Враг твой

      — Насадка номер четыре.       В поле зрения появляется маленькая рука, протягивающая горелку. Отсоединяю от крепления баз — его захваты с почти беззвучным щелчком выходят из стандартных пазов — и отдаю Романе. Ящик с инструментами мог бы пролезть в любую щель, в которую пролезла я, но в нём было бы неудобно рыться. Рациональнее оказалось наклеить на манипуляторные насадки номерки и велеть галлифрейке всё подавать по команде. Нет, можно было, конечно, снять не одну стенную панель и всё сделать самостоятельно, но зачем, если я не в скафандре и способна протиснуться туда, куда и не снилось сородичам? Заодно блондинка при деле и никуда не лезет без моего контроля, а мне тоже развлечение — заставлять трудиться врага на благо нации, да ещё и добровольно, да ещё и президента Галлифрея.       Подключить технику Повелителей Времени к даледианскому кораблю — это приключение вроде имплантирования чужого органа, никогда адекватно и без глюков работать не станет. А с учётом лекраонской жемчужины, пинакийского усилителя телепатических волн, сулладенского дешифратора и полдесятка оцифровщиков аналогового сигнала производства киберлюдей, затея вообще превращается в какой-то фарс. Но что меня ещё больше поражает, так это то, что система подаёт явные признаки жизни. Не зря говорили, что леди-президент — гений, без неё я бы нипочём не справилась с проектированием системы телепатического поиска. Более того, Романа (да, я наконец приучилась называть её сокращённым именем, это оказалось рационально) посидела с программным обеспечением, и если всё удастся, у нас ещё и автопереводчик будет, как на ТАРДИС, что очень актуально для всего экипажа.       Последний оцифровщик врезан в систему. Высовываюсь из щели:       — Романа, посмотри работу канала.       Она ставит инструменты на пол и послушно идёт к консоли поглядеть на цифры, а я держу ладонь над свежим соединением.       — Подаю напряжение на узел, — сообщаю вслух по въевшейся рабочей привычке и другой рукой поворачиваю техническое дублирующее реле, существующее на тот случай, если основное откажет. Если всё пойдёт как надо, мы ещё некоторое время потестируем всю систему в целом и, выдохнув, начнём её ходовые испытания.       Ладонь ощущает едва различимое вибрирующее покалывание — пошёл ток. Конечно, электроны по проводам передвигаются гораздо быстрее, чем клетки крови по сосудам, но как существо, рождённое для симбиоза с электроникой, я не могу отделаться от этой аналогии. Корабль для меня тоже симбионт, пусть не так ярко выраженный, как скафандр. Электричество — это синоним жизни для обитателей Скаро, и для нас его запах и его вибрации — как воздух и вода родной планеты, как голос родного солнца, наше шестое чувство. И сейчас я знаю, моя рука знает без приборов, что электроны в проводах шустрят без препятствий, нигде нет излишнего сопротивления. Всё впаяно и вставлено куда надо и как надо, и проблем с новым узлом быть не должно.       — Пока норма, — доносится со стороны голографического экрана. Что и требовалось доказать.       — Поднимаю напряжение на пятьдесят процентов.       — Норма.       — Поднимаю напряжение до максимально возможной мощности.       — Норма.       — Для контроля все смонтированные узлы должны проработать в течение суток на этих показателях. Если приборы не зарегистрируют отклонений, черновая проверка будет завершена, и мы приступим к испытаниям телепатической консоли, — заключаю я и вылезаю из щели. Стенная панель с почти беззвучным щелчком входит в пазы. Отряхиваю ладони. — Кают-компания, приём.       — Да, Венди? — отзывается из динамика голос папессы. — Если хочешь знать, как у нас идут дела с поиском информации, то они как-то идут. Мы не уверены до конца, но, кажется, нашлось ещё одно упоминание о рыжем человеке по прозвищу Доктор и его не менее рыжей спутнице. Так что если ваша шайтан-консоль пока тестируется, мы можем проверить все четыре обнаруженные даты.       — Это приемлемо, — соглашаюсь я в ответ. — Координаты?       Вскоре по ротору пробегают яркие бублики торов, а мы грузимся в «Тачанку». Романа, пробегая мимо последней полированной поверхности, успевает бросить на неё взгляд, притормозить, вытащить из кармана голографические духи-костюмерную, добытые для неё папессой в одну из предыдущих вылазок, и навести марафет со своей внешностью. Сама Таша, в рясе и боевой раскраске, но с чейнсвордом за спиной, проверяет в кузове состояние аккумуляторов бластера. Вастра устраивается со мной в кабине:       — Нельзя ли послушать какую-нибудь музыку, пока мы едем?       — Я за рок, — доносится сверху.       Но я ставлю им Баха. Чисто из любви к математике, ведь система звуковых сочетаний у этого земного композитора наиболее алгебраична и не будет меня раздражать.       …Захолустная планета, захолустная цивилизация, захолустная дата. Захолустный мэр захолустного города в захолустных выражениях вспоминает некоего рыжего в зелёной шляпе, трое суток назад устроившего разгром на водоочистной станции. Стараюсь делать вид, что у меня не вянут уши и что я не умираю от жажды. Не в переносном смысле, от жажды убить, а в прямом — мы уже половину суток на пятидесятиградусной жаре распутываем всё то, что Доктор тут понапутал, а до того на не менее жаркой планете выясняли насчёт рыжего у каких-то фиолетовых псевдоразумных птиц, ловко болтающих ни о чём типа удачной кладки яиц в песок и совсем помалкивающих о деле. Поэтому все запасы воды, прихваченные с корабля, уже иссякли. Таша Лем и Вастра без комплексов купили себе ледяное пиво в единственном работающем городском магазине и его хлещут. Романа пока не соблазнилась на это сомнительное удовольствие, но, судя по измученному виду, недалека от принятия положительного решения. Я лишь смогла огрызнуться: «За рулём!» — и сглатывать комок в горле, минералки-то в лавке не оказалось, всю разобрали, центральный водопровод в городе до сих пор не работает. Всех ненавижу, особенно низших тварей с их несовершенной системой распределения жизненно необходимых ресурсов! И заезжать на корабль ноль смысла, не такая уж проблема – потерпеть несколько часов без воды. Я же солдат Империи. Но следующая дата, в которую я нас направлю, будет тот земной крещенский сочельник, который Вастра вычислила ещё вчера, и пусть всему экипажу будет плохо, а не только мне.       А пока ясно только одно — Доктор действительно тут был с ассистенткой, чьё имя никто не запомнил или не слышал, традиционно натворил дел, предотвратив глобальную беду ценой меньшей, но всё равно неприятной проблемы, нажил кучу врагов, а за компанию парочку друзей, и свинтил в синей будке в неизвестном направлении, никому, естественно, не доложившись, куда и зачем направляется дальше. Единственное, что удалось выяснить надёжно — это приметы. Цвет шейного платка Доктора, например, совпадает с тем, что был на нём на Парисии, которую мы посещали два дня назад — а когда мы с рыжим работали над миротворческой миссией, он как-то отправил при мне платок в помойное ведро и заявил, что лучше ходить вовсе без него, чем носить его больше суток. Да и одежда таинственной рыжеволосой спутницы совпадает с описанием, полученным от парисиев. Значит, как минимум одну дату «икс» мы обнаружили. Это, конечно, тот ещё номер — восстанавливать хронологию событий по шейным платкам, но у нас нет иных вариантов. Чем больше информации соберём, тем вернее выйдем на нужную дату в персональной темпоральной линии Доктора и разберёмся, пересёкся ли он со сфероидами или нет.       Вываливаемся от мэра. Таша лезет в кузов и достаёт тёмную бутылку, покрытую соблазнительной испариной, которую так и тянет слизать. Издевательство!..       — Романа, может, всё-таки глотнёшь пивка? От жары — то, что надо.       И смачно сдёргивает зубами пробку с горлышка. Леди-президент покорно тянет руку:       — Давай, а то я уже почти расплавилась…       А я уже расплавилась. Но алкоголь — это именно то, что мне нужно, да. Жажда — ничто, О.И. — всё!..       …Крещенский сочельник. С проклятьями выволакиваем «Тачанку» из амазонского болота с кайманами, потеряв всякую надежду перехватить Хищника в чётко обозначенных координатах. Вот вроде бы гравитационный двигатель и полная независимость от дорог, но если исхитриться, то можно утопить в трясине даже летающий грузовик! Приходится изрядно попотеть и повозиться с лебёдкой, прежде чем наш транспорт выползает на сушу, медленно, как обожравшийся слизер. Сдохни всё. Я думала, что в предыдущих координатах было жарко?! Наивная Мать Скаро! Что-то я не смекнула, что Крещение мы встречаем на далёкой Амазонке. И что, кстати, тут несколько часов назад забыл Доктор?       Скоро нам удаётся кое-что выяснить. Приборы, которые себе насобирала Романа, обнаруживают свеженькие следы посадки и взлёта двух ТАРДИС и одного космического корабля, а Вастра находит явные признаки активной беготни с оружием, один за другим. Как это не в духе рыжего, кто бы знал! Да ещё следы так перепутаны, что даже Вастре не удаётся разобраться, кто с кем и за кем гонялся. Впрочем, зная галлифрейца, мы хором предположили, что кто-то бегал с оружием за Доктором и его помощницей. Пытаюсь понять по оставшимся следам, галлифрейский был ствол или нет. Похоже, нет.       — Может, это Мастер? — предполагает Таша, хлопая москита на шее.       — Или не Мастер, — замечает Вастра, снимая с ветки длинный рыжий волос. Кудрявый. По описаниям, у ассистентки волосы прямые, а у Мастера-Мисси, насколько я успела выяснить из наших отчётов, почти чёрные. Значит, кто-то третий, если только Доктор не отрастил гриву до пояса.       Разглядываем находку.       — Завивка явно химическая, волос явно крашеный, — заключаю я.       Романа принюхивается, вглядывается, проводит рукой:       — Это не земной волос. Скорее всего, наш, галлифрейский — слишком сильный артронный отпечаток. Надо будет изучить в лаборатории.       — Интересно, а это что? — Вастра легко движется сквозь заросли к стволу гигантской бальсы, что-то вытаскивает из коры на высоте своего роста и возвращается к нам, помахивая находкой.       — Шприц для гауссовки или пневморужья, — говорю, а внутри что-то нездорово ёжится. — Типа твоих стрелок для сарбакана. Может, яд, может, снотворное… Кстати, а как именно вы вычислили эту дату?       — А, местные баланду травили, а кто-то записал историю про парящую скалу и синюю будку с надписью «полиция», наведшую шороху в окрестных лесах. Ну и странный самолёт, упавший с неба. По-моему, достаточно очевидно, тем паче для середины двадцатого века, — поправляет помаду на губах Таша Лем. Вот где научилась красить губы и одновременно болтать? А главное, как ухитрилась не перемазать рясу и не поломать каблуки в этих болотах? Тут ведь только в ботинках типа моих или силурианкиных ходить. — А сразу после взрывов индейцы видели в соседнем посёлке странное трио — рыжего мужчину и двух европейских женщин, рыжую и блондинку.       — Двух? — переспрашиваю я.       — Блондинку? — живо интересуется силурианка, косясь на Роману.       Президент тем временем разглядывает шприц, который у самого её носа держит Вастра. Потом вдруг резко выбивает его из рук ящерицы:       — Никому без биологической защиты эту дрянь больше не трогать! И быстро убираемся отсюда!       — Объясни?       — Запах, — она машет ладошкой перед носом, отходя к грузовику и утягивая за собой Вастру. — Питательный бульон для микроорганизмов, хоть и протухший.       Ну, приехали. И как только она учуяла запах сквозь витающую вокруг всей троицы отвратительно кислую пивную вонь? Выдвигаю рукава с перчатками, достаю из кузова кейс для образцов. Лучше это убрать до медблока, а там изучить пристально и тщательно, с соблюдением всех норм биологической защиты. Как, кстати, и волос. Есть чем заняться, когда вернёмся на борт.       — Аптечка за спинкой водительского кресла, — информирую экипаж. — Лиловая капсула с индивидуальными инъекторами, всем по одному подкожно. На такой жаре и на таком солнце возбудители заболевания могли уже погибнуть, но лучше не рисковать.       Хорошая штука — модифицированный интерферон. Подходит не только далекам, но и любым кислорододышащим существам на основе углеродно-азотно-фосфорной триады и с левовращающими белками — то есть и землянам, и силурианам, и галлифрейцам. Удобно и надёжно, резкое повышение иммунитета до уровня далека в скафандре моим домашним зверушкам не помешает.       — Хорошо, что хоть у кого-то из нас нюх работает, как надо, — бормочет Романа, оттирая влажными дезинфицирующими салфетками чешуйчатые ладони Вастры. — А ты тоже хороша, хватаешься за всё голыми руками, как дитя малое.       Прикусываю губу, чтобы не хихикнуть даже мысленно, ведь не так давно отчитала Вастру за то же самое. Но ещё комичнее галлифрейское чувство собственной важности — это вообще что-то отдельное. Я думала, только Доктор такой заносчивый. Ан нет, похоже, это национальное.       — Конкретно здесь мы больше ничего не узнаем, — заключает Таша Лем. — В зоне возможного биологического заражения болтаться — только проблем набираться. Надо двигать в посёлок и вызнавать, с кем там был Доктор… И, дамы, у нас ещё осталось пиво.       Хлопают пробки. Я убираю кейс с образцами под своё сиденье, ибо так надёжнее, и мотаю головой — нет, спасибо. Пить хочется зверски, но по технике безопасности надо не алкоголем себя изнутри полоскать, а быстро отсюда отступить и принять антисептический душ, а потом сдать анализы в медблоке и ширнуться дополнительной дозой иммуномодулятора и вакцины.       Протираю перчатки предложенной салфеткой, словно она может чем-то помочь, и плюхаюсь за руль.       — В куз…       Резко трещит сигнал тревоги в импланте. Корабль?!       — Ты что, заснула? — с тревогой глядит на меня Таша, сунувшаяся убрать аптечку.       — Все, немедленно в машину.       Папесса незамедлительно вскакивает на соседнее сиденье, догадавшись по моему холодному голосу, что дело резко стало дрянь.       — Связь с кораблём пошла по аварийному протоколу. Кто-то перекрыл нам вход в темпоральный тоннель, прямо сейчас, — сообщаю из окошка в сторону кузова. — Романа, ищи сигнал перекрытия!       — Это не ТАРДИС и не технологии Повелителей Времени, — почти сразу сообщает она, вывесившись из кузова в сторону кабины, пока я раскручиваю движок. Одновременно с её словами мои слуховые рецепторы улавливают странный звук, похожий на растянувшийся до бесконечности хлопок, но прежде чем я понимаю, что это свист воздуха, врывающегося в микроскопически тонкий, опустошённый узким высокотемпературным лучом вакуумный канал, нам наперерез падает пылающий ствол бальсы. Засада!       Но мы были готовы к такому развитию событий. Даже не переглядываясь с папессой, одновременно тянем руки к одному и тому же новенькому переключателю на приборной доске.       Рывок, вспышка перед глазами, лёгкая тошнота и чувство падения в пустоту. Ещё раз. Потом ещё. Перед четвёртым прыжком я успеваю потратить сотую долю рэла и переместить нас по координатам, которые были следующими в списке — след мы так и так сбили. А чтобы окончательно запутать противника, даю приказ индивидуальному темпоральному устройству отправиться в дальнейшее путешествие без нас, по случайным координатам, пока оно не сгорит от перегрузки или не умрут его аккумуляторы. Если что, у нас с собой второй экземпляр. Скан рельефа! Удача, неподалёку овраг. Два десятка леров, обогнуть ивовые заросли, и машина спрятана от радаров погони. Ну, конечно, только от беглого сканирования, от тщательного поиска мы настолько тонким слоем грунта не прикроемся.       — М-да, наш план заглянуть в посёлок накрылся, — заключает папесса, пока мы сидим и пытаемся выдохнуть. — Как думаешь, кто нас подловил?       — Это не галлифрейские технологии, — повторяет Романа, вывесившаяся из кузова по пояс, чтобы заглянуть в моё окно.       — И не даледианские, — завершаю я. — Предположительно, десант со сфероидов. Они предпочитают в качестве оружия высокотемпературную плазму. А луч был узкосфокусированным, и мы его не увидели из-за яркого солнца.       — Представляю, как у них личики перевернулись, когда мы сбежали!.. — фыркает Вастра.       — Примитивный манипулятор Вихря, расширенный на грузовик — это было одноразовое преимущество, — устало сообщаю я очевидный факт. — Но он позволил нам не рассекретить «Ди», по крайней мере, пока. Связь с кораблём чёткая, я могу перенести точку входа в коридоры в любые координаты времени и пространства.       И только теперь замечаю, что под сиденьем нет ящика. Перевожу взгляд на постное лицо Таши Лем.       — Где образцы? — чеканю тихо. И в зеркале заднего обзора вижу, как в глазах галлифрейской блондинки мелькает понимание, а потом — варги ж палки! — одобрение.       — Выпали во время прыжка, — невинно отвечает папесса. — Упс.       А если я сейчас сделаю «упс» с её шеей?!       — Венди, я безумна, но не настолько, чтобы оставлять далека один на один с неизвестным микробным бульоном, — не меняясь в лице и в голосе, продолжает Лем. — Если нам не повезло и мы чем-то заболеем, ты и так найдёшь возбудителя. А если повезло и мы здоровы, то зачем тебе давать в руки сырьё для производства оружия массового поражения?       — Поэтому ты предпочла потерять его во Времени и предоставить неизвестной инфекции шанс на выживание.       — Ну, мы вообще не знаем, что это на самом деле было, — справедливо замечает Вастра из-за её плеча. — И волос теперь потеряли. Карантин будем выдерживать?       — Чтобы нас ещё и тут накрыли? — отвечаю, стараясь не скрипеть зубами. — Мне не нравится, что в некоторых точках нас вычисляют и настигают довольно быстро. Возможно, в этом есть какая-то система, которую мы пока не обнаружили.       Закрыв глаза, откидываюсь на спинку сиденья. Надо ехать, но очень хочется отрешиться от двуногих хотя бы на пару рэлов и унять гнев сигаретой. И жажда мучит.       — Может, они нам маячок какой прицепили?       — Тогда бы они настигали нас сразу и везде, а не только в выборочных датах.       — Мы как волки, попавшие в облаву, — вдруг тихо замечает силурианка. — Куда ни бежишь, везде в итоге красные флажки.       Ищу в памяти подробности земной волчьей травли. Да, что-то такое есть.       — Боишься? — спрашиваю, не открывая глаз. — Могу вернуть тебя назад.       — Ни за что, — ультимативно отрезает ящерица.       Хлопок дверцы — на сиденье рядом теперь пусто. Хруст веток под подошвами ботинок — Вастра тоже выпрыгнула из кузова. Шуршание травы вверх по склону. Мы с Романой остаёмся в машине.       Ждём десять рэлов, потом ещё пять. Потом на миг — на один краткий миг — слуховые рецепторы засекают едва слышный вздох атмосферы с той стороны, откуда мы приехали. Приоткрываю веки и едва успеваю заметить возвращающийся на место волосок датчика темпоральных искажений. Противник проскочил мимо, ориентируясь на пробой от манипулятора. Пусть гоняются дальше, гаксом им дорожка. Обычный манипулятор вламывается в Вихрь, как примитивный таран, но, с другой стороны, пробой миниатюрен и быстро затягивается. Это не ТАРДИС сквозь время протаскивать — у неё какие габариты-то, если пересчитать на трёхмерное пространство, да и масса соответствующая. Как ни аккуратничай, а дыра остаётся что надо. Даже «Ди», на что уж небольшая, и то бы оставила более ощутимый след при полной материализации, чем «Тачанка» со всем экипажем. Ещё прыжка три, и противник потеряет направление.       Снова закрываю глаза и почти отрешённо вспоминаю, как в пруду за мытищинской дачей плавали жуки под названием водомерки. Очень похоже на наш грузовичок в Вихре Времени — вроде и есть рябь, но она моментально исчезает, стоит нам едва передвинуться. Если бы я была заинтересована в более соответствующих действительности названиях нашей техники, я бы предложила переименовать машину в «Водомерку». Но не буду, так как не вижу в этом практического смысла.       Возвращающиеся шаги папессы и детектива.       — Ничего, — Вастра явно расстроена.       — Они используют какой-то вид оптической маскировки для невидимости, — поясняет Таша Лем более внятно. — Взметнувшуюся пыль мы видели, а вот самих преследователей — кукиш с хреном.       Выразительное покашливание силурианки, намекающее придержать выражения. Сглатываю клейкую слюну, чтобы смочить наждачный ком в глотке, только не помогает. Пить хочется до ужаса. Хорошо, что в овраге нет никакого ручья, только русло, намытое дождями, иначе бы я сейчас была совсем злой от желания напиться воды, и плевать, что нефильтрованной и с другим минеральным составом.       — Надо уезжать, — замечает Романа. — Если преследователи решат для контроля проверить пройденный маршрут, нам лучше быть отсюда подальше, и поскорее, чтобы затухли возмущения после гравитационного двигателя.       Это верно. На данный момент мы в глубоком прошлом, и любая работающая технология такого уровня будет светить для радаров на всё полушарие. А ещё, чем быстрее мы закончим с делом, тем быстрее я окажусь на борту корабля и восполню потребность в универсальном растворителе, а то уже губы спекаются и во рту ужасно неприятный вкус.       Поправляю очки и осторожно поднимаю машину из оврага, а потом гоню по бездорожью вересковых пустошей.       — Где мы? Ну, кроме того, что это опять Земля? — спрашивает Романа, перевесившись из кузова ко мне в окно. Она не очень хорошо разбирается в местной истории, поэтому пометки Вастры и Таши Лем для неё почти никогда не понятны.       — Ирландия, — поясняет папесса. — В одном из древних захоронений археологи моего времени нашли английскую монету двадцать первого века, вделанную в украшение. У Агентства Времени достаточно продвинутая техника, чтобы определить точную дату смерти даже по окаменелым костям. Конечно, это может быть и не Доктор, и не рыжий, на Земле много кто из ваших появлялся, и ребята из АВ тоже иногда оставляли за собой кое-какие следы. Но проверить нужно.       Пока она рассказывает, я со скрипом и привлечением дополнительной базы данных припоминаю, кто тут вообще сейчас обитает. Какой-то доиндоевропейский народ, который через тысячу лет то ли выбьют, то ли поработят кельты. В целом ничего опаснее скотоводов с луками и каменными ножами нас не ожидает. Планета Маукбу, продающая доверие за бусы, и полное моё неумение разговаривать с существами, находящимися на столь низкой ступени развития. Кстати, да. Словаря-то на этот случай нет, и даже с помощью лингвистического анализа земных языков я вряд ли сразу пойму, что мне толкуют — слишком древний язык. Придётся жестами и голограммами показывать, что требуется от низших тварей. Если Доктор тут был, они его узнают.       — Эй, ты не можешь притормозить на пару секунд? — вдруг спрашивает Таша.       — Объясни?..       — Лёгкий перебор пивасика, — смущённо хмыкает папесса. Укачало её, что ли? Сканирую физическое состояние Лем. Ах, вот оно что…       — Сейчас, к лесу подъедем, — не хочу торчать на самом бугре, слишком издалека видно машину.       Через два десятка рэлов сижу и медитирую на торчащий из вереска камень, уперев локти в руль, а подбородок в кулаки, а все три члена моего экипажа избавляются от последствий пива, заныкавшись в кусты опушки. Быстрее всех возвращается Романа и забирается ко мне в кабину, на место Таши.       — Теперь моя очередь, — сообщает. И сразу же невинно добавляет: — Тут же можно поднять окна, чтобы не кормить комаров?       Хмыкаю, но на нужную кнопку давить не спешу, чтобы слышать всех членов экипажа. Из ивняка выбирается Вастра. Ей-то комары точно не грозят, не та температура тела, чтобы привлечь кровососущих насекомых. Только непонятно, почему они на Роману-то ведутся, она тоже холодная. Папесса, естественно, возится дольше всех — там одних нижних юбок три штуки, не считая всего остального. Вообще не понимаю, как можно управляться с таким количеством одежды, это же нерационально!       Наконец, она выплывает из зарослей, крутя в пальцах какой-то синий цветочек. Тьфу…       — Сто лет не видела незабудок, — говорит, улыбаясь. — Девочки, как птицы-то поют!..       — Сорока трещит, — поправляет Вастра. — Сигналит тревогу для лесных жителей в честь нашего появления.       — Если так, то почему она трещит сильно в стороне? — спрашивает Романа.       Очень резонно. Я бы это обдумать не догадалась, но на будущее запомню и всегда буду использовать поправку, находясь на планетах.       — Значит, зверь какой-нибудь, — предполагает Таша, с явным удовольствием подставляя лицо солнцу. — Хорошо-то как…       — Давайте лучше поедем, мне не по себе, — ёжится блондинка. — Найдём хозяина украшения и с ним поговорим…       Лёгкое, едва уловимое движение сзади, замеченное мной в зеркале. Нет, из справочников по ксенобиологии я знала, что силуриане ловко обращаются со своими длинными и ядовитыми языками, но насколько ловко, даже не представляла. Чтобы стрелу в полёте языком поймать — вот это финт, вот это ТТХ, вот это надо учитывать любому далеку в обличье прототипа. Таша, в которую эта стрела летела, роняет незабудку и подхватывает юбки, отскакивая за борт машины и выдёргивая из кармана бластер, а я одновременно активирую защитное поле и прочую электронику, которую было пригасила — и плевать на возможные сканеры сфероидов. На месте папессы я уже была бы в кузове, но она, застыв, гипнотизирует взглядом неподвижные кусты. Я тоже всматриваюсь, задействовав все возможные диапазоны в электронике. Что-то есть, но вне радиуса их действия.       Вастра сплёвывает стрелу. Таша наконец резко подтягивается в кузов и громко говорит в сторону кабины:       — В этих зарослях ничего не разглядишь. Пора валить.       — Куда? — тут же осведомляется Романа.       — Кого? — одновременно с ней спрашиваю я. По мне, так свалить эти кусты не представляет никакой проблемы. Один пролонгованный выстрел из гамма-бластера, и территория расчищена вместе с атакующими... Так, тепловизор. Надо расширить радиус захвата. Сконцентрироваться только на нём, отключив все остальные диапазоны радара… Есть! Шестеро, в пределах пяти леров. По габаритам — явно мужские особи. Наверное, охотники.       — Мы же искали аборигенов, — с едва заметной насмешкой заявляет Вастра, — вот теперь и искать не нужно, сами пришли, — и кричит в заросли: — Эй, господа! Я вас вижу! А ну, вылезайте!       — Вряд ли они поймут интернациональные галактические наречия, — потирает подбородок Романа. — Мне нужно попробовать с ними…       — Сидеть, — приказываю я. — Твоя ценность слишком велика. Ты останешься под защитным полем. Таша Лем!       — А?       — У тебя есть опыт ведения переговоров с самыми различными видами. Найди общий язык с местными.       — О’кей, — несётся в ответ, и папесса снова спрыгивает на траву.       Охотники появляются из зарослей по одному, абсолютно беззвучно, даже крапива не колышется, и я слышу, как Вастра издаёт восхищённый возглас. Вполне понимаю её восторг, тут с дикарями даже ей не потягаться. В остальном же они не вызывают у меня ровно никакой симпатии — симметрично-двуногие, чернявые, горбоносые, с разрисованной татуировками кожей. Правда, должны быть не очень вонючие. Я давно знаю, ещё из курса эмбриональной подготовки, что привычка разводить грязь у низших формируется вместе с улучшением среды обитания и первыми шагами по её подчинению. А дикари, вынужденные добывать пищу охотой, стараются избегать сильного запаха и потому не пренебрегают примитивными формами гигиены. Чем существо ближе к неподчинённой окружающей среде, чем больше оно от неё зависит, тем меньше оно старается привлекать к себе внимание конкурентов по экологической нише. Так что аборигены или чем-нибудь натираются, чтобы отбить естественный запах, или просто моются.       — Они не похожи на тех людей, которых я видела на Британских островах в будущем, — вдруг замечает Романа.       — Коренное население, а ещё точнее, первые переселенцы, — отвечаю. — Предположительно, принадлежат к иберийской группе. Впоследствии их завоевали сперва кельты, потом бритты, потом римляне, потом англы и саксы и прочие индоевропейцы, и от древней крови вообще ничего не осталось. Кстати, смешанные потомки от первых переселений, ещё ассимилирующих, а не завоёвывающих, будут называться «пиктами» из-за традиции татуировок.       — Откуда далеки всё это знают? — вытаращивается на меня блондинка.       — Мы много раз воевали с землянами, — флегматично пожимаю плечом в ответ, не сводя глаз с приближающегося противника. — О врагах нужно знать всё и досконально.       Варги-палки! Я что, буду, оправдываясь, лепетать ей о своей ссылке и о дикой скуке среди землян, заставлявшей меня читать и анализировать всякую ерунду? Фиг. Кстати, если подумать, и городок-то Хищник подобрал с умыслом: как Альтак был саттелитом Кааланна и главным ЦУПом планеты, так и Королёв — пригород Москвы и один из ведущих ЦУПов Сол-3. Мысль не новая, но всякий раз меня досадливо-улыбающая.       Охотники сокращают дистанцию с грузовиком до шести с половиной де-леров. Между прочим, вылезли не все.       — Таша Лем, будь аккуратнее, тепловизор видит ещё двоих в кустах.       — Поняла, — она делает шаг навстречу примитивам и заговаривает таким тоном, что меня чуть ли не тошнит: — Приветствую вас, отважные воины.       Нет, понятно, что она ставит на интонацию и выражение лица, но уж слишком противно слушать уважительные речи к тем, кто должен быть просто уничтожен без разговоров.       Два остро заточенных кола с каменными наконечниками, определённые базой холодного оружия, как «дротики», и сеть, сплетённая из чего-то органического. И всё это — на флегматично стоящую Ташу. Но я особо не дёргаюсь, она же с бластером и под защитой силового поля. Самый толстый и косматый тип, разрисованный татуировками до такой степени, что не видно лица, выдавливает несколько отрывистых слов, косясь на Вастру. Нет, язык не разобрать...       — Мы пришли с миром, — благостно продолжает Таша в ответ, даже не трудясь убрать бластер. Мне вот от такого противоречия весело.       Дротик тыкает в силовое поле, но не может его пробить. Дикарь издаёт изумлённый возглас и пытается проковырять невидимую преграду. Надо отдать должное Таше — свободную руку она тут же ставит, как щит, словно сама является источником поля, а потом величественно качает головой:       — Не надо оружия. Мы всего лишь ищем нашего друга по имени Доктор. Док-тор.       — Дагда? — неуверенно переспрашивает один из охотников.       — Доктор, — повторяет Таша.       — Дагда, — начинают тараторить аборигены друг другу, приговаривая ещё кучу слов и размахивая руками, хотя самый толстый продолжает попытки тыкать дротиком в поле. Лица папессы мне не видно, но могу поспорить — улыбка у неё самая что ни на есть благочестивая и доброжелательная.       — О, богиня, — вдруг восклицает Вастра, явно давясь смехом. — Дагда, сын Дану?..       — Дану! — тут же подхватывают дикари, разражаясь бурным потоком восклицаний и жестов. Самый молодой показывает что-то на половину ладони выше себя, восклицая: «Дану, Дану!» — и второй рукой указывая на свои волосы.       Дагда? Дану? Прогнать все базы на соответствие… Мама-радиация. Согласна с Вастрой, это уже ни в какие грузовые ворота не проедет. Дану, древняя ирландская богиня-мать, предположительно, унаследованная кельтами от первичного населения зелёного острова, и её сын Дагда. Носящий коричневую одежду, не прикрывающую задницу, весёлый, рыжий и имеющий бездонный котёл, способный накормить всех желающих.       — Наверное, они никогда не видели рыжих, — из последних сил сдерживает недостойное викторианской дамы хихиканье силурианка.       Сидевшие в засаде аборигены наконец выбираются из зарослей и присоединяются к соплеменникам, включившись в экспрессивный рассказ.       — Разве Дану тоже была рыжей? — уточняю, высунувшись из дверцы наружу. Похоже, чутьё на Хищника не подвело детектива и папессу, мы попали куда надо.       — Не знаю, вроде бы, златовласой. Но мифы всё перевирают, — отзывается она.       А тем временем из бурных речей аборигенов слух выхватывает бесконечный повтор трёх слов — «Дагда», «Дану» и «фамори». Фоморы, что ли?       — Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? — шипит Романа.       — Дану и Дагда, древние ирландские божества. Похоже, Доктор со своей спутницей отразил нашествие каких-то тварей, которых мифы потом назовут «фоморами», — поясняю галлифрейке. — Правда, в моей базе нет такой расы, но, возможно, это местное название для чужаков.       — Дагда?       — Недалеко ушло от английского «докта-а», — хмыкаю я. — Вероятно, аборигены могут выговаривать незнакомое слово только на свой манер.       — Дану?       — Диана или Даная, — предполагаю мимоходом, сверившись с базой земных имён. Тем временем толстый, утомившись бесцельно стучаться дротиком, отбрасывает его и ощупывает силовое поле руками, удивлённо что-то голося и стараясь этим привлечь внимание соплеменников. Но те слишком активно втолковывают что-то и Таше, и друг другу. Непонятно, но, предположительно, это всё о Хищнике.       — Капитан Венди, ты можешь опустить силовой щит, они не нападут, — всё так же просветлённо и нараспев, словно читая благословляющую молитву, сообщает папесса. И даже руки поднимает, что заставляет дикарей отвлечься от разговоров и на неё уставиться. Что ж, идея ясна — перещёлкиваю выключатель, и толстяк, опиравшийся на поле обеими руками, хлопается в вереск. Возгласы, шараханья, но вопреки представлениям, сформированным у меня земной литературой, никто на колени не падает и ни о чём не умоляет. Наоборот, если все таблицы расчётов поведения землян действительны для этих особей, у них зашкаливают адреналин и любопытство. Таша наклоняется к толстяку, протягивая руку, словно хочет помочь ему встать. Ладно, буду считать, что ей виднее, как вести себя с низшими. Тот, приподнявшись, глядит на неё во все глаза, но потом нерешительно берётся за ладонь и встаёт, одновременно с этим что-то восклицая.       — Ну да, конечно, я из плоти и крови, — соглашается Лем, словно понимает, о чём этот дикарь говорит. Но вот коснуться ему своей одежды — а он сразу же пытается это сделать — она не позволяет, остановив его руку и отступив на шаг.       Надоело мне всё это. Пора работать на результат.       Выпрыгиваю из кабины и иду к аборигенам. Активировать голографический проектор в компьютере-браслете!       — Дагда! — хором вопят дикари, тыкая пальцами в трёхмерное изображение, и табуном кидаются к нему. Хорошо, что я догадалась вызвать проекцию на расстоянии парочки де-леров, ведь она бесплотна, и людишки пролетают насквозь. Кто-то, не удержавшись на ногах, даже валится на траву. Спасибо, что не на меня. Но... Они его знают, что и требовалось доказать.       — Доктор. Где он?       …Через пять скарэлов уже сидим у местных в деревне. Кругом дым коромыслом в честь нежданных гостей, а также грязь и антисанитария, способная вогнать в гроб даже далека. Домашняя скотина запросто заходит в жилые помещения, если так можно назвать убогие вонючие строения, наполовину выкопанные в земле, а наполовину сложенные из камней и прутьев. Нас пытаются лапать все, кому не лень, особенно женщины и дети. Ещё бы, столько блестяшек! У них-то украшения более чем примитивны, из коры, меха, зубов и камешков, в лучшем случае из кое-как обработанных самородных металлов. Вождь (по крайней мере, я хочу надеяться, что здесь уже патриархат, а то с коварными самками договариваться втройне сложней) блистает аж целым ножом из меди и такими же медными надраенными бляхами, нашитыми на длинную кожаную рубаху. Не представляю, что можно таким лезвием отрезать, ведь это ещё даже не бронза. Если только для красоты.       