POV Максон
❃ ❃ ❃ 8 лет назад ❃ ❃ ❃
Я поморщился от громкого стука в дверь. Глянув на часы, я устало поднялся и подошёл к двери. Этот день когда-нибудь закончится? Отбор завершился, должен же я, наконец-то, обрести долгожданный покой? Или я его не заслужил? Когда я открыл дверь, у меня сразу же появилось желание закрыть её, что я и сделал, но мой гость подставил ногу. — Ваше Высочество, вы совершили ошибку, — произнёс гвардеец. — Леджер, насколько я помню? — дождавшись утвердительного кивка, я продолжил: — Не ваше дело, что я сделал. Будьте добры покинуть мои покои. — Я сделаю это, только позвольте сначала объясниться. В коридоре послышался шум, и я выглянул за дверь. Служанки, держа ворох вещей, переносили их в комнату принцессы. В комнату Амер… Крисс. Я сделал свой выбор, который пал на Крисс, а этот Леджер теперь стоял и говорил мне, что я совершил ошибку. Да, я совершил ошибку — позволил впустить в своё сердце Америку. — Послушайте, мистер Леджер, — устало произнёс я. — Почему бы вам не поспешить к своей будущей миссис Леджер? Теперь на вашем пути никто не стоит. Будьте счастливы. — Я хотел когда-то, чтобы она стала моей женой, но я собственноручно отправил её сюда, — печально произнёс гвардеец. — Когда меня назначили сюда, я был так рад, что смогу ещё побороться за неё, но было поздно. Она уже влюбилась в вас, хоть и отрицала это. — Я не думаю, что это… — Утром, когда вы увидели нас, — перебил меня Леджер. — Вы всё неправильно поняли. Между нами ничего не было. Она пыталась мне всё объяснить, а тут вы… — А тут я! Как нельзя кстати, стоит заметить. Прекрасные объяснения! — от негодования я всплеснул руками. — Америка ни в чём не виновата, разве что только в том, что полюбила такого идиота, как вы! Я опешил от такой дерзости и принял самое, что ни на есть правильное решение в этой ситуации. Я врезал ему в челюсть, отчего руку пронзила острая боль. Леджер дёрнулся и отступил на несколько шагов. Проведя тыльной стороной руки по губе, он стёр кровь. Хмыкнув, он в ту же секунду бросился на меня. Мы влетели в мои покои, сшибая всё на своём пути. Он исподтишка попытался достать меня, но я проворно уворачивался от его кулака, но согнулся пополам, когда, наконец, второй его кулак достиг цели. Переведя дух, я замахнулся, но Леджер вовремя отшатнулся. Тогда я сделал подсечку, и парень, не устояв, устремился вниз, попутно вцепившись в меня. Теперь мы катались по полу, пытаясь одержать верх друг над другом, пока не врезались в стену. Я хотел было подняться, но кулак Леджера прилетел мне прямо в нос. В глазах поплыло, а в ушах появился неприятный звон. Перекатившись, я отполз в сторону и прислонился к стене. Неуклюже поднявшись, держась за стенку, я поднял руку с просьбой остановиться. Леджер кивнул, переводя дух, тогда как я неожиданно врезал ему в бок. Он со свистом втянул воздух, но сдачи не дал. — Успокоились? — спросил он, садясь в кресло и держась за бок. Я прошёл мимо него, запрокинув голову, чтобы остановить кровь. Хорошо хоть нос не сломал. — Можем продолжить. Я полон сил. — Оно и видно, — хмыкнул он, заметив, как я споткнулся. — А где, кстати, гвардеец, охраняющий мои покои? — настороженно спросил я. — Я сказал ему, что сменю его, — я закатил глаза. Надо бы регламентировать правила гвардейцев, а то мало ли вот таких вот Леджеров, желающих набить мне морду. — Прекрасно. Тогда у тебя пять минут на то, чтобы ты выложил мне всё, что хотел сказать, а после, если ты до сих пор будешь здесь, я отправлю тебя в Новую Азию. — Отправляйте меня куда хотите, — произнёс Леджер, открывая графин с виски. — Будете? — Вы ничего не попутали? — Мне уже нечего терять. Я ударил будущего короля. Удивлён, что ещё не в темнице. Я только хмыкнул на это заявление. По нему действительно темница плачет, но где я сейчас найду гвардейца, если этот Леджер вызвался подежурить сам. — Америка, — начал Леджер. — Она выбрала вас, а не меня. — Занятно, — произнёс я, крутя в руках стакан. — Не я ли должен был выбирать? — У вас был свой выбор, у неё же свой. — Ваши слова определённо не оправдывают Америку в моих глазах. — Она выбрала вас, потому что полюбила. Полюбила по-настоящему, всем сердцем. Все те чувства, что она когда-то испытывала ко мне, сейчас стали детской влюблённостью. Скорее эту влюблённость можно объяснить тем, что выбора-то и не было. Как у неё, так и у меня. Я не виню её в том, что она полюбила вас. Я её прекрасно понимаю, потому что встретил девушку, которая заняла куда более важное место в моём сердце. Я удивлённо посмотрел на гвардейца. Чего-чего, но признания в любви к неизвестной девушке я точно не ожидал услышать. — Я разозлился, когда увидел, как вы выходите из её покоев. Это была не ревность, а злость старшего брата за свою глупую сестру. Америка достойна большего, а не того, — гвардеец запнулся, — что было у вас. — То, что было у нас, вас не касается, мистер Леджер, — произнёс я и залпом выпил содержимое стакана. Трудно поверить, что ещё прошлой ночью я был в объятиях Америки, а сейчас собирался напиться так, чтобы хоть на какое-то время выкинуть её из головы, но сидящий напротив гвардеец явно не позволил бы мне это сделать. — Ещё как касается, — ответил мой собеседник и налил себе ещё виски. Я, недолго думая, протянул свой стакан. Прекрасно, я напиваюсь в компании гвардейца! — Как давно вы знакомы с Америкой, мистер Леджер? — Можно просто Аспен, Ваше Высочество. — Можно просто Максон, — произнёс я, удивляясь самому себе. По лицу парня можно было сказать, что он удивлён не меньше моего. — Только, конечно же, не при посторонних, — поспешил добавить я. — Как скажете, Ваше… Максон. Хм, это как-то необычно. Меня не посадят? — Вас беспокоит то, что если вы будете называть меня по имени, то вас посадят? — рассмеялся я. — Но вы и бровью не повели из-за того, что ворвались в мои покои, оскорбили и ударили меня. Браво! Аспен громогласно рассмеялся. Виски определённо смягчило царящее здесь напряжение. Мы говорили и говорили, не замечая, как бежит время, и как пустеет графин с виски. Я не ожидал, что найду в Леджере прекрасного собеседника. Он многое рассказал об Америке — об её жизни, детстве, о том, что она любила и что ненавидела. Сейчас, слушая Аспена, Америка раскрывалась мне с совершенно другой стороны. На мгновение мне даже показалось, что я смогу всё исправить. Что весь предыдущий день оказался просто кошмаром, и как только я открою глаза, то незамедлительно сделаю предложение Америке, а не Крисс. Но это не было кошмаром, это была суровая реальность, в которой я собственноручно сломал жизнь не только себе, но и Америке, и, возможно, Крисс. Я не заметил, что время было уже к рассвету, когда в коридоре послышались крики. Аспен незамедлительно поднялся и встал у двери, вынув пистолет. Похвально. Даже в столь пьяном состоянии, он готов был защищать меня. — Он убил её, — разобрал я женский крик. — Пустите меня, немедленно. Аспен вышел в коридор, плотно закрыв за собой дверь. — Аспен, скажи им, чтобы меня отпустили! Я хочу поговорить с ним. Я хочу знать, почему он так поступил с ней?! Моё терпение лопнуло. В конце концов, если было нападение, то за дверью я бы слышал бой, но никак не рыдания бедной женщины. — Что случилось? — спросил я, заметив миссис Сингер. Она стояла посреди коридора, удерживаемая двумя гвардейцами. — Отпустите её. Женщина пошатнулась, когда гвардейцы отпустили её. Она нетвёрдой походкой подошла ко мне и заглянула мне прямо в глаза. Я был потрясён, когда увидел, сколько боли было в её глазах. Но всю эту боль перекрывал гнев, направленный на меня. Её рука взметнулась вверх и ударила меня по щеке. Второй раз за ночь я получил по лицу. Пожалуй, в какой-то мере я это заслужил. Гвардейцы ринулись ко мне, чтобы оттащить от меня женщину, но я взмахом руки велел им остановиться. — Вы убили её, — прошептала она, а из глаз брызнули слёзы. — Вы убили её. — Миссис Сингер, что вы такое говорите, — произнёс Аспен, подойдя к нам и отводя прочь от меня. — Он никого не убивал. — Он убил мою девочку. Мою Америку. Её слова показались мне глупыми, наполненными ложью и издевкой. Америка не могла умереть, потому что… Просто потому, что это Америка. Она центр моей Вселенной, который будет существовать вечно и никогда не покинет меня. Это абсурд. Я не мог её убить, даже если в её словах есть толика правды. Я был здесь с Аспеном и осушал графин с дорогим виски. Но глядя на заплаканное лицо миссис Сингер, потупившихся гвардейцев и озадаченное лицо Леджера, я усомнился в своих выводах. Голова отказывалась принимать сказанное, но однако сердце заполнилось леденящим ужасом. — Что вы имеете в виду? — прошептал Леджер, но миссис Сингер ничего не сказала, лишь уткнулась ему в плечо и ещё сильнее зарыдала. — Самолёт, на котором летела мисс Сингер, разбился несколько часов назад, — произнёс один из гвардейцев. — Несколько часов назад, — повторил я. Реальность накатывала словно волна, то подступая ко мне, принося боль, то отступая, давая усомниться во всём и вселяя надежду на лучшее. — Почему мне раньше об этом не доложили? — Простите, Ваше Высочество, королева велела ничего вам не говорить. — Я сама хотела тебе всё рассказать, — произнесла мама. Я и не заметил того, как в коридоре оказались она и Крисс. Мама потянулась ко мне, но я сделал шаг назад. — Что-нибудь известно? — я был растерян. Произошедшее не желало укладываться в моей голове. — Да. Пять выживших, которых сейчас везут в Анджелес. — Мисс Сингер? Гвардеец потупился, не решаясь произнести. — Мисс Сингер? — повторил я свой вопрос. — К сожалению, мисс Сингер числится погибшей. В коридоре повисла тишина, прерываемая всхлипами миссис Сингер. Я обвел всех присутствующих взглядом. Мама подошла к ней и обняла. Она как никто другой знала, каково это потерять ребёнка. В моей душе разверзлась такая пустота, которую я не в силах буду когда-либо залатать. Она права. Я убил её. Не собственноручно, но определённо я к этому был причастен. Если бы я только выбрал Америку, она бы была здесь, живая и невредимая. Она бы не села в этот самолёт и не погибла. Встретившись взглядом с Крисс, я понял, что натворил. Я не мог смотреть ей в глаза. Теперь она будет вечным напоминанием того, что я натворил из-за своей гордыни. Я поспешил спрятаться у себя в покоях. — Она мертва, — прошептал я в тишине, а затем сорвался. Я крушил всё, что попадалось мне под руку и что осталось целым после драки с Аспеном: вазы, графины, журналы, отчёты, фотоаппараты. Я добрался до стены с фотографиями и начал рвать их в клочки. Меня переполняла ненависть к самому себе. Не помню, как я оказался на полу в крепких объятиях матери, которая нашептывала мне какие-то успокаивающие слова и гладила по голове. Хотелось содрать с себя кожу, выть в голос, но лишь бы боль, поселившаяся в моём сердце, ушла. Следующие несколько дней слились для меня в один сплошной кошмар. Я старался отгородиться от всего мира, стремясь остаться один, но никто мне этого не позволял сделать. Единственный человек, от которого мне удавалось держаться подальше, это Крисс. Почему-то мысль пойти к ней казалась предательством памяти Америки. Утром, как только я покинул свои покои, мне вручили весь список пассажиров самолёта. Я не хотел его просматривать, но открыл в надежде на то, что не увижу там имя Америки, но оно значилось самым первым. Рейс Анджелес — Каролина. Борт номер 236. Первый класс. Место 3А. Я со злостью скомкал список и швырнул в окно. Очередной список вручили мне вечером. Точнее их было два. Список погибших и выживших. Не знаю, откуда бралась эта глупая надежда, но я пытался найти в маленьком списке имя Америки, но её там не было. Из пяти выживших была лишь одна женщина. Оливия Крайтон. На следующий день во дворец пришёл детектив Холанд, который поведал мне и моему отцу все детали крушения. Меня затопил гнев, когда я услышал, что это была спланированная акция повстанцев, которая вполне себе удалась. Мистер Холанд делал упор на то, что это было покушение на Америку. Мой отец же