Враг твой

      — Ты уверена, что это сработает? — спрашивает Вастра, пока мы с ней, запакованные в скафандры высшей защиты, катим трофей к кораблю.       — Понятия не имею, но Лем права — слишком много придётся объяснять и слишком трудно в это поверить. Джудуны глупы для сложных интриг, им надо дать чёткую и однозначную картинку… Осторожно, балка.       Скафандру, конечно, вряд ли повредит удар о металл, полученный на небольшой скорости, но я боюсь рисковать. С накверийской парачумой не шутят даже в Новой Парадигме, где все герметично упакованы. Малейший недосмотр, и болезнь простерилизует «Ди» не хуже аназоина.       — А тут… Точно все мертвы? А то ещё пальнёт кто-нибудь…       — Даже если и жив, не пальнёт. Парачума в первые же три часа выводит из строя насовсем. Ещё сутки, правда, мучаешься, но даже пошевелиться не сможешь от жара и боли. Правда, если повезёт тромбоформу подхватить, есть шанс, что умрёшь быстрее. А эта база уже два дня как подала сигнал биологической тревоги… Через ваш час её сожгут вместе с планетой, корабли уже подошли и готовят ракеты.       — Всё так плохо?       — Угу, — отвечаю, с трудом протаскивая добычу через узкий дверной проём. Ну и строили в моё время дальние базы, электроугрёнку не проскользнуть. Как бы перчатки не продрать о края. Конечно, технически это вряд ли возможно, но всё равно, страшно. — Парачума поражает абсолютно любые формы жизни, кроме себя. Уничтожив всё, до чего дотянулась, сворачивается в споры и ждёт. Либо кто-нибудь прилетит и её на себе утащит, либо планету терраформируют и заселят, либо через несколько тысяч лет из сохранившихся в почве остатков семян и бактерий разовьётся новая биосфера, а потом какая-нибудь речка подмоет древний пласт — и понеслось. Где она появилась, там можно только ядерными бомбами стерилизацию проводить, причём так, чтобы напрочь уничтожить плодородный слой и воду. Мы потом ещё такие планеты к звезде оттаскивали и сжигали начисто, вместе с санитарными кораблями.       — И ты это тащишь на борт, — силурианка попадает ногой в какую-то лужу, явно органического происхождения, морщится и брезгливо выдёргивает ботинок. Похоже, кого-то парачума уже доела до раствора аминокислот, судя по тому, что натекло всё из-под мёртвого скафандра с погасшим фоторецептором.       — За сто тысяч лет далеки научились с ней справляться, — отвечаю. — Да, мы всё ещё с ней вежливые, но биозащита рассчитана даже на дрянь такого уровня. Ничего, посидят девчонки три часа в медотсеке, а мы — в обеззараживающей ванне под радиоактивной лампой, по протоколу высшей биологической тревоги. Зато это — единственный способ тихо добыть скафандр далека нужного ранга. Мы, конечно, и со склада бы могли его строфеить, но ты не представляешь, какой бы шум поднялся, исчезни бы оболочка «золотого». Нельзя так наследить во времени, противник не дремлет.       — Я плохо переношу облучение, забыла? — напряжённо напоминает Вастра.       Пф-ф, забудешь эту пожелтевшую, как осенний лист, физиономию и подломившиеся коленочки…       — Скафандр рассчитан на полную защиту даже без силового поля, и на три часа его хватит. Так что не беспокойся, — под конец фразы голос улетает куда-то вверх, потому что приходится перетаскивать мёртвого сородича через трубу, сбитую кораблём при материализации. Из неё здорово натекло за то время, пока компьютер заметил аварию и заблокировал подачу воды, поэтому теперь мы толкаем добычу по щиколотку в горячей воде. Скафандры удерживают температуру, но пар немного перекрывает обзор и начинает раздражать. Как всегда, персонал уже мёртв, а автоматика по-прежнему работает. Хорошо, что на корабле силовое поле, защищающее вход, подобно мембране. Нас пропустит, воду и воздух — нет.       Наконец-то на борту, в спроектированной заранее камере обеззараживания, стерильно-белой и цилиндрической. Смотрю на Вастру — она трясёт ногами по очереди, оставляя грязные кляксы. Из-под скафандра, чёрного с золотыми деталями и красными сигнальными лампами, натекла порядочная лужа воды. Так, я специально оставляла тут две зубочистки около выхода… Ага, вот они. Вытаскиваю бамбуковые палочки из бумажки и просовываю их в отверстия, в которые, по правилам, должны опускаться специальные щупы… Щелчок. Откидываю крышку скафандра и шарю внутри в поисках замка.       — Что ты делаешь? — Вастра кривится, словно может почувствовать запах.       — Хочу, чтобы всё надёжно простерилизовалось изнутри, — отвечаю. — Плевать на электронику, всё равно её полностью заменять.       По краям внешнего люка выступает грязно-зелёная пена. Ага, Хейм получила автоматический сигнал о нашем возвращении и активировала процесс стерилизации. На данный момент она за главную на ДАРДИС, как бортовой врач, ведь даже я вынуждена ей подчиняться в вопросах медицинской безопасности.       — Задвинь светофильтр, — советую Вастре. — Сейчас лампа включится.       Распахиваю наконец скафандр Золотого и, выдернув на пол изуродованный раздувшимися лимфоузлами и обширными гематомами труп, шарюсь по внутренним приборам. Надо всё обесточить, а то как бы трофей от раствора не коротнул и не рванул. Столько риска впустую пропадёт.       Вастра издаёт возглас, полный отвращения. У меня мелькает мысль, что низшие никогда не привыкнут к нашему облику, но она тут же говорит совсем другое:       — Послушай, ну как можно так грубо с покойником?       — А что? — полуудивлённо отзываюсь я. — У нас нет суеверий на этот счёт. Трупы всегда отправляют в переработку, если это только возможно. Это же рационально.       Вастра только шлёпает перчаткой по шлему там, где должен быть лоб. Что с неё взять, она же низшая.       Зелёная пена забивает почти весь выход из корабля, и я знаю, что она ползёт по корпусу снаружи и будет ползти даже после дематериализации. Слышится грохот задраенного люка. Помещение начинает наполняться стерилизационным раствором. Сквозь шорох и бульканье слышится знакомое «дзын-н-н». Ну вот, мы и ушли в прыжок. Будем крутиться в Вихре не меньше двух бортовых суток, чтобы артронное поле добило остатки заразы и мы её не занесли к джудунам. Заодно трофей перекуём.       — Надо было, — хмыкаю, щёлкая по наконец-то найденному рубильнику внутреннего питания трофейного скафандра, — Роману с собой брать. Ей же так хотелось поплавать в бассейне.       Лужа добирается до трупа на полу и с тихим шипением начинает его растворять. Глаза засекают изменившийся характер освещения — Вастре, наверное, не уловить, но у меня слегка другой диапазон, и лёгкую радиационную нотку я улавливаю в любом спектре.       — Очаровательный бассейн, — отзывается силурианка. Ощущение от неё такое, словно она рада бы ноги подобрать и куда-нибудь выпрыгнуть.       — Подводное плавание в экстремальных условиях, — улыбаюсь я в ответ, чувствуя по вибрации реактора, что он полностью ушёл в холостой режим. Подача раствора ускоряется, и он уже с бульканьем поднимается к коленям. — Отдыхай.       Сажусь на пол, а потом вытягиваюсь в полный рост, уходя под жидкость. Чем тщательнее выполоскаюсь, тем лучше. И надо будет проследить, чтобы добытый скафандр промылся изнутри как следует. Мне всё равно только корпус нужен да реактор, остальную начинку придётся заменить. Где-то наверху специальный компрессор гонит заражённый воздух в герметичную капсулу. Потом она будет выброшена в первую попавшуюся звезду со всем остальным бортовым мусором. Надёжно и практично.       