*
Конец и новое начало
*
Астрид всегда считала, что раскрытие её сущности повлечёт за собой гибель — если она не сумеет сбежать, разумеется, — и это только в лучшем случае. Вариант с опытами тоже не казался невероятным, но Хофферсон считала их даже хуже смерти: наверняка ведь они не «драконов» возрождать будут. Никаких других альтернатив она не рассматривала. Ну в самом деле, не захочет же какой-то здравомыслящий человек подружиться с «драконом»! Разве что упадёт в обморок от страха, а потом посчитает всё случившееся галлюцинацией (только тогда здравомыслящим он не будет). И, разумеется, эти рассуждения были совсем не беспочвенны; Астрид убедилась в этом практически на собственном опыте, ещё будучи пятилетним ребёнком.***
На миг время для меня будто остановилось, а потом возобновило свой ход в ускоренном темпе. Под гнётом собственных эмоций я бессильно упала на колени. Всё кончено: я заперта в чужом доме с человеком, только что раскрывшим меня. Вот как, как ты это сделал?! С виду ведь обычный парень, а на деле — ищейка-обманщик… и наверняка ещё профессиональный обольститель, раз так запал мне в душу… А я ведь видела в тебе потенциального приятеля, а не угрозу для жизни… Страшно подумать: я столько времени скрывалась и убегала, а он парочкой вдохов всё разрушил! Умом я понимала, что следует и сейчас попытаться улизнуть, вот только… Дверь заперта, а она хоть и деревянная, но явно крепкая — простым ударом не снести; спалить бы тут всё, вот только огонь я использовать, увы, не смогу: практики никакой, да и научить меня было некому; на окнах — решётки. Мне просто некуда было бежать. Можно было бы ударить хозяина дома и виновника всего этого, чтобы отключился, и обыскать, но… я не хочу. Вдруг силу не рассчитаю и… убью его?.. Нет, я не чудовище, что бы там ни говорили люди о драконах, и… Я просто устала, устала бороться, устала так жить… На глаза навернулись слёзы — от бессилия, от безвыходности. Эх, давненько я так не плакала, с того самого дня. Даже когда, будучи ребёнком, мне пришлось покинуть привычный город и переехать незнамо куда, даже когда меня раскрывали раньше — я не плакала. А тут не выдержала, сдалась. Для меня больше ничего не существовало… Лишь пустота и отчаянье заполнили мою и без того истерзанную душу.***
Смирившись со своей наверняка печальной участью, я украдкой глянула на хозяина дома: тот носился по всему помещению с полубезумным видом — хотя, может, это «полу» и лишнее — уж больно странно он выглядел; неужто с катушек слетел от того, что увидел «дракона»? Хэддок, казалось, искал что-то. Вот только что ему понадобилось? Телефон — ну, чтоб полицию вызвать — вон, из кармана торчит, а он всё шастает туда-сюда как угорелый, не меняя при этом удивлённого выражения лица. Итогом его метаний стало то, что он вообще выбежал за дверь, не забыв её захлопнуть, чтобы защёлка сработала. Я осталась одна, и всё так же без шанса выбраться или спастись. Правда, мне было уже всё равно. Жаль лишь, я так и не сумела доказать, что «драконы» — не монстры…***
Я не знаю, сколько Иккинг отсутствовал — время для меня бежало как-то по своему, — но, наверное, недолго. Я же за это время немного пришла в себя, прекратив разводить сырость, и решила всё же побороться за свою жизнь. Я же Хофферсон, а Хофферсоны так просто не сдаются! Как только они (а в том, что Иккинг позовёт подмогу, я не сомневалась) зайдут внутрь, я выбегу наружу. По крайней мере, попытаюсь. Послышался щелчок, и входная дверь начала медленно приоткрываться. Сейчас, ещё немного, пусть войдут… Дверь наконец-то отворилась, и на пороге показать человеческая фигура. Я уже была готова бежать, но… Но