напротив, утверждал, что это просто очередное нападение, чтобы подорвать наш авторитет. Домыслы отца были куда вернее, потому что я просто не хотел верить в то, что Америка кому-то могла перейти дорогу. После того разговора я ничего не замечал вокруг себя. Делал то, что скажут. Произнести прощальную речь? Конечно. Предоставить помощь выжившим? С радостью. Посетить их в больнице? Согласен. В очередной раз сердце сделало кульбит, когда я увидел девушку, окутанную проводами и бинтами, скрывающие её лицо. Сердце забилось быстрее от того, что по подушке разметались её рыжие волосы. — Оливия, вы меня слышите? — спросил доктор у неподвижно лежащей девушки. — Ладно. Попробуем завтра. Девушку зовут Оливия Крайтон. Её первую вынесли из обломков, потому что она смогла выбраться в проход, чем спасла себе жизнь. Она меньше всего пострадала, но вот муж её погиб. Показатели у неё хорошие, и по моим прогнозам она уже должна в скором времени очнуться, Ваше Высочество. — Хорошо, — спокойно ответил я, пряча своё разочарование и раздражение. С чего я вообще мог решить, что это Америка? В конце концов, рыжий цвет волос ещё ни о чём не говорил. Но что-то заставило меня помедлить у выхода из палаты и бросить ещё один взгляд на неподвижно лежащую девушку, силясь увидеть её лицо сквозь бинты. Глупость, но отчего-то это казалось важным. Похороны были быстрыми. Да и хранить было нечего. Прах — вот что осталось от моей Америки. Да и похоронами это назвать тяжело. Вокруг фотографы и журналисты, которые не давали нигде проходу. Зря я решил прилететь в Каролину, но и не попрощаться я с ней не мог. Когда кладбище опустело, я решился подойти к свежему надгробию. — Мне нет прощения, Америка. Я виноват перед тобой и буду нести этот груз до конца жизни. Что бы ни говорили о виновниках в твоей смерти, это я виноват в том, что ты теперь здесь. Будь я умнее, дай я тебе хоть минуту, то ты была бы рядом со мной. Я люблю тебя, моя Америка. Возможно, мы ещё встретимся. Прощай. В тот вечер умерла не только Америка, но и моя душа…❃ ❃ ❃ сейчас ❃ ❃ ❃
Поправив пиджак, я направился к смежной двери и постучал в неё. — Открыто. — Добрый вечер, дорогая, — я прошёл к туалетному столику, где сидела Крисс и расчёсывала волосы. — Как ты себя чувствуешь? — Прекрасно, — улыбнулась Крисс и сжала мою руку, которую я положил ей на плечо. Она несколько часов назад вернулась во дворец после недельного отдыха у моря. — Давно себя так не чувствовала. Надо чаще выезжать на побережье Калгари. Только в следующий раз ты должен будешь поехать с нами. — Постараюсь, — уклончиво ответил я. Отец вряд ли позволит мне выехать куда-нибудь ради отдыха. — Через час Вести Столицы. Нужно будет огласить имя победителя Отбора. Ты выбрала уже? — Да, ещё неделю назад. Мы с Кэр просидели несколько дней, просматривая видеоролики и фотографии. В основном мы пытались прийти к соглашению друг с другом. Моим критерием был профессионализм человекa, ну, а критерием твоей дочери была простая симпатия. — И кого же вы выбрали? — улыбнулся я. — Оливия Крайтон, — произнесла Крисс и вынула из папки фотографию. — Крайтон? — нахмурился я, беря в руки фото. Со снимка на меня смотрела шатенка с яркими голубыми глазами и не менее яркой улыбкой. — Знакомое имя. — Да, только где мы могли его слышать? Может она как-то выступала у нас во дворце? — Может быть, — ответил я, возвращая фотографию. — Сегодня вечерние новости на вас с мамой. Мы с отцом должны решить кое-какие дела. Я не стал дожидаться ответа Крисс. Она не любит выступать на публике, но, в конце концов, она должна уже была к этому привыкнуть. Войдя в кабинет отца, я обнаружил в комнате лишь генерала дворцовой стражи. — Его Величество велел передать вам, что вылетел в Париж по неотложным делам, — отчеканил Аспен. — В таком случае можно без формальностей, — хмыкнул я и хлопнул по плечу гвардейца. — Как скажешь, — зевая, ответил Аспен. — Хэй! Мне не нужен сонный начальник дворцовой стражи. — Прости. У Мэтью зубки режутся. Мы с Люси