Когда ядовитая вода заливает всё помещение под завязку и касается лампы, мир вокруг становится таинственным, как чужая неизвестная планета: мутноватый, но всё же достаточно проницаемый для взора раствор цвета бутылочного стекла насквозь просвечивается ярко-синими лучами, да помигивают светодиоды внутренностей трофейного скафандра, сигналя о гибели живого организма. Мне весело в этом абсолютно смертоносном маленьком мире, и я, хулиганя, кувыркаюсь в воде, отталкиваюсь от стен, или просто спокойно зависаю под потолком, медленно погружаясь на дно — раствор плотнее пресной воды, в нём чувствуешь себя почти как в невесомости.       — Красиво, — шепчет Вастра, улёгшаяся на полу и глядящая на радиоактивный свет лампы. — Мир синего ядовитого солнца. Несмотря на то, что твоя культура груба и невероятно утилитарна, я начинаю находить в ней определённую эстетику.       — Я плотно общалась с одним землянином, — говорю, выписывая очередной пируэт, — он говорил про реакторы — колдовская вода. На Сол-3 его времени реакторы охлаждались водой, их свечение люди находили очень красивым.       — Колдовская вода, — шепчет она в ответ ещё тише.       — Можешь выспаться. Всё равно заняться больше нечем. А я пока со скафандром поковыряюсь. Поснимаю всё, что можно без инструментов, заодно и прополощется понадёжнее…       Вастра поступает по моему совету, и бужу я её только тогда, когда антисептический раствор полностью слит и сменяется интенсивным душем из горячей воды с двууглекислым натрием, чтобы обезвредить яд. Толкаю силурианку в бок и поручаю ворошить горку деталей на полу, а сама так и сяк кручу трофей, чтобы выполоскать его изнутри. Наконец, раствор соды сменяется обычной холодной водой, а она — тёплым высушивающим ветром. По окончанию процедуры по помещению проползает фиолетовая полоса — биологический сканер ищет незарегистрированные формы жизни, и будь в атмосфере или на стенах хоть один жалкий вирион или бактерия, он их засечёт. Но из всего живого в стерилизационном боксе остались только два члена экипажа. Больше нет вообще никаких признаков жизни, даже обрывков белков и углеводов. Зубочистки, и те растворились. Колупаю пальцем провода в глубинах трофея — даже абсолютно устойчивая изоляция слегка обмякла, но я всё равно собиралась заменять начинку. Мне нужен только внешний корпус.       Ничего живого нет, яда тоже нет. Бортовой компьютер наконец-то признаёт нас безопасными и, получив формальное подтверждение врача, объявляет о завершении карантинного режима. Освещение приглушается, люк в корабль открывается. Стаскиваю шлем. Где-то у выхода был предусмотрительно оставлен транспортёр.       — Уф… Помогай грузить запчасти.       — А сейчас точно безопасно? — на всякий случай уточняет Вастра, не спеша подбирая разбросанные микросхемы.       — Подтверждаю. Если что, Хейм клялась, что вакцинирована и знает, где нас лечить.       — Будем надеяться. А то полный форт мёртвых далеков по-настоящему пугает, хоть я на нервы и не жалуюсь, — она наконец-то снимает шлем и сразу же мотает головой. — Ох, что это за вонь?       — Запах стерилизационного раствора. Неприятно, но намного ниже предельно допустимой концентрации и далеко за порогом вредоносности.       — За порогом вредоносности… Теперь весь нюх отбило на неделю, — она, поморщившись, бредёт за второй партией груза.       Я выкатываю трофей и устанавливаю на транспортёр.       — Эй, — разносится по ВПС бодрым голосом Таши Лем, — вы там не растворились?       — Замечательно поплавали, — в тон ей отзывается Вастра. — А вы там со скуки на стенки не полезли?       — А мы и не скучали, — довольно отвечает папесса. — Мы с Донной научили метрессу и Роману играть в покер и прекрасно проводим время.       — Мы тут жизнью рисковали, а они там в карты резались!.. — шутливо возмущается силурианка. — На что хоть?       — На интерес. Хотели было стрельнуть последний лоток капитанского антистресса, но пожалели Венди. Она ж поседеет от такого кощунства.       — Заканчивайте балагурить, — ворчу. Попробовали бы они тронуть мою клубнику! — Романа, в мастерскую.       — С вашего позволения, капитан, — тут же мурлычет кошка, — сначала я вас обеих подержу на небольшом карантине, как посещавших зону бактериологического заражения. Подождите, я сейчас подойду и проведу вашу проверку.       Тьфу. Но с медиками лучше не спорить.       — Ждём, — отвечаю, возвращаясь в стерилизационный отсек за последними деталями. Вроде больше ничего на полу не валяется, можно закрывать помещение и убирать в нуль-измерение. Стерилизационный раствор в отдельной цистерне — туда же, его по инструкции можно использовать до трёх раз.       Скоро из-за поворота коридора появляется метресса со своим саквояжиком и универсальным медицинским сканером наготове. Чихает, проходя мимо транспортной платформы с трофеем, и дёргает усами. Что ж их так разбирает-то, не сильная же вонь, бывает намного противнее.       Хейм проверяет всё разом — наше общее состояние, экспресс-анализ крови, ещё какие-то врачебные показатели, от которых я абсолютно далека, и, наконец, подводит итог:       — Можете идти в мастерскую. Я ещё раз возьму ваши анализы, через два часа — если вы заразились, то это уже будет видно. А если всё будет в порядке, Романа к вам присоединится. Я пока её для вас заменю.       — Врачи Новой Земли умеют паять провода? — приподнимаю я бровь.       — Врачи Новой Земли умеют чинить звездолёты, — улыбается в ответ кошка. И вот пойми, всерьёз она или нет.       Как выясняется, всерьёз, и в ремонте метресса гораздо ловчее Вастры, хотя та тоже собирала для себя кое-какие устройства. Как призналась Хейм, ей за годы дежурства у Лица Бо пришлось перечинить такое количество электроники, причём не только медицинской, что лапу она набила отлично. Вот смотрю на неё и не устаю поражаться экипажу. Низшие существа, при всех своих пороках и слабостях, имеют и сильные стороны, к которым даже нам не грех присмотреться. Конечно, такая профессиональная многогранность, какую показывает врач, низкоранговым сервам не подходит, но высшему командованию бы не помешала. Заодно она позволит немного смазать слишком резкие межкастовые границы и в целом повысит коэффициент выживаемости расы. Вернусь домой — непременно вынесу вопрос на обсуждение. Главное, вернуться.       Снятие нас с карантина, приход Романы — всё это пролетает как-то мимо, я с головой ушла в процесс превращения раздолбанной оболочки Золотого в своё гнездо. Конечно, станцию, которую мы ограбили, жалко: хороший был форт, много ценного, и всё пришлось уничтожить без малейших колебаний. И Золотой этот отличным специалистом был, и Император ему очень доверял. Я потому так хорошо осведомлена, что сама едва не попала в похоронную команду: форт относился к сектору постоянного патрулирования флота, на котором я служила, и на ликвидацию ЧП бросили, само собой, нас — как всегда в таких случаях, самые старые, под списание, корабли с самой неперспективной командой, штрафниками и дураками. Меня хотели, как штрафника, поставить командовать катером-буксиром, но капитан моего корабля не отдал, в лоб начальству сказал, что без всякого смысла пусть лучше гробят не молодых спецов с чёрной маркировкой, а рядовую десантуру — её на то и создавали. Так что довольно забавно думать, что где-то в паре миллионов леров от ограбленного форта болталась я-прошлая, а над моими лампочками-сигналами капитан собачился с флотским отделом контроля и безопасности: «Повторяю приказ — всех штрафников и осуждённых! — Клиффил*! Ранг есть ранг. Согласно табели о рангах, Чёрные не участвуют в подобных работах. Прими ходатайство! — Под твою ответственность». Да уж, если бы не наш Первый, меня бы уже не было. А может, я потому тогда и уцелела, что сейчас пробежала мимо самой себя по заражённой зоне, и сработала Шестая Теория, вытолкнув старушку ТМД из грозящего пересечением своей темпоральной линии событийного потока? Кто знает… Тыры-пыры, время-шремя. Всё очень сложно.       