Возроди мою веру в судьбу

В тот день лил сильный дождь; небо будто в ярости обрушивало на город всю злость в виде огромных капель воды; единственная звезда, ярко светившая днём, даже не думала выглядывать из-за туч. Всё погрузилось в мутно-серые тона и краски. Когда он вернулся обратно в родной город N, где жил семь лет назад вместе с родителями, то уже не был счастливым мальчиком, выросшим в любви, с верой в справедливость этого мира. Томас сидел в машине с дневником в руках и с грустью наблюдал за погодой за окном; с ней происходило совсем не то, что он ожидал по сообщению синоптиков. Парень печально улыбнулся, сравнив себя с ней. Он, как и дождь — такой же ненужный людям. Томас не боялся снова потерять кого-то из близких людей; его скорее страшило только то, что он обретёт того, кто полюбит его так же сильно, как сам любит дождь. Но парень не сомневался в том, что такое вряд ли случится. Он записал эти мысли в дневник и вспомнил, в каком возрасте у него появилась любовь к писательству, навеянная увлечением описывать всё, что происходило с ним за день, в тетрадях. Казалось, с тех пор прошла вечность. Томас не мог вспомнить точно. Думая о пережитом и подавляя в себе слёзы, потому что боль утраты засела где-то глубоко внутри. Когда-то давно у него были родители, которых Томас сравнивал с волшебниками, что приносили чудо в его жизнь. И это чудо заключалось в любви. Но однажды жизнь этих людей забрала авария, после чего Томас остался один на один с внутренней пустотой, поглощавшей его каждый день всё больше и больше. Ему было десять, когда его забрал брат отца — тридцатилетний мужчина по имени Бен, у которого была своя семья и двое детей. Дядя — единственный, кто, кроме родителей, по-настоящему его любил. Он увёз его в другой город сразу же после похорон, которые Томас не мог забыть, как ни старался. День за днём страх остаться в одиночестве ломал в нём всю веру в добро. Он тогда думал, что всё, что ужасное могло с ним произойти — позади, но дальнейшая жизнь сулила ему только новые душевные испытания и боль. Когда-нибудь что-то плохое случится снова. Когда-то он опять останется один. Целыми днями в школе мальчик скучал по Бену. Конечно, не так сильно, как по родителям, но он знал, что если и остался в мире тот, кому он нужен, так это его дядя. Бен часто брал старый альбом и показывал Томасу фотографии его родителей, рассказывал по несколько раз одни и те же истории, которые пережил вместе с отцом паренька. — А вот посмотри на эту, Томас, — говорил когда-то дядя брюнета, указывая на снимок, на которым был изображен маленький ребёнок на руках мужчины. — Это твоя первая фотография. А это… — Мой папа, — дополнял его предложения Томас и переводил взгляд на другую глянцевую бумажку. Тихого и замкнутого в себе мальчика сильно унижали в школе. И со временем Томас стал сбегать с уроков. Но он не возвращался домой — не хотел видеть жену дяди и кузена с кузиной; убегал в лес или заброшенные места, где проводил время до заката, вспоминая, как прежде в это время он был вместе с родителями. Жена Бена была ужасным человеком. Она и её дети издевались над брюнетом по-своему. Пока Бен был на работе, те потихоньку превращали его в маленького раба, заставляли делать практически все дела, не давая времени на отдых, и он не имел права рассказать — запугивали тем, что за болтовню отправят в детский дом, где его ждёт жизнь похуже той, что у него есть сейчас. Страх потерять ещё одного близкого человека преследовал его всё это время, и когда Томасу было тринадцать лет, все тревоги воплотились в реальность. Его дядя умер, а это событие окончательно подорвало его жизнь. Жена Бена