Враг твой

      Утро. Завтрак. Поскольку дежурила я, то в тарелках манка, а к ней на выбор сливки, джем, всякие посыпки вроде корицы и орехов, и даже силурианский вариант — колбаса. Донна называет моё фирменное блюдо пудингом, Таша Лем — крупеничкой, Романа, шёпотом, «этой белой слякотью». Но сегодня, как ни странно, даже она не кривит нос и не пытается подменить полноценный завтрак тостами с маслом, а послушно кладёт сдобренную миндалём кашу в рот, ложку за ложкой.       Вбухиваю в свою тарелку полбанки джема. Пусть у остальных сводит челюсти, а метресса ворчит про попытки заработать диабет. Но обычная шутка про капитана, сладости и заболевания на их почве сегодня, как ни странно, не звучит, а моё ограбление банки никого не трогает. Экипаж хранит мрачное молчание.       — Что будем делать? — спрашивает наконец папесса, с кислым видом размешивая масло в каше.       — У нас больше не осталось ни одного преимущества, — пожимаю я плечом, ловя на ложку разваренный абрикос. Надо признавать факты, а не убегать от них. — Противник нас догнал, понял характер наших перемещений, перекрыл нам доступные источники информации и сможет отрезать абсолютно все пути для отступления, едва мы материализуемся в линейном времени. Я всю ночь искала возможные обходные манёвры, но пока ничего не придумала. Последнее наше преимущество — темпоральный лабиринт вокруг корабля. Пока он непреодолим для врагов, но это тоже ненадолго. Наверняка можно сделать какой-нибудь подавитель коридоров или что-то в этом роде, чтобы лишить «Ди» последней защиты.       — Словом, у нас один ход до мата, — подводит печальный итог Романа.       — Ну хоть не детского, — Хейм спокойно доливает сливки в свой утренний кофе. — Только не говорите, что мы сдаёмся.       На крышку стола, не сговариваясь, опускаются пять кукишей, включая мой — нахваталась от экипажа.       — А что, если сжульничать? — смурным голосом предлагает Донна, у которой до сих пор болит голова после вчерашнего финта с пермещением «Ди». — Правда, не знаю, как это можно провернуть в нашем случае. Но когда Шон играл в шахматы с дедушкой, он порой таскал фигуры или подставлял лишние, если начинал проигрывать. Иногда ему это помогало, если дедушка не мог вспомнить, была ли фигура на доске или уже нет.       — Ну и что ты предлагаешь стащить или подставить? — даже без иронии спрашиваю я.       Рыжая вздыхает — мол, это уже вам решать, вы тут умные. Вастра проглатывает кусок колбасы:       — Нет-нет. Подождите. Если посмотреть широко, то жульничество — это просто альтернативный путь к победе. До сих пор мы пытались проводить розыск традиционными методами. Грубо говоря, играли по общепринятым правилам. А если…       — Если — что? — щурюсь я.       — А если нам поискать альтернативными способами?       — С маятником над трёхмерной картой космоса посидеть? — насмешливо отзывается Таша Лем. — Или с лозой по галактическим маршрутам погулять?       Маятник? Лоза? Непонятно.       — В шаманский бубен побить и покамлать, — брезгливо заканчивает Романа.       А, шаманство. Знакомый термин. Наверное, маятник и лоза — тоже какие-то обрядовые предметы, считающиеся магическими у примитивных народов. Но я сейчас любое предложение экипажа готова рассмотреть, даже бредовое, так как сама упёрлась в полный тупик.       — Ваш скептицизм понятен, — Вастра глядит в тарелку, то ли раздражённо, то ли смущённо, — но я имею в виду не фигли-мигли-магию, а имеющиеся у нас на руках предметы. Мы уже пытались поискать Доктора с помощью телепатической панели, но делали это поодиночке, так как вместе у нас не получалось достичь нужного единства мыслей. Однако…       — Не тяни, — говорю. — Говори строго по делу.       Силурианка кивает и принимается за рассказ, естественно, далёкий от конкретики. Но я уже привыкла.       — Мы с Дженни много путешествовали по Азии. И в том числе занимались восточными духовными практиками, построенными на медиумной связи. Это не совсем телепатия — скорее, транс нескольких человек на одной волне, позволяющий соединять сознания. Но мне удалось продвинуться в этой технике с помощью некоторых, гм, наркотиков моего народа, и выяснить, что правильный транс позволяет встречаться людям, находящимся не только в отдалении друг от друга, но и в разном времени. Это тем проще, чем лучше они знакомы или если они имеют общую цель. У души, не скованной условностями тела, нет границ, и это проверенная многочисленными опытами методика. До сих пор мы искали Доктора памятью и разумом. Может, пора искать его сердцем?       По мере этой задумчивой речи мой здравый скепсис потихоньку сменяется любопытством и пониманием.       — Я не признаю концепцию души, — говорю. — Но то, о чём ты говоришь, очень похоже на методы работы нашего Контролёра Времени, хотя он не нуждается в наркотиках для погружения в хронопотоки. Я знаю, что такое темпоральные путешествия, совершённые сознанием, а не телом, — в конце концов, именно так мне показали смерть Ривер Сонг, поэтому я и не отмахиваюсь от слов ящерицы. — Но я не понимаю, как это поможет найти Доктора, учитывая, что его не могут разыскать ни далеки, ни Галлифрей, со всей их мощью?       — А ты посчитай. Нас тут шесть человек, которые не просто его знают — для которых он близок и дорог, и две машины времени с разным принципом работы, одна из которых наделена самосознанием и обожает своего хозяина, а на другой стоит мощнейший ментальный усилитель. Ты же хотела добиться унисона, помнишь? Чем не повод? Мне кажется, если мы сможем настроиться на одну волну и всем сердцем захотеть найти Доктора, мы его найдём. Смогла же Романа найти госпиталь для Раксслира, а Донна — нас вчера вытащить. Дело не в поиске, а в силе желания.       — Ну, — растерянно хлопает глазами леди-президент, — попытка не пытка. Идея необычная, но, возможно, реализуемая.       — Да вы с ума сошли, — вытаращивается Таша Лем. — Мумба-юмба-методы. Я ещё в юности из них выросла, а вы только доросли?       — …сказал духовный наставник Церкви Безопасности, — язвит силурианка. Потом делается серьёзной. — Наталия, я не слепая. Ты знаешь, что это работает, и я это вижу. Просто тебя пугает что-то, связанное с ментальными практиками, и ты стараешься закрыться с помощью напускной иронии…       Хейм кашляет в кулачок и, против обыкновения, перебивает Вастру:       — Кгхм. Мои дорогие, я полагаю, что это не застольный и не публичный разговор, особенно копания в комплексах друг друга. Давайте спокойно поедим, а то конфликты мешают пищеварению. Потом уже будем взвешивать, готовы ли мы к подобному действу, и решать, как его реализовать, ведь попытка действительно не пытка.       