Повыдёргивав всю устарелую несовместимую электронику и приладив над реактором сиденье — на кожухе, конечно, тепло, но неудобно, — забираюсь внутрь, примериться, а заодно подключить к устройствам внешней коммуникации свеженькую плату, чтобы броня соединилась непосредственно со мной, минуя страшно устарелый мозговой фильтр и бортовой компьютер, и чтобы видео шло на линзы, информация — на имплант, а мой голос выводился наружу через синтезатор речи. Бессовестный взлом систем безопасности, между прочим… Осталось наладить осязание и движение, и хотя это долго, но того стоит. Ради эксперимента задраиваюсь изнутри и говорю:       — Ну?..       Слышу, как снаружи скафандр громко и требовательно повторяет электронным голосом:       — Ну-у?       Вастра тяжело вздыхает, Романа только что не сплёвывает. Таша Лем, естественно, не оставшаяся в стороне и пришедшая скорее мешаться, чем помогать, шутливо целится в меня из пальца:       — Уничтожить!       — Оружие временно не функционирует, — оповещаю я её.       — Ага, безоружный далек! — с шутливой агрессией вопит Таша, явно прицеливаясь напасть. — Отпина-ать!       — Не смешно, — отзываюсь, раскрывая скафандр обратно. Замки тугие, надо будет проверить, в чём дело, и, возможно, смазать. — Сигналы работают нормально?       Забавно слушать сдвоенный голос — одновременно и свой, и электронный.       — Ты про лампочки? Мигают, — согласно кивает папесса.       Это хорошо.       — Иди уже, — если не прогнать, то поработать она не даст, это факт. — Сегодня твоё дежурство по камбузу.       — Я умею только резать салаты, — уведомляет она, хотя это все и так давно знают.       — Возьми Донну в помощники. У неё есть навыки приготовления пищи.       Закрываю скафандр обратно. Нет никакой необходимости в нём сидеть, но мне так уютно внутри, что вылезать не хочется. Хотя придётся, ведь толковую систему для обеспечения дыхания я пока ещё не сделала. Имеющаяся система вентилирования рассчитана на далека и слишком маломощная, надо менять фабричный компрессор на что-то посерьёзнее. Не задыхаться же, воздуха тут не больше, чем на полтора скарэла, а приток через щели слишком слаб.       Но вместо того, чтобы работать или вылезти, я закрываю глаза и просто молча сижу, слушая собственное дыхание.       Тихо.       Спокойно.       Только от реактора идёт вибрация, слабая, буквально на пределе осязания.       И если не шевелиться, можно снова вообразить себя далеком, свившимся в уютном гамачке скафандра, опутанным зондами и голографическими мониторами, маленьким и грозным одновременно. Смертоносным. Защищённым…       — Эй! — раздаётся приглушённый голос Романы и нетерпеливый стук в купол скафандра, между лампочек. — Может, хватит спать?       — Я не сплю, — огрызаюсь, втыкая штекер питания гамма-бластера в положенное гнездо. Надо же изобразить хоть какую-то деятельность. Потом наконец открываю броню и выбираюсь наружу. — Я проверяла подключение орудия.       — Кто о чём, — тут же закатывает глаза блондинка.       — Могу проверить на тебе его работоспособность, — предлагаю из чистого хулиганства. В ответ мне в руки опускается пригоршня плат от системы защиты:       — На. Втыкай, куда хотела.       Много часов после этого мы работаем, прерываясь лишь на еду и сон. Переоборудовать старую оболочку оказалось не так просто, как я рассчитывала, тем более что в процессе работы возникали умные мысли: то форсировать силовое поле на случай агрессии джудунов, чтобы можно было защитить им весь отряд, то приладить устройство темпорального перемещения, опять же, способное утащить всех… В результате незапланированных доработок мне осталось места ровно столько, чтобы сидеть прямо, выдохнув воздух и не шевеля конечностями. Или Романе. Или Хейм. Кто повыше — Вастра, или Таша со своей бесконечно высокой причёской, или отнюдь не низкорослая и не худенькая Донна — туда поместится только по частям. Но всё равно, даже в такой некомфортной обстановке мне внутри удобнее, чем снаружи.       Наконец, ходовые испытания. Еду по коридору в сторону кают-компании. За мной, хихикая, идёт Романа — уже притерпелась к скафандру достаточно, чтобы не кривиться, и теперь её забавляет сама мысль о далеке в далеке. Я ей с широкого капитанского плеча даже предложила покататься, но она отказалась.       — Слушай, — говорит, — Хейм сказала, что Донна два часа назад опять заблудилась, пока искала второй склад. Ты не думала переделать внутреннее пространство корабля, максимально объединив помещения и повесив таблички там, где это нужно?       — Нет смысла, — отвечаю. — Донну следует нормально обучить пользоваться ручным компьютером. Она рациональная женщина, хоть и с топографическим кретинизмом, и как только разберётся с трёхмерной картой корабля, сможет найти всё, что захочет. Я займусь этой проблемой, когда закончим проверку систем движения и датчиков дистанции.       — Просто… Знаешь, замкнутое пространство Критского лабиринта немного надоедает. Тебе, наверное, так уютнее, но остальным уже не очень. Можно было бы объединить консольную с кают-компанией, а на потолок бросить голограмму небосвода, меняющуюся в зависимости от времени суток, и…       — Место работы объединить с местом приёма пищи?!       — Ой, а кто двое суток подряд жевал в мастерской, не отрываясь от новой игрушки, напомни?       В последний момент останавливаю выстрел. Не в Роману, конечно, тут самодисциплины хватает, но дырявить переборку тоже нехорошо, за каждой панелью куча важной аппаратуры.       — Смотри, мы накидали черновой проект, — продолжает гнуть свою линию леди-президент. — Да обернись же ты, минотаврище рогатое, заодно проверишь датчики дистанции и автопилот.       Так и быть, поворачиваю фоторецептор на голограмму, которую развернула Романа. Даже не представляю, в каком редакторе они накрутили свою хрень — огромный зал с кучей боковых помещений в два яруса, яркий и аляповатый — но уже вижу, что место для распределения бортовой аппаратуры не учтено в принципе.       Не успеваю ничего сказать, как блондинка тут же продолжает:       — Я догадываюсь, что ты об этом думаешь. Ну, это просто черновик, мы посидели в компьютерной игре-составлялке из готовых запчастей, «Идеальный дом» или как-то так… Таша нашла в интернете. Просто нам всем было бы очень приятно, если бы на корабле было меньше коридоров и больше места. На втором уровне — жилые каюты, на первом — твоя любимая мастерская, спортзал и гараж, а на нулевом, под палубой — технические отсеки и склады. Там же можно и нормальную кухню сделать, Донна обещала испечь французский пирог с сыром и брокколи, если будет плита…       А у самой только что слюни не капают. Хотя эту земную штуку, «брокколи», я тоже люблю, особенно сырую, погрызть. Но плиту я и безо всяких залов сделать могу. Подумайте, клаустрофобия у них! А у меня — агорафобия, и этот зал мне определённо не нравится.       — Романа, повторяю. Нет смысла.       Не люблю давления. Сегодня уступишь им на диаметр электрона, завтра сядут на шею и ножки свесят. Ботвы в горшках понатащут, скатертей-занавесок, легко бьющихся статуэток и прочих пылесборников, каждая в соответствии со своим понятием уюта. Нет! Это даледианский корабль, и уют здесь будет тоже даледианский. Пусть творят, что хотят, в своих каютах, а на мою территорию не лезут.       Разворачиваю фоторецептор обратно. Сзади несётся печальный вздох:       — Права Таша, иногда с тобой чудовищно тяжело.       Игнорирую замечание. Но Романа не унимается:       — Лабиринт снаружи, лабиринт внутри… Чего ты так боишься?       — Далеки не боятся.       — Ну хорошо, поменяем формулировку. От чего ты подсознательно пытаешься защититься?       Варги-палки, аж до мурашек пробрало после этих слов. Неужели всё настолько заметно? У меня действительно есть два фактора, от которых я стараюсь закрыться изо всех сил — это разлагающее влияние низших существ и, естественно, Тень. Но чтобы так правильно понять мои действия и ловко пнуть в мягкое уязвимое брюшко…       — Не люблю больших открытых пространств, — пытаюсь отмазаться я.       — Ну… Можно найти какой-то разумный компромисс, — тут же оживляется блондинка, учуяв мою слабину. Проклятая галлифрейская телепатия. Ладно, на это тоже есть отмазка:       — Хорошо. Я подумаю.       И это не значит «сделаю».       — Я тебе помогу подумать, — даже не видя лица мадам президента, я чувствую широкую акулью улыбку по интонации голоса. Ну да, этого и следовало ожидать — на Галлифрее жонглируют словами куда профессиональнее, чем на Скаро, и фокус с элементарной отмазкой не мог удасться в принципе. Роману так легко не проведёшь.       — После Протокола Теней, — ворчу.       — Сразу после, — уточняет она. Гадина!       — Когда найдётся время, — и, чтобы пресечь возможное продолжение, добавляю на повышенных тонах: — И не смей со мной торговаться!       Она лишь негромко посмеивается, и это раздражает ещё больше.       Входим в консольную. Хочу проверить совместимость обновлённого манипулятора с пультом управления кораблём, но вместо этого едва не въезжаю в застрявшую на самом проходе Донну. Что, опять заблудилась? Это уже совсем не смешно.       Донна вообще меня поразила, как личность. Она определённо глупа и бездарна во всех смыслах, но вместе с тем поразительно чутка к людям и внимательна к мелочам. Её интересы не превышают уровня, называемого на Сол-3 «мещанским» — семья, достаток, вкусная еда, дешёвые развлечения. Она мало читала и не развивала интеллектуальные способности. Особенно ярко это вылезло, когда Романа предприняла попытку с ней обсудить «культурные достижения» Земли — рыжая позорно перепутала Эрмитаж с Лувром. Такую ошибку даже я бы не смогла посадить при всём желании, а леди-президенту стоило огромных сил тактично скрыть изумление и не засмеяться. И вместе с тем никто не улавливает смену настроения окружающих лучше, чем Донна, и не умеет так ловко переключить собеседника на позитивный настрой или вовремя задать правильный вопрос — ну это, конечно, уже богатая практика общения с Доктором.       — Донна? — спрашиваю, пока она удивлённо оборачивается, получив тычка манипулятором в поясницу.       — Ой!..       — У нас ходовые испытания, — поясняет Романа.       — Что ты здесь делаешь? — спрашиваю. На самом деле, мне не нравится, когда кто-нибудь толчётся у консоли без моего контроля.       — Я… Я просто пришла, — такое ощущение, что миссис Темпл-Ноубл готова сделать шаг-другой назад. Впрочем, она действительно отходит в сторону, давая мне проезд. — Венди, не обижайся, но в этом… костюме ты выглядишь просто ужасно. Я не помню тех далеков, из своего прошлого, но мне и этих, с Мораллы, хватило.       — К вопросу о прошлом, — я посылаю скафандр вперёд, к консоли, — согласно нашим данным, перед атакой «Крусибла» Доктор посещал штаб Протокола Теней. Ты это помнишь?       — Не-а, — рыжая медленно идёт вдоль стены консольной, ведя по ней рукой. — Слушайте, а… Вы ведь тоже там были, на «Крусибле»?       — Сильно раньше. Я, двенадцатая регенерация Доктора, его подруга и шесть моих солдат, — к чему это она любопытствует? — А что?       — Просто… У меня дурацкое ощущение, что я где-то видела вашу машину времени, — она останавливается, всё так же держа ладонь на стене. — Что-то знакомое, на самом краешке… Как стёртое воспоминание. Может, это мне только кажется? Я столько лет маялась дежавю, что это почти вошло в привычку…       Странно. И любопытно. Оглядываюсь на Роману.       — Мы можем простроить карту собственного темпорального маршрута и сравнить с маршрутом Донны, — говорю ей. — Быть может, мы где-то пересеклись с ней и не заметили?       — Исключено, — мотает она головой. — Забыла, сколько раз это всё проверено и перепроверено? Если только в нашем персональном будущем. Но это пока не получится просчитать.       — А в периоде до «Крусибла»? — подпускаю в голос иронию, совсем забыв, что электронный синтезатор её полностью забьёт.       — А это легко выяснить, — вдруг замечает Романа. — Донна, ты позволишь мне помочь проверить твои воспоминания с помощью способностей Повелителя Времени?       Проклятая галлифрейская телепатия. Но сейчас это вполне подходящий выход. В Ноубл нельзя будить некоторые участки памяти — начисто поменять клетки мозга и их связи, все до единой, всё равно бы не получилось, какие-то обрывки остались, как и крупицы метакризиса. Если не поосторожничать, можно нечаянно убить рыжую. А Романа сумеет это всё деликатно обойти и вовремя остановиться, тем более что у нас с ней был долгий разговор с глазу на глаз на тему рыжей, её стёртой памяти и её метакризиса.       Ноубл, с полрэла поколебавшись, кивает и подходит к галлифрейке.       — Доктор тоже так делал, — с грустной улыбкой говорит она. — Иногда. Когда он слышал или видел, а я не слышала и не видела, но очень хотела, чтобы понять, как понимает он.       — Да. Это в его духе, — Романа кладёт кончики пальцев на виски рыжей и прикрывает глаза. — Расслабься…       Донна вздыхает и тоже опускает веки. Они стоят так несколько рэлов. Потом Донна, всё так же с закрытыми глазами, ёжится и обхватывает себя руками, словно замёрзла. Романа медленно отнимает руки от её висков.       — Вы… Такие с ним разные, — вдруг выдаёт рыжая. — Он — как большой и тёплый панда. А ты, не обижайся, как сосулька.       — Я знаю, — улыбается Романа. Слова Донны её ничуть не зацепили. — Нет. Ты нигде не видела ДАРДИС.       — Чёртово дежавю, — ворчит Ноубл. — Ладно, девчонки. У мамочки хорошее настроение. Хотите на ужин оладьи?       — C яблоками? — уточняю я.       — Если хочешь, то можно и с яблоками.       Вкусно и соблазнительно…       — Романа, проводи её на склад и помоги найти всё необходимое. Там ещё оставался ящик «Джонаголда», если Таша всё не перетаскала.       — Угу, — кивает леди-президент, но по глазам я догадываюсь, что ей есть что мне сказать без свидетелей. Или без конкретного рыжего свидетеля.       Но улучает она момент лишь после ужина: стучится ко мне в каюту, заходит и, не спрашивая разрешения, усаживается на койку в ногах.       — Слушай, Венди. Насчёт Донны…       — Уже догадалась, что ты что-то заметила, — отвечаю. Уф, что-то я какая-то пережратая, оладьи и впрямь были вкусными, почти как у Ларин, и объелась я просто бессовестно.       — Ты мне вкратце рассказала о её метакризисе, и кое-что я смогла просчитать и предположить, а сейчас убедилась, — неуверенно продолжает Романа.       Ну что она резину-то тянет? Что у этих низших вообще за привычка мямлить? Устраиваюсь поудобнее, сворачивая все свои экраны, и требовательно говорю:       — Конкретно. Без лишних слов. Факты.       — У землян изредка встречаются псионики. У Донны от природы склонность к эмпатии. Очень примитивная и абсолютно неразвитая, забитая комплексами и уже невосстановимая, хотя и помогает ей принимать близко к сердцу проблемы других людей и оказывать им моральную поддержку. Но метакризис…       — Подстегнул врождённые способности?       — Именно. И она действительно что-то чувствует в «Ди», какую-то с ней связь. Не представляю, как человек может вступить в контакт с даледианским кораблём, где есть только холодный и логичный стратегический компьютер… Может, у неё установился какой-то резонанс с даледианской техникой? Отпечаток с «Крусибла» или что-нибудь в этом роде? Она же там успела похозяйничать, если ты мне не соврала…       Хм.       — Наша техника действительно во многом построена на машинной телепатии. Твой вариант не исключён. Насколько это может быть опасным?       — Ну, пока ты не дала ей полный доступ к системе, это вообще не опасно. А так… Ну, будет слон в посудной лавке. Донна всё равно полный ноль в технике, математике и физике, а без них с вашей техникой не пообщаешься, — отвечает Романа и привычно сдувает чёлку.       — Знаешь, что? — говорю. — Иди отдыхать. В шесть по бортовому времени у нас материализация в штабе Протокола Теней. Я хочу, чтобы к этому времени вы все выглядели прилично. А для этого надо как следует отдохнуть.       Она кивает — упрямая прядь волос опять падает поперёк лица, — встаёт и выходит, оставив меня в одиночестве.       Нет, не в одиночестве. Скафандр я увела сюда, поближе к себе, любимой. И вместо того, чтобы отдохнуть или вернуться к изучению джудунского менталитета, я встаю и забираюсь внутрь. Задраиваюсь. И сижу, закрыв глаза.       Наконец-то я в броне, не воображаемой, а самой настоящей. Вкусно пахнет электричеством и теплом. Новенький компрессор прекрасно справляется с вентиляцией, и мне не душно. Тесно — это уже второй вопрос, тут даже плечи толком не развернёшь. Была бы возможность прицепить полноценное телепатическое управление, как в капсуле ИВСМ, было бы намного просторнее, но ничего не поделаешь, что есть, то и есть. Зато так тихо, так спокойно, так… привычно. Упираюсь лбом в блок обработки видеоинформации и прикрываю глаза…       …Тьма. Кромешная, в которой не разглядеть даже манипулятора. Ни один видеорежим не в состоянии её пробить. Это не столько пугает, сколько заставляет нервничать — я не новичок, ранее сталкивалась с проблемой повреждения зрения и знаю, как себя вести в случае подобной проблемы. Надо просто раскрутить на максимум все датчики дистанции и движения и двигаться медленно и осторожно. Хотя пока вообще не понятно, куда следует катить и какова моя цель. Ладно, сейчас определимся.       Сама по себе тьма не страшна, страшны могут быть её причины. Всё оборудование в норме, а значит, снаружи просто нет ни одного кванта света. Ни одной энергетически заряженной элементарной частицы. Вообще. Более того, среда снаружи поглощает даже свет линзы, иначе бы излучаемые фотоны отражались бы от первой попавшейся поверхности и возвращались обратно. Если, конечно, тут есть хоть какая-то поверхность. И это очень важная мысль, так как датчики дистанции ничего не ощущают.       Но я же на чём-то стою? Значит, вокруг есть какое-то пространство. Надо проверить. Оптимально — выстрел, быстро и надёжно.       Жму на гашетку.       Ничего.       Согласно электронике, выстрел прошёл, но на деле его не было. Или электроника врёт, или среда снаружи попросту поглощает любую форму энергии. Отсюда и непроницаемая тьма. Но… как такое возможно? Что означает пространство, в котором исчезает любая форма энергии?       «Не бойся. Просто мы наконец-то вместе».       А?.. Кто сказал, что я боюсь? Фильтр справляется с сильными эмоциональными скачками, так что страха нет. Есть озадаченность и даже любопытство, где же я оказалась и что из этого можно получить для Империи.       Надо подумать логически. Пространство или субстанция, где вся энергия моментально на что-то тратится. На… что?       Мысль. Невероятная, сложная, но допустимая. Что, если вокруг меня… чистая энтропия в своём первозданном виде?       Я хорошо знаю теорию энтропии. Для моего народа она никогда не была неведомой и таинственной силой, антиподом энергии — о, нет. Далеки слишком умны, чтобы верить в некие силы. Мы с самого начала поняли её природу и её связь со Временем.       Время равно информации. Чем больше его проходит, тем больше её накапливается. А информация — такая же физическая величина, как и все другие, и ей тоже нужно место во Вселенной. Физическое, а не гипотетическое. Энтропия — это та самая информация, которая занимает некое место и, следовательно, не оставляет его для энергии. И чем больше её накапливается, тем меньше энергии, ведь пространство в конечном счёте конечно, уж простите за каламбур. Вселенная-то не безгранична.       Есть одно маленькое «но»: если есть разум, он может расшифровать и применить информацию, и тогда можно из неё получить некоторую дозу энергии. Так, распознавание информации об окружающем мире позволило разуму создать колесо и ядерный реактор, что произвело на свет новую, вторичную энергию, и это выводит вселенную на новый энергетический цикл, позволяя информации и энергии сообщаться и перетекать друг в друга. Проблема в другом: количество распознанной и использованной информации ничтожно мало. А вся балластная информация, в немыслимые разы превышающая по объёму распознанную, копится мёртвым грузом и никуда не девается. Один баллон со сжатым кислородом содержит информации больше, чем все знания далеков за сто тысяч лет — но только бесполезной и неприменимой в быту. Именно она и зовётся энтропией. И если ничего с ней не сделать, то в конечном итоге она забьёт Вселенную, не оставив ни уголка для энергии. Элементарные частицы превратятся в информацию о самих себе. Движение жизни остановится. Континуум умрёт. Свалка Истории здесь не поможет — ведь она, по сути, лишь инструмент энтропии, превращающий в неё забытые воспоминания. Да, все забытые знания — это ведь тоже, по сути, энтропия.       Но если существовало бы нечто, способное распознавать неизвестную информацию, как пресловутый демон Максвелла, что сортирует атомы и нарушает второй закон термодинамики в старом земном парадоксе… Если бы существовало хранилище, способное вместить в себя распознанную информацию и применять её, хотя бы иногда… Устройство, принимающее энтропийный заряд на себя и переводящее его в понятную форму, вместо того, чтобы отпустить его во Вселенную… То оно было бы подобно процессу вторичного звездообразования, не позволяющему погаснуть галактикам. Оно позволило бы запустить цикл обновления континуума и обеспечить его фактическое бессмертие. Вот только создать его невозможно. Хотя, если очень постараться и потратить очень много времени…       «Зачем ты пытаешься мыслить? Просто спи. Ты же хотела покоя».       Да, это правда. Я хотела покоя, но только не мёртвого и бездеятельного. Я ещё не так устала жить, чтобы сдаться. Но тьма воркует, соблазняет раствориться в ней… И это само по себе подозрительно. С чего это ей быть такой добренькой до слащавости? Прямо как злоехидная Тень…       Тень…       Ах ты, гадина! Врёшь, не подловишь. У меня ещё осталась энергия, а значит, я смогу тебе противостоять. Тут ещё осталось пространство, пусть даже занятое тобой, а у меня всё ещё достаточно энергии, чтобы двигаться. Чтобы не умереть… Чтобы исследовать… Чтобы распознавать. Ты пожалеешь, что догнала меня. Потому что…       — Я не буду подчиняться.       «И это слова далека?.. Ты просто бежишь от своего предназначения».       — Я не буду подчиняться, — вот теперь я осознаю, что нахожусь в серьёзной опасности. Но сопротивление — это энергия. И надо сказать, та ещё. Любопытно, сколько единиц сопротивления надо для того, чтобы выдраться из пут Тени?       «Ты считаешь, я могу принимать тебя всерьёз? Ты же сама по себе — воплощение абсурда, живое противоречие, насмешка над своей расой. Пока ты не подчиняешься, ты вообще не имеешь смысла».       — Я буду защищать себя, — отвечаю. И на всякий случай конкретизирую, — каждую часть себя.       Страха по-прежнему нет, словно его что-то оттягивает. Откуда у фильтра такая мощность? Ах, ну да — я же пока не трачу энергию на движение. Зато формируется боевая злость. Как что-то смеет указывать мне, какой мне быть и как мне жить? Я — далек! Насколько я соответствую или не соответствую эталону, имеют право судить только мои сородичи, а не какой-то жалкий шматок нераспознанной информации! А ещё эта тварь хочет сделать меня слабой и бездеятельной.       