не отдала Томаса в другую семью лишь исполнив последнюю просьбу умирающего мужа. Он любил племянника и боялся потерять его, но всё случилось наоборот. Боль потери ощутил Томас. Одиночество стало для него лучшим другом. Каждый раз оставаясь вместе с ним, он ощущал болезненный укол в сердце — погружение в тёмную бездну охватывало отчаянием и разрушало все мечты в чистой душе. — Теперь ты никому не нужен, — говорил ему кузен, специально стараясь зацепить. Парень перестал плакать по ночам, запирая все чувства и мысли глубоко в себе. Он больше не улыбался и ни с кем не разговаривал, и рядом не было никого, кто мог бы его поддержать, даже друзей. И людей ему заменяли книги и собственные сочинения. Брюнет доставал старые дневники из коробок со старыми вещами и, перечитывая свои рассказы, зачеркивал страницы со счастливым концом, заменяя их на более мрачный и грустный финал. Томас понимал, что его ждёт такой же конец, как и в переписанных им рассказах, и отчасти он не разбирал, зачем вообще продолжает жить. Смысла в его существовании не было и не предвиделось, но парень боролся и продолжал ждать тот день, когда сбежит и станет свободным. Может, ещё не всё потеряно? Может, он найдет в этом мире того, кто будет прикрытием ото всех бед? И это предчувствие, что как будто кто-то его ждёт, не покидало парня и только вело вперёд. Томас вспомнил, что случилось несколько дней назад, когда он наконец-таки принял решение оставить их всех. Парень не собирался ждать, когда закончится последний учебный год в школе. Ему было достаточно дня, когда исполнится восемнадцать, чтобы он мог иметь полное право распоряжаться своей жизнью. Конечно, брюнету не хватило терпения, поэтому он забрал документы из школы, а накануне вечером упаковал все свои вещи. Оставалось только найти подходящий момент, какую-нибудь причину, чтобы помахать родне рукой, стащить ключи от машины тёти и уехать. Томас после учёбы заходит домой и, помахав двоюродной сестре в гостиной рукой в знак приветствия, ничего не говорит и шагает по ступенькам на второй этаж в свою комнату. Брюнет сжимает в кармане кофты стащенный ключ и думает о том, как бы ему незаметнее прокрасться обратно к двери выхода из дома, чтобы больше никогда в неё не зайти, и как сделать так, чтобы все находившиеся внутри думали, что он всё ещё сидит в своей комнате. Забивая на обдумывания всех деталей, Томас открывает дверь. На его кровати сидит кузен Коди и листает дневник Томаса. — Ну и мыслишки у тебя, чувак. Бабские какие-то, — говорит он. Брюнет мгновенно приходит в ярость, подлетает к парню и со всей силы наносит ему удар по лицу. Коди падает с кровати на пол и ударяется головой о тумбочку рядом. — Какого хрена ты его взял? Это личное! — восклицает Томас, с ноги ударяя кузена. — В этом доме нет ничего твоего личного! Злость сильнее овладевает им, он словно вымещает всё накопившееся внутри на него сильными ударами по чужому телу. Брюнету плевать на всё, в последний момент он платит по счетам. Томас садится на него сверху, прижимает одной рукой парня за горло, а второй наносит удары по лицу. Тот пытается вырваться, но безуспешно. — Прекрати, ты его сейчас убьёшь! — кричит девушка. — Кейт, убери его от меня, — вопит Коди, получая ещё удар. Его лицо напоминает кровавое месиво, а после будет ещё долго болеть. Девушка пытается оттащить Томаса от брата, но тот сам останавливается в миг до того, как Кейт прикоснулась к нему. Брюнет берёт дневник и убирает его в портфель. — Как часто ты роешься в моих вещах? — спрашивает он, сжимая пальцы в кулаки. — Когда от скуки дохну, — бормочет парень. Девушка помогает ему подняться. В комнату залетает тётя Томаса. — Что здесь происходит? — спрашивает она, стоя в дверях. — Томас, ты совсем охренел?! — громко и со злостью добавляет ещё один вопрос женщина, когда смотрит на своего сына Коди. — Кейт, неси аптечку! Девушка вылетает из комнаты и возвращается так же быстро. Она протягивает коробку маме в тот момент, когда Томас встаёт с кровати и отвечает: — Это все вы охренели! Ясно? — он хватает портфель и ещё один рюкзак, в который вчера запихнул необходимые вещи. — Какого чёрта я дала обещание мужу не отдавать тебя в приют? Одни беды от тебя, — проговаривает женщина, обрабатывая раны на лице сына. — Не волнуйся, больше я не доставлю тебе проблем! Томас вылетает из комнаты, толкая плечом Кейт. Та молча смотрит ему вслед с не наигранной грустью. — Ты куда собрался? — женщина идёт за брюнетом. — Пошли вы всё к черту, сволочи. С меня достаточно! Томас быстро вылетает из дома, хлопая напоследок дверью. Он всегда знал, куда поедет. Место, в которое он сбежит — город, из которого его когда-то забрал Бен. Парень не беспокоился насчёт жилья: дом, в котором он жил, дядя не продал, потому что предполагал, что тот туда однажды вернётся. О деньгах Томас тоже не переживал: ему досталось, пусть и не большое, но приличное состояние от родителей, и плюсом к этому шло то, что Бен при жизни подкидывал пареньку немало денег на развлечения. Но брюнет, лукавивший о том, что повеселился на аттракционах, прятал их, сохраняя на «черный день». Этот день пришёл, только для Томаса он был «белым». Он ощутил свободу, а дождь, что лил за окном, только поднимал настроение и словно смывал с него всё прошлое. Решив, что всё же нужно закончить школу, чтобы нормально жить дальше, Томас подал документы в старую школу, где прежде учился. Он приехал раньше начала занятий. Брюнет немного подумал и начал писать в дневник: «Я вернулся в конец, чтобы начать жить сначала. Совсем скоро я встречусь с теми, кто, наверное, уже забыли меня. Почему мои руки предательски трясутся? Это всего лишь возвращение в старую школу…». Парень чувствовал, как это состояние связано с тем, что это не просто возвращение — это возвращение к воспоминаниям о прошлом, которое преследует его день за днём. Он вернулся в тот город, где каждое место связано с чем-то хорошим в его давней жизни. И как бы грустно от этого ни было, Томасу нравилось, что он снова здесь; брюнету всё здесь по-прежнему казалось необычным. Когда наконец-таки закончился дождь, и до звонка на урок оставалось всего пять минут, Томас закончил писать и, собравшись с мыслями, пошел к зданию школы. Он попал в толпу учеников, несущихся в нужные им кабинеты. Но Томас, по сравнению с ними, шёл медленно по коридорам, позволяя воспоминаниям овладеть собой, накрыть волной и вырвать из закоулков памяти когда-то забытые дни. Один поворот — новая картинка в сознании: вот он сидит и потирает разбитое колено, или же несётся со своим старым другом наперегонки, а вот он бежит к родителям, которые приехали за ним. От последнего Томаса бросило в холодный пот. Он опустил голову и быстро пошёл в класс, где у него должна быть история. Брюнет быстро свернул за угол, и из волны нахлынувшей воспоминаниями его вырвал чей-то голос, а также ощутимая неожиданная боль в голове. — Смотри куда прёшь, сукин сын! — громко с нескрываемой злостью сказал светловолосый парень, потиравший ладонью лоб. Томас и сам не заметил, как держится за свою голову. Брюнет нёсся так быстро, что врезался в парня. Хотя, он не мог знать, что кто-то будет стоять за поворотом. — Извини, я не заметил тебя, — еле выдавил Томас. Блондин потрепал свои волосы, посмотрел на Томаса недовольным взглядом и, усмехнувшись, произнёс: — Всего-то извини?! Нет, придурок, это не извинение, — буркнул блондин и вместе с ним засмеялись другие ученики поблизости, которые остановились, чтобы посмотреть на зарождающуюся заварушку. — Отвали от меня и дай пройти! — Ты видимо не знаешь, в кого врезался, сопляк. Парни, стоявшие рядом с блондином, по всей видимости, его друзья, одновременно засмеялись, отчего по телу Томаса пробежала дрожь. Отлично, первый день, и он уже в шаге от того, чтобы нажить врагов. Как будто в другой школе ему их было мало. Точнее, врагов у Томаса не было, были недоброжелатели. Так всегда — тихий ученик любой школы автоматически становился объектом издёвок популярных парней или девушек. Одним словом — лузер. Судя по тому, как вёл себя только что встретившийся блондин в окружении своих друзей, он был из числа таких, кто задирал неудачников. — Сам ты сопляк! Ты вообще себя в зеркало видел? — бросил Томас, осмотрев паренька. Он был очень худым. — Ты, наверное, новенький и не знаешь, кто я, — с наигранной грустью протянул блондин. — Как жаль, малыш-новичок. — Да мне плевать, кто ты! — воскликнул брюнет. — Свали сказал, сука. — Скоро побежишь менять школу. Понял? Я не знаю, кто ты, но ты меня уже бесишь, — проговорил Ньют, сложив руки на груди. Томас пробежался взглядом по стоящим рядом подросткам, они все смеялись и с презрением смотрели на паренька. Брюнету стало не по себе; ему не хотелось ввязываться в зарождающийся инцидент, но и казаться слабым в глазах таких людей, как блондин напротив со всей его компанией, не хотелось вдвойне. В итоге всё может быть хуже. — А я знаю, кто ты! — Ну и кто же? — удивился светловолосый. — Зазнавшийся придурок, который ради забавы издевается над всеми. Прикрываетесь тем, что вы крутые, а на деле нихрена. Хочешь ударить меня? Давай! — выпалил Томас и, заметив, что блондин никак не реагирует на его слова, так как брюнет предположил, пошёл в сторону. Блондин на миг задумался и, вытянув руку, преградил парню путь; тот вернулся на место и демонстративно закатил глаза. — Новенький и остришь, — покачав головой, хлопнул блондин Томаса по плечу, — тебе лучше сразу искать себе друзей, а то врагов ты почти уже нажил. Пути назад не было. Томас, которому захотелось провалиться сквозь землю, в данном случае пол, и избежать проблем, ничего другого не оставалось, как снова извиниться. — Извини, я не заметил тебя, повторяю это ещё раз, — с нотками грусти в голосе протянул Томас, вспомнив то, о чём думал, прежде чем налетел на блондина — о родителях. — Хм, ну хорошо… Я Ньют, — протянув руку, представился блондин. Заметив печаль в глазах брюнета, парень решил подождать с подколами над новичком. — Томас, — бросив взгляд в изменившиеся глаза блондина, представился парень. — Томми, что же ты под нос себе не смотришь? — с усмешкой спросил Ньют и своими словами заставил рассмеяться парней рядом. — Да не доставай ты его, Ньют. У парня сейчас яйца вырастут, и он на тебя накинется, чтобы отмутузить, — речь парня азиатской внешности, который стоял ближе всех к блондину, заставила Томаса в прямом смысле офигеть и не оставила ничего другого, кроме как стоять с вылупленными глазами. — Минхо, заткнись, — наигранно оскалившись на друга, Ньют толкнул парня в бок. — Что это такое? — блондин вырвал из рук Томаса дневник. Он не успел его открыть, как брюнет вырвал свою вещь из рук Ньюта, при этом ещё ударив по лицу. Томас снова предпринял попытку зашагать прочь. Давно прозвеневший звонок говорил ему о том, что ещё в классе придется извиняться за опоздание. Отличное начало, — подумал Томас. Тем временем Ньют потирал губу. Томас посмотрел на других, те стояли с