Отвратительный примитивизм.       А самое ужасное в том, что нам придётся участвовать в празднике и пирушке, а про Доктора мы так ничего добиться и не можем, кроме всё тех же трёх слов — «Дагда, Дану, фамори». Впрочем, у Таши и Романы отлично получается объясняться с дикими, как это называется, «на пальцах» — папессе помогает богатая практика, а президент, очевидно, пользуется какой-то формой галлифрейской телепатии, чтобы добиваться результата. Я же чисто из любопытства анализирую всё, что наблюдаю вокруг. Лишним не будет, мало ли с каким планктоном придётся общаться в будущем?       Что касается силурианки, то Вастра вызывает у всех явный и непроходящий интерес, смешанный с суеверной осторожностью. Женщина-ящерица, ещё бы. Но опять же, никто не бормочет никаких молитв и не падает твёрдым лбом в грунт, что немного озадачивает. Лишнее подтверждение правилу, нельзя опираться на так называемую «художественную литературу».       Главной местные всё-таки признали меня, это видно по их отношению. И это несмотря на практически полное отсутствие побрякушек и прочего, что у них должно ассоциироваться с высоким положением (краткая выдержка из базовой гипноленты по ксенобиологии — дикари-скотоводы низших рас придерживаются правила «всё своё ношу с собой», и ранг у них определяется по степени увешанности ненужным барахлом).       Дикие, судя по всему, живут общим хозяйством. Во всяком случае, готовку женщины устроили коллективно, периодически советуясь со старухами. Но ничего из этого я есть, естественно, не собираюсь — мясо мне не по зубам, а лепёшки из какого-то дикого злака, испечённые на раскалённых камнях, пугают критически: по-моему, там глины и бактерий больше, чем полезных углеводов и клетчатки. Вот только воды хочется уже просто кошмарно, и во рту словно слизер нагадил. Может, если попить из родника, то ничего страшного не случится? В конце концов, у меня есть универсальная прививка от любой известной далекам дряни, а земные микроорганизмы мы изучили достаточно. Да и не злые они в этом времени, ведь тут у них нет закалки антибиотиками…       Ещё через двенадцать скарэлов я стараюсь держать нейтральное лицо и не кривиться, пока мы сидим вокруг огромного костра на камнях и брёвнах, а мой экипаж пирует с местными. Мы ведь только заехали спросить, был ли здесь Хищник и что он тут делал!.. Вастра честно заявила, что жареное мясо хуже сырого, но потом быстро добавила, что наполовину прожаренное вполне сгодится — называется, нашла самооправдание. Таше просто тут нравится — я это по всем сканерам вижу. Романа делает хорошую мину при плохой игре и жуёт всякую гадость чисто из вежливости, даже своё коронное «фи» почти ни разу не сказала, но я слышала, что детёныши её уже за глаза так прозвали. Вечно эти ювенильные особи отличаются наблюдательностью, и мне по-прежнему не по себе в их компании. Но я отказалась от всего, приказав папессе как-то меня отмазать, коль скоро она понимает аборигенов лучше меня. Так что при каждой попытке донести до меня глиняное блюдо с жирными сочащимися кусками, пугающими одним своим видом, Таша быстро останавливает людишек и быстро говорит: «Не-не-не!». Поэтому ко мне подходят всё реже.       Маленькая рука осторожно дёргает за плащ сзади. Оборачиваюсь.       Косматая взъерошенная ювенильная особь, да ещё женского пола. В грубых одеждах из кожи и меха, болтающихся до колен. Стоит, глядя на меня во все свои непропорционально огромные тёмные глаза, фоня испугом, осторожностью и одновременно любопытством, а сзади её подзуживает компания постарше. И эта мелочь вдруг совсем робко протягивает мне… букетик дикой земляники! У-у-у, земляники! Аромат отсюда чувствую!!! Есть же вещи, перед которыми невозможно выдерживать фасон. Обернувшаяся Таша неприкрыто фыркает и дёргает за рукав леди-президента, мол, обернись и посмотри на цирк, как далек с соблазном борется. А у меня нет сил даже дать им за это по мозгам, как и отказаться от подношения. Киваю, забираю букетик, выдавливаю улыбку:       — Спасибо… детка.       У Романы неописуемая рожа.       Детёныш расплывается в ответной улыбке от уха до уха и, что-то голося, уносится к своим товарищам. Гм, я впервые здесь улыбнулась. Ведь теперь аборигены сделают какие-нибудь неверные выводы про меня и свою малышню. Разворачиваюсь к костру. Так и подмывает спросить у своих, мол, чего уставились? Но я молчу и заедаю раздражение, ощипывая букетик ягодка за ягодкой. Так лучше, чем ничего.       Не успевает закончиться земляника, как меня опять дёргает маленькая ручонка.       Оборачиваюсь.       Опять эта косматая мелочь, глядящая на меня во все глазищи, но на этот раз у неё грубо слепленная из глины миска, в которой лежат грязные от сажи лепёшки… обильно политые ароматным мёдом. Это что, нарочное издевательство?!       — М-м-м, — издевательски-няшно тянет папесса, — да тебя балуют. Я бы на твоём месте не отказывалась. Неужели желудок усовершенствованного далека не в состоянии переварить ячменную лепёшку?       — У меня глотка спеклась, вот только лепёшки, — бормочу в ответ, чувствуя, что это паршивое оправдание. Но миску принимаю и, с трудом преодолев брезгливость, кладу ладонь на макушку детёныша, от чего она откровенно млеет и даже краснеет. — Иди, детка. Иди.       Разворачиваюсь к столу, отставив миску к ноге.       — Что тебе мешает? — хмыкает папесса, беря и протягивая мне что-то вроде кувшина или горшка. — Просто вода с мёдом. Думаю, родниковая.       Сглатываю наждачный комок в горле. Слух отмечает соблазнительный плеск в ёмкости, датчик температуры показывает, что жидкость очень холодная.       Вода… Холодная… С мёдом… Сперва земляника, теперь это. Лем в курсе, что далеки падки на сладкое на биологическом уровне, мозги-то надо питать. Жизнь с наносистемой в голове ей на пользу не пошла, она слишком хорошо узнала наши слабые места. Уничтожить. Но увы, не сейчас.       — То есть, — хитро продолжает эта мразь, — как грязного блохастого кота сырьём сожрать — так это ты не брезгливая, а как из общей посуды отпить, так сразу брезгуешь? Где логика, капитан?       Скриплю зубами, выдёргиваю у неё ёмкость и впиваюсь в край. Жидкость! Холодная жидкость! Вкуса даже не чувствую, только живительный холод, льющийся в глотку. Слух регистрирует волнами раскатывающуюся тишину, но отрываться от горшка я не собираюсь, раз уж начала. Неважно, какая, но это вода, и ей можно утолить жажду — всю, скопившуюся за много скарэлов. Стереть из себя вкус пыли с фиолетовых перьев, песка из города, утонувшего в миражах, опасного вонючего болота посреди джунглей… И, только опустошив горшок, я наконец перевожу дух и ощущаю медовый аромат и лёгкую сладость во рту.       Аборигены взрываются одобрительными криками.       — Встань, переверни горшок и покажи, что он пуст, — тихо подсказывает мне Таша, на этот раз без какого бы то ни было лукавого подтекста. Поэтому я так и делаю, чем повергаю местных в ещё больший восторг. Сажусь и слышу почти беззвучное бормотание папессы:       — Литра полтора медовухи залпом, натощак… Ну, посмотрим.       — Посмотрим что? — шиплю, стараясь сохранить уставную нейтральную рожу. — Что такое «медовуха»? Чем ты меня подпоила?!       — Да, мне тоже интересно, что такое вкусное мы пьём, — кивает Романа.       — Напиток из мёда, — мило улыбается папесса. — Просто немного хмельной.       — Хмельной… Лем, ты подсунула мне спиртной напиток, зная, насколько я опасна?! — давлюсь я в полном ужасе. Не может быть, на вкус там не было никакого алкоголя… Как я могла повестись на провокацию? Как я вообще могла не проверить состав в горшке? Жажда мозги спекла? Это плохое оправдание! Я допустила грубую, непростительную ошибку на уровне юного салаги, несмотря на все поправки, принятые по Таше Лем!       — Ты же член Совета, ты же сможешь себя контролировать, — хмыкает эта дрянь в ответ и отворачивается к костру, впиваясь зубами в сочный жирный кусок мяса. Бр-р-р, противно выглядит.       Детоксиканты, адсорбенты — всё в аптечке, но до неё надо дойти, а я вдруг обнаруживаю, что ноги слабые и не в состоянии выдержать моё тело. Что, уже так быстро? Даже вызвав рвоту, я бы не смогла спастись от отравления. Надо хоть чем-то сбить алкоголь… Мёд!       