The Guard/Страж

— И у нас вновь курица! — произнесла Мэдисон, почёсывая правой рукой левую лопатку, морщась. — Это ведь безумие, что я каждый раз надеюсь на что-то, кроме курицы, да? — вопрос был, скорее всего, риторическим, поэтому она просто пожала плечами, бросая короткие взгляды в сторону заполненного стола. — Есть ещё и рыба, но… терпеть не могу рыбу, — женщина взглянула на неё и показательно скорчила рожу. — На вкус как резина. Перед девушкой было нечто похожее на шведский стол, но менее разнообразный и более скромный. И вместе с перечисленным, всё это находилось за стеклом, немного напоминая витрины с продуктами в каком-либо Готэмском магазине. В каждой отдельной ячейке находилось то или иное блюдо: от омлета до желе красного цвета, возможно, вишнёвого. Пациентам даже не разрешали положить еду в свой поднос самостоятельно, что уж говорить об остальном? На вид всё выглядело вполне съедобным, поэтому, на первый взгляд, было не понятно, почему Мэдисон так обо всём отзывалась. Может быть, под красивым внешним видом прячется ужасный вкус. Элисон шла прямо за Мэдисон, время от времени кидая едва заметные взгляды в сторону переполненных столов, где сидел Джокер и остальные более известные преступники. Она даже в какой-то момент чуть не врезалась в спину Мэдисон, но вовремя остановилась и больше не отвлекалась, решив, что будет правильным вообще не смотреть и не контактировать с ними. Для собственной же безопасности. Отстояв очередь, которая довольно быстро сокращалась, Элисон взглянула на немного полноватую и угрюмую женщину лет сорока напротив неё. Та же в свою очередь смотрела куда-то влево, поставив перед собой пластиковый стакан с чем-то тёмный. Возможно, это был чай. Протянув руку, она схватила очередной поднос с выемками с уже наполненной в нём едой, и, поставив его перед собой, передвинула в самую дальнюю выемку стакан и протянула поднос по поверхности стола через решетку Элисон. Молча приняв его, она развернулась и отошла от пункта раздачи еды, не желая привлекать к себе ненужное внимание, задерживая очередь. Заметив всех своих новых знакомых за одним дальним столом, Элисон направилась прямиком к ним. Обойдя через ряд столов всё ещё о чём-то спорящую группу пациентов, девушка села к ним спиной рядом с Шоуной. Женщина первой из всех начала есть, а точнее сказать, уминать всё, что было на её подносе, убрав в сторону пластиковый нож, который ей совершенно был не нужен, используя только вилку, и то почти не всё время. Мэдисон же не обращала внимания на неё и просто принюхивалась и внимательно рассматривала всё, что было на подносе перед собой. — Который год я уже тут, а еда всё хуже и хуже, — произнесла она, тыкая в еду пластиковым прибором. — Да ты просто брюзга, — ответила ей Шоуна, быстро пережевав всё, что было у неё во рту. — Если тебе приготовят мясо высшего сорта, то даже тогда ты будешь всем доказывать, что эта еда чистые помои! — Потому что они его пережарят и по пути на пол уронят. Так что да, «чистые помои». Не переставая есть, собеседница Мэдисон закатила глаза и покачала головой. Слева от неё раздалось мычание, переходящее в тихое пение. Никто за столом не обратил на это внимание, продолжая трапезничать (ну, или с отвращением смотря на свой завтрак), кроме Элисон. Она наклонилась вперед и взглянула на пожилую женщину, которая любвеобильно кормила свою куклу, время от времени вытирая рукавом её лицо, как заботливая мама слюнявчиком остатки еды у малыша. Женщина прерывалась ненадолго, чтобы поесть самой, но потом снова возвращалась к кормлению «ребёнка». — Если бы он был живой, то давно-о-о бы отравился, — произнесла Мэдисон, делая глоток чая. — Если бы Патриция прислушивалась ко всему тому, что ты говоришь, она давно бы применила к тебе силу. Старушка при упоминании своего имени Шоуной повернула к ней голову, подняв подбородок, довольно приветливо улыбаясь. Темнокожая женщина же в свою очередь кивнула на поднос Патриции, как бы предлагая продолжать то, что та делала. Пожилая женщина так же повернула голову обратно к своему «дитя», продолжая что-то напевать. — Ага, например, избила бы меня этим куском пластмассы, пока её бы не скрутили. Какое печальное зрелище. — Печальное, когда бы её остановили? — произнесла Шоуна, отправляя в свой рот порезанную курицу. Во избежание непредвиденных происшествий, они даже убирали кости. Мэдисон немного повернула голову вправо и прищурила глаза. Было видно, как проявились желваки у неё на челюсти. На секунду сжав губы, женщина улыбнулась, придвинула свой поднос к подносу Шоуны и вновь взяла пластиковый стакан с тёплым чаем: «Сейчас зима, если ты понимаешь. Тебе нужно набираться сил, чтобы её пережить». — И я с удовольствием это съем, спасибо, — она развернула оба подноса вертикально и притянула их к себе, отправляя еду из одного, то из другого подноса. Мэдисон скривилась на зрелище, что было перед ней. — Отвратительно, — произнесла она, показательно отворачиваясь влево. Но тут же её отвращение исчезло, глаза расширились, и она схватила женщину рядом с ней. — Нет, нет, Натали! — прошипела она, хватая её за запястья и убирая руки от волос. — Даже не смей! Натали удивлённо смотрела на Мэдисон, закусив нижнюю губу, и сквозь закрытый рот пыталась кричать, как обычно. В её руках были её собственные волосы, которые она бросала в еду и, скорее всего, ела. Смотря в глаза человека, который остановил её, она разжала пальцы, и на стол упало приличное количество волос, точно не один целый волос с корнем, а несколько, оторванных на целую четверть от всей длины. Мэдисон отпустила запястья и брезгливо начала убирать волосы с еды, которых пока что было не слишком много. — С чего бы такая забота? — иронично встряла Шоуна, ни на секунду не прекращая завтракать. — С того, что после таблеток, которые ей дают из-за такого, её горлышко чудесным образом становится чище, а значит, громче — настолько, что она может хрустальный стакан взорвать вдребезги. Не замечала, что ли? — Нет. Для меня её «звучание» всегда одинаково, юный Бетховен. — Бетховен был глухим. — Теперь мы знаем, по какой причине. Мэдисон прыснула, заставляя Шоуну присоединиться к ней, хотя последняя фраза принадлежала не ей. Натали же не обратила внимания на подобную колкость: видимо, женщина понимала, о чём шла речь лишь тогда, когда смотрела на собеседника, который привлёк её внимание. Теперь она просто смотрела на то, как Медисон убирала с еды последние волосы, после чего выпрямилась на своём законном месте, продолжая пить чай. — Доживу до обеда, — произнесла она, кивая на поднос Элисон, на котором всё исчезало не так быстро, как у Шоуны. — И получишь то же самое. Так в чём разница? — спросила у неё чернокожая. — В том, что на голодный желудок даже всякая дрянь кажется благословением богов. В такие минуты даже не думаешь, что можешь отравиться, что уж говорить о вкусе. Да, Аманда? Мэдисон немного придвинулась вправо. Женщина, сгорбленная прямо над всем подносом, облокотившись локтями по обе его стороны, словно хищная птица над добычей, немного приподняла голову и замерла. Из уголка её рта стекала тоненькая полоска слюны, которая капала ей на одежду или в еду. Она совершенно не обращала на это внимание. Её глаза блуждали по всему столу, не задерживаясь ни на чём, даже на секунду. — Да, — тихо ответила она спустя несколько секунд, после чего вновь нависла над своей «добычей». Мэдисон жестом указала на Аманду, словно говоря: «Вот, видишь. Настоящее доказательство того, что я права». На что Шоуна пожала плечами. Элисон молча ела завтрак. Для неё еда не была чем-то ужасным, наоборот, всё было довольно съедобно. Конечно, не ресторан, но кто ожидает в меню лобстера или устриц от подобного заведения? Остальное время в столовой прошло в минимальном общении. Мэдисон, допив свой чай до дна, облокотилась локтями о стол и опустила голову на собранные в замок руки, едва наклонив шею вниз. В какой-то момент к пациентам начали подходить санитары и либо по одному, либо небольшими группами выводить их из помещения. Одной из первых как раз была Мэдисон. Санитар назвал её фамилию и, придерживая одной рукой за плечо, повёл в ту же сторону, откуда они пришли. Женщина напоследок бросила сидящим за столом фразу не скучать без неё, позволив санитару увести себя в привычном для многих присутствующих направлении. Спустя какие-то минуты увели и Шоуну с Амандой, оставляя в одиночестве троих человек. А в одиночестве потому, что никто друг с другом больше не контактировал. Патриция продолжала ворковать над своим «ребёнком», Натали понемногу вырывала свои волосы, завтракая и мыча с закрытым ртом, а Элисон, облокотившись левой рукой об стол, придерживала ладонью лоб и с безразличным видом ковырялась в уже пустом подносе. На самом деле еда была съедобной, как она и предполагала, и было непонятно, почему Мэдисон так реагировала. В какой-то момент девушка заметила движение фигуры в оранжевом справа от неё, которая вальяжно, может, даже немного театрально, обошла стол и села прямо напротив неё, заставив столешницу задрожать, когда некто сел по левую сторону от Натали. Возможно, пациент просто решил пересесть, и Элисон не стала поднимать голову. Было неизвестно, что на уме у всех этих людей, даже несмотря на находящихся рядом санитаров и охранников. Человек молчал, затем в нетерпении постучал пальцами одной руки по пальцам другой, положил подбородок на ладонь, посмотрел в сторону дальней стены, а затем уже молниеносно схватил с почти пустого подноса небольшой кусочек желе, положил его перед собой на стол и запустил его в Элисон, щёлкнув по нему указательным пальцем. Девушка дёрнулась, слабо хмурясь и вытирая правую щёку тыльной стороной ладони. Когда её взгляд, наконец, пал на того, кто сел за стол, её сердце пропустило несколько ударов, и она напряжённо задышала через полуоткрытый рот. Элисон старалась не выдавать себя через эмоции на лице, поэтому, едва сжав челюсть и начав наполнять свои лёгкие воздухом через нос, она слабо наклонила голову вправо, снова хмурясь, словно не знала, кто перед ней, молча требуя ответа. — Приве-е-е-е-ет, — протянул он, обнажая жёлтые зубы в улыбке. Мужчина снова замолчал, точно ожидая от неё ответа. Заметив, как дёрнулся мускул на её лице, он удивлённо продолжил, но сказать притворно это или нет, было сложно. — Оу, ты не узнаёшь меня? Ну, знаешь, грим делает меня более… узнаваемым. Это ведь правильное слово? — он наклонился вперёд, держа руки под столом, смачно открывая рот и облизывая шрамы. — Мы знаем друг друга? Это был вопрос, точно вопрос. Он сузил глаза, мгновенье смотря ей в лицо, затем резко положил руки на стол, встал, заставляя пластиковый стул с противном звуком проскользить по полу, и всем телом наклонился к ней через стол, шумно вдыхая воздух. Элисон откинулась назад от неожиданности, на секунду показывая свои настоящие эмоции. Сидящая слева от него Натали громко взвизгнула даже через закрытый рот, затем начала мычать и прикрывать своё лицо. Мужчина удовлетворённо улыбнулся. — Так ты попалась? — на этот раз удивление в его голосе было неподдельным. Он сел обратно, постукивая пальцем по губам, пока смотрел на взволнованную Натали, которая дёргала себя за волосы. — Твои друзья? — мужчина повернулся направо, уделяя теперь внимание Патриции. — Какой прекрасный ребёнок. Как его зовут? — женщина подняла голову, улыбаясь задавшему вопрос человеку, что-то произнося