удивленными физиономиями и больше не смеялись. Блондин замахнулся, чтобы ударить брюнета в ответ, но тот увернулся, отскочив прочь. Ньют больше не предпринимал попытки его ударить и вообще никак не обозвал его, что стало удивлением для всех. Томас прижал дневник к груди и собрался уйти, как светловолосый схватил его за руку. Брюнета удивило изменившееся поведение Ньюта, а также взгляд его глаз, там были другие чувства. — Это личное, знаю. Прости, Томми, — не без издёвки пробормотал Ньют Томасу. — Да стой ты, стой! — блондин опять попытался остановить его, потому что парень вырвался и пошёл дальше по коридору. — Не называй меня так, понял? — разозлившись, выпалил Томас, развернувшись и толкнув Ньюта одной рукой в грудь. — Почему же? Томми подходит тебе больше. Ты такой… — начал язвить Ньют, но тут же был оборван брюнетом. — Какого хрена ты до меня домотался? Пусти, сказал, — Томас скинул с себя левую руку Ньюта. — О как разозлился, — засмеявшись, продолжил Ньют. — А сразу так про тебя не скажешь. С виду тихий и милый мальчик, которого мама с папой, наверно, называют «Томми», а не Томас, — продолжал издеваться блондин. Томас сам не понял, от чего его передёрнуло больше. То ли от того, что его назвали милым, или от того, что Ньют сказал про родителей. Только они, когда были живы, так называли его. И это действительно характеризовало Томаса полностью. Брюнет любил свою внешность. Природа наградила его не только умом, творческими способностями и стойким характером. Ко всему этому она наделила его идеальным сложением тела и милым лицом. И это вбил себе в голову не сам Томас. Еще в другой школе его недолюбливали за такую внешность парни, девушки которых были от неё в восторге. Чаще всего комплименты ему делали по поводу его карих глаз. Кто-то сравнивал их с глазами щенка, кто-то с глазами оленёнка. Глаза действительно выражали его всего, всю его душу. Только по этим красивым глазам никто не мог понять, какой Томас на самом деле. Больше всего захотелось съездить Ньюту по его красивому лицу. Красивый — именно так описал его внешность Томас, как только увидел. А ещё худой, с хорошим вкусом в выборе одежды. Синие джинсы, почти в обтяжку, подчеркивали худые длинные ноги, кеды и рубашка, расстегнутая на две пуговицы — такой стиль одежды тоже нравился Томасу. — Ты что, опять в себе? — засмеялся Ньют, подчеркивая двусмысленность своего вопроса. Минхо хлопнул по плечу друга, который вместе с другими дико гоготал. Томас предполагал, что ему будет нелегко, но чтобы начать так. Дальше, похоже, будет только лучше. «И почему всегда есть такие люди, как Ньют?» — подумал Томас. — Томми, тебя родители не учили, что нехорошо не отвечать на вопросы? — очередная реплика Ньюта, от которой у Томаса всё сжалось внутри. Какого чёрта он делает? На душе и так гадко, а он ещё говорит о тех, кого брюнету не хватает. Чувствуя, что внутри зарождается злость, Томас до боли прикусил язык, чтобы не сорваться и не врезать Ньюту. Проблемы ему не нужны, от них он только что сбежал. Не отвечая положенным в данном случае сарказмом, Томас оттолкнул блондина и пошёл в сторону. Он надеялся, что ни Ньют, ни кто-то другой не заметил, как у него на глазах появились слёзы. Первый урок прошёл на удивление Томаса спокойно. Учитель не спросил, почему он опоздал, а, вежливо приветствуя, указал на свободное место. Брюнет на протяжении оставшихся тридцати пяти минут занимался другими вещами, но никак не историей. Томас любил учиться сам. Увлечённо изучал новые темы по истории и другим предметам, и даже выходил на посторонние источники информации, помимо учебников, копаясь во всём, что только ему нравилось. Так