело словно помимо воли протягивают сквозь нечто вязкое и болотистое. Затем следует толчок в грудь, на мгновение выбивающий дыхание, и в следующую минуту он оседает на промозглую, сырую землю. Только теперь та фигура, что гнала его по лесу возвышается прямо над ним. Не то птица, не то человек — в темной одежде, что на плечах словно переходит в перья, с забранными наверх черными волосами и длинным, клювоподобным носом с горбинкой. И глаза, глаза отчетливо говорят, кто именно перед ним. Иван судорожно сглатывает, и вздрогнув, оглядывается — на земле вокруг него россыпь волос, на теле — та же самая рубаха. Прежде чем он успевает что-либо сказать, существо над ним морщится, и, вытянув вперед ладонь, увенчанную длинными, имеющими скорее вид когтей, ногтями, хватает за грудь, притягивая к себе. Это очень резкий, грубый переход — Ивану он дается тяжело, и в себя он приходит только спустя несколько минут, оседая на пол и откашливаясь. Да и для Кощея такие резкие прыжки на другую сторону, к тому же за столь короткое время, совсем не в привычке. Но злость куда сильнее дискомфорта, чувства тошноты и клокочущего набата в висках. — Вот значит как… Нет никакого братца-Иванушки, верно? — низким, почти шипящим тоном цедит он сквозь зубы. «Яга…вот же хитрая тварь!», — сощурив глаза, Кощей нагибается к распластавшемуся на полу юноше, — «Подсунула мне ведьму под видом обиженного судьбой мальчишки!». Иван тем временем судорожно пытается просчитать в голове варианты — соврать, стоять на своей невиновности, прикинуться дурачком, что из этого может спасти его? Все кажется бесполезным под напором этого жесткого и твердого взгляда. Никогда прежде он не видел у Кощея подобного выражения лица — холодного, с треснувшей маской отстранённого спокойствия. Злость — это неприкрытая, откровенная злость, и припоминая ссохшегося Баюна, испытать на себе ее последствия Ивану не хочется совсем. — Но не понимаю как ты…как ты используешь магию? — одна рука ложится на его плечо, жестко сжимая, а другая давит на солнечное сплетение, — Ты же действительно обычный… Обычная? Иван на то ничего не отвечает, продолжая откашливаться, ощущая, как горит грудь, а голову ведет кругом. Даже взгляд на лице Кощея сфокусировать сложно — перед глазами все плывет. «Конечно, Змей с ним не разобрался!», — мелькает в юношеской голове, — «Врагов он едва ли щадит». Какими смешными теперь ему кажутся былые допросы и подозрения Ярослава — если тот был бурно текущей, но не глубокой рекой, которую довольно просто перейти вброд, то Кощей оказался глубоководным, темным озером. Поверхность гладкая, ровная, едва ли колышется ветром, да только заплывешь глубже, и затянет водоворотом на илистое, вязкое дно. — В тебе магии не больше, чем в сыром бревне, — с нарастающим раздражением в голосе продолжает Кощей, рассуждая скорее сам с собой, — И ты точно не дева! «Злится, не уверен до конца!», — мысли бегут быстро, вереницей упрочняющейся с каждой минутой тревоги, — «Может, еще получиться что-то наплести ему!». — Этого ты достоверно не проверял, — с губ ведьмака слетает нервный смешок, которым он силится разрядить напряжение, но от которого лишь снова заходится в кашле. — Этого я и не собираюсь проверять! — цедит сквозь зубы волхв. — Кощей, — Иван, подняв на него глаза, морщится, ощущая, как ладонь на плече сжимается еще сильнее, — Мне больно. Если это вообще имеет какое-то значение… В ответ на эту реплику Кощей, словно отмерев, отнимает руку. — Не хочешь ничего мне объяснить? — нагнувшись к его лицу, вкрадчиво, обманчиво спокойно спрашивает он. — Что именно? — тихо, едва слышно отвечает Иван, ощущая, как по позвоночнику от затылка стекает табун мурашек — если ему сейчас удастся оправдаться, это будет почти чудо. — К примеру, почему в межмирье у тебя отрастают волосы…так же как у твоей сестрицы? — длинные пальцы опускаются на голову, вытягивая один из завитков в прямую прядь, — Или почему там вы буквально выглядите одинаково? «Мягкие», — отстраненно резюмирует Кощей, и это абсолютно неуместное в данной ситуации наблюдение поднимает в нем еще одну волну раздражения. — Либо ты сейчас расскажешь мне правду, либо… я лично сопровожу тебя к ближайшей границе с навью. И поверь мне, этот путь тебе не понравится. Иван продолжает молчать, во многом от того, что просто хочет потянуть время. «Он…он точно не знает про кулон, это хорошо», — думает он, чувствуя как сердце отбивает судорожный ритм предательского волнения, — «Но мне нужно что-то ему ответить!», — а времени, чтобы придумать складную и вразумительную легенду нет, и юноша как никогда ощущает себя загнанным в угол, — «Если я совру, то он продолжит ее искать, и, если найдет достоверные доказательства, будет еще хуже. А если признаюсь…». — Сейчас твой последний шанс сохранить хотя бы каплю моего расположения и шанс оставаться в капище. Не лги, — голос Кощея звучит низко, придавливая и так распластавшегося на полу Ивана еще сильнее. Неотрывный взгляд глаза в глаза — словно туго натянутая нить, любое прикосновение к которой тут же пустит кровь. — Нет не братца- Иванушки, а сестрички Прекрасной, — в конце концов произносит юноша, сглатывая холодный, колющий горло ком. — Что? — спустя короткую заминку переспрашивает Кощей, стремясь осмыслить сказанное. То, что сестричка Прекрасная существовала, у него никаких сомнений не было — слишком живы в памяти наглые руки и шепчущий голос, затуманивающий голову нежеланными видениями. — Я и есть Прекрасная ведьма, — на выдохе произносит Иван, усилием воли не отводя взгляда от лица волхва, — Я обращаюсь в нее, когда это требуется, а не она в меня. Когда-то Яга даровала мне силу и с тех пор я — тринадцатая верховная шабаша вместо своей матери. Повисает молчание, мучительное, забирающееся под кожу царапающими мурашками. Кощей, поморщившись не то в отвращении, не то в раздражении делает шаг назад. — Кощей, пожалуйста! — отчаянно произносит Иван, подаваясь вперед и ухватываясь за подол рубахи волхва, силясь удержать, — С-с-стой! Дай мне объяснить! Не все было ложью! — О, ты думаешь, я сейчас поверю хоть одному твоему слову? — бросает тот, резким жестом одергивая свою одежду. И, хотя ведьмак интерпретирует все эмоции на его лице исключительно в собственную сторону, истинная причина ярости, бурлящей в Кощее, ему неведома. Наивностью волхв не страдал — и пусть пока у него и Яги был общий враг, что будет тогда, когда они от него избавятся? Он лучше всех прочих знал, что ведьме доверять нельзя, и вот, очередное тому подтверждение. Иван же воспринимает эту паузу как возможность оправдаться. — Да, я…я ведь даже не врал, просто не говорил всю правду! — торопливо произносит он, — Но как я мог ее сказать? Одно дело дать шанс брату ведьмы, а другое- самой ведьме! — А не планом ли Яги был этот порыв рискованной искренности? — прерывает его Кощей, приподнимая бровь. — Нет, я сделал это сам, — Иван мотает головой, — Яга до сих пор не знает, что я выдал все! — И на что ты рассчитывал? С чего я должен тебе верить сейчас? — У тебя нет ни одной причины мне верить, особенно сейчас, — тихо произносит Иван, — Я хотел…чтобы вы мне доверяли, потому что действительно…размышлял остаться. Не до конца был уверен, — он запинается, — но и приказы их уже комом в горле стоят. Я подумал, что у меня может быть шанс использовать это поручение в свою пользу. — Значит, действительно готов предать своих? — сощуривается Кощей, — И предать по- настоящему, учитывая, кто ты такой на самом деле? «Она хочет разыграть свою подковерную партию…я могу разыграть свою. По крайней мере, было бы более разумно не показать вида, что я в курсе. Да и первоначальный план, он все еще нужен нам чтобы пробраться в замок…», — размышляет волхв, всматриваясь во вспыхнувшее волнением лицо, — «Вышвырнуть его ей под ноги принесло бы немало удовольствия, но все же… Нужно успокоиться и поразмыслить над всем холодной головой» — Я не лгал, когда говорил, что ненавижу Ягу и Змея, — тихо произносит Иван, — Не буду врать…я не до конца был уверен, как именно поступлю. Решил, что возьму какое-то время, подумаю. На самом деле, я не ожидал, что вы так открыто примете меня, будете так добры, и каждый день, что я провожу в капище, заставляет меня все боль… — Избавь меня от своей лживой сентиментальности, — Кощей прерывает его резким, пренебрежительным жестом руки. — Ты утверждаешь, что, говоря о плане Яги и Змея ты не лгал? — Да. Но если Змею больше нужно, чтобы я, завоевав твое расположение, выведал, откуда ты черпаешь силы, то Яга настаивает на том, что главное…заполучить твои чувства. «О, это действительно интересно, значит, вот к чему был тот морок», — Кощей не удерживается от злого смешка, — «На что она вообще рассчитывала?! Даже если я бы не выяснил правду о нем, шансы были бы ничтожны!». — Ясно, — коротко бросает он, стремясь не выдавать голосом никаких лишних эмоций, — Как и когда ты становишься ведьмой? — Я не могу сделать этого в капище, — качает головой Иван, не столько не уверенный в том, что действительно не сможет обратиться, сколько опасаясь привлечь внимание других волхвов и желая хотя бы оттянуть окончательное разоблачение, — Кощей, послушай, я правда… — Закончим этот разговор с утра, — пресекает Кощей, — Думаю, не стоит объяснять, что ты не покидаешь дом до этого момента — и, дождавшись торопливого кивка, он отступает к лестнице, замирая перед ступенькой и вновь оборачиваясь ко все еще распластанному на полу ведьмаку: «И кто бы мог подумать, он же действительно капля по капле подбирался все ближе именно в том смысле!». Теперь все поступки Ивана выстраиваются в стройную линию — каждая улыбка и вопрос, тонкие и не очень жесты и полунамеки, все вело к одному. И какая гнусная, так грациозно выбранная фантазия была разыграна ведьмой, а выходит, им самим — больше о чувственном, чем о телесном, действительно зацепившая, заставляющая колебаться и задумываться о том, чего и в помине быть не могло. «Сейчас спросит с меня за то увлекательное приключение в лесу», — отчего-то думает Иван, всматриваясь в ярко-блестящие лиловые глаза. Но Кощей не говорит и не спрашивает ничего, лишь, едва заметно поджав губы, резко отворачивается, спускаясь по лестнице. «Боги меня ненавидят», — поднявшись с пола, Иван делает несколько шагов к лежанке, почти падая на нее, — «Это… даже не знаю, возможно, это тянет на мой самый большой провал? Второй по значимости точно». Перевернувшись на живот, он давит в подушке глухой, отчаянный стон. «Так…я могу рассказать ему о матери, выдать вообще все», — размышляет Иван, вдыхая запах пробивающегося сквозь наволочку сена, — «Но не сделает ли это меня еще более уязвимым? Поверит ли он мне вообще? А даже если да, с какой стати ему мне помогать, по крайней мере сейчас?». От мыслей и так гудящая голова начинает болеть еще сильнее, и поморщившись, Иван нащупывает сквозь наволочку очертания кулона, сжимая его в ладони. Остаток ночи проходит скверно — он засыпает только под утро, встречая новый день разбитым. Сон короткий и тревожный, и очнувшись от него, юноша на какое-то время замирает, барабаня по груди кончиками пальцев и разглядывая узоры дерева на досках. Решив, что нет никакого толка буравить потолок и оттягивать неизбежное, Иван с коротким вздохом спускается вниз. Кощей уже сидит за столом, и тоже не отличается самым бодрым видом — вытянуть в межмирье кого-то, еще и дважды за ночь, достаточно трудоемкое занятие. — Хочешь остаться в капище? — тем не менее мужчина без всяких прелюдий сразу переходит к делу. — Да, — коротко бросает в ответ Иван. — Яга и Змей намериваются использовать тебя против меня. Раз уж ты не гнушаешься предавать своих, — губы Кощея изгибаются в выразительной усмешке, — Я готов оставить тебя здесь и не выдавать твой темный секрет в обмен на то, что ты будешь делать все, что тебе я скажу. В первую очередь — передавать планы и приказы Яги. И, разумеется, держать в тайне, что я в курсе всего. — Хорошо, — кивает Иван, не выражая на сей счет, кажется, никаких эмоций. «Ничего нового», — он подавляет рвущийся вздох, что отдается в груди тупой болью, — «Я словно какой-то никчемный листок, что треплется ветром от одних рук к другими… Прав был Баюн. Правы они все?..». Кощей, внимательно наблюдающий за ним, подмечает и опущенные плечи, и блеклый тон, и потухший взгляд с синяками под глазами. «Может, стоит быть с ним помягче», — мелькает в голове волхва, — «Хотя…о чем я вообще, это же ведьма, к тому же Прекрасная!». И этот порыв, к тому же задушенный в