Ни за что.       Не так давно я подчинила себе время, выжив в Вихре.       Я подчиню и тебя, низшая тварь. Будь ты даже сама энтропия.       Ты подчинишься далеку. Или будешь уничтожена.       «Ты воображаешь себя сильной? Слабая девчонка. Забыла, как ты выглядишь в глазах других?»       Тьма слегка рассеивается, и я различаю под самой гравиплатформой жалкое существо, свернувшееся дрожащим калачиком.       «Вечно ноющая. Вечно недооценивающая себя. Вечно трусливая. Мало на что способная из-за нерешительности. Боящаяся принять на себя ответственность. И вот это ничтожество хочет сказать, что я должна ему подчиняться?»       Да. Верно. Я валялась — у подножия ИВСМ, у ног Доктора, под гравиплатформой Вечного. Я ныла. Я позволяла себе роскошь быть слабой. Но вместе с тем были те, кто верил в меня несмотря ни на что. Те, кто называл меня эксабом, даже если я этого не признавала. Те, кто считал меня другом, даже если я не принимала концепцию дружбы. Те, ради кого я прыгала в рифт и в Вихрь, ради кого я взрывала реакторы и зажигала звёзды, забыв о нытье и страхе.       Поэтому я должна встать и бороться.       Встать!       Я навожу ствол на слабое хнычущее существо. Если где и есть пародия на далека, то это именно оно, а не я.       Нет брезгливости, нет отвращения, и даже злости нет. Есть лишь решимость и констатация факта — уничтожить. Я больше не буду слабой. Я больше никогда не буду слабой. Больше никто и никогда не ткнёт меня лицом в мою слабость.       Уничтожить!       И я вкладываю в удар всю решимость, что сейчас есть во мне.       Никогда.       Не быть.       Слабой.       Не отступать.       Не трусить.       Не ныть.       Не сдаваться.       И всегда идти до конца, каким бы он ни оказался.       У-НИЧ-ТО-ЖИТЬ ЦЕЛЬ!!!       …Яркая вспышка срывается с гамма-бластера и, сжигая темноту на своём пути, вонзается в скорченное тело, которое даже не пытается увернуться от удара…       ...Что-то обжигающее вонзается в тело, опаляя доспех изнутри, испепеляя сердце…       …Ослепительный свет вырывается из меня, сжигая тьму вокруг подобно звёздному огню, термоядерному взрыву. Я попалась в ловушку Тени, убив саму себя — но и она попалась в мою ловушку, сгорая в моём огне. Нет во вселенной ничего неукротимее, чем решимость далека. И это в её белоснежном огне сгораем мы обе, я и враг мой, чтобы сгинуть навеки. Дальше вселенная покатится без нас.       Тень корёжится и кричит, но ей никуда не деться от моего огня. Вселенная слишком тесна для решимости далека, и моё пламя освещает каждый её уголок.       Только сейчас понимаю, как много было общего во мне и Тени. Она — это я? Или мы просто похожи? Как там, в старой поговорке, «тот, кто рядом с тобой, тот ты». Впрочем, нет никакой разницы, будь мы даже одно существо — процесс уничтожения запущен и неостановим.       Какая Тень жалкая в своём страхе. Она что, боится умереть? Смешно. Как хорошо, что я далек и не боюсь смерти.       Пусть она заберёт мой страх.       Уничтожить.       Боль тает вместе с сознанием. Тени больше нет. Меня тоже больше нет.       Здравствуй, смерть.       …Так вот ты какое, существование за гранью жизни. Ты похоже на звёздный небосвод с алой полосой водородной туманности и на бесконечное поле травы, раскинувшееся под спиной и ладонями. А ещё есть тёплый ночной ветер и запах росы и влажных меловых скал. И немножко — электричества и радиации.       Запах Скаро…       Сигнал побудки выдёргивает меня из грёз. Подъём, девушка!       Открываю глаза. Опять что-то нехорошее снилось, какое-то дерьмище про Тень. Не нравится мне всё это, хотя нет привычного шокового состояния. Наоборот, я удивительно спокойна. Наверное, погружение в скафандр активировало естественные барьеры психики, и фильтр полноценно заблокировал испуг и волнение, обычно сопровождающие мои кошмары. Сюжет сна, правда, полностью испарился, словно вспугнутый побудкой. Только помню, что опять порушила вселенную в попытках уничтожить противника, но это настолько привычный мотив, что забыть его при всём желании не получится. А вот падать я никуда не падала, это факт, и рука Доктора меня не ловила, как и в предыдущий раз. Зато… я умерла. Отчётливо это помню. И меня это совершенно не удивляет.       Надо бы испугаться, но я не боюсь, сама не знаю, почему. Наверное, просто дел по горло и некогда поджимать ложноручки и ложноножки. Страх нынче слишком большая роскошь. Глупо тратить на него время. У меня прямо по курсу — боевые космические носороги, которые вряд ли придут в восторг от далека. Но я знаю, как и на что давить. Не зря несколько суток рылась по их менталитету и по законам Протокола Теней.       И через полтора скарэла я уже доказываю это на практике, стоя перед гуманоидной самкой-альбиносом в чёрном, похожей на земное животное под названием «овца», и толпой джудунов с бластерами наперевес. За моей спиной выстроился весь экипаж в боевой экипировке — я не просила, они сами так вырядились. Отсутствует только Донна, я запретила ей высовываться и оставила на борту. Ведь она так и не вспомнила, что они с Доктором натворили в штабе Протокола Теней, а зная Хищника, тут могла быть как вежливая беседа, так и полный скандал, и во втором случае Ноубл будет расценена, как сообщница преступника, а это испортит нам переговоры. Космопол и так в шоке от появления Золотого далека с гуманоидами в сопровождении, тем более настолько высокопоставленными, не надо никого провоцировать на полный неадекват. А в качестве компенсации за оставление на борту Донна получила полную трансляцию происходящего. Пусть посмотрит кино.       — Я — имперский следователь с особыми полномочиями, — нахально заявляю в лицо главе Протокола. Как её там, Теневой Архитектор? — И веду расследование, связанное с нарушениями темпорального континуума нашим отцом, Давросом. Эти люди — свидетели. Согласно данным Империи, некоторых из них вы должны знать и не сомневаться в их правдивости. Как лицо, официально являющееся потомком Давроса, я имею право на запрос информации о родственнике в Протоколе Теней.       — Далекам в кои-то веки нужна чья-то помощь? — то ли с иронией, то ли с возмущением отзывается двуногая овца-альбинос.       — Не только далекам, мадам, — деликатно, но твёрдо говорит Романа, вставая рядом со мной. — Речь идёт о слишком серьёзных вещах, чтобы шутить.       — Протокол Теней, безусловно, польщён столь высоким визитом, леди-президент, — отзывается та, поджав губы, — но лучше бы вы нанесли его в иной обстановке.       Ох уж эти реверансы низших.       — Мне известны ваши законы. Я являюсь родственником и имею право на информацию по статье номер восемьдесят четыре, параграф один, — настойчиво повторяю, сверля овцу взглядом. Даже фоторецептор фокусирую на её лице, чтобы имитировать максимально пристальный взгляд. Конечно, я могла бы завалиться сюда и без скафандра, но тогда бы долго пришлось доказывать, что я далек и состою в родстве с Давросом, и, возможно, в итоге затея бы провалилась. А пока я в броне, ни у кого не возникнет никаких сомнений, потому что никто в этом мире не рискнёт прикидываться далеком — это слишком опасно для собственной жизни. Тем более в штабе Протокола Теней.       …Тьфу, только что обратила внимание — «Теней». И Теневой Архитектор против Архитектора Истории. Совпадение, или это просто моё подсознание учуяло связь и подкинуло сон аккурат перед визитом сюда?       Или это было какое-то предупреждение. Ведь я как-то чую время, Император не зря обращал на это моё внимание. Но если предупреждение, то о чём? Во что я опять влипла?       — Хорошо, — поджимает губы Архитектор, перебегая взглядом с меня на моих спутниц и обратно. — У вас действительно есть родственное право. Следуйте за мной. Надо составить запрос в архив. Что вас конкретно интересует?       Любопытно, брякнуть «всё» будет слишком большой наглостью или нет?       Оборачиваюсь на девчонок. Таша Лем пожимает плечами в ответ на мой взгляд, Романа вообще смотрит на овцу, метресса с чисто кошачьим интересом изучает джудунов, а Вастра просто поглядывает по сторонам, словно прикидывает место для засады или путь для отступления.       С половину рэла посчитав, формулирую запрос:       — Требуется информация о Давросе после Великой Войны Времени и после инцидента с похищением планет. Отделу контроля времени стало известно, что он не погиб и, возможно, опять нарушил ход событий континуума.       Судя по косому взгляду престарелой овцы, она немного удивлена. Впрочем, она и не молчит:       — Далеки же придерживаются правила непересечения собственной темпоральной линии. Откуда вам известно о Великой Войне Времени? — ну да, конечно, у меня довоенный скафандр. Но ведь я превентивно ответила на её вопрос. Вот тупое существо!..       — Повторяю, я из отдела контроля времени, — ну, дошло? Теперь положено гордо отвернуться от собеседницы, хотя она не виновата в том, что рождена… овцой.       — Позвольте, я поясню, — мягко встревает Романа. — У далеков нет системы управления парадоксами, поэтому они создали что-то вроде вневременного ведомства, члены которого координируют свои действия сквозь эпохи, — во врёт! Прямо как я. У нас такого сроду не было, координацией темпоральных линий занимались Контролёры. — Поэтому у них есть данные, так сказать, не по веку. Пусть вас это не удивляет.       — Мне всё равно, — раздражённо и очень напряжённо отзывается глава Протокола Теней, выводя нас по широкому коридору в обширный зал. Наверное, командный центр. — И я бы с удовольствием предоставила вам необходимую информацию, если бы смогла.       Что-то мне не нравится этот поворот беседы. И джудуны, которые нас сопровождали всю дорогу, какие-то чересчур встревоженные, хотя смотрят и не на нас.       — Поясни свои слова, — требую на всякий случай у кудрявого затылка, затянутого в чёрную сетку с бусинками.       — Я сожалею, но вы не первые, кто сюда прибыл, — овца стоит спиной, но сейчас я слышу, что её голос начинает отчётливо дрожать от волнения, сменившего раздражение.       Носорожьи бластеры резко направляются на нас.       — Блядь, — коротко заключает Таша.       Не задумываясь, врезаю по активации силового поля вокруг себя и девчонок, потому что таким голосом, как сказала эта протокольская овца, говорят только на эшафоте. Да и космопол знает, что одного далека вполне хватит если не на то, чтобы их всех перебить, то хотя бы изрядный шухер с горой трупов понаделать. А это значит, что дело не в джудунах. Дальше понять несложно, мы влипли по полной программе. Темпоральное смещение активировать уже бесполезно, на это намекает лилово-синее хрононное кольцо, вдруг загоревшееся на полу вокруг нас. И никого уже не удивляет, когда отряд искажённых далеков, распределившийся по стенам зала, наконец сбрасывает невидимость. Проклятье, мы позволили увести себя от корабля, как последние дуры! Я ведь нутром чуяла, что здесь что-то не так. Надо больше верить себе. Непременно так и сделаю, если выберусь живой.       Сфероиды наконец-то нас обогнали.       — Где Мать Скаро? — говорит один из искажённых, выдвигаясь на полгравиплатформы вперёд. Судя по тому, что его скафандр красный, а не серый, он тут самый главный.       — Слепой, что ли? — презрительно цедит Таша Лем, скидывая с плеча чейнсворд.       — Не оказывайте сопротивления, и эти существа не умрут, — отрезает красный. Только сейчас обращаю внимание, что добрая половина искажённых целится не в нас, а в джудунов. — Где Мать Скаро?       В принципе, скафандр уже настроен на защиту, и если я из него вылезу, это программу не собьёт. А ещё это позволит потянуть нам время. Может, удастся сообразить, как отсюда сбежать — ну, вверх дёрнуть или пол под нами провалить, если только там тоже мерзотики не роятся…       Открываю замки и вылезаю наружу.       — Я здесь, — цежу сквозь зубы.       — Твоя машина времени в хрононной ловушке. Сдавайся. Тогда остальные смогут улететь. Мы дадим свободный коридор твоим спутницам для отступления.       Я бы поверила, если бы не имела дела с далеками. Пусть искажённые, но всё же они почти как мы, а это значит, что…       — …любое обещание, данное в процессе выполнения миссии, не имеет значения по её окончании. Вы убьёте всех на станции, в том числе моих спутниц, — спокойно констатирую я. — Поэтому мы не сдадимся. Подойдите и возьмите, если сумеете.       Лязганье железа поддерживает мои слова — девчонки недвусмысленно взялись за оружие. Взвизгивает мотор чейнсворда. Вастра кладёт на плечо гранатомёт. Хейм и Романа держат по бластеру, способному пробить силовое поле далека — после установления сущности врага лёгкое оружие вообще изъято из арсенала.       — Ты знаешь, что мы регенерируем, — нейтрально сообщает мне красный.       — Тем веселее, — хмыкает Таша Лем, не дав мне и рта раскрыть. В её глазах загорается маньячный блеск. Остальным страшно. Мне спокойно. Пожалуй, провалить пол — это действительно выход. Только куда потом, если корабль захвачен? Или стоит сдаться и посмотреть, что там, на сфероиде? Но тогда я не выполню приказ Императора. Варги-палки, ну как Хищник ухитряется находить лазейки в таких безвыходных ситуациях?       Красный, видимо, просекает мои мысли. В конце концов, мы с ним думаем похоже.       — Не стоит пытаться бежать, штаб Протокола Теней полностью под нашим контролем.       — Спасибо, что предупредили, — фыркаю в ответ. Выход. Ну должен же быть какой-то выход! Я не могу сейчас проиграть. Если бы только Донна умела управлять чем-то посложнее земного автомобиля!.. «Ди» не ТАРДИС, у неё есть обходные протоколы, позволяющие вырваться из хрононной петли, но надо знать, как их задействовать. Ведь петля блокирует именно связь с Вихрем, а не с двумерным временем. Это обездвиживает галлифрейские корабли, но никак не влияет на процесс открытия темпорального коридора, тем более что точка второго выхода находится так же в зоне хрононной изоляции, как и сама ДАРДИС.       — Маскировочный доспех Матери Скаро обеспечивает ей защиту, — красный, потеряв к нам интерес, начинает командовать своим отрядом. — Уничтожить его. Сосредоточить весь огонь на источнике силового поля.       Надо бы метнуться и впрыгнуть в скафандр — ведь я нужна этим тварям живой, — но увы, не успею. Всё, что можно сделать — это толкнуть своих и самой шлёпнуться на пол, чтобы никто не подвернулся под случайный выстрел. По мне-то не попадут, а вот остальных беречь не станут. Интенсивность огня противника настолько велика, что собранный мною с такой любовью доспех разлетается в клочья раньше, чем я успеваю окончательно упасть, ведь поле было рассчитано на примитивное оружие космопола, а не на продвинутые гамма-бластеры Мерзости. Что там, я даже не знаю принципа их работы, чтобы сделать полноценную защиту!..       Свистят осколки. Несколько слишком медлительных полицейских падают замертво. Овца, надо отдать ей должное, успевает залечь и даже прикрывает голову от обломков; один из её офицеров грузно шмякается рядом, пытаясь её прикрыть собой.       Мимо, как венец издевательства, катится по полу купол раздолбанного скафандра с отколотыми сигналками.       — Чёрт, — шипит Вастра, — столько риска, столько работы — и всё псу под хвост, с одного залпа! Убью.       