только губами. — Прекрасное имя, — ответил он, немного протянув первое слово, затем вновь обратил своё внимание на самого здравомыслящего человека за столом. — Заводишь новые знакомства? Правильно, но это надо делать с более вменяемыми людьми. Позади неё раздался странный звук, затем хриплый голос со странным акцентом, возможно, английским, произнёс: «Ах, черт подери», на что послышался ответ: «Тебе не поменяют». — В аду я видал всё это. — Не волнуйся, — снова произнёс Джокер, наклоняясь вперёд, когда он заметил, как Элисон прислушивалась к разговору, опустив голову и максимально скосив глаза в сторону, стараясь разглядеть, что там происходит. — Они не знают… пока. Оззи и так уже зол, как ты можешь судить. Не думаю, что одна отличная новость сможет его развеселить… ну, может, после того, как он тебя подвесит. Девушка резко взглянула на него. Страх внутри неё нарастал, и она не знала, что делать. Внезапный приход санитара мог бы ей помочь, например, отведи он её или психопата перед ней к лечащему врачу, тем самым избавив от столь ненужного разговора, хотя бы на время. — Проблемы, клоун? — спросил подошедший мужчина, обращаясь именно к Джокеру. Он в ответ поднял брови, сутулясь сильнее обычного и указывая указательным пальцем на своё лицо. — Разве я выгляжу как клоун? — Как по мне, ты похож на грустного клоуна, попавшегося так легко. Оказался сразу у ног полиции, да? — усмехнулся он, скрестив руки. — Это было самое яркое окончание вечера, на самом деле. Я ожидал нечто подобное. — Да? Надеюсь, что за пределами лечебницы тебе удалось отдохнуть, потому что больше этого не случится. — М-м-м-м… кто знает, кто знает. Неизвестно что будет завтра. Даже ты не знаешь. Может, тебя найдут с перерезанным чем-нибудь на полу, в каком-нибудь грязном месте, пока крысы начнут обгладывать твоё лицо. Ты знал, что крысы всеядны? Санитар сжал зубы от гнева, раздувая ноздри и с презрением смотря на пациента: — Встать. — Оу, время моей сессии? — притворно удивился Джокер, кладя руку на грудь. — Пересядешь обратно к своим психопатам-друзьям. — Нет-нет-нет, — быстро пробубнил мужчина, присаживаясь ближе к столу, кладя руки на стол. — Мы общаемся спокойно. Крикунья, бабуля и… — он облизнул нижнюю губу, едва улыбаясь уголком глаз, — блондинка. Спорю, что ты даже не знаешь имя ребёнка, хотя видишь его чуть не каждый день с мамочкой-наседкой? Санитар перевёл взгляд на Элисон, спокойно обращаясь к ней: «Всё нормально?» Она хотела открыть рот, но человек напротив неё обеими ногами обхватил её лодыжку, больно прижимая к полу. Джокер считал, что она захочет уйти от их разговора любым способом, даже если попросит просто отсесть за другой стол. Элисон же знала, что он мог ей навредить, как там, в гостинице. Использовать свои способности она не решалась, слишком много было свидетелей, да и делать это в лечебнице вот так было довольно глупо. После такого у неё не осталось бы шансов покинуть данное место вообще. Кто знает, какие ужасные последствия последовали бы за этим. — Да. Абсолютно. Санитар вновь подозрительно уставился на завсегдатая Аркхема, а через секунду покинул их «милую» компанию. — Итак, — продолжил Джокер, — как ты попалась? — Элисон молчала, заставляя мужчину почти начать монолог. — Да ла-а-а-адно. Ты знаешь, кто я. Я знаю, кто ты. Всё честно. Никто не остаётся в неведении. Кроме Эша. Либо он на свободе, либо по пути в Блэкгейт, если уже не сидит. Я не знаю, что с ним случилось после того раза. В любом случае, у него забот полон дом. Э-м-м, точнее, отсутствие дома. Зато какой был репортаж! Вики мастер своего дела, скажу тебе. Делает горячие новости, словно жарит блинчики. Правда, Гордон выглядит совсем не так, как на экране… Слишком похож на труп, эм, но недостаточно. Напоминает старину Раʼса. Каждый раз