не спали всю ночь. — Когда у Кэр резались зубки, весь дворец на ушах стоял, — рассмеялся я. — Возьми отпуск. Ты заслужил его. — Не тогда, когда страна находится в состоянии войны. К тому же, я брал недавно несколько дней, — ответил Леджер. Мы оба прекрасно знали, на что он брал выходные. Из нас двоих только он имел возможность каждый год летать в Каролину и навещать Америку. — Мы и без тебя справимся. — Пытаешься меня спровадить? — Нет. — Тогда закрыли тему, — Аспен поднялся и подошёл к столу. — Южане прорвали линию обороны несколько часов назад. Пришлось отступить. — На сколько? — Немного, но это ощутимо ударило по границе. — С каждым днём южане всё дальше и дальше проходят в глубь страны, не давая нам возможности отвоевать своё обратно. Я до сих пор не понимаю, где они достают оружие. Северяне перекрыли доступ всем, кто хоть как-то поддерживал южан, но, однако, те не страдают от нехватки денег и оружия. Аспен с сожалением посмотрел на меня. Эта война длилась уже долгие годы, а мы всё продолжали топтаться на одном месте. Ни помощь северян, ни моя тайная поддержка не способствовали завершению войны. Мы играли в опасную игру, на кону которой стояла наша свобода. Мы не оповещали общественность. Не хотели пугать, но с каждым днем это становилось всё сложнее и сложнее делать. — Не вини себя, — произнёс Леджер. — Единственный, кто виноват в том, что война всё ещё не закончилась, это твой отец. Дерзкое обвинение, но Аспен говорил правду. Это была идея отца вести тайную войну. Кто знает, как бы всё было, если бы мы объявили о ней. Появилась бы у нас поддержка населения, или бы мы также набирали новых солдат и под присягой отправляли на поле боя, с которого они так и не возвращались? Я перевёл взгляд на Аспена. Выглядел он устало не только из-за сына, но и из-за всего того, что творилось в этой комнате. Как бы странно это не звучало, но из некогда «тайных» врагов мы стали прекрасными друзьями. Потеря любимого человека способна объединять общим горем. Пожалуй, если бы Америка была сейчас жива, то была бы рада нашей с ним дружбе. — Оливия Крайтон, — задумчиво произнёс я, вспоминая имя девушки, которое произнесла Крисс. — Ты о ком? — в недоумении спросил Аспен. Я качнул головой. Взяв телефон, я без раздумий набрал номер, который не набирал вот уже пять лет. — Джейк Холанд, слушаю. — Добрый вечер, мистер Холанд. Вас беспокоит Максон Шрив, — лицо Аспена вытянулось, когда он услышал фамилию следователя, который вёл дело о крушение самолёта. — Ваше Высочество? Чем обязан Вашему звонку? — тон его был натянутым. Последняя наша встреча закончилась не самым лучшим образом. — Мистер Холанд, вы не могли бы мне напомнить имена выживших с борта номер 236? — Минуточку, — в трубке повисла тишина, словно Джейк обдумывал говорить мне имена или нет. — Могу ли я поинтересоваться, зачем вам это нужно? Снова хотите разбередить старые раны? — Моя просьба не обсуждается, — отчеканил я. — Просьба? — усмехнулся Холанд. — Как скажите. Мистер Джонатан Везер. Кайл Монтгомери. Энтони Нильсон. Леонард Уитмэр. И мисс Оливия Крайтон. — Спасибо большое, мистер Холанд. — Зачем тебе имена? — сразу же спросил Аспен, как только я повесил трубку. — Чтобы удостовериться. Я был не уверен, думал фамилия другая, но всё верно. Да и цвет волос другой. — И? Что случилось? Зачем тебе вдруг понадобились их имена? — Странная штука судьба, — загадочно начал я. — Оливия Крайтон. Единственная выжившая девушка с борта номер 236. Последняя девушка, с которой говорила Америка, но с которой мне так и не дал пересечься в своё время Холанд. — К чему ты клонишь? Я и так всё это знаю. — Я к тому, что она будет учителем моей дочери. — В каком смысле? — В том, что Крисс и Кэролайн выбрали именно её из тысячи заявок. Именно она будет учителем музыки для Кэр. — Ты шутишь, — выпалил Аспен. — А похоже, что я шучу? — Леджер покачал головой. — Невероятно. — Счастливая случайность или нет, но у меня появилась прекрасная возможность поговорить с этой Крайтон.