зародыше, вновь поднимает в нем всплеск раздражения. Жалость абсолютно неуместна, да и сочувствие, быть может тоже — человек перед ним не беззащитный юноша, а коварное, с легкостью меняющее облик, дурящее голову создание. И то, что ему — или ей, как именно теперь наименовать стоящего перед ним, Кощей еще не определился — ничего не будет стоить разыграть притворную печаль, волхв не сомневался нисколько. «Ничто не мешает ему вести такую же игру на стороне с Ягой», — размышляет Кощей, — «В таком случае, стоит избавиться от него тотчас». — Но я должен быть уверен, что ты не станешь разыгрывать параллельную партию на стороне. Готов принести клятву на крови? — и на стол ложится клинок. «Это…такое слово не нарушить!», — сглотнув, Иван скользит взглядом по оружию, чье лезвие украшено особой вязью рун, — «И…я даже ничего не могу попросить его в замен. Или могу?», — он поднимает глаза к лицу Кощея, сталкиваясь с холодным и отстранённым выражением, скорее всего, скрывающим презрение, — «Сейчас он явно все еще зол, что толку рассказывать свою историю, сочтет, что я давлю на жалость или что того хуже, сможет использовать это против меня… Но так у меня будет время, придумать, что делать дальше. Отказаться — значит, в лучшем случае быть вышвырнутым с позором. Так я мать не верну! Но скорей всего они не отпустят меня, а значит…ничего хорошего это не значит». Уголок Ивановых губ дергается, он ловит себя на гадком ощущении, что фактически стоит перед выбором без выбора, и это воскрешает хорошо знакомое чувство горечи. Кощей же спокойно выжидает ответа — если ведьмак начнет увиливать или откажется от его предложения, значит, его ночные отчаянные заверения не стоят ничего. Да и согласие будет стоить не многим больше — доверять по-настоящему стоящему перед ним созданию Бессмертный все равно не собирался. — Ты ведь в свою очередь пообещаешь не выдавать меня нави? — в конце концов произносит Иван, — И сохранить мою тайну от всех остальных в капище? — Да. Это заверение дается ему легко — ведь подобное в планы Кощея и не входило. «Что ж…избавиться от тебя можно и иным способом, при случае», — думает он, постукивая кончиками пальцев по столу. Иван тем временем подходит ближе, неуверенным движением потянувшись за клинком. — Знаешь, что делать? — хмыкает Кощей. — Да, — юноша кивает, — Клянусь, что не утаю от тебя замыслов Яги, и сделаю… — он делает паузу, всматриваясь в холодный лиловый взгляд, — то, что ты от меня потребуешь. «Вот теперь действительно предатель», — отстраненно думает Иван, рассекая левую ладонь, — «За что боролись, на то и напоролись, слуга двух господ…». — Клянусь, что не выдам тебя Яге или Змею, или твоим сестрам, или иной навьей твари, — Кощей, перехватив протянутый клинок, так же оставляет на своей ладони неглубокую царапину, — И сохраню твою тайну в капище. Рукопожатие длится ни секунды больше необходимого, сопровождаясь мурашками, что проходятся по всему телу прохладной волной. — И что дальше? — Иван невольно морщится от саднящего, пощипывавшего ощущения на коже. «Интересно…он ничего мне не высказал, делает вид, будто в том лесу ничего не было», — размышляет он, невольно вдыхая повисший в воздухе металлический запах, — «Считает себя выше этого?». — Ничего особенно, — бросает Кощей, вытирая кровь с ладони попавшим под руки полотенцем, — Ты можешь продолжить разыгрывать славного малого, а если от тебя потребуется иное, я сообщу. И Ивану ничего не остается, как действительно продолжать разыгрывать. Он стремится вести себя так, как и прежде — водится с ведуньями, выполняет мелкие поручения, которые ему готовы доверить. — Вы с Кощеем повздорили? — словно бы невзначай спрашивает Плаша, что все-таки заприметила тонкую перемену. — С чего ты взяла? — со всей возможной легкостью отвечает Иван. — Он и раньше тебя вниманием не баловал, но теперь и ты в его сторону едва смотришь, ни разговора сам не начнешь, а он и слова тебе лишнего не бросит окромя необходимого, — качает головой ведунья, — Не хочешь говорить, да? — добавляет она в ответ на задумчивую паузу. — Врать не хочу, — вздыхает Иван, опуская голову на мягкое плечо. — Эх, горечко луковое, — во многом