парень ушёл на несколько тем по истории вперёд и теперь краем уха слушал то, что неделю назад читал в интернете. Пару раз он дополнял учителя, чем вызвал удивление не только у него, но и у всего класса. По пути в кабинет на второй урок, парень встретил Ньюта и Минхо. Брюнет убедился, что он с ними в одном классе, а значит, будет часто посещать общие уроки, на что не надеялся до последнего. Учитель, как назло, не пришёл, и Томас наблюдал, как блондина окружили практически все ученики в классе, а он, часто жестикулируя, рассказывал о том, как они попадали с Минхо в переделки. Все смеялись, кроме Томаса, который сидел за столом и писал что-то в своём дневнике. Пару шуток от Ньюта Томас решил пропустить. Но то, как он произносил его имя, одновременно и бесило, и нравилось парню. Он давно, семь лет, не слышал «Томми» в свою сторону. Ньют за пятнадцать минут, пока не было учителя, шесть раз к нему обращался, и почти всегда говорил нежным голосом с чистым произношением. Может, Томасу казалось, что Ньют как-то по-особенному называл его «Томми»? Но ему это нравилось. Пусть это говорил и какой-то крутой придурок из школы, брюнету этого хватало, чтобы ощутить какую-то заботу в голосе Ньюта. Стоп, что? Томас мысленно ударил себя по лицу за то, что позволил своим мыслям зайти так далеко. Почему он вообще думает о Ньюте? Томас готов был взмолиться кому угодно, кто мог бы избавить его от этих мыслей. Похоже, это будет веселое время в школе. — Эй, Томас, чего приуныл? — обратился к нему Минхо. — Томми что-то усердно сочиняет. Слышь, а дай-ка нам почитать! — выпалил Ньют, приземляясь на стул перед столом Томаса. — Парни, какого хрена вы до меня докопались? Мне и так хреново, оставьте меня, — процедил Томас, убирая дневник в портфель. Не дай Бог ещё вырвут и прочитают записи Томаса о Ньюте. — Давай рассказывай о себе, кланкорожий. Мы с тебя живыми не слезем. Должны же мы знать, кто решил поострить в сторону моего друга, — не унимался Минхо. — Я уже извинился, мать вашу! — со злобой сказал Томас. — Что вы от меня хотите? — Как что? Ты же новенький. А что делают со всеми новичками? — обратился с вопросом блондин к Минхо, вздёрнув бровями. — Купают в унитазе, — рассмеявшись, продолжил Минхо и ударил в кулак Ньюта, который парень протянул к нему. Ошарашенный Томас бегло переводил взгляд с Ньюта на Минхо. Блондин такой добрый на вид, что не скажешь о нём сразу, что он популярный ученик с отвратительным характером. Очевидно, в голове у него пусто. «Внешность не описывает душу», — подумал Томас. — Да ладно, чувак. Мы пошутили, — хлопнул Ньют по плечу брюнета. Томас собирался ответить на все эти «шутки» сарказмом, на который он был способен, но к счастью в класс зашёл запоздавший учитель и избавил его от словесной перепалки, а, возможно, и от драки. Может, этот день пройдет спокойно без каких-либо передряг? Ага, Томас, не тут-то было! Прозвенел звонок, означавший конец второго тянувшегося урока, и Томас вырвался почти последним из класса. Толпа учеников пронеслась перед ним, почти сшибая с ног. Учитель математики что-то проорал в их сторону, комментируя невоспитанность и наглость своих мучителей. Да, на уроке они потрепали ему нервы. Особенно Минхо, который почти каждую минуту отпускал в его сторону саркастичные комментарии. — Привет! — раздался чей-то женский голос. — Привет, — обернувшись, ответил Томас. — Я помню тебя, Том. Ты сильно изменился, — начала разговор темноволосая с синими, как море, глазами девушка. — А я помню тебя, Тереза, — наигранно улыбнувшись, сказал Томас. — Остался таким же умненьким мальчиком со своими шоколадными глазами, — Тереза очень дружелюбно продолжала