думаешь: ну вот, это его последний вздох, а потом что-то слышишь о нём на протяжении следующих лет… хах, даже если это слухи. Нельзя их игнорировать, нет-нет-нет… однако и реагировать мгновенно на них нельзя. Помню, как на один… — Транквилизатор, — прервала она, не желая слушать его дальше, продолжая чувствовать боль в лодыжке. — Убери ноги. — Лёгкий способ поймать кого угодно. Даже Бэтмена! Но тогда придётся стрелять в подбородок! — он усмехнулся, расставляя конечности по обе стороны от неё. — Я проверял. Если пули не берут, то и дротик подавно. — Чего ты хочешь? — прошептала Элисон, смирившись с тем, что она не сможет спокойно выйти из той ситуации, в которую она попала. — Хочу? То же, что и ты, разве не понятно? Ты же не думаешь, что они отпустят тебя так просто? Тебя поймали в «костюме», а теперь… — он указал на оранжевый комбинезон на ней. — Они знают, кто ты. Личность раскрыта. Может, даже свяжутся с полицией, семьёй… Вопрос встанет об Аркхеме или Блэкгейте. Учитывая, сколько погибло от твоей руки людей, комиссия будет решать вопрос о пожизненном сроке. Поверь мне, я не раз через это проходил. Всегда есть вариант сбежать и продолжить то, на чём остановилась. — Нет. — Нет? Не хочешь сбежать? Дело-то всё равно останется в архивах, как клеймо на домашнем скоте. От этого не скрыться или… — Джокер вновь облизал губу, — или ты планируешь убить всех свидетелей? Знай, я в добровольцах. Даже не так, бОльшая часть Аркхема в добровольцах. У меня остались несколько нерешённых дел с парочкой врачей, думаю, бунт будет кстати. Но охрана снаружи… — он закрыл глаза, поджал губы и удручённо покачал головой. — Здесь нужны твои… примочки. Они похожи, эм, на тебя. Но… но находятся совершенно по другую сторону баррикад. — Не собираюсь я никого убивать, — с отвращением произнесла Элисон. — Жаль, жаль, — протянул он, хмурясь и смотря вниз, затем снова резко наклонился вперёд, поднимая брови, продолжая говорить. — Хотя нет, если побег всё же планируется, то без жертв не обойтись! — он засмеялся, странно при этом кряхтя через закрытый рот, хватая руками стул и, судя по звуку, то ещё и подпрыгивая вместе с ним. — Как мы всё провернём, м? — прошептал мужчина, после чего возбуждённо облизал губу. — Запугаем санитара, чтобы тот оказал содействие? А может, доктора? Украдём чью-нибудь карту и освободим всех, а во время бунта тихо сбежим? Хах, чур я выбираю заложника! Если не получится сбежать, то можно хотя бы свернуть ему голову в качестве компенсации… Его взгляд во время монолога ни на чём долго не задерживался, и в этот момент глаза мужчины были мимолётно устремлены на одну из камер в помещении, отчего тот мгновенно замер, его голова опустилась, теперь он смотрел туда исподлобья с сильной неприязнью и ненавистью. — Большой Доктор присматривает за нами, — произнёс он, сжимая ладони в кулаки. — Слишком много на себя берёт. — Какой доктор? — непонимающе спросила Элисон, начиная смотреть туда же, куда и он. — Самоуверенный выскочка, считающий, что может держать нас здесь вечно. Я уже опроверг эту его точку зрения. Надеюсь, что он достаточно зол, чтобы осознать, что ничего подобного никогда не будет. Поэтому нужно действовать жёстко, особенно за пределами этого чудного места! — последнее предложение было произнесено более позитивным тоном, чем остальное. Девушка собиралась уже было его спросить, что же такого с охраной снаружи: были ли они похожи на тех, кто схватил её? Или что именно имел в виду клоун, говоря о том, что они похожи на неё? Значит ли это, что эти люди также подверглись эксперименту, как и она? Значит ли это, что неизвестный, напавший на Гордона, один из них? Или они играют роль наёмников, выполняя приказы, и неважно, от кого они исходят? К сожалению, санитар, подошедший к ним, назвал её фамилию. Настоящую