Хватаю миску. Плевать на грязь, сейчас что угодно сгодится, лишь бы активировать мозг на всю катушку и не позволить себе уйти в пьяный дебош, как в прошлый раз. Принимаюсь запихивать в себя еду, тщательно подбирая каждую тёмно-коричневую капельку, сладкую до горечи. А в голове нарастает какой-то нездоровый шум. Это плохо. Я не должна открывать боевые действия против низших существ. Я не должна показывать свою силу. Я просто… не должна… никого… уничтожить… это… приказ… члена… Высшего Совета…       А чего я, собственно, парюсь? Вокруг весело. Какие-то существа планктонного происхождения бегают, отплясывают, изображают с помощью подручных средств ритмичные шумы, под которые так и тянет что-то погорланить из моего излюбленного репертуара. В небе зарево полощется, полощется… Раз бомбёжка, два бомбёжка — нету рощицы… Таша, подпоила? Теперь подхватывай! Раз атака, два атака — нет селения. Как мы любим коренное население! Варги-палки, дальше наизусть забыла, и старая база по милитаристскому фольклору вдрызг битая. А вот не надо было её поднимать перед самым взрывом Чернобыльской АЭС. Не была бы в оперативке — не погорела бы… Тогда что-нибудь другое. Во! Дымилась, падая, ракета… А от неё бежал расчё-о-о-от… Кто хоть однажды видел это, тот хрен в ракетчики пойдёт! Я? Нет, леди-президент, я ещё не пьяная. Ты меня пьяной не видела. Это я ещё почти трезвая. Будешь держать, если что. Транквилизатор в аптечке, зелёный шприц. И долго-долго будет сниться… эм-м-м, большая яма в полверсты. Нет незнакомого посёлка, нет безымянной высоты!!! Йе-е-еа… Хотя у нас за такое растяпство сразу бы уничтожили, без разговоров, на месте. Что значит, ТАРДИС на ухо приземлилась? Не было такого! А, это просто идиома для обозначения некорректного координирования собственного голоса и внутреннего слуха? Ну да, не тренировалась. За ненадобностью. Далеки не тратят полезное время на бесцельное сотрясание воздуха! Ну… Я… А я пьяный далек. Зато громко, вот. Отставить шутки про командирский голос товарища прапорщика!.. Р-р-разговорчики в строю!..       Нет, что-то разбирает не так, как с коньяка. По-другому. Слабость и весело, а не полная утрата самоконтроля и хаотичные перемещения по зоне. Романадвора… трела… лунада… Варги-палки, кто придумывал галлифрейские имена?! Дайте мне, я его уничтожу. Романа. Очень хочу спросить. В трезвом виде что-то в мозг не приходило, а сейчас вдруг шарахнуло. Как вы на своём Галлифрее обходите информационную инерцию, объясни-и? Как какую? Такую. Объясняю, как для низшего существа. Вот миска. Пустая. Но мы можем прочитать по ней информацию — её лепили без гончарного круга, из глиняных жгутов, обжигали в примитивном земляном горне, уронили на что-то твёрдое, отчего откололся кусочек борта, а ещё из неё кто-то ел ячменные лепёшки с мёдом. Сразу столько информации на поверхности. А если глубже анализировать, так до каждого атома можно добраться и его историю каталогизировать. Любой предмет, объект и факт несёт в себе информацию, и её количество прямо пропорционально прошедшему времени. Мир буквально состоит из информации, даже мы с тобой — всего лишь две информационные макроединицы. Следовательно, информация попросту является прямым проявлением энтропии. Ну, я говорю об информации, как о физическом явлении, а не как об уровне знаний, ведь она так же объектна, как гравитация и кислород. Насколько она объектна, можно понять, разок попав в Континуум Забвения… По-твоему говоря, на Свалку Истории. Не стучи ресницами, я и там была. Даже с Доктором. И Вастра тоже там побывала, пусть потом расскажет.       Так вот, когда вы регенерируете, вы обманываете смерть. Обводите энтропию вокруг манипулятора. Используете для своего восстановления артроны — то есть само время. И нарушаете естественность информации, баланс энергии и энтропии. Он умер, он не умер. Она умерла, она не умерла. Парадокс. Каждая регенерация — парадокс, только не темпоральный, а информационный. Как вы стираете лишнюю информационную единицу двойственного факта, чтобы избавиться от последствий? Куда девается эта дырка от бублика, когда вы регенерировали? Что ты опять ресницами стучишь на три парсека? Мама-радиация. Только не говори мне. Вы… вы просто никак это не решаете?! Парадигму Скасиса вам в мягкое брюшко! Нет. Я с тобой не согласна. Это нельзя скинуть, мол, Вселенная безгранична, поэтому второй закон термодинамики на неё, в сущности, не работает и информационная ошибка просто сама собой рассосётся. Не рассосётся. Вот смотри, пишу. Вастра, дай ту палку, а то эта почему-то рассыпалась. Наверное, гнилая. Так, вот базовая формула соотношения информации-времени-пространства. Вводим вторую переменную с противоположным знаком… Подвиньтесь, мне нужно ещё место. Видишь? Вот тут, в делителе? Нет, не ошибка! Ну валяй, реши сама. Ага, вот тут ты очень даже ошибаешься. Пиши матрицу двенадцатимерного пространства. А теперь смотри сюда… Вот, вот и вот. Ну и куда ты пыталась это втиснуть? Не лезет! Видишь, если по твоему способу решать, то при перенесении этой части уравнения на более широкий фронт получается бессмысленный цикл, вроде как на ноль делить. Ах, допущение? В проблеме мирового равновесия допущений не бывает, или они рано или поздно накопятся и ка-ак влупят прямой наводкой — пепла не останется. То есть вы тупо спустили парадокс на тормозах и надеетесь, что инерция информации вас не нагонит. Учёные, варги-палки. Вот как трахнет пополам ваш Галлифрей — и что вы делать будете? Не, Доктор на эту роль не подходит, он сам регенерирует, да ещё и на второй цикл пошёл. Я бы Джека Харкнесса заподозрила, хоть ты и не знаешь, кто это. Но с ним другое, его на матрице ТАРДИС зациклило, просто маленькая информационная ошибочка с крупными последствиями… И вот если от простой информационной ошибки ТАРДИС столько проблем, то что будет, когда овеществится инерция всех регенераций за все поколения Повелителей Времени? А если мы это переведём сюда, в двенадцатимерное пространство… Да просто в двумерное время, где нет прошлого и будущего, а есть только здесь и сейчас, всё сразу? Раз созидающей части времени принадлежит факт «не умер», значит, факт «умер» принадлежит разрушающей части, то есть энтропии, и рано или поздно она овеществится со всеми положенными последствиями. И вот в одной точке времени и пространства, предположительно, рядом с вашим Галлифреем или вовсе на нём, может залпом сконцентрироваться огромный энтропийный заряд. Я вот не могу спрогнозировать, что получится в итоге, а ты? М-м-м, Логополис? Логополис, Логополис, база данных… А, планета, пытавшаяся перераспределить мировую энтропию? Да её же три тысячи лет назад откатом накрыло, вместе с изрядной частью окружающего пространства… Что, Повелители Времени не в курсе, что Логополиса больше нет? А куда, прости, делась Девятая галактика, погулять пошла? Нет, леди-президент, ей позавтракала энтропия. Мы несколько флотов вместе с ней потеряли и два очень удачных плацдарма, если верить базе… Гм, а что там за шум? Пойду погляжу. Убери руки! Меня не шатает, у меня отличная координация. Это просто… шатает вас всех. Я способна идти сама.       Так. Вастра. Объясни-ить? Р-развлечение? А выглядит, как серьёзные боевые действия, только врукопашную. Напиться и подраться? Это норма? Даже для твоего времени? Примитивные животные… Ну а папесса-то куда попёрла? Тоже напиться и подраться?! Так это ещё и ритуальное действие? Это что, такое явление, как «спорт»? А, имитация войны? Нет, не понимаю. Это бессмысленно, война должна быть войной. Но я посмотрю, как они друг друга лупят, у Лем должна быть хорошая подготовка, и хотелось бы знать, со сколькими противниками она способна драться за один раз. И кто-то должен проследить, чтобы она спьяну не схватилась за чейнсворд, иначе археологи мозги сломают, откуда в этом времени взялись попиленные пополам булыжники…       И ещё одно. Вон в том кувшине осталась эта… медовуха?..       …Туман в мозгах и глазах медленно проясняется.       Рассвет. Ясно. Холодно. Промозгло. Под боком бревно. Голова на чьих-то коленях, на плечах — пёстрая кашемировая шаль. А что вчера было?       — Венди, ты как? — спрашивает Вастра, откровенно проявляя такую эмоцию, как «забота».       — Как ни странно, мозг не болит, — отвечаю тихо. — Но такая слабость… Это отравление алкоголем. На нас он влияет иначе, чем на вас.       — Да уж, — в голубых глазах на миг проскакивает лукавый смех.       — Где остальные?       — Романа говорит со старухами насчёт Доктора, а Ташу Лем я в последний раз вчера видела в стельку пьяную, вон у тех кустов, с двумя очень большими и косматыми обезьянками.       — Здесь водятся обезьяны?       — Я имею в виду мужчин.       Дошло. Медленно, правда. Кто-то окончательно решил тряхнуть авантюристским прошлым. И я заключаю:       — Животное.       Как только я могла назначить такое в свои потенциальные палачи?..       