разговаривать с парнем. — Как ты после всего того, что произошло? И зачем вернулся почти в середине учебного года? — Нормально. Тереза, так надо. Не спрашивай подробности — слишком сложно будет всё объяснить. Да и не хочу я об этом. Девушка решила не лезть к Томасу с подобными вопросами, понимая, что он всё равно ничего не расскажет. Да и зачем? Кто она ему? Всего лишь подруга детства, с которой он сидел за одной партой на нескольких уроках, да и иногда они катались вместе на роликах. Детство прошло, и Тереза, когда последний раз видела Томаса, была уверена, что больше никогда его не встретит. Наплыли воспоминания о том дне, когда хоронили его родителей, и девушка не представляла, как парень смог всё это пережить. — Расскажи лучше о себе, — попросил Томас, сворачивая в сторону столовой. — О, я как раз тоже шла поесть. Сейчас посидим, поболтаем, — девушка улыбнулась и направилась вперёд. — Я всё та же весёлая Тереза, которая скучала по Томасу и надеялась вновь встретить его, — девушка нарушила тишину между ними, когда они присели за столик, после того как купили еду. — Ты и правда по мне скучала? — удивился Томас. Ему казалось, что его забыли все. — Да. Как тебя можно забыть, Том. Ты всегда был такой счастливый и таскал меня с собой повсюду. С тобой всегда было весело, — Тереза продолжала улыбаться, и Томас улыбнулся тоже. Кажется, он понял одну важную вещь — его никто не забыл. А никто — это именно Тереза. Он всё ещё кому-то нужен. Она была его лучшей подругой, которая всегда на перемене неслась к Томасу и тащила в сторону столовой, чтобы не стоять в очереди за едой, и чтобы потом за оставшееся время до звонка носиться по школе. «Я помню тебя» — подумал Томас, и понял, как ужасна была его мысль. То, что произошло семь лет назад, позволило разуму почти забыть эту девушку. Одновременно произошло так много и мало событий, изменивших Томаса. — Жаль, что я уже не прежний Томас, и со мной не поносишься, — прошептал брюнет, поднося ко рту бутерброд. Тереза тут же решила сменить тему. Не хватало, чтобы Томас ещё больше загрустил. То, что он здесь — огромная радость, и её нельзя уничтожать. — Так зачем ты приехал? Ты с Беном? — спросила Тереза, и тут же пожалела о последнем вопросе, заметив в застывшем взгляде Томаса настоящую боль и зарождающиеся слёзы. Его глаза говорили всё за него. — Он умер… Тереза встала и села рядом с Томасом, крепко обняла и потрепала за волосы. Она не знала, что сказать. Точнее знала — было так много вопросов, что она была готова биться головой о стену, лишь бы они покинули её. Тереза заметила, что брюнет заплакал. Девушка прижала его к себе сильнее, показывая, что он не один. Томас это почувствовал тоже. Кажется, Терезе можно немного открыться, и он рассказал ей о том, как жил у дяди, о том, как он умер — его сбил на машине пьяный водитель. Рассказал о том, во что превратилась его жизнь, как день за днём его поглощала тёмная дыра одиночества и боли. Всё до последнего момента. — Ты невероятно сильный. Господи, ума не приложу, чтобы понять, как ты всё это смог пережить, — Тереза продолжала его обнимать. Девушка перебралась на своё место. Они не обращали внимания на то, что давно прозвенел звонок, и у обоих уроки. Томас чувствовал себя в руках подруги немного живым, счастливым отчасти — была та, кому он не безразличен. Тереза решила перевести тему, и рассказала о себе, о том, что с ней приключилось, и о своём первом парне. —… потом я привела его знакомиться с родителями, и он, когда они только переступили порог, сбежал через окно на кухне, разбив мамину вазу. Она ещё долго смеялась и просила его вернуться обратно, потому что его путь