шутливо произносит Плаша, мягко потрепав по волосам, — Если он тебя обижает, то не скромничай, я надеру ему уши, не посмотрю, что верховный! — Ага, — и он выдавливает из себя бодрую улыбку. «Хорошая она», — с тянущей тоской думает Иван, — «Но была бы так добра, знай правду, как Кощей?». Ответа на этот, во многом риторический вопрос, он предпочитает не искать. Кощей действительно с ним не разговаривал — за исключением каких-то совершенно ничего не значащих бытовых реплик. Это порождало определенное напряжение, но сам волхв словно бы его не ощущал, едва удостаивая юношу кивком по утрам. С них обоих будто упали маски — волхв отныне не утруждал себя и малым изображением гостеприимства, а ведьмаку больше не было нужды стремиться понравиться, завоевать доверие и расположение. Сам Иван испытывал от этого определенный дискомфорт, но больше от того, все происходящее становилось ежеминутным подтверждением очередного провала. «Дурной из меня ведьмак», — размышлял он, забираясь на крышу и кутаясь в покрывало, — «Погнался за местью, был неосторожен, не стоило вовлекать его в фантазию именно про себя, хотя, тогда это хоть чуть нас сдвинуло… А теперь надо быть предельно осторожным, быть может, если мне повезет, я смогу смягчить его мнение обо мне. Понять бы, что он сам задумал против Яги и Змея… Если мне удастся встать на его сторону и спасти мать — это хороший выход», — вздохнув, он обнимает локтями колени, опуская голову, — «Иного выхода нет, надо что-то придумать!» Но спустя несколько дней это безмолвие прерывается. — Завтра я собираюсь с визитом в одно княжество. Ты отправишься со мной, — роняет волхв. — А…хорошо, — не без удивления отвечает Иван: «Зачем? Ему что-то нужно от меня как от Прекрасной?». — Ты думаешь, я позволю тебе остаться в капище? — произносит Кощей, окидывая к тому же холодным взглядом сверху-вниз. — А ты думаешь, я кого-то тут сожру, пока тебя нет? — а Иван в ответ не удерживается от колкости, которая парадоксальным образом заставляет чувствовать себя еще более уязвимым. Ответом волхв его не удостаивает. И уже на следующий день они собираются в путь, взяв достаточное количество припасов, чтобы пробыть в дороге почти неделю. — Вань, — перед самым выходом его отвлекает знакомая девичья трель, — если будет по пути ярмарка, — Василиса смущенно улыбается, — Захватите красной пряжи, ладно? Я и Кощея попросила, но… вдруг он забудет, напомнишь, ладно? — Конечно, — улыбнувшись, он мягким движением легонько взъерошивает волосы на голове девочки, — Хочешь за зиму навязать оберегов? Он видит, что за этим разговором краем глаза наблюдает волхв, и поймав его взгляд, дежурно улыбается, после вновь обращая все внимание к Василисе. «Какой же он талантливый лицемер», — тем временем думает Кощей, поправляя седло на своей лошади, — «А если не лицемер — то того хуже, с одинаковой искренностью заводит дружбу и наверняка так же легко ее предает, если это оказывается в его интересах». — Ты уверен, что стоит являться туда лично? — от мыслей отвлекает подошедшая Плаша, в чьем голосе отчетливо прослеживается сомнение. — Да, иначе князь Владимир совсем потеряет берега, а множить проблемы в столь щепетильном вопросе не хочется, — вздыхает Кощей, — Рассчитываю успеть до распутицы, так что обернемся быстро. — У вас точно все в порядке? — уточняет женщина, оглядываясь на стоящих неподалеку Василису и Ивана. — Да, — уверенно произносит Кощей, — А что? — Ничего, — пожимает плечами Плаша, но кончики пухлых губ расходятся в лукавой улыбке. «Ладно, пусть уж лучше надумает своего», — морщится Кощей, прекрасно догадываясь, в какую сторону могли уйти мысли ведуньи — никакакой публичной провинности за Иваном не водилось, как он и обещал, для всех прочих жителей капища все было по-прежнему, а значит Плаша искала причину размолвки исключительно в их личных отношениях. Да и то, что вопреки этому он, обычно предпочитающий одиночество всякой компании, решил взять юношу с собой в отлучку, тоже порождало определенные вопросы. «Что ж, поглядим поближе, что ты за существо такое», — сощурившись, Кощей опускает ногу в стремя и бросает в спину Ивана протяженный, пристальный взгляд.