Медленно сажусь, запустив пятерню в волосы. На голове то ли логово слизера, то ли Ривер Сонг, а есть ли в вещах расчёска, сейчас не вспомню. Перед внутренним взором мелькают обрывочные видения — бесконечные формулы на утоптанной земле, круг дикарей и в центре — трое лучших бойцов и счастливо дерущаяся с ними Таша, похожая в своей рясе на огромную чёрную птицу. Потом было показательное фехтование на чейнсворде и мономолекулярной катане против старых горшков, а потом… мне это приснилось?       — Что я вчера творила? — спрашиваю хрипло.       — Ну, сперва вы с леди-президентом о чём-то долго и горячо спорили, причём каждая говорила и писала на своём языке, но друг друга вы превосходно понимали. Потом наши гостеприимные хозяева устроили игрища с поединками лучших воинов, и чтобы соблюсти вежливость, мы с Ташей им тоже продемонстрировали свои навыки. Они и Роману хотели заставить драться, но ты не позволила, а она, естественно, и не очень-то хотела. А потом местные притащили живого фомора, которого прятали где-то в стороне от посёлка, и ты с удовольствием с ним разделалась.       Значит, не приснилось.       — Я его… убила?       — Нет, ты похвасталась левитацией и прицельным метанием молний, чем поразила всех, кроме нас. Марсианин оглушён и лежит в грузовике, я по твоему распоряжению вкатала ему снотворное, чтобы вырубить его на сутки, местные думают, что он мёртв.       Уржаться. Фоморы — десант ледяных воинов с Сол-4. Допрошу, а там уже буду решать, что делать с пленным, ведь его сородичей вышибли с Земли Доктор и его ассистентка, и раз солдата тут забыли, да ещё без доспеха, значит, не очень-то он своим и нужен.       — А потом началось самое интересное, — елейно продолжает ящерица. — Вы сидели с Ташей вон под той рябиной, которая у местных за священную считалась, по очереди размахивали чейнсвордом, пили медовуху и горланили какую-то песню, которой она тебя быстренько научила. Что-то про вечного воителя с бензопилой, героя грядущего дня.       Мрачно гляжу на срубленное дерево. Теперь его только на топливо. Как это… отвратительно. Всё отвратительно, от и до. Я напилась. Я устроила дебош, как и в прошлый раз. Да, без жертв, отданный самой себе жёсткий приказ сработал. Я даже понимаю, почему мне так сорвало все гайки — организм получил наркотик, хоть и не тот, и ударился в эйфорию. Но как всё это возмутительно мерзко! Больше никакого алкоголя. Никогда. Это приказ далека!       — Сфероиды появлялись?       — Нет. Я следила ночью за приборами. И настроила силовое поле так, чтобы местные не могли подойти к машине.       Встаю и на слабых ногах бреду искать Роману, бросив мимоходом взгляд на грузовик, откуда торчат непомерно длинные ноги пленного рептилоида. Вот ещё одна проблема, мною собственноручно устроенная. Надо было просто ликвидировать этот планктон и не мудрить с «языком». И в глазах местных я теперь точно причислена то ли к ведьмам, то ли к богам, после такого-то публичного выступления. Теперь придётся думать, как ещё и это исправлять.       Леди-президент обнаруживается в одной из центральных землянок — низком, вонючем от дыма и густых запахов биологического происхождения помещении, заваленном какой-то дрянью. Шкуры, утварь, топливо, всё втиснуто в крошечное тёмное пространство, но я не могу не отметить, что барахло распределено достаточно эргономично. Отпихнув с дороги наглую гусыню, зашедшую передо мной в дверной проём, окликиваю галлифрейку:       — Романа, выйди на полскарэла, поговорить надо.       Вскоре мы с ней стоим друг напротив друга, блондинка зябко ёжится и щурится на солнышко после полутьмы. Стряхиваю с себя плащ и протягиваю ей, немного пожалев, что оставила шаль силурианке. Лучше было бы завернуть эту слабую особь во что-нибудь потеплее. Пока Романа заворачивается в ткань, говорю:       — Я вчера была под действием наркотика. У меня бывает, что в невменяемом состоянии я начинаю нести бессвязную псевдонаучную чушь, так что… Выбрось из мозга то, что я тебе наговорила — оно не имеет под собой никакой базы, даже теоретической. Просто наркотический бред, и всё.       — М-да? — искоса глядит на меня галлифрейка. — А звучало очень убедительно. Я потом ещё подумала над тем, что ты написала, и сама пересчитала — на этом можно большую научную работу отгрохать, если выбить грант на исследования.       А в прошлый раз над моими нетрезвыми расчётами давились смехом лучшие умы Империи. Любопытненько…       — Я даже толком не помню, о чём мы говорили. Что-то про информацию, время и энтропию, а дальше туман.       — Ну если быть точнее, то про информационную инерцию. Я не думаю, что наши учёные пытались рассмотреть Вселенную с такой точки зрения, тем более в аспекте многомерности. Интереснейший подход. Ты говорила, а я смотрела на тебя и думала, как было бы здорово, если…       — …мы были бы мирными и несли свои знания низшим существам. Я не единожды слышала эту агитку от Доктора, уволь выслушивать ещё раз. Удалось что-то узнать о Докторе?       — Так, немного. Выясняю подробности, с кем он был и во что на этот раз они были одеты. Возможно, у нас опять новая дата — вроде платок был пепельного цвета.       — Закончишь здесь — иди к грузовику. Больше оставаться в деревне нет причины, и пленный может очнуться раньше расчётного времени. Он генный модификант с киберприсадками и способен адаптироваться к некоторым ядам.       Она кивает и ныряет обратно в землянку, а я отправляюсь на поиски четвёртого члена экипажа. В кустах никого не обнаруживается, и оглянувшись, я подзываю к себе первого замеченного детёныша.       — Где Таша Лем? — спрашиваю. Но ювенильная особь меня совершенно не понимает, только радостно что-то тараторит. Обрываю существо жестом. Надо подумать, как эту паршивку могли бы воспринять дикари. Наверное, следует проассоциировать папессу с каким-нибудь животным… Идея. Показываю рукой её рост, а потом изображаю земную птицу «ворону» — растопыриваю руки и пытаюсь каркнуть, как умею. Как ни странно, это работает, детёныш активно кивает, опять что-то тараторит и тычет пальцем в одно из крайних жилищ. Киваю в ответ, мол, поняла, и иду туда разбираться. Очень скоро выхожу обратно, даже не пытаясь сдерживать дрожь отвращения. В одной руке — чейнсворд и ряса, в другой — кое-чья нога. Таша спросонок трёхэтажно и громогласно матерится, но я не обращаю на это ровно никакого внимания, и только протащив авантюристку с лер по грунту, наконец её выпускаю и швыряю барахло ей в руки:       — Одевайся и в кузов. Будешь караулить пленного вместе с Вастрой.       Развела, дрянь, бордель… Хотя о чём ты, Мать Скаро, вспомни земную пословицу, рыба с головы гниёт. Переиначив выражение на скарианский манер, скажем, электроугорь или урвакрил… Ты сама им позволяешь быть такими, какие они есть, вот и пожинай плоды своих трудов.       Да, но если я «построю» их и заставлю жить в своём режиме — а я могу — они начнут работать из-под палки, и эффективность команды резко упадёт. Неразрешимая дилемма.       Таша Лем медленно садится, держась за голову:       — Блядь, славно начинается утро.       — Хорошего понемножку. Пора работать. Мы ещё не нашли Доктора, — отвечаю ей и иду к грузовику. Вастра неопытная и могла что-нибудь пропустить на сканерах, а ещё мне надо настроить портал.       Вслед несётся недовольное:       — Не пойму, тебе завидно, что ли?       Останавливаюсь. Вот не судьба мне спокойно сесть в машину и заняться делами.       — Нет. Я просто хочу, чтобы ты начала вести себя как взрослая и ответственная боевая единица, а не ювенильная особь. Я могу понять, что ты сдерживала своё психопатическое начало слишком долго, и сейчас, как это называется, отрываешься за все прошедшие века. Поэтому я не стану тебя наказывать за всё, чему вчера ты была инициатором. В конце концов, ты просто говорящее животное, и спрашивать с тебя на привычном мне уровне бессмысленно. Но сейчас ты встанешь и пойдёшь работать.       — Рабовладелица, — доносится в ответ. — Мы обе неисправимы, каждая на свой манер. Но как же с тобой тяжело, когда ты трезвая!..       …Через скарэл «Тачанка» уже скользит в белом тумане лабиринта. Я специально сменила конфигурацию коридоров, чтобы убедиться в отсутствии слежки, поэтому нам придётся основательно попетлять, гораздо больше, чем обычно. Очень тянет сделать всем выговор, особенно самой себе, но сейчас, я так понимаю, подобные ситуации — неизбежность. Это не добровольная попытка ассимиляции, как было когда-то на Сол-3. Я вообще не пытаюсь действовать и думать, как низшие существа. И это не изучение говорящих животных, с этими тремя для меня уже никаких особых загадок нет. И это даже не простое использование низших в своих целях, как было на Зосме-9 и Новом Давиусе. Это нечто для меня новое, попытка не то чтобы поднять низшее существо на уровень далека, но близко к тому. Дрессировка и воспитание домашнего зверья. Звучит странно, поскольку мы не нуждаемся в питомцах, но ведь именно так земляне и относятся к своим кошкам и собакам — обеспечивают их всем необходимым, разговаривают с ними, дрессируют, выучивая элементарным навыкам вроде лотка или притаскивания ботинок с поводком. Не имея возможности привлечь в качестве помощников сородичей, я обзавелась тремя домашними зверушками, умеющими носить тапки. На самом деле, ужасно. Но пожалуй, при экипаже такие мысли озвучивать нельзя — низшие часто обижаются на правду, а затаённая обида выльется в неэффективную работу.       Молчание затягивается, и чтобы как-то снять не слишком хорошее после вчерашнего настроение, подключаю коммуникатор в кузове и спрашиваю:       — Таша Лем. Ты понимаешь мифологию лучше всех. Почему у Дагды в мифе не бесконечный дом, а бездонный котёл, объясни-и? — мне и вправду любопытно, как могла произойти трансформация ТАРДИС в посуду.       — Всё просто. Рассказчики постепенно превратили прозаическое «жилище» в поэтический «очаг», а оттуда недалеко и до «котла». Пища всегда важнее крова над головой, если сыт, не замёрзнешь, а если голоден, то и в тёплом доме умрёшь.       — Выходит, ТАРДИС низвели до звания кастрюли? — почти обиженно спрашивает Романа, сидящая рядом в кабине и всё ещё кутающаяся в мой плащ.       — Учитывая, как она летает, «кастрюля» — подходящее определение, — замечаю в ответ.       Папесса со вздохом заключает:       — Это не она летает, как кастрюля, это у пилота руки из жопы…       — Кстати, дамы, — замечает Вастра. — А вы вообще хорошо ирландские мифы знаете?       — Хочешь что-то сказать, говори, — буркаю, мрачнея. Чую что-то нехорошее.       — Это к вопросу о нашем с тобой разговоре насчёт богинь и их происхождения. Мне тут бросилось в глаза ещё одно интересное совпадение… Кельты действительно позаимствовали часть мифов у более древнего народа, и их богиня-воительница явно из этого источника. У Морриган двадцать пять, что ли, имён-ипостасей, и она частенько появлялась в четырёх обличьях разом — Бадб, она же Боевой Ворон, Немайн, она же Ядовитая, Фи, она же Злюка, и собственно Морриган, она же Великая Королева.       Варги-палки.       В динамике раздаётся громовой хохот Таши Лем. Романа испускает короткое вежливое хихиканье. Я готова биться лбом о руль.       — Спасибо за справку, — говорю. — При чём тут мы? — а сама вспоминаю, как Таша Лем, словно чёрная ворона в своей рясе, раздаёт каблуками по зубам лучшим воинам дикого племени. Боевой Ворон, да? Вот на хрена я у того ювенильного существа спрашивала…       — Так, ни при чём, — хмыкает силурианка. — Совершенно ни при чём. Просто совпадение.       — Не вижу никаких совпадений, — отрезаю, хотя на самом деле они для меня очевидны.       — Доченька, — выдавливает сквозь смех папесса, — бывают просто сны и бывает просто банан.       Реплика явно адресована Вастре и вникать в неё я не обязана, но досадно, что смысл подтекста от меня ускользает, тем более что шпилька явно задела детектива. Хотелось бы лучше понимать ассоциативный ряд своего экипажа.       Внезапно Романа оглушительно чихает. Так…       — Интерферон принимала?       — Безусловно, — отвечает галлифрейка, закрыв нос обеими ладонями и очень старательно пытаясь шмыгнуть потише.       Только сейчас понимаю, что зябнет она не потому, что ей холодно. У неё вообще температура тела выше, чем положено галлифрейцу.       — У кого ещё есть признаки простуды?       Тишина.       — Приедем, и ты идёшь в медотсек. Каждый, кто обнаруживает хоть малейшие симптомы заболевания, идёт туда же. И все проверяем кровь на неизвестные инфекции. Таша Лем… А ты — особенно.       Почему-то моя реплика вызывает у неё очередной приступ хохота. Ведь она прекрасно поняла, на что я намекаю, и почему-то ей это показалось смешным. Не понимаю. Мозги буксуют напропалую. Ну… ладно.       К вечеру в медотсеке сидят уже двое — заливающаяся неизящными соплями Романа и слегка подхлюпывающая носом папесса. У обеих в крови — невнятный вирус неизвестного происхождения. У меня и Вастры — ни малейших признаков. То есть остатки РНК ловятся, но иммунитет убил врага сразу и со вкусом, особенно у силурианки. Похоже, она в принципе невосприимчива к болезни, даже без медикаментов и стимуляции иммунитета. Но даледианские лекарства справляются с инфекцией превосходно, думаю, трое суток, и даже абсолютно подверженная заболеванию галлифрейка будет скакать, как древесная ящерица. Но без лекарств ей бы пришлось очень плохо, как и Лем.       Краем глаза слежу за обстановкой в медотсеке, выведя изображение на виртуальный монитор. Сама-то я сижу в рубке вместе с Вастрой, проверяю данные по тестированию новых систем корабля, а она просто так тут болтается. Перехватив очередной мой взгляд на заболевших, она задумчиво щурится:       — Мне ещё с утра показалось, что леди-президент нездорова. Не хотела при ней говорить, но, согласно тем же ирландским сагам, первая волна переселенцев, пришедшая сразу после Потопа, вымерла от чумы. Только вот какое дело, настоящая чума в Европу тогда ещё не пришла, её завезли сильно позже.       — Потоп?..       — Ветхий Завет.       Быстро проглядываю данные.       — А, проливняк…       Теперь она смотрит на меня вопросительно.       — Ну, на Сол-3 это было исключение из правил, — отвечаю, — а на Скаро в межсезонье постоянно бывают затяжные многодневные и очень обильные ливни. Высота воды на равнинах в такую погоду поднимается до лера... — на мгновение задумываюсь, знает ли она даледианскую метрическую систему, и перевожу в более понятные единицы. — Это более десяти ярдов. Мы называем такой дождь «проливняк». Все долины из-за него в дамбах испокон веков. И, возвращаясь к нашему разговору — нет никакой уверенности, что именно мы завезли в древнюю Ирландию неизвестное заболевание. По срокам не сходится, да и организм Таши Лем прекрасно справляется с инфекцией.       — И всё же, позволь мне такую вольность — считать нас созидателями мифов.       Скорее уж, созидателями проблем на собственные мозги, думаю я, но помалкиваю. Пусть мнит себя кем хочет, пока это не мешает общему делу.       — Тесты показывают, что телепатическая система в норме и готова к работе, — сообщаю всем, активировав ВПС. — Испытание назначаю на завтра, а пока — отдых всему экипажу, восемь стандартных часов по Сол-3.       Всё. Наказанием за пьянку будет жёсткий режим. Домашние зверушки, теперь вы в армии. Даледианской армии. И, варги-палки, я заставлю вас это прочувствовать!       Вастра со вздохом плетётся в свою каюту, словно ей туда вовсе не хочется. Странно, там же теплее, чем в остальных частях корабля?.. В медотсеке я нарочно перевожу освещение на ночной режим в 10 процентов. И иду наконец разбираться с пленным.       Марсианин уже очнулся и шипит на меня из пустого угла — впрочем, тут все углы пустые. Ставлю на пол миску и стакан: перебьётся синтетикой, не сдохнет. Надеюсь, мы сможем объясниться чуть более подробно, ледяные воины живут намного дольше людей и гораздо более консервативны, так что их язык вполне может оказаться понимаемым. Я уже переписала себе самую старую архивную версию, которую только нашла в бортовом компьютере, и вполне готова побеседовать.       — Это пища, — говорю. — Ты понимаешь мою речь?       В ответ рептилоид издаёт тихий шипящий звук. Возможно, это согласие.       — Если бы я считала необходимым тебя уничтожить, то уже бы уничтожила, — сообщаю так же спокойно-нейтрально. — Ещё я понизила температуру в этом помещении, но если тебе всё ещё жарко, я могу сделать её ещё ниже.       — У тебя странный выговор, — наконец-то отвечает он. Отлично, значит, мы можем договориться, минуя язык жестов.       — Мой выговор моложе тебя на две тысячи лет или около того, — констатирую я факт. — Этот корабль способен путешествовать в пространстве и времени, но ты не сможешь им управлять, он настроен только на мои мозговые сигналы. Если попытаешься сбежать, причинить вред членам экипажа или саботировать мои распоряжения, я отдам ему приказ, и он убьёт тебя раньше, чем ты успеешь двинуть хоть одной конечностью.       — Что мне мешает попытаться тебя убить прямо сейчас? — шипит рептилоид, тараща на меня свои огромные чёрные глаза.       Дебил, что ли? Ах, да. Марсиане ещё не знакомы с далеками.       — Отсутствие доспеха и твоя уязвимость для электричества, — нейтрально отбриваю я. — Дикари тебя долго выколупывали?       Издеваюсь, конечно, но на самом деле вполне могу его понять. Сама всю жизнь, за исключением последних лет, жила в скафандре-симбионте. Чувствовать себя голой и уязвимой очень неприятно.       — Итак. Имя, звание, боевая задача, почему был брошен своими. И ещё одно. Как вы напоролись на Доктора?