побега был ужасным — он оказался как бы в ловушке. Задняя часть дома, куда он попал, была ограждена забором, и выход был только через входную дверь… — Тереза продолжала рассказывать, заливаясь смехом и Томас — не может быть! — смеялся тоже. Когда они поговорили ещё где-то минут пятнадцать, Томас заметил, как по коридору мимо столовой прошёл Ньют. Он не знал, зачем интересуется этим парнем. Списывал всё на чертово любопытство, но брюнет точно не знал и не предположил бы, что это начало чего-то большего, что его ждёт кто-то, кого придётся затем отпустить от себя на долгое время. — Давно он здесь? — обратился он к Терезе. — Четыре года. Я даже глазом моргнуть не успела, как он стал популярным. Ньют — сын шерифа, и когда он закатывает вечеринки до утра, соседи покрывают его матом. Они же не могут ничего сделать — отец как бы тоже крутой. — Что ещё о нём ты знаешь? — спросил Томас, не понимая, зачем вообще вдается в подробности об этом парне. — Лучший друг — Минхо. Я даже думала, что он его парень, но азиат по девочкам, — хмыкнув, Тереза принялась доедать салат. — Так он по мальчикам? — охренел Томас, задав риторический вопрос. Или же нет. — Думаю, да. Хотя ни с одним парнем я его не видела, а с девушками уж тем более. А вообще-то я слышала, что как только он тут появился, то быстро снюхался с Галли. Ты его помнишь. Мерзкий тип с богатыми родителями. Оттого он и был тут прежде крутым. — Конечно, забудешь его, — буркнул Томас. — А почему прежде? Где он? — Да, ты не знаешь всей истории! Я, конечно, в то время, пока все это происходило, болела. Но слухи есть слухи, и всё это правда, — продолжила Тереза. — В общем, как я поняла, Ньют подружился с Галли. Причины я, конечно, не знаю, как и все. Но просто Ньют сразу начал закатывать крутые вечеринки, а Галли нашел место, где он мог продавать травку, которую таскал у родителей. И что самое интересное — отец Ньюта шериф. И я без понятия, почему его сын так распущен. Всё это как было странным, так и осталось. — Что ещё ты о нём знаешь? — спросил Томас. — Ничего. Чего это ты так интересуешь им, Том? Ты по мальчикам? — засмеявшись, спросила девушка. — Не знаю, по кому я. Я всё время один, — буркнул Томас. — Просто он называет меня «Томми», да и утром я в него врезался. Думаю, что из-за этого он может стать мне кем-то вроде… врага? — по своей интонации Томас не понял, утверждение ли это, или же вопрос Терезе. — Странный он какой-то. — Не то слово. Я думаю, что он другой, — подметила Тереза. — В смысле? — наклонился вперед Томас. — Он очень умный. Прям, как ты. Но только он это скрывает… — Тогда откуда об этом знаешь ты? — прервал её Томас. — Как-то, когда шла по коридору, увидела их в классе: Ньют в голову своему другу вдалбливал теоремы по математике, и на доске пытался изобразить всё это в доступной форме для Минхо. — Что ещё? — поинтересовался Томас и заметил вопросительный взгляд Терезы на себе. — Я просто хочу знать о нём чуть больше. Томас сам не догонял, почему Ньют въелся в его мысли, и он так хочет про него узнать ещё что-то. — Думаю, за этой вечной улыбкой скрывается другой человек. Ну, ведь со всеми так. А может, и нет. Когда Галли свалил вместе с родичами из города год назад, Ньют занял его место. А его дружок Минхо где-то два года крутится с ним. Да и вообще не бери в голову, Том. Мы с тобой урок прогуляли. И что нам теперь будет? — хохотнула Тереза. — Вас за это отымеет разозлённый физик, — кто-то подал знакомый голос. Минхо. Вместе с Ньютом они пришли в столовую после звонка с урока. Томас уставился на блондина, как и тот на него, и надеялся, что тот не слышал всё то, что они обсуждали здесь с Терезой.