фамилию. Это означало не только то, что её сейчас ждёт первая сессия с её лечащим врачом и что персонал лечебницы знал, кто она и, возможно, какая-то его часть или все были в курсе, кто скрывается под маской (что не могло её не волновать), но и то, что мужчина напротив неё теперь знает ещё одну вещь о ней, что было довольно пугающе. Девушка встала из-за стола, пытаясь не смотреть клоуну в глаза, но она могла себе поклясться, что его зрачки загорелись с новой силой, а на губах вновь появилась безумная улыбка, показывающая его жёлтые зубы. — Это имя или фамилия? — насмехаясь, спросил он, проводя пальцем по её подносу, собирая фалангой остатки еды. Санитар взял Элисон за плечо, точно так же, как и Мэдисон, уводя её прочь. Мужчина позади неё хихикал, перебирая в голове поток хаотичных мыслей. — Поговорим позже… Тэйлор, — произнёс Джокер, отправляя палец с едой в рот, наблюдая за уходящей фигурой.

***

На ней снова были наручники. Её вывели из помещения, которое ничем не напоминало о том месте, где она на самом деле находилась, кроме пациентов вокруг, вновь в мрачные коридоры, что и без нынешнего положения нагнетало ещё больше безысходности. Благодаря этому месту, Джокер знает о ней практически всё, если говорить уж совсем реалистично. И, скорее всего, он не единственный. Это не могло не вызывать приступы страха и паники, но Элисон сдерживала эмоции, пытаясь сосредоточиться на решении. Без сомнения, как он и сказал, отсюда просто так уйти будет невозможно. Они знают, кто она, они знают, что она делала. Это только вопрос времени, когда её признают вменяемой и отправят прямиком в Блэкгейт, но уже после суда, может, даже с камерами и свидетелями на заседании. А если не признают? Была ли она сумасшедшей, по-настоящему безумной? Элисон не могла ответить на этот вопрос. Скорее всего, нет. Не будет же безумный человек задаваться вопросом, а не безумен ли он? Или же безумец будет врать самому себе и отрицать, что с ним что-то не так? Её вели совсем в другую сторону. Мрачные и нагнетающие коридоры сменились на более приемлемые цвета, окружение перестало напоминать об этом месте как о тюрьме, в которой держат втайне от всех и проводят пытки. Коридор теперь ничем не отличался от пустого коридора в Готэмской больнице по утрам. Свет не мигал, стены не были обшарпаны, окно впереди давало некую ложную надежду на то, что всё происходит не взаправду. Не доходя до него, санитар заставил Элисон повернуть вправо, поднимаясь всё выше и выше. С каждым пролётом девушка пыталась запомнить как можно больше, но поскольку сделать несколько шагов от лестницы и встать в центре коридора было невозможно, она наблюдала за пустыми помещениями. Наконец, поднявшись выше, санитар направил её вперёд, а затем снова вправо. Элисон была встречена ничем не выделяющимся длинным коридором. По обе стороны от неё находились закрытые двери. Девушка могла с уверенностью сказать, что это были кабинеты, или куда бы её ещё могли вести, как и остальных. В дальнем углу даже находилось одинокое растение в горшке. Фикус, возможно. Зная, на что могла быть способна Ядовитый Плющ, растение могло оказаться искусственным. Санитар остановил её по левую сторону от двери и приказал не двигаться, пока открывал ключ-картой дверь. Затем он оттолкнул дверь от себя, возвращаясь к девушке. Мужчина схватил её под локоть, властно направляя внутрь комнаты. Элисон же не сопротивлялась. Перед её глазами предстало средних размеров помещение, которое освещалось только светом от ламп с потолка, окон не было. В левой части, в нескольких метрах от стены, стоял стол и по обе стороны от него обычные пластиковые стулья. Ножки стола были привинчены к полу, видимо, во избежание того, что пациент перевернёт его в приступе гнева или ещё чего. Сама комната была полностью выполнена в тёплом тёмно-синем цвете, хотя всё в целом напоминало комнату допросов, но не заставляло думать, что здесь начнут выпытывать и принуждать признаться во всём, даже в том, к чему ты не был причастен. В верхнем углу находилась камера, и, судя по мигающему огоньку, она была включена и вела запись. Девушка тут же отвернулась, но осознав, что её лицо давно засветилось в записях видеокамер, лишь сникла, продолжая отворачиваться от неизбежной записи, которая в будущем будет пылиться в архивах. Спустя некоторое время дверь вновь открылась, и внутрь зашёл уже другой мужчина, делая в комнату один шаг вперёд. — Лицом к дальней стене, — грубо приказал он, кладя руки на пояс, где отчётливо был виден пистолет с одной стороны, а с другой сложенная металлическая телескопическая дубина с зауженным концом, одна из тех, которые легко могли помещаться в ладони, а при нажатии кнопки легко выдвигались в длину, принимая боевое положение. Это был не санитар. Данное предположение было основано не только на его снаряжении, но и из-за формы. Она была чёрной: рубашка, поверх которой был надет жилет, с отчётливым логотипом лечебницы, строгие брюки, удобные ботинки, напоминающие берцы. Элисон собиралась его спросить, к какой именно, но потом резко развернулась от него и подошла к ближней к себе стене, немного повернув голову к мужчине, прислушиваясь, если придётся быстро передвинуться в другую сторону. Он же в свою очередь сделал шаг от проёма, кивнув кому-то войти. — Это необязательно, — произнёс второй мужской голос. — Пациент не из буйных… — Таковы правила, сэр, — ответил первый человек. — Я буду рядом, в случае чего. Послышался звук хлопнувшей двери. Элисон продолжала тупо стоять, бесцельно смотря на стену перед собой. Оставшийся мужчина в привычном для себя стиле сел за стол, открывая перед собой серую папку. Взглянув на её содержимое, он поднял голову в сторону девушку, на секунду хмурясь. — Элисон? — вкрадчиво спросил он, отчего она слабо вздрогнула, когда её окликнули по имени. Было глупо на что-то надеяться после кафетерия. Она немного повернула голову в его сторону. — Можете присесть или хотите провести сессию на ногах? Да, это было бы довольно глупо. Насупившись, она подошла ко второму стулу и села за стол. Мужчина напротив неё вновь уткнулся в бумаги. Несмотря на то, что он сидел, Элисон предположила, что он всё же был выше её, но ненамного. На нём был белый халат, из-под которого едва виднелся сюртук. У мужчины были чёрные короткие волосы, того же цвета борода-«короб», кое-где виднелась слабая седина. Через прямоугольные очки на носу был виден их цвет — серый. Мужчина не был широк в плечах и не имел какое-либо выделяющееся телосложение. На вид ему было около сорока лет. За подмеченной внешностью, девушка обратила своё внимание на бейджик у него на белом халате, прикрепленный к карману с правой стороны, в котором ещё находилась ручка. В следующую секунду мужчина потянулся к ней, щёлкнул и кратко что-то написал на бумаге в папке. Отложив ручку в сторону, он вытащил из кармана своего белого халата диктофон, положил его на стол и нажал на кнопку. — Первая сессия пациента 38296—B, Элисон Тэйлор. Лечащий врач, — Маркус Хоффман. Как вы сегодня себя чувствуете? — доктор внимательно смотрел на неё, слабо откинувшись на спинку стула, перед этим пододвинувшись ближе к столу. Элисон едва закусила краешек губы, хмурясь от простого вопроса. За считанные секунды она решила, что отвечать на вопросы своего лечащего врача будет верным решением. Если её держат в лечебнице по выдуманной причине, то есть шанс выйти отсюда раньше, чем те, кто к этому причастен, предпримут что-либо. — Хорошо. — Проявлялись ли этим утром вспышки гнева? — снова спросил он, записывая что-то после первого заданного вопроса. — Вспышки? — Элисон подняла на него глаза, непонимающе уставившись на человека перед собой. — Одна из причин, почему вы проходите лечение здесь. Вы чувствовали в последнее время гнев, ненависть или желание нанести физическое насилие? — …Эм, нет, — хмурясь в неуверенности, медленно произнесла она, мысленно пытаясь понять то, о чём он говорил. Он снова что-то написал. — У вас были депрессии, вы недосыпали, чувствовали хроническую усталость? — Я… нет, — снова ответила она, прекрасно осознавая, что на его вопросы можно было ответить положительно. И это было одной из тех вещей, что начали её пугать. — Мои родители отправили меня сюда? Данный вопрос мог кое-что разъяснить. Например, то, что если некто бросил её сюда по «желанию» её матери или левого человека, играющего роль родственника, то оставалось лишь обыграть всё это в свою сторону. Хоффман взглянул на неё, затем на бумаги, и потом вновь на неё, немного откладывая дело в сторону. — Вы не знаете? — спросил он, немного удивившись. — Хочу… хочу убедиться, что не ошибаюсь, — соврала Элисон. — Насколько я знаю, ошибаетесь. — Тогда кто? — Данная информации не распространяется. Во избежание… — он на секунду замолчал, пытаясь найти нужные слова, —…неприятных последствий. — Что за последствия? — Чаще всего пациенты, неважно, поддаются ли они лечению легко или нет, но после того как их выпишут или хуже, когда они сбегут… есть шанс на то, что они начнут искать человека, из-за которого они провели время здесь. Особенно если «кто-то» не числится в родственниках. — А если этот некто соврал, чтобы подставить? — Возможно, но перед этим проводится первоначальный осмотр, который подтверждает, что человеку требуется помощь. — И она требуется мне, — подвела итог Элисон. Даже если они знали, что она делала, то первый осмотр должен быть проведён, но его не было. Значит, всё намного серьезней, чем казалось. Это не просто поимка очередного психопата в маске. Во всём этом крылось нечто совершенно другое, нечто, скрывающееся под причиной нахождения её здесь, хотя и причина не была далека от истины. — Вы не одни, Элисон. Многим здесь оказывают помощь. Не стоит думать о себе, как о неправильном человеке. Даже тем, кто никогда не окажется здесь, тоже нужна помощь. Может, не такая, какую получают пациенты Аркхема, но всё же помощь. Элисон опустила взгляд, её лицо не выражало ничего, кроме отвращения. Было ли это по отношению к себе, к Хоффману, к пациентам в лечебнице или ко всему этому театру, разыгранному на её глазах, в котором она играла какую-то роль, она точно не знала. У многих Аркхем всегда вызывал ассоциации к тем, от кого Готэм пострадал больше всего. Ненормальных, опасных, непредсказуемых убийц-психопатов, которых уставший от всего этого гражданин мог спокойно отправить на смертную казнь. Самые же активные могли бы присутствовать при этом, либо же собственноручно опустить рычаг и видеть, как чума искореняется навсегда. Элисон чувствовала горечь, ощущая, что вот-вот может разрыдаться перед врачом и камерой в комнате. Этого нельзя было допустить. — Пожалуй, мы начнём с вашего детства, — Хоффман не видел этого, и это играло ей на руку. Девушка сменила выражение лица на нейтральное, хотя оно больше напоминало примирение. — Вы помните его? — Отчасти, — отрешённо ответила она. Странно, что это оказалось не самой желанной для неё темой. Насколько она могла ответить честно, её детство было вполне обычным, но сейчас появлялось неизвестное чувство, которое мгновенно охватывало её целиком, заставляя ощущать несколько нежелательных отрицательных эмоций одновременно. — Припоминаете что-нибудь, выделяющееся на фоне остальных воспоминаний? Она молчала. На ум ничего не приходило. Возможно, это даже к лучшему. — Нет. Совершенно обычное детство. Ложь. Во всём этом было что-то не так.