от удивления промедлила на мгновение, и дверь закрылась: Иккинг был один. Всё так же безоружен, не привел с собой ни полиции, ни охотников, лишь только нёс какой-то пучок зелени в левой руке, правой зажимая нос. И зачем, спрашивается? При этом у него было такое комичное выражение лица, что я бы засмеялась, если бы плакать не хотелось. С этой странной ношей юноша направился ко мне. Э-э-э, а вдруг это яд? Драконий яд? Хотя нет, зачем ему тогда нос закрывать? А если эта штуковина была бы для всего опасна, то навряд ли он бы её так просто достал. Тогда что… И тут до меня донёсся аромат той травы. Все мысли мигом повылетали из головы. Этот запах… Ах, какое блаженство! Мне аж урчать захотелось… Что я, собственно говоря, и сделала. Почему-то этот аромат напоминал мне о доме, о том самом, далёком, счастливом детстве… Я и не заметила, как от усталости моё сознание начало ускользать, но прежде чем мир полностью погрузился во тьму, я почувствовала, как меня аккуратно и нежно подхватили. Хотя, быть может, мне и показалось…***
Пробуждение вышло не из лёгких. Мне было… слишком хорошо. Так, будто бы я впервые за долгое-долгое время оказалась дома. А потом вернулась память о моём бездарном раскрытии, и я резко распахнула глаза. Я что, ещё жива?.. По всей видимости, да, ибо мёртвых вряд ли встречает такая обстановочка. И где же я? Тело было словно ватным, но мне всё же удалось немного приподняться на локтях на кровати (и как я только на ней оказалась?), после чего я украдкой осмотрелась. Хм, ничего примечательного: окна, занавешенные тёмными шторами, стол с простенькой скатертью, два стареньких стула, Иккинг, смотрящий на меня во все глаза, старый камин с фоторамкой на нём… Стоп, что?! Иккинг?! Да, он был последним, кого я видела, и тем, кто меня спалил, но всё же, какой нормальный человек останется с драконом в одном помещении, да ещё и без защиты? Я же и убить могу — ну, так, чисто теоретически. А он меня дома — если не ошибаюсь, потому что это место сильно смахивает на человеческое жилище, — оставил, да ещё и на кровать уложил. Слава Тору, хоть вся одежда, кроме туфель, по-прежнему ощущалась на мне, не то я его и без драконьих способностей прибила бы на месте. Но, Жуткая Жуть побери, что всё это значит?! Не убил, не связал (я это чувствовала), да и тело свое я ощущала, значит, даже не парализовал. Или это всё очередная игра? В попытках найти ответы я изучающе уставилась на Хэддока. Он выглядел весьма странно — хотя вся эта ситуация в принципе чересчур странная, — так сосредоточенно и задумчиво, будто пытался решить в уме теорему Ферма. Наверняка же заметил, что я проснулась — или правильнее было бы сказать «очнулась»? — однако никаких действий не предпринимал, вводя меня в ещё большее недоумение. А потом вообще глаза закрыл! Не, ну ты что, совсем страх потерял?! Забыл, с кем в одной комнате находишься? Ещё и принюхался зачем-то! (И как он может делать это так мило… Тьфу ты, нашла время!) На мгновение мне даже показалось, что волосы Иккинга зашевелились и будто бы стали темнее… Нет, что за бред, я, походу, ещё ото сна не отошла… А когда он вдруг улыбнулся — словно решив-таки ту теорему, — я сделала для себя вывод, что он реально того. Ну кто в хоть капельку здравом уме будет так себя вести наедине с «драконом»? — Ты — Злобный Змеевик? — его голос оказался для меня словно гром среди ясного неба. Уже распахнув глаза, парень во всю глядел на меня, не стирая с лица робкой улыбки. Почему-то мне почудилась радость в его глазах. И никакой ненависти… Но всё же он не только раскрыл мою принадлежность к «драконьей» касте, так ещё и вид угадал (узнал?). И это он-то бескастовый?! Наверняка какой-нибудь ищейка-маскировщик. Вот только зачем ему всё это?.. Что же он задумал?.. Как мне надоело оставаться в неведении! Поэтому я и решила задать самый важный и болезненный для меня вопрос, считая, что наверняка знаю на него ответ: — Ты ведь… убьёшь меня?.. Я ожидала любой реакции: злости, безразличия, мгновенного позитивного ответа в виде действия — но уж точно не той, что последовала. Хэддок вскочил со стула, а на его лице отразилось такое неподдельное возмущение, что я даже дар речи потеряла — хотя о причинах такого его поведения, определённо, тоже стоило спросить. В довершение всех этих странностей парень воскликнул: — Я что, похож на психа?! — да с таким изумлением и возмущением, что я прифигела ещё больше (хотя куда уж больше), но всё-таки нашла в себе силы даже легонько фыркуть. Он что, всерьёз это спросил? После всего случившегося у меня были веские основания считать его… ну, не совсем нормальным. Или совсем не. Вот только Иккинг на моё изумление отреагировал весьма неожиданно: погрустнел внезапно и тихо добавил: — Астрид, мы своих не убиваем… «Своих»?.. Значит, он «дракон». Ну что ж, тогда ясно, почему «своих», почему не тронул, не сдал… Стоп, что?! Но ведь это невозможно, я же… Я последняя… С пяти лет я считала, что являюсь последним представителем «драконьего» рода, но, выходит, ошибалась? Разве такое возможно? Я почувствовала, как на глаза против воли навернулись слёзы. Это ведь не ложь, да? Но и сам парень выглядел слегка ошарашенным, растроганным и… счастливым. А в глазах его не было ни капли лжи, лишь сама надежда. И правда, ещё один дракон… Оказывается, быть не единственной — это так приятно… В голове моей была каша. Мысли разбегались, мечась от неверия к счастью. Хотелось что-то сказать, но слов не находилось. Хэддок же больше преуспел в формулировании мыслей в слова — вскоре он спросил слегка охрипшим голосом: — Разве ты не ощущаешь? — э, а это к чему? Что я чувствовать-то должна, вряд ли он об эмоциях… Иккинг, видя моё замешательство, немного недоуменно пояснил: — Я в-ведь не маскируюсь! — да-да, сразу понятнее стало. Не маскируется он, ага. А крылья с чешуёй тогда где? Не Разнокрыл же он, в конце концов! Я саркастически подняла бровь, надеясь на какие-то пояснения. Иккинг удивился ещё больше и добавил: — Н-но… разве ты не чувствуешь мой запах? — Что? Запах? А ведь и правда, не чувствую и почувствовать не могу… Нюх мой безвозвратно утерян из-за чрезмерного использования духов, но я всё равно попыталась учуять хоть что-то, хоть какой-то намёк на аромат, хоть малюсенький отголосок… Но тщетно. Тщетно ведь? Ещё раз втянув в лёгкие побольше воздуха, я ощутила отзвук терпковатого запаха. Быть того не может! Так пахли «драконы», я помню этот запах, запах моего детства!.. Значит, он и правда… «дракон». Значит, я и правда не последняя. Значит, я и правда не одна. — Н-немного… — вышло не слишком красноречиво, но это максимум, что я смогла из себя выжать. На это Иккинг лишь вновь счастливо улыбнулся и поспешил задать ещё один вопрос, немало меня удививший: — Не пойму, зачем тебе использовать так много духов, раз они убивают твой нюх? — да ты что, с луны свалился? Они ведь скрывают мой истинный «драконий» запах, иначе меня давно бы убили! — А как же мне их не использовать, маскироваться ведь надо! — выпалила я, и только потом задумалась: он ведь тоже «дракона» и тоже имеет «драконий» запах, который мне-таки удалось унюхать, но его до сих пор не спалили, по крайней мере, года два он скрывался весьма успешно: универ-то не менял, я знала об этом. А к моему способу сокрытия он точно не прибегал: для парня выливать на себя одеколоны литрами было бы ещё страннее, да и отголоски аромата я бы почувствовала, как ощутила его истинный (а драконий запах всё же не столь силён, как духи). Но тогда как?.. Услышав мой вопрос, парень порядком растерялся, что явственно отразилось на его лице и в милом — признай ты это уже! — жесте потирания затылка. Это же вполне логичный вопрос, разве нет? Но Хэддок, по всей видимости, так не считал, поскольку наконец умудрился совладать с эмоциями и выдать из себя негромкое: — А как же драконья мята и полынь? Тут я немного зависла. Они-то здесь причём?! Всё, что я слышала (помнила?) о драконьей мяте слышала — это то, что у неё есть успокаивающе-опьяняющий эффект, причём он действует только на «драконов». Но как это поможет скрыть запах? Если бы ею «драконов» сбивали с толку, я бы ещё поняла, а тут… Полынь — так вообще… Да, горькая, да, лечебная, но как это всё могло быть связано с «драконами»? Даже не припомню примет о ней, в которых бы упоминались «драконы»! Пояснять что-то Хэддок пока не торопился, и я поспешила озвучить главный мучащий меня вопрос. Иккинг удивился ещё больше — давно я себя такой глупой не чувствовала, — но всё-таки соизволил пояснить: — Из полыни и драконьей мяты можно приготовить эликсир, который скрывает запах… Ну, для маскировки… Вот оно как… Да уж, я «дракон», а таких мелочей — элементарных, но важных! — не знала. Хотелось плакать от собственного бессилия и недалёкости в таких нужных вещах, но Хэддок, к моему удивлению, не выглядел, как человек, испытывающий чувство превосходства, или, того хуже, жалости. Нет, на его лице я прочла лишь сочувствие… и, как ни странно, понимание. До чего же непривычно… Уйдя в свои мысли, я едва не пропустила мимо ушей его тихий, несмелый вопрос: — А т-ты не умеешь?.. — Представь себе! — я не хотела, чтобы это прозвучало так резко, но, пожалуй, это тот случай, когда даже у меня не получилось сдержать эмоции. Чёрт, я же понимала, что он не хотел меня обидеть (а я не хотела обидеть его), но остановиться не могла: — Да, я «дракон», не умеющий ничего «драконьего»! — Иккинг на эту мою тираду как-то немного сжался, приобретая виноватый вид: — И-извини… — Чёрт, тут мне стало реально стыдно: он мне помогает, а я выплёскиваю на него свои эмоции. И он же ещё и прощения просит! Попытавшись успокоиться, я выжала из себя короткое «прости», на что он тихо произнес: — Ничего, я понимаю, — и легонько, но искренне улыбнулся. Жуткие Жути, как же это приятно. Хотелось, чтобы этот момент длился вечность. Вот только… Я не поняла, что что-то не так, пока выражение на его лице не сменилось на растерянно-напуганное. — Эй-эй, А-астрид, не плачь!.. — Что? Я… плачу? А потом я почувствовала влагу на своих щеках. Да, я плакала — плакала оттого, что наконец встретила того, кто меня понимал. — Это н-ничего, главное, что тебя не поймали до сих пор… — эх, глупый ты, не потому я плачу, совсем не потому… Но неожиданные объятья, последовавшие за его словами, оказались до невозможности приятными и принесли давно забытое душевное тепло и спокойствие. Казалось, что я могла стоять так вечно: слушая его мерное сердцебиение и вдыхая его едва ощутимый, неповторимый аромат. В тот миг он мне казался каким-то… родным. От этого даже стало неловко. Иккинг, к моему большому сожалению — и чуточку — к облегчению — отстранился, мгновенно отворачиваясь и почёсывая затылок. Наше молчание всё более и более затягивалось, пока Хэддок, всё ещё не смотря на меня, не выжал из себя смущённое: — А хочешь, я научу тебя? — на мгновение я застыла в удивлении: настолько непривычной была мысль о том, чтобы обучаться чему-то, связанному с «драконами» и отличимому от их уничтожения или прочей бесчеловечной жестокости. Непривычной, но заманчивой. И всё равно неловко: то, что он тоже «дракона», не делает его обязанным мне чем-то! Хотя какое-то чувство единения дарит… Но всё же. — А ты можешь? — в ответ Иккинг наконец повернулся ко мне, демонстрируя лёгкий румянец, и удивлённо (даже чуточку возмущённо!) воскликнул, явно трактуя мой вопрос не совсем верно: — Разумеется! — а в следующее мгновение снова смутился ещё больше, явно сожалея о столь бурном проявлении эмоций. Не то чтобы я была сильно против… Продолжил он явно тише и менее уверенно: — Ну, м-меня ведь до сих пор не раскрыли, ни разу, — не получив от меня какой-либо мгновенной реакции, парень поспешно выпалил: — Извини! — ясно, он просто не хотел меня обидеть. Как мило с его стороны… Жуткие Жути меня дери, не время для нежностей! Теперь пришла моя очередь смущения и неловкости: — Я н-не против, спасибо! — надеюсь, последовавшая за этим улыбка выглядела настолько же искренней, насколько и являлась таковой. Судя по широкой ответной улыбке Иккинга, так оно и было. Чёрт, мне срочно нужно отвлечься: — А какой ты «дракон»? — на самом деле, я выпалила первое, что пришло в голову, но ведь и правда, я пока не видела никаких отличительных признаков, а, как сам Иккинг, по запаху… Ну, тут всё и так понятно. Его улыбка тут же снова превратилась в смущённую, и он взял… и стянул свою толстовку! Оу, а он не такой уж и тощий… Так, Астрид, что-то тебя занесло малость. Явно заметив моё недоумение (назовём это так), Хэддок, покраснев уже в который раз — того гляди, как бы не закипел! — поспешил пояснить: — Ну-у, она ведь не «драконья», — да, я ведь ещё помню специальную одежду для «драконов», с прорезями под крылья: когда мне исполнилось пять, мне подарили такую. Вот только поносила я её совсем недолго… А потом Иккинг повернулся, и я увидела их. Крылья, до этого сжатые под одеждой, — огромные, чёрные, как смоль. Этого просто не может быть! Я никогда не видела таких «драконов» (никто не видел), но догадывалась, кем он может быть. Легендарным порождением молнии и самой смерти. Драконом, в существование которого верили единицы. Драконом, многими считавшимся мифом. Самым быстрым и могущественным из всех когда-либо существовавших! Я широко распахнула глаза и неверяще воскликнула: — Ты — Ночная Фурия?!* * *
Питер часто проходил здесь, чтобы украдкой взглянуть на памятник — единственное незапрещенное напоминание о Бёрке — и хоть мысленно отдать дань уважения погибшим товарищам и друзьям. Казалось, что его построили для того, чтобы все думали, что люди уважают своих побеждённых врагов, но на самом деле всё было совсем не так. Этот монумент кастовые возвели лишь для того, чтобы «похвастаться», скольких «драконов» они уничтожили; лишь для того, чтобы возвеличить себя. На этом камне было высечено несколько сотен фамилий людей, убитых ни за что, просто за принадлежность к касте «Драконов» или просто за человеческое отношение к ней. Питер и сам бы мог оказаться тут, если бы не уплыл тогда в командировку, хотя сам и не был «драконом» — он просто их не ненавидел. Иногда он видел у памятника оставленные кем-то цветы — видимо, не все здесь одинаково относились к «отвергнутой касте», но приходили ночью, не желая афишировать свои действия: это грозило, в лучшем случае, презрением со стороны знакомых, а в худшем — пристальным вниманием со стороны различных спецслужб, а там один неверный шаг — и срок. Но сегодня… Питер был очень удивлён, увидев маленькую фигурку, склонившуюся у памятника. При ближайшем рассмотрении фигурка оказалась мальчишкой лет десяти. Мужчина поразился ещё больше: из-за того, что правда о «драконах» была скрыта за семью печатями, а людей кормили лживыми байками, подрастающее поколение — молодёжь лет до восемнадцати-двадцати — поголовно считало их сущим злом. Это среди взрослых ещё можно было найти людей, способных мыслить критически, не поддававшихся «антидраконьей» пропаганде, да и те сидели тише воды ниже травы. А тут — ребёнок. Разве что… Что ж, Питер должен был в этом удостовериться. Украдкой осмотревшись по сторонам — всё же рисковать репутацией и свободой не хотелось — и убедившись, что поблизости нет никого, кроме него и мальчонки, мужчина осторожно приблизился к сжавшейся фигурке. Теперь он понимал, что мальчик плакал. Подозрения усилились. — Эй, — позвал он тихонько, пытаясь не испугать ребёнка. Мальчишка, только заметив мужчину, вздрогнул и обернулся, уставившись на него во все глаза. Питер осторожно продолжил, задавая вопрос, мучивший его с самого начала: — Твои родители были там, да? Казалось, мальчишка был настолько удивлён и опечален, что от неожиданности выпалил правду: краткое и хрипловатое от слёз «да». Уже в следующее мгновение его глаза наполнились ужасом, ведь явно понял свою ошибку: детей «драконов» и людей, или просто тех, кто не скрывал своего не негативного отношения к «драконам», мягко говоря, не жаловали. А если он… В отчаянной попытке всё исправить мальчик панически забормотал: — Н-нет, т-то есть… Я просто… Видя, что мальчишка готов либо бежать со всех ног, либо просто грохнуться в обморок, Питер попытался его успокоить: — Тише, не бойся… — а потом посмотрел на его лицо, в эти огромные зелёные глаза, на эти веснушки… Это было практически невозможно, но он его узнал. Несомненно, это был сын величайших «драконов» Бёрка. Сын его погибших друзей, тот, кого, как Питер думал до сего момента, тоже давно нет в живых… — Иккинг?.. Мальчик вздрогнул, поражённо и пристально уставившись на мужчину, — видимо, пытался понять, откуда тот знает его имя. Спустя секунду его глаза засветились от счастья, и он радостно воскликнул, бросаясь Питеру на шею: — Дядя Питти! — значит, это и правда Иккинг, значит, он всё-таки выжил…***
Гоббер не пытался заменить Иккингу родителей — это было невозможно, — он просто хотел быть рядом, стать его поддержкой до тех пор, пока парню не исполнится восемнадцать. Когда Иккинг решил поступать в вуз, Питер купил ему небольшой домик в том же городе, где и университет. Не то чтобы Хэддок горел желанием съезжать от человека, подарившего ему дом, да и совесть не позволяла принять столь щедрый подарок, однако Гоббер собирался в какую-то долгосрочную экспедицию, цель и место которой для Иккинга оставалась загадкой, и ему ничего другого не оставалось, как переехать в этот домик, ко всему прочему, ещё и на него записанный.* * *
— Так зачем нам нужна драконья мята вместе с полынью? А просто драконья мята — зачем?.. Шла вторая неделя обучения Астрид и тьюторства Иккинга. Нужно признать, ученицей Хофферсон была способной, да и Хэддок был хорошим преподавателем, рассказывал увлечённо и интересно — наверное, гены матери сказывались, — поэтому обучение продвигалось семимильными шагами. Да и «предмет» был интересен им обоим, чем же не идеальные условия для учёбы? Астрид лишь фыркнула на столь элементарный вопрос: тема первого занятия, проще некуда, а он ещё спрашивает! — Мята с полынью — для маскировки запаха, а просто драконья мята — для успокоения и общего тонуса! Главное — не злоупотреблять, а то на концентрации внимания не очень хорошо сказывается… Пф-ф, напугал Тайфумеранга угрём! — Астрид тихонько и беззлобно хихикнула, на что Иккинг лишь наигранно надулся, с трудом скрывая робкую улыбку, и уже хотел продолжить мини-опрос, как в дверь позвонили. Иккинг удивлённо застыл, постепенно приобретая какое-то паническое выражение лица: гостей у него не бывало, кроме Астрид, ну, и Питера, в теории, но с последним Хэддок общался день назад, и тот вроде приезжать не собирался… Тогда кого могло ещё принести?.. Их же не могли раскрыть, верно? Отсиживаться и прятаться смысла не было, поэтому Иккинг направился к двери, бросив Астрид короткое «ты знаешь, где ингредиенты», и осторожно приоткрыл дверь, уже в следующее мгновение распахивая её полностью. — Дядя Питер! Как я рад! Какими судьбами?.. — Иккинг засветился, искренне счастливый от такого сюрприза, и на мгновение забыл, что из-за его спины несмело выглядывала Астрид, с которой Гоббер был незнаком — и с которой он, по идее, не должен был познакомиться. — Да вот, удивить тебя захотел. А ты, как я погляжу, не один, — Плевака хитро подмигнул Иккингу, мгновенно превращая парня в спелый помидор. А потом взгляд мужчины упал на старую книгу, оставшуюся лежать на диване после использования её в качестве учебника. Книгу, которую Питер сам отдал Иккингу. Книгу Драконов. Быстро взглянув на девушку, на Иккинга и снова на книгу, мужчина быстро сложил в уме два и два. Хэддок же об этих его размышлениях был ни сном ни духом, пытаясь представить гостей друг другу и попутно пытаясь сделать вид, что не заметил намёка Гоббера: — Это П-питер, мой крёстный, а это Астрид — моя о… — вот только Питер, для которого симпатия Иккинга к Астрид моментально стала очевидной, решил вмешаться: — Подруга, да? Весьма привлекательная «дракоша», не находишь? — реакция молодых людей была незабываемой: бледные лица, ужас в глазах… Гоббер лишь слегка рассмеялся, пытаясь немного разрядить эту атмосферу напряжения и страха. Не помогло. Иккинг предпринял отчаянную попытку опровергнуть его предположение — бесплодную, впрочем, попытку, — бессвязно залепетав: — Я… Она… Астрид не «дракон», ч-что ты такое говоришь?.. Она просто моя одногруппница… Мы тут, это… Домашку в-вместе делаем… Гоббер вздохнул: наверное, Иккинг не осознавал его осведомлённости. — Иккинг, я не думаю, что «дракон» стал бы рассказывать секреты своей касты «просто одногруппнице»… — казалось, этот день всерьёз пытался сломать Иккинга: он уже слишком много раз офигевал, а ведь ещё был даже не вечер! — Но… Откуда ты знаешь, что я «дракон»?! Питер как-то печально улыбнулся: — Я это уже десять лет как знаю… Неужели ты думал, что я буду считать, будто у родителей-«драконов» может быть сын без касты? — В ответ на это Иккингу оставалось лишь изумлённо хлопать глазами. — Но я ведь сам так считал… — тихонько выдавил парень. Гоббер лишь едва заметно ностальгически улыбнулся: — Я всегда знал, что ты станешь «драконом», рано или поздно. Ну не бывает такого, чтобы у двух «драконов» родился бескастовый потомок, генетика ведь… Да и мать твоя была уверена, что ты всё равно «дракон», просто ещё не проявившийся, или какой-то незаметный, неисследованный. Наверное, она не сказала тебе об этом, ибо хотела, чтобы ты научился ценить душу, а не касты… Вот только вид я твой не знаю… Во время этого своеобразного монолога юные «драконы» немного расслабились и осознали отсутствие опасности, поэтому на последнюю фразу отреагировали как-то иначе, уже без паники: Астрид загадочно — и даже как-то коварно — улыбнулась, а Иккинг смущённо отвернулся. «Неожиданно», — подумал Питер, а когда девушка заговорщически прошептала что-то вроде «ну, Хэддок, показывай!..», у Питера появилось странное предчувствие. И оно сполна оправдалось, стоило Иккингу продемонстрировать свои крылья. — Торовы подштанники!