Не пытка. Но я уже вижу некоторые технические сложности.       — Есть серьёзные опасения, что соединить две машины времени в одно целое будет крайне затруднительно, — говорю. — Мы и телепатическую панель еле заставили работать, с массой дополнительных деталей. А тут перед нами два совершенно несовместимых искусственных интеллекта и никакой возможности найти запчасти. ДАРДИС-то выполнит приказ общаться с галлифрейским кораблём, но ТАРДИС непредсказуема. Захочет ли она этого соединения и позволит ли постороннему объекту получить доминантную роль? Я даже не столько про мой бортовой компьютер, сколько про лекраонскую жемчужину.       Романа улыбается в ответ:       — Я попробую уговорить ТАРДИС. В конце концов, мы с ней друзья. Она, конечно, упрямо изображает обморок после визита армии далеков, и ротор весь разбит, но у неё в архиве должны быть запасные консольные комнаты, и как минимум одна разархивирована, раз основной пульт выведен из строя.       — Я помогу на неё надавить, — отвечаю. — Она мне кое-что задолжала.       — Блин, вы все какие-то такие квашни! — вдруг возмущённо хлопает ладонями по столу Донна. — Не хочет, не может… Это транспорт! Пойти и выдать ей кувалдой по шее, как все нормальные люди! И сразу всё заработает!       — Там и так от консоли ничего не осталось, — говорю, слегка обурев от предложения. Конечно, я помню, что в консольной у Доктора постоянно валялось что-нибудь тяжёлое вроде молотка, но даже не предполагала, что это для ТАРДИС, а не для каких-нибудь гвоздей. Разве так можно с тонкой техникой?!       — У НЕЁ ДАВНО ДОЛЖНА БЫЛА ВКЛЮЧИТЬСЯ САМОПОЧИНКА! — взрывается Ноубл на всю кают-компанию. — НЕ ХОЧЕТ?! ЗНАЧИТ, ПОЛУЧИТ!       И на этой громовой ноте рыжая вылетает в коридор.       — Донна?! Донна!.. — Романа бросается следом. Подозреваю, не только из желания остановить грозную секретаршу, но и потому, что очень не хочется доедать завтрак.       Мне остаётся только вздохнуть. Бегать за каждым членом экипажа я не собираюсь, как и без необходимости общаться с ненормальной «сороковкой». Пусть ищут запасные консоли и лупят их кувалдами, это транспорт Хищника, а не мой. Понадобится помощь — приду и помогу. А специально бегать и спасать галлифрейское добро от вандализма я не намерена.       Продолжаем завтракать вчетвером. Причём, если Хейм и я относительно спокойны, то Таша Лем заметно нервничает и агрессивно поглядывает на Вастру, а та в ответ тоже начинает проявлять какую-то нервозность. И хотя совет кошки посидеть и подумать, прежде чем начинать спорить, толковый, я всё-таки не удерживаюсь:       — Лем. Если ты боишься, то тебя никто не принуждает участвовать.       Она шумно отставляет стакан с соком:       — Ты хоть понимаешь, что для такого поиска надо полностью раскрыть сознание со всеми его тараканами?       Сверлю её взглядом:       — Мне безразлично. Мне надо выполнить приказ.       — А я не готова ещё раз впустить в себя далека, — цедит она в ответ. — Или позволить Повелителю Времени трахать меня в мозг. Даже ради Доктора.       — Ну, не стоит путать ментальную связь с ментальным сексом, — криво улыбается ящерица.       Хейм давится своим кофе в попытке скрыть смущение и одновременно неделикатный смех. Я слегка шлёпаю её промеж лопаток, чтобы прокашлялась. Мне не смешно, а уныло. Как ни перевоспитывай, а эти двое любой разговор умеют свести к примитивным инстинктам низших существ и вульгарщине, одна с убийственной прямолинейностью, а другая с викторианским сарказмом.       — Что, ты и этим занималась? — папесса корчит не менее кривую, чем у Вастры, физиономию.       — Ну, эти подробности мы можем обсудить за кальяном, чтобы не тревожить умы остальных, — мило наклоняет голову силурианка. М-да, могу себе представить, как эта парочка испошлилась бы по поводу моих телепатических контактов с Императором, особенно Таша… Хотя нет. Не могу. — Но Венди права. Если ты струсила, то просто посиди в сторонке и не мешай.       — Я. Не. Струсила!!! — папесса вскакивает и, вцепившись в край стола, нависает над Вастрой. Гневные карие глаза буквально упираются в улыбающиеся голубые. Что-то я перестаю улавливать мотивацию этих двоих. Лем, конечно, гордая, но не настолько, чтобы с полпинка улететь в режим неконтролируемой злости. — Это ты ни черта не понимаешь, что такое унисон по-даледиански! Это тебе не болтать с подружками сквозь время! Это всю свою подноготную добровольно окружающим в сознание вывалить! И быть готовой к тому, что потом это будет использовано против тебя — не сразу, так после!       Вастра даже не вздрагивает, пока Таша орёт ей в лицо, скаля зубы и брызгая слюной. А потом очень спокойно и с заметной долей сочувствия спрашивает:       — Это была Ковариан?       Её слова срабатывают, как эффект ведра с ледяной водой: папесса замирает, вытаращившись, потом медленно выдыхает, как спущенная шина, и выпрямляется. Поджимает губы, холодно цедит:       — Я не хочу это обсуждать, — разворачивается и выходит из кают-компании.       — Это была Ковариан, — уже утвердительно повторяет Вастра в закрывшуюся дверь.       — Объясни, — требую я. Раздражает, что я опять что-то не уловила в разговоре.       — Ну, насколько мне известно, они были знакомы ещё до того, как Таша Лем создала Церковь Безопасности, и вроде бы обе увлекались ментальными практиками. Дальше нетрудно сделать выводы.       — Это не твоя эпоха, откуда ты столько знаешь? — попробуй тут не удивиться.       Но ответ меня просто добивает.       — Я же детектив, — с ноткой самодовольства улыбается Вастра. Однако, увидев мою медленно обтекающую рожу, всё-таки признаётся: — Таша Лем горячая и, несмотря на большой политический опыт, иногда проговаривается о большем, чем хочет. Как, впрочем, и вы все. Так что догадаться несложно. Бывшая жена хорошо плюнула ей в душу, причём публично, а далеки основательно потоптались на том, что осталось. Отсюда и страх вновь наступить на те же грабли. Знаешь, Венди, нет ничего хуже, чем предательство близкого человека и выставление внутреннего мира на посмешище. Тебе это, наверное, не понять в силу менталитета, поэтому поверь на слово.       