Ого, чисто наша злость! Смотрю, хороший пример тоже заразителен, а не только дурной.       — Ты понимаешь, что вас не оставят в живых? — бросаю я овце под звон последнего осколка, прыгающего по полированному полу между нами. Её рот сжат в нитку, но глаза кричат. Да. Она всё понимает. Но её подвела надежда. Ненавижу надежду.       — Мать Скаро, я повторяю предложение, — звенит электронный голос над нашими макушками. — Сдайся, и мы освободим остальных.       Что ж, остаётся последний аргумент, и уж его-то я успею применить.       Встаю, отряхивая колени… И резко заслоняюсь Ташей Лем, рывком подняв её на ноги. Приставляю пальцы к собственному виску.       — Сделаете ещё хоть выстрел или сдвинетесь с места, и я выжгу себе мозг.       Романа и Вастра, поняв мою мысль, моментально прикрывают меня с других сторон. Хейм поднимается медленнее всех в силу возраста, но потом так же заслоняет меня от возможного выстрела из парализатора.       — Мы можем применить газ, если ты не сдашься добровольно, — равнодушно отвечает красный.       Придурок, спасибо за предупреждение.       — Активировать персональные силовые поля, — тихо приказываю я. Так, на всякий случай, а то вдруг кто-нибудь забыл. Потом громко говорю: — Патовая ситуация, искажённый. Ты знаешь, что я выполню угрозу.       — Ты знаешь, что я выполню приказ захватить тебя живой, — отвечает он.       — Венди, что будем делать? — шепчет Вастра.       — Продвигаться к «Ди», — отвечаю я. Другого выхода всё равно нет. Понятно, что я тут — самый необходимый объект, меня приказано взять живой любой ценой. И это наш шанс выбраться.       — Сейчас вы не сможете меня захватить. Я не ценю низших существ настолько, чтобы обменять на них свою свободу, даже если вы не солгали.       — Защита твоих спутниц долго не продержится, а также у всех вас есть недостаток — физическая усталость, — под эти слова красного мерзотика коридор, к которому мы продвигаемся, с грохотом блокируется броневой плитой. Что самое досадное, я вижу на ней отсвет энергетического поля, как и на стенах, а ещё под ногами и на потолке. Значит, оружие бесполезно, включая металертовую «болгарку». — Мы просто подождём. Смерть некоторых из этих существ решит многие наши проблемы.       — Тогда я убью себя прямо сейчас, — отвечаю.       — Убивай, — вот сволочь! — И ты не завершишь свою миссию, а якорная связь будет разрушена.       — Он прав, — тихо шепчет Романа. Да я сама вижу, что он прав! Патовая ситуация. И мы уже почти проиграли, потому что следует выполнить угрозу прямо сейчас, иначе ни одна моя попытка шантажа в дальнейшем не будет рассмотрена всерьёз.       Что же делать?       …Раньше я презрительно относилась к понятию «deus ex machina», меня раздражал этот литературно-киношный приём, знакомый мне, кстати, не только из культуры Сол-3. И уж тем более я не верила, что такое может случаться в реальности. Но когда вокруг нас раздаётся классическое «дзин-н-н» и мы оказываемся в темпоральном коридоре, на пороге ДАРДИС, я вдруг понимаю, что именно он нас и догнал, как в дурацких земных фильмах.       Раздумывать некогда, и как произошло перемещение, тоже — я просто расталкиваю девчонок, врываюсь в корабль, вихрем пролетаю гараж и кидаю себя за консоль. Драпать! Немедленно! А о причинах подумаю потом!       — Мы на борту! — раздаётся мне в спину. Отлично, можно сместиться, развернуть защитную сеть коридоров и наконец оглядеться.       Что-то не то в воздухе. Привкус какой-то сильной энергии, смутно знакомой — такой перламутровой и голубоватой…       — Донна! — восклицает Романа, едва появившись на пороге консольной. — Метресса, скорее!       Донна? Только сейчас замечаю, что рыжая валяется за ротором, у стены. Что здесь случилось? Не понимаю. Здесь явно что-то случилось! Развернуть записи системы слежения…       Не может быть.       Так, главное, челюстью о консоль при всех не ударить.       — Ей очень худо, — подбежавшая метресса уже считает пульс Ноубл и одновременно смотрит, как реагирует на свет её зрачок. — Похоже на шок…       — Не-ет, — стонет галлифрейка, глядя на меня. А я продолжаю вглядываться в колонки цифр, и у меня только что волосы на голове не шевелятся. Мать моя радиация. Да, я знала, что рыжая однажды встречалась с Ривер, но не придавала этому никакого значения. Всего не предусмотришь, но… Но чтобы так…       — Вастра, Таша, помогите переправить Донну в медотсек, она переобщалась с лекраонской жемчужиной, — надо выпроводить лишние уши прочь и одновременно дать какое-то понятное всем объяснение.       Когда рыжую выволакивают из консольной, я снимаю стенную панель, под которой она валялась. Ту, которую она трогала половину суток назад, когда призналась мне, что корабль кажется ей знакомым. И пристально смотрю на чёрные ровные ряды жёстких дисков и их маркировку.       Да, несомненно, Донна узнала отнюдь не корабль. Она тянулась к блоку девятьсот восемьдесят три-альфа, хранящему личность и память Ривер.       Ставлю панель обратно. Это не экипаж. Это сборище каких-то невероятных уникумов, без пяти рэлов супергероинь из комиксов. Как я ухитрилась их собрать на такой крошечной площади?! Варги-палки, в Империи не поверят, что низшие твари на такое способны!..       — Знаешь, — говорю Романе, — похоже, ты была права насчёт Донны и корабля. Только дело не в телепатических связях. Донна каким-то образом чувствует эмулятор эмоций, — понятно, каким, спасибо метакризису, — и простимулировала его на наше спасение. Согласно записям, как только мы влипли, она упёрлась в него лбом и умоляла ДАРДИС нас вытащить. Эмулятор среагировал, хотя не должен был, — гоню ересь на ходу, а сама вспоминаю, что увидела в сухом перечне цифр: и дрожащий голос рыжей, и сузившиеся глаза Ривер Сонг, глядящей на монитор сканера, и капающие на палубу слёзы, вызванные бессилием, и слова: «Я не знаю, почему, но я верю, что она может спасти Доктора… Но я не знаю, как спасти её». И быстрые пальцы феи-крёстной, вбивающие необходимые данные в компьютер виртуальной ТАРДИС, хотя умом она должна была понимать, что это бесполезно и её ненастоящая консоль не имеет никакой связи с реальным пультом управления «Ди». Но бортовой компьютер всё равно воспринял её действия, как обоснованный приказ.       Укладываю произошедшее по ячейкам памяти для самой себя, а в мозгу тем временем щёлкает на бесконечном повторе: «Путь укажет река».       Ривер. Как ты смогла? Нет, даже не спасти наши задницы — понятно, что твоя воля заставила жемчужину перетранслировать команду о перемещении бортовому компьютеру, а дальше он автоматически рассчитал обходной путь и коридор, так как в принципе на это способен. Но ты поверила… Поверила Донне Ноубл. Поверила в меня — в ту, которая даже не скрывает враждебности к твоему обожаемому Доктору. Поверила настолько, что сдвинула всю систему, всю громаду даледианской машины времени одним усилием воли. Ты вытащила нас, со всем чутьём Повелительницы Времени разобравшись, на что способна ДАРДИС. Фактически, хакнула систему управления, едва не убив при этом рыжую — ведь её наивный и чуткий разум оказался связующим кабелем между тобой, бортовым компьютером, лекраонской жемчужиной и нами. Наверное, силу тебе придало чувство вины — ведь это ты посоветовала мне достать информацию о Давросе и таким образом нечаянно столкнула нас в капкан. Но раз ты, в порыве невероятной мощи, смогла единожды преодолеть все блоки, ты и повторно сумеешь это провернуть. Мне придётся что-то придумать с тобой, неукротимый археолог.       Но пока я должна сделать кое-что поважнее, чем форсирование систем безопасности.       И я отстукиваю в твоё виртуальное пространство три слова. Всего три, но зато самых необходимых.       «Спасибо, Ривер Сонг».