Не то чтобы не понять…       — Далеки знают об этом явлении из практического опыта. Мы всегда изучаем низших существ, их действия, мотивацию и реакцию на изменения в окружающей среде, — отвечаю я. — Поэтому я уловила смысл того, что ты сказала.       Хейм глядит на нас и вдруг говорит невпопад:       — Всё-таки завтрак испорчен, — она встаёт и расправляет подол рясы. — Попробую успокоить наш динамит на каблуках.       — Лучше я, — так же встаёт Вастра. — Я знаю, что ей нужно сказать.       В общем, через три рэла я сижу в гордом одиночестве над стаканом фруктового сока и даже не знаю, как на всё прозвучавшее следовало бы отреагировать и что вообще из затеи Вастры получится. Основная мысль понятна — силурианка хочет ввести нас в транс на одной волне, чтобы вызвать эффект резонанса, и ещё больше усилить сигнал с помощью жемчужины. Но удастся ли это? Всё-таки разум землянина и разум далека — несопоставимые по мощности единицы, и где-то между ними болтается разум Повелителя Времени. А метакризис Донны? Как бы нам с Романой не пришлось заниматься утилизацией трупов после первой же попытки.       А с другой стороны, всё зависит от того, как именно мы будем действовать. Если каждая сосредоточится только на одной-единственной мысли, нам будет уже не до копания в головах друг друга и не до соединения сознаний. А без максимального сосредоточения даже не стоит начинать, это и урвакрилу, у которого две головы и каждая тянет в свою сторону, понятно. Возможно, наркотик Вастры поможет сконцентрироваться…       Бодрые шаги в коридоре сообщают о возвращении Донны и Романы.       — Ну, — заявляет мне рыжая, подбоченясь, — что я говорила? Один хороший удар кувалдой, и заработала, как миленькая!       Романа обречённо кивает, подтверждая её слова.       — Вандалка, — не удерживаюсь я от мрачной иронии. Потом сообщаю более важную информацию: — Таша Лем совсем неадекватно отреагировала на наш план. Вастра предположила, что это связано с её личным негативным опытом прошлого, и пошла успокаивать. Хейм в медотсеке. Предположительно, сейчас будет изучать силурианский наркотик и подбирать дозировки, или я не знаю врачей.       Романа садится на своё место, с отвращением глядит на остывшую кашу и выливает в свой стакан остатки сока из пакета.       — Кстати, — говорит, — на ТАРДИС должны быть большие запасы продуктов и запчастей, Доктор вечно забывает о своих заначках или их теряет. И наша синтетическая пища выше качеством. Так что можно повременить с вылазками, чтобы не нарваться на сфероиды.       Звучит логично. Надо дать капитанское разрешение в обтекаемой форме:       — Согласна.       Донна отодвигает стул и плюхается на него верхом:       — Ну что, когда начнём искать Доктора? Мне уже не терпится дать по фейсу этой тощей вешалке для шляп, ибо не хрен было оставлять меня за бортом!       Ага, а я уже поверила, что это настоящая агрессия. Грозится-грозится, а как увидит, так с визгом повиснет на шее, обгоняя экипаж. Впрочем, остальные не станут так поступать, не те характеры.       Гляжу на Роману:       — Сколько времени ТАРДИС будет себя чинить? — почему в одних случаях корабль активирует программу самопочинки, а в других заставляет Хищника в себе ковыряться, я уже не спрашиваю. Псевдоразумная машина чисто по-женски требует внимания от своего владельца, вот и вся отгадка. Конструкторы с эмоциями искина перестарались. То есть, конечно, не искина, раз ТАРДИСы живые…       — Часа два, не больше, — отвечает Романа, подумав. — Далеки — прости, я имела в виду, «Мерзость» — разворотили только консоль, и то не очень сильно.       — Не извиняйся. Я понимаю, что для низших существ нет никакой разницы между нашей ДНК и её профанациями, и допускаю поправку на вашу речь.       — ЭЙ! — от громкости Донны, кажется, сейчас лопнут стаканы. — МОЖЕТ, ХВАТИТ ОБЗЫВАТЬСЯ?       Приделать к ней, что ли, регулятор громкости? Притворяюсь, что не обратила внимания на вопль, хотя меня едва не контузило. Романа слегка морщится.       — Донна, просто смирись или относись с юмором. Как любит говорить Таша, у далеков прямо на заводе мозги под нацизм проштампованы. Венди всегда будет считать нас представителями низших рас и никогда не признает, что кто-то может быть хотя бы равен далеку.       Достали они меня этими словами про завод. Я же чувствую, что на самом деле они меня высшей не считают и исподтишка посмеиваются над моим народом. Обычно мне плевать, но очередной виток полоскания мозгов на тему оскорблённого достоинства полуразумных существ уже напрягает.       А они не унимаются.       — Ага, Доктор мне тоже рассказывал, — поддакивает рыжая. — Но я терпеть не могу нациков, и если больше некому, то сама займусь перевоспитанием капитана!       Романа едва не давится соком и бросает на меня быстрый взгляд, словно опасается за жизнь Ноубл после таких громких слов. А мне становится любопытно. То, что Донна глупа, я уже не единожды замечала, но почему бы лишний раз в этом не убедиться?       — Хорошо, — говорю. — Попробуй. Я выслушаю тебя. Но найди аргументы против моей идеологии, избегая оценочных критериев «хорошо» и «плохо», особенно основанных на чужом, а не твоём собственном, опыте.       Выражение лица леди-президента становится из опасливого крайне заинтересованным. Наверное, она не ожидала такой моей реакции, и эксперимент сразу же пробудил её любопытство.       Донна на мгновение озадачивается, сбитая с толку выставленными условиями.       — Ну хорошо, — говорит. — Для начала «низшее существо» — это попросту обидно звучит.       Равнодушно пожимаю плечом:       — Магнедон — это магнедон, стакан — это стакан. А низшее существо — это низшее существо. Почему ты считаешь оскорблением констатацию факта?       — А на основании чего ты считаешь себя высшей? — отвечает она вопросом на вопрос.       — На основании врождённых аналитических способностей мозга и умении ставить интересы общества выше индвидуальных интересов. Расшифрую доступным тебе языком: далеки считают быстрее компьютера и никогда не подсиживают соседа ради того, чтобы урвать себе кусок послаще — им это и в мозг не придёт в силу менталитета.       — И это даёт вам право геноцидить направо и налево? — с вызовом спрашивает Донна.       — Мы договаривались о личном опыте, — осаживаю я её в ответ. — Не опирайся на информацию, полученную из посторонних источников.       — А «Крусибл», значит, не считается, раз забыт? — огрызается рыжая.       — Конечно, не считается, — я даже позволяю себе лёгкую улыбку. — Но не потому, что забыт, а потому, что за бомбой реальности стояли вообще не далеки, а одинокий психопат с армией игрушечных солдатиков, которых ошибочно причислять к моему народу. Другие примеры геноцида ради геноцида из личного опыта есть?       — А если не ради геноцида? — щурится Донна. Спасибо, что подставилась:       — А если не ради геноцида, то я могу в ответ напомнить тебе о поведении англичан в колониях, таких, как Индия. Там и про высшие и низшие расы было, и рабский труд был, и свирепые расправы с местным населением были.       Донна даже краской заливается от внезапности такого ответа. Потом выдавливает:       — Но мы-то исправились.       — И очень зря, потому что интересы своего государства и своего народа должны быть бесспорно выше интересов соседних государств и соседних народов, — говорю. Судя по вытаращенным глазам Ноубл и даже Романы, следовало придержать честный ответ. Ладно, вернём беседу к началу. — Я поняла, у тебя нет доказательств из личного опыта насчёт творимых далеками геноцидов, ты опираешься на рассказы Доктора. Давай другой аргумент.       Донна с рэл думает, явно перебирая воспоминания.       — Вы очень агрессивны и всё решаете силой.       — Твоя планета всё решает деньгами, причём всегда старается сжульничать в свою пользу. Сила хотя бы честная, чего не скажешь о ростовщичестве. Но это старый и неразрешимый спор двух менталитетов, выраженный у вас же на Сол-3 замечательным стихотворением: «Всё могу, — сказало злато. Всё могу, — сказал булат. Всё куплю, — сказало злато. Всё возьму, — сказал булат». Разница, как видишь, только в способе, а суть одна и та же — приобрести что-то важное для своей цивилизации, путём ли завоевания, путём ли разорения оппонента. Второе, с моей точки зрения, страшнее. Другие аргументы?       Романа глядит на нас с ажиотажем, подперев ладонями подбородок. Я вдруг ловлю себя на мысли, что хочу свои последние слова отнести и к Галлифрею, который даже больше склонен к менталитету подкупа, чем Земля. Но всё-таки заставляю себя промолчать. У меня спор с Донной, а не с Романой, и пока леди-президент сама не встряла в разговор, я не буду её провоцировать. В конце концов, она у нас умная, самокритичная и прекрасно осведомлена о слабых сторонах своего народа.       — Я видела твою реакцию на тех далеков-гибридов, — продолжает Донна. — Они же наполовину как вы. А тебя они до позеленения бесят. Хорошенькое отношение к родне!..       — Твоей планете так же знакома непримиримость к другим расам и даже «научно» или «религиозно» обоснованная ксенофобия.       — За это нормальные люди и ненавидят нацизм! — возмущённо парирует Донна.       — Я всё равно тебя не понимаю, — отвечаю. — Что тебя возмущает — абстрактный нацизм из учебников истории Сол-3 или моё реальное физическое и ментальное превосходство? Определи-ись.       Рыжая опять впадает в оторопь.       — Знаешь, — говорит она наконец, — умение считать быстрее компьютера и прыгать выше головы ещё не делает тебя высшим существом. Высшее существо должно быть ещё и гуманным.       Еле сдерживаю фырканье. В конце концов, надо вести себя сообразно норме и держать эмоции в узде фильтра, даже если он не справляется.       — Ни высшее, ни какое другое существо в этом мире никому и ничего не должно, — разъясняю рыжей дуре. — Далеки объявили себя высшими по праву силы и по праву происхождения — в конце концов, мы единственная во вселенной полноценная раса второго порядка, развившаяся из живых существ с абстрактным мышлением и высокими технологиями, способная эволюционировать дальше, а не затормозившая, как, например, киберлюди. Пока ещё никто не смог оспорить наше право так себя называть, потому что для этого надо нас превзойти. Да, мы спорим с Повелителями Времени, испокон веков позиционирующими себя, как высшую расу, только потому, что они освоили темпоральные технологии раньше других народов. Пока вопрос решился вничью. Но раз мы не побеждены, значит, у нас в самом деле есть право претендовать на звание высших, — делаю паузу, чтобы смочить горло соком. — Вселенная не знает ангелов, Донна Ноубл, и глупо верить в сказки. Не бывает всемилостивейших и вседобрейших просто так, перечитай-ка на досуге Ветхий Завет. Эволюция — злая вещь, она пожирает слабых. Чтобы выжить, надо быть сильнее, умнее и быстрее других. Слабые и добрые гуманисты — пища для остальных, их убивают первыми. Высшая раса никогда не будет милосердной, и доказательство тому — тот, из-за кого мы все здесь собрались. Напомни, сколько геноцидов совершил Доктор? Сколько крови на его добрых и милосердных руках? И почему его, например, сейчас ищу я? Потому что мне нужно уничтожить врагов. И Доктор ко мне присоединится, ибо речь идёт о выживании Вселенной вообще, а когда вопрос ставится так — или один вид, или один континуум, выбор очевиден.       Ну и глазищи у Романы. А Донна так вообще разозлённой выглядит:       — Ты что, видишь в Докторе только жестокость?! — возмущается она.       — Нет. У него есть несколько слабостей, которые я тоже вижу — например, сострадание, которое мы всегда используем против него, и он раз за разом ловится на эту приманку. Не будь бы этих недочётов, он бы нас давно уничтожил, как поступил с другими нациями, которые были стёрты из реальности его руками.       — Потрясающе, — выдыхает наконец леди-президент.       — Чего? — обалдело вытаращивается на неё Донна.       — Ты не понимаешь, — блондинка качает головой. — Обычно далеки ограничиваются чем-то вроде «мы высшая раса, потому что мы высшая раса, и все должны нам подчиняться». И уж точно не снисходят до длинных речей, обосновывая свою позицию. То развёрнутое объяснение, что я сейчас услышала — это просто феноменально, — и повторяет: — Это… потрясающе! Оказывается, под бредовой фразой что-то есть, кроме вбитой в голову программы. Целая теория! Воздержимся сейчас от её оценки, важен сам факт — далеки всё-таки умеют думать и даже философствовать, а не только действовать по вложенной программе! — по её лицу вдруг пробегает волна подозрения. — Постой-ка… Венди, ты это всё сейчас нарочно говорила?       — Я это тебе говорила, подтверждаю, — позволяю всё-таки вырваться короткой улыбке. — С врагами, которые тебя недооценивают, скучно воевать. А из тебя может вырасти интересный противник.       — Война, война, война! — взрывается Донна. — А ДРУГИХ СПОСОБОВ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ ЧТО, НЕТ?!       — …сказала девушка с планеты, где за всю историю цивилизации дней без какой-либо войны было меньше десятка, а дней без насильственной смерти не было вообще, — припечатываю я. — Донна, война — это всего лишь, гм, скальпель эволюции. Побеждает сильнейший.       — У далеков что, комплекс, что их сочтут слабыми?! — тут же выпаливает рыжая.       Упс. Врезала в мозг, хоть и нечаянно. Пока пытаюсь совладать с лицом, Романа едва не лопается от сдерживаемого смеха.       — Нет, — говорю наконец, призвав себя к уставному спокойствию и выстроив понятный Донне ответ, — мы просто действуем во имя интересов своей цивилизации. Любая потенциальная угроза должна быть уничтожена до того, как она разовьётся до реальной проблемы. Вот мы и бьём превентивно. Один раз мы недооценили угрозу Повелителей Времени, и это нам, как говорят на Земле, вышло боком. С тех пор мы не повторяем ошибок и атакуем первыми.       — Ну хорошо, — щурится рыжая, — а когда вы, допустим, победите и останетесь единственной формой жизни во Вселенной, что вы будете делать? У вас же столько злости и агрессии, куда вы её денете? Друг с другом начнёте воевать из-за разных взглядов на идеологию?       — Ну, во-первых, — жёстко улыбаюсь я, — мне хорошо известно, кто тебе подсказал эти слова. Узнаю агитку Доктора, он её часто использует в общении с нашими низшими чинами. Во-вторых, есть такое правило: Доктор врёт, и тебе неплохо бы это зазубрить и всегда держать в голове. Я уже говорила по этому поводу экипажу, и повторю — не «единственной формой жизни», а «единственной формой разумной жизни». Вникни в разницу, если сумеешь, — Донна аж захлёбывается от возмущения, но я не даю ей и слова сказать. — А теперь я попробую объяснить, почему мы не передерёмся после победы, на понятном тебе языке образов. Если ты, конечно, захочешь выслушать.       — Я хочу, — тут же втыкает Романа. Она, похоже, балдеет от разговора.       Киваю, но продолжаю говорить всё равно Донне:       — Хорошо. Представь себе, что ты живёшь в таком мире, где жильё семьям выделяет государство, случайным образом и без права выбора — кому-то может достаться квартира в многоквартирном доме, кому-то — роскошный коттедж, кому-то — деревенская изба, кому-то — сарай, и не угадаешь, где тебя поселят. Но зато полученное жильё можно переделывать и ремонтировать так, как захочется, и государство даже даёт средства на ремонт, причём в материалах не ограничивает и никаких отчётов не требует, единственное условие — всё надо делать своими руками. И вот твоей семье достаётся квартира на первом этаже, в ужасно запущенном состоянии — ржавые трубы, обваливающаяся штукатурка, прогнившие полы, разбитая сантехника, облезлая мебель, а вдобавок ко всему — полчища клопов, тараканов и крыс. Вы что, так и будете жить? Конечно, нет. Вы отремонтируете жильё и проведёте массированную войну с паразитами. Да, это будет небыстро. Но результат будет того стоить. А самое главное, выведя последнего таракана и прибив в крысоловке последнюю крысу, вы же не наброситесь с инсектицидами и родентицидами друг на друга? Нет, вы будете счастливо жить в новом доме, и вам будет тем приятнее, что вы всё сделали своими руками. Ну так и почему далеки, отремонтировав свой дом и выведя из него паразитов, должны начать друг с другом воевать, объясни-и?       Кажется, из рыжей сейчас посыпятся искры, как из ковша с металлическим расплавом:       — Может, для тебя это новость, но Вселенная — это дом не только для далеков!       Ну просто не могу удержаться.       — Крысы и тараканы сказали бы тебе то же самое, — флегматично парирую я. Что-то это начинает отдавать старым разговором с Доктором. Впрочем, Донна реагирует совершенно иначе, чем он:       — Я что, крыса?!       — Таракан, — оценив её масть и сопоставив визуальные признаки, уточняю я. Ноубл задыхается от злости, раздувается, как болотный полип, и грохочет на весь корабль:       — А ТЫ ТОГДА — КЛОП-КРОВОСОС! НАГЛЫЙ ФАШИСТВУЮЩИЙ КЛОП!       И — шарах в меня стаканом! Ловлю его за миг до стыковки с носом, но вот сок выплёскивается прямо на щёку. Пока я обалдело моргаю, разгневанная Донна вылетает прочь из кают-компании. Н-ничего себе…       Романа изо всех сил сдерживается, но в итоге прыскает, заслонившись руками, только плечи мелко трясутся. Давай уж, хохочи в голос, чего стесняться. Или тебе требуется вербальное разрешение?       — Можешь смеяться, — спокойно говорю, вытирая салфеткой сок. Надо умыться, чтобы не пахнуть фруктами на весь корабль. — Далекам известно такое понятие, как «юмор», и я понимаю комичность ситуации.       Она машет на меня ладонью, уже вся мелко трясясь от хихиканья, и наконец выдавливает:       — На самом деле, совсем не смешно…       — Тогда почему ты смеёшься? — всё, вот тут моё знание двуногих кончается, а логика отказывает. Я всерьёз чувствую себя тупой.       Блондинка утирает выступившие слёзы, распрямляется и, всё ещё давясь смехом, говорит:       — Смеюсь я над вашими выражениями лиц, а не смешно то, что мы все, в сущности, перессорились, едва зашла речь о необходимости открыться друг перед другом сильнее, чем сейчас.       На мгновение задумываюсь, анализируя её наблюдение.       — Защитная реакция психики? — говорю.       Она согласно кивает и добавляет:       — И непонятно, как мы будем её преодолевать. Допустим, для меня не проблема соединиться с кем-то сознанием — меня это не задевает ни с точки зрения морали, ни с точки зрения этики. Но смогу ли я переломить свою эмоциональную холодность, особенно после того, как ты заставила меня проанализировать и правильно оценить своё отношение к Доктору?       Ну здрасьте, я ещё и здесь крайняя.       — При чём тут эмоции? — спрашиваю.       — А при том, — отвечает она. — Ты, похоже, так и не поняла, как это работает. Если ты во время процесса будешь думать о выполнении задания, или о приказе, или о спасении далеков, ничего не получится. Если ты будешь просто вспоминать Доктора, это тоже не даст никаких результатов. Надо так о нём думать, чтобы изо всех сил захотеть увидеть его, прямо сейчас, немедленно, так сильно, словно без этого умрёшь — и больше никаких лишних мыслей! А ведь я его видеть совсем не хочу. И что бы ни чувствовала по его поводу, это всегда сводится к «не хочу видеть». И выкопать из-под неприязни хотя бы желание дать ему в зубы довольно сложно. Не уверена, что справлюсь.       — Речь в стиле Таши Лем, только замаскированная, — припечатываю я. — Попытка не пытка, Романа. И пока на борту есть хотя бы горсть протеина с глюкозой на всех, мы будем работать над этим методом, так как другие для нас пока перекрыты.       Она тяжело вздыхает и рубит в ответ:       — Прости за откровенность, но со мной точно ничего не получится.       Так бы и пристрелила за пораженческий настрой, но это бессмысленно. Надо просто придумать хитрое альтернативное решение, которое позволит обойти напряжение и папессы, и леди-президента. Ну хоть какое-нибудь. Ну хоть самое бредовое. Жаль, что кают-компания отделена от ходовой рубки таким количеством металла и проводов, а то можно было бы взять в сообщники Вастру и на всё согласную Хейм и попробовать воздействовать на жемчужину дистанционно, спровоцировав нужную беседу… Стоп. Ты, девушка, идиотка.       — Хорошо. Пусть двое выбывших, — послушненько соглашаюсь я и разворачиваю трёхмерный план корабля. — Так, я тебе кое-что обещала насчёт планировки «Ди». Всё равно, пока ТАРДИС себя не починит, мы не сможем заняться настройкой бортовых компьютеров, а сидеть без дела слишком скучно.       О, какой взгляд. Что, блондинка не ожидала, что я сдержу своё слово добровольно и без сотни напоминаний? Романа, я далек. И умею разносторонне оценивать любую ситуацию и любое предложение, а также выжимать из них всю возможную пользу.       Пять скарэлов мы дискутируем над схемой помещения. Я не хочу ничего, кроме необходимого, но как же трудно доказать Романе, что декоративные излишества — это именно излишества, за каждый пункт приходится сражаться. Соглашаюсь только на ажурные перила, чтобы перегородки не могли служить укрытием вероятному противнику, и даже позволяю блондинке что-то начертить пальчиком в качестве примерного рисунка. До идеальной формы уже довожу эскиз сама, мне это обходится в две простые команды компьютеру. Потом ещё скарэл я выстраиваю чистовой план перекомпонованных помещений, после чего проверяю, где кто находится, и даю объявление по ВПС, что сейчас будет произведена перепланировка корабля, а поэтому пусть все сидят где сидят и не отсвечивают в коридорах и дверных проёмах до отбоя, а возможные толчки под полом и головокружение — это нормально и не повод для паники.       — Придвинься к столу и зажмурься, — говорю Романе и делаю то же самое. Не потому, что боюсь головокружения, а потому что при перестройке переборок может нечаянно ударить светом по глазам от какой-нибудь незащищённой плафоном лампы.       Наконец, подтверждаю трансформацию.       Хорошо, что у меня космическая закалка, я выдерживаю перемещение без чувства мути. А вот галлифрейку, судя по радару, слегка шатнуло на стуле. Впрочем, надо признать объективно — длилось бы движение подольше, мой организм тоже бы как-нибудь среагировал.       Открываю глаза одновременно с Романой.       — Ого, — говорит она, пока я оглядываю результат с чувством смутного удовлетворения.       Всё, как экипаж хотел — просторный зал высотой в два этажа, галерея вдоль кают наверху, а ротор и консоль едва ли не у самого обеденного стола — я только добавила небольшой перепад высот, чтобы визуально отделить рабочую зону от зоны отдыха. Даже есть проекция космоса на потолке и в торце помещения, зрительно расширяющая пространство в бесконечность, и её можно при желании переменить на любой другой пейзаж — хоть данные со сканеров, хоть виды Сол-3. ТАРДИС стоит тут же, я её переместила из аннулированного карантинника поближе к пульту управления, чтобы было проще тянуть провода. Ну вот, всё, как девушки просили — близко, доступно, и нет ощущения плотно упрессованных консервов в жестянке.       С акустикой теперь небольшие проблемы, поэтому я говорю не просто в воздух, а активирую микрофон в мини-компе.       — Внимание, экипаж. Трансформация завершена успешно, отбой тревоги, — далекам я бы после этого приказала провести перекличку, но с низшими надо говорить их языком, поэтому приходится продолжить в очень вольной форме. — Все на месте? Никого не заархивировало?       — Не дождёшься, — тут же доносится в ответ из динамиков. Ох уж эта Таша Лем. Судя по голосу, уже не вполне трезвая. Любопытно, вылезет из своей норы или останется с Вастрой, пить и курить?       Сигаретку бы… Нет. Никаких сигареток.       Кошка высовывается вперёд всех. Медотсек на первом уровне, и её каюта, соответственно, там же, в отличие от остальных членов экипажа, поэтому метресса быстро оказывается рядом с нами. Я совсем не удивлена: ещё по ссылке помню, что кошки любопытнее далеков.       Хейм идёт, задрав голову, и даже усы от удовольствия шевелятся:       — Как красиво… — это она про проекцию, наверное. Смотрит-то на неё. Поэтому я поясняю:       — Виды можно менять, это не сложно. Если захотите, я потом поясню, как это делается, — ещё бы они не захотели, знаю я этих низших, им только дай в руки какую-нибудь игрушку.       — Нам бы ещё эмблему придумать, или герб какой-нибудь, — доносится сверху. — Раз уж мы вроде как команда.       О, Донна не удержалась и вышла. А я думала, она ещё несколько часов будет отрабатывать эмоцию обиды — однако интерес победил. Вастра с Ташей пока не появляются, но я подозреваю, что там, помимо поглощаемых ядов, психологическое собеседование. Так что пусть пока сидят и копаются в себе, члены экипажа в режиме неадекватности мне тут точно не нужны. А разработать с силурианкой план заговора я ещё успею.       Впрочем, удаётся мне с ней поговорить лишь после обеда, когда Лем наклюкалась до полной отключки, а остальные девушки морально просохли после скандала за завтраком и даже помогли мне протянуть кое-какие кабели между ТАРДИС и ДАРДИС. Мне ещё тайно пришлось накрутить дополнительные блоки на Ривер Сонг, чтобы она не слиняла на борт своей старой подружки. Было бы досадно упустить столь ценный ресурс.       Вастра слишком удачно спускается в подконсолье синей будки, пока там нет никого, кроме меня, разыскивающей по поручению Романы порт с определённой маркировкой.       — Хорошо, что ты пришла, — вполголоса говорю силурианке. — У меня появился план, как можно всех настроить на телепатический поиск, но нужна твоя помощь.       — Всех? — переспрашивает ящерица, бросая осторожный взгляд на лестницу.       Киваю.       — Если сесть и специально этим заняться, ничего не выйдет — ты сама видела реакцию отторжения у Лем. У Романы и Донны тоже был эмоциональный всплеск, просто позже, когда вы ушли. Надо всё сделать осторожно и исподволь, чтобы никто не догадался, что мы этим уже занялись. Как положено употреблять твой наркотик для транса?       — Обычно мы его домешивали в свечной воск. Но контактный способ тоже годится, — на её губах после этих слов появляется лукавая улыбка.       Отлично, контактный способ — это именно то, что нам нужно.       — Тогда план следующий: когда мы заставим две машины времени скоординированно работать, поможешь мне накрыть на стол перед едой и смажешь ручки столовых приборов своим составом.       — Он пахнет, — предупреждает силурианка.       Проблема. Задумываюсь на рэл, но вдохновение ещё не кончилось, и мысль приходит очень быстро.       — Гм… Кто-то хвалился, что умеет печь. На ТАРДИС должен быть полноценный камбуз, а ещё Доктор в этой регенерации любит чай с молоком и пряностями. Значит, тут полно имбиря, кардамона, ванили и прочих ароматических веществ. Заказываем Донне пряный пирог, запах выпечки перебьёт наркотик. Хейм на нашей стороне и, даже если что-то учует, промолчит. Постарайся её предупредить.       Вастра глядит на меня во все глаза и расплывается в улыбке, по своей рептилиевой привычке подаваясь назад:       — Да ты прямо не Дарлинг, а Борджиа.       Не помню, что такое «борджиа», минеральная вода, что ли... Искать неохота, спрашивать некогда — в любой момент может вернуться галлифрейка, и тогда задумка накроется.       — Доза должна быть такой, чтобы никто из экипажа не отключился, но медленно вошёл в состояние транса, и чтобы режим ментальной синхронизации активировался исподволь, — продолжаю инструктаж силурианки. — Я специально сдвинула консоль и телепатический блок с обеденным столом, чтобы расстояние между нами и жемчужиной было минимальным. Мы повернём беседу в нужную сторону и спровоцируем у них воспоминания и сильные чувства, пока наркотик будет входить в силу. Это должно сработать.       — Отлично придумано, — одобряет детектив, потом настораживается, бросает взгляд наверх и прижимает палец ко рту. Киваю и ныряю в провода, пока по лесенке стучат каблуки леди-президента-бортового-инженера. Ощути себя Доктором, ТМД…       …ТАРДИС щекотно. Тьфу! Опять резонирую с мерзкой «сороковкой». Это когда-нибудь вообще прекратится? Я в этот раз её «услышала» сразу, как вошла — похоже, галлифрейский корабль рад, что мы его подобрали и уничтожили налётчиков, и совсем не против нашего общества. Может, синяя будка всё же соизволит поработать в нашей команде ради любимого капитана? Хотя, пусть рискнёт отказаться. Я ещё не забыла, кто и зачем меня в Вихрь Времени сбросил. И это не злопамятность. Я просто злая, и у меня хорошая память.       Но ТАРДИС решила не искушать судьбу, или она так же, как и я, хочет вытащить Доктора из манипуляторов гибридной нечисти. Все системы с удовольствием стыкуются с даледианскими, а если где-то чего-то недостаёт, галлифрейский ящик кидает запрос или выводит на экран окно-подсказку. Удивительно добровольная работа, прямо даже не по себе. Хотя пару раз я успела заметить, как Донна многозначительно поглаживает кувалду — может, дело ещё и в риске получить пинка по консоли по поводу и без? Не знаю.       Словом, всего лишь через сутки возни, раскопок по мастерским обоих кораблей и дописывания программ на коленке мы получаем замечательный галлифрейско-скарианский компьютерный аналитический тандем и «Ди», форсированную мощностями ТАРДИС. Вдвоём за четверть «Кентавра» сойдут. Поэтому ближе к ужину я, насколько возможно умильно заглядывая в глаза Ноубл, интересуюсь насчёт вкусненького к чаю.       — Отличная идея! — подхватывает Вастра, ухитряясь даже не переиграть. — Чего-нибудь тёплого, ароматного… Может, плюшек с корицей и кардамоном? Я даже готова помочь, как умею.       Плюшки. С корицей. Это что, зачатки ментальной синхронизации в экипаже, достигнутые без спецсредств? Я действительно люблю сдобу, тем более свежую, такую мягкую и тепло тающую на языке. Но экипаж знает только о моей ярко выраженной пищевой привязанности к клубнике и сахару, я никогда не говорила и не показывала, что с Зосмы-9 фанатею ещё и по десертной выпечке.       Или это совпадение, а у меня просто слишком разыгралась паранойя.       — Ага, — как-то очень скептически реагирует Ноубл на наше предложение. — Кухню потом отмоете, Карлсоны? Тогда фрёкен Бок сделает вам плюшки. А если отмывать не будете, то обойдётесь кексиком, от него муки меньше летит.       Драить камбуз? За плюшки с корицей? Да хоть десять раз.       — Отмоем, — говорю, вся такая наивная. Когда через два часа я отскребаю стол от ошмётков теста в муке, грязь противно липнет на тряпку и не смывается водой, а под ногами хрустит просыпанный сахар, я наконец понимаю, почему Донна не хотела возиться с плюшками. А ещё меня подло бросили с ней один на один, и вся уборка мне досталась. Так что протираю все запачканные поверхности и мою посуду.       — Дома я тесто в хлебопечке вымешивала, — объясняет рыжая, запихивая второй противень в духовку, пока первый стынет под салфеткой, — меньше грязи. Кстати… Вы, далеки, сильны в инженерии. Венди, сделай какую-нибудь вундервафлю для теста, а?       — Объясни-и? — про вафли знаю, а вот про вундервафли для теста слышу в первый раз.       — Ну, машину для замеса и разделки теста, — глядя на меня, как на полную идиотку, говорит Донна. — Или слабо?       — Такая машина называется «вундервафля»? — уточняю я на всякий случай. Надо же поискать образцы, чтобы сэкономить время. Вместо ответа Гроза Далеков шлёпает себя ладонью по лбу и тихо стонет. Понятно, это был неизвестный мне жаргонизм, а не название машины.       Ладно, можно и подумать насчёт подобного устройства, если путешествие затянется. А то убираться вручную, оказывается, и впрямь неприятно. Жаль, на ТАРДИС нет роботов-уборщиков, чтобы собрали с пола просыпанную муку и сахар, и приходится ползать с влажной тряпкой. Но раз сказала, что сделаю, значит, сделаю. К тому же у меня есть серьёзная мотивация для того, чтобы плюшки появились на свет. План сработал, запах сдобы уже расползся по ТАРДИС и даже по «Ди», и девчонки по очереди заглядывают к нам на камбуз, демонстративно принюхиваясь. Позитивное настроение и снятие психологического напряжения налицо. Лем настолько оживилась, что даже побежала варить для всех какой-то особый кофе из своей личной заначки, так что обе машины времени превратились в склад сильных и вкусных запахов, на фоне которых должен затеряться наркотик Вастры.       И это не ложь и не обман. Это грамотная стратегия и обходной манёвр.       …Разбалтываю две ложки сгущёнки в кипятке, ведь кофе мне всё равно нельзя. Хейм, в силу возраста придерживающаяся правила пить тяжёлые тоники строго до полудня, берёт с меня пример. Впрочем, это ей не мешает вслед за остальными вылить к себе в чашку половину рюмки виски и пошутить на тему какого-то традиционного ирландского ликёра. От меня тема совершенно далека, поэтому, пока все смеются, тяну из-под салфетки плюшку и снимаю капитанскую пробу.       — Годно, — заключаю с набитым ртом. Как-то быстро булочка кончилась. — Донна, ты Доктору такие же пекла?       — Не, — мотает она рыжей головой. — Ему всё пряники подавай. И чем ядрёней, тем лучше.       — Про пряники я помню, — отвечаю. — Он меня с ними на Зосме-9 познакомил. Думала, рот сгорит вместе с языком.       — Хм, а в моё время он всех прикармливал мармеладками, — замечает Романа.       И мы все на редкость солидарно заканчиваем:       — «Джелли бэби».       — О! — восклицает Ноубл. — А я знаю, где на ТАРДИС его заначка мармелада!       — Два ящика, купленные в 1986 году, ещё не закончились? — уточняю чуть ехидно. Плевать, что Ривер это услышит, ведь я врала, что считывала всю память самой себя, и в моей фразе нет никакой крамолы.       — А сейчас посмотрим, — азартно фыркает рыжая и уносится в синюю будку. Почти сразу возвращается с пакетиком в руках. — Не-е… 1977-й. Романа, лови по старой памяти!       Хрустящий пакетик приземляется в ладошки леди-президента и тут же оказывается вскрытым, а ярко-красная мармеладка отправляется к ней в рот.       — Обновил заначечку, — комментирует Таша, жуя третью плюшку. — Ромка, заделись штучкой, а то я тоже заскучала по фирменному мармеладу.       Я не удерживаюсь и тащу из пакетика лакомство, которое так до сих пор ни разу не пробовала. Единственный мармелад в моей жизни — это змейки, когда-то в незапамятные времена выклянченные у Доктора в супермаркете, и, как выясняется, у них был совсем другой вкус. Ну, или дело в изменившемся количестве и качестве вкусовых рецепторов.       — Теперь я второй далек, попробовавший традиционное лакомство Доктора, — замечаю, проглотив сладкую вязкую массу.       — Второй? — удивляется Вастра.       — Угу. Первым был модификант вроде меня, из посольства на Зосме-9. Он это в отчёте указывал.       Романа весело смеётся, отправляя в рот ещё одного человечка:       — С ума сойти, он накормил подслащенным пектином даже далека!       — Он умеет, — улыбается метресса, намазывая маслом разрезанную пополам плюшку. — Разве кто-нибудь может устоять перед его непосредственностью и обаянием?       Варги-палки, верно подмечено. Вынуждена признать, что в Хищнике действительно есть что-то такое, что порой заставляло подчиниться даже далеков. Ну а я с ним столкнулась настолько близко, что даже удивительно, как это по нему довелось выстрелить всего пару раз, да и то неудачно. Хищниково обаяние повлияло, или его вечная твёрдая уверенность в собственных действиях и ноль колебаний, кто знает?       — Он добрый, — тихо говорит Донна. Надо же, она умеет говорить тихо! — Во всей Вселенной такой доброты не сыщешь. Хотя, конечно, безответственный, как мальчишка.       — Это добавляет определённую изюминку, — хмыкает папесса. — Никогда не знаешь, какой номер он отколет. Иногда предельно серьёзный, иногда сущий ребёнок. Самый страшный враг и самый лучший друг — и что самое забавное, он может сочетать эти два качества одновременно по поводу одного и того же человека.       — Подтверждаю, — говорю, задумчиво улыбаясь, ведь я испытала всё это на собственном опыте. Мне не забыть ни пинки по скафандру, ни ладонь, гладящую меня по волосам. Доктор — единственный, кому я всегда прощала и то, и другое. — А ещё он чудовищно болтливый. Заставить его заткнуться вообще невозможно.       — Богатая практика далеков? — ржёт Таша.       — Тебе смешно, а солдатам тяжело, — хмурюсь. — Он всегда выдаёт такой поток бесполезной информации, что в нём без практики просто тонешь. Болтает, болтает, как зацикленная запись…       — Не болтает, а треплется, — деловито поправляет папесса. — Болтун и трепло — это два разных понятия.       Хм. Не очень улавливаю разницу.       — Объясни?..       — Болтун выдаёт информацию, трепло обеспечивает дезинформацию, — Таша со смаком вгрызается в очередную булочку, щедро намазанную остатками абрикосового варенья. — Доктор почти никогда не молчит, но узнать у него что-то по-настоящему очень сложно, буквально клещами надо тащить.       Едва не спрашиваю, каким образом клещи могут помочь извлечению информации из мозгов, потом вспоминаю о земных пытках, потом наконец доходит, что это была очередная идиома. Хорошо, что не спросила и всех не насмешила, сейчас не до отвлекающего веселья.       — Гении порой такие странные, — замечает Вастра, расслабленно откидываясь на спинку стула. — У Доктора в голове миллион идей, но он как-то умудряется находить среди них именно то решение, которое необходимо здесь и сейчас, почти всегда.       — Если бы он услышал наш разговор, — скептически, но одновременно и смущённо, и грустно, и с улыбкой, выдающей её настоящие чувства, замечает Романа, — он затопил бы нас своим эго.       — Но он не слышит, — справедливо отмечает метресса. А я вдруг понимаю, что у неё зрачки чересчур расширенные. Ага, наркотик начинает действовать. Теперь понятно, отчего у меня последние полскарэла руки слегка неловкие и ослабелые.       — Ужасно самовлюблённый тип, нуждающийся в зрителях, — продолжает леди-президент с заметным неодобрением. — Но всё же… С ним никогда не соскучишься. До ТАРДИС я была образцовой студенткой, холодной идеалисткой, погрязшей в правилах. После… Не знаю. Но именно Доктор научил меня смотреть на мир, какой он есть, а не через призму моего воображения, моих от него ожиданий. Сколько иллюзий было разбито, через сколько разочарований пришлось пройти, но я за это только благодарна. Вы не представляете, девчонки, сколько времени я пыталась заслужить от Доктора одобрение, хоть одно словечко, хоть одно «спасибо»! Он это знал и издевался, как мог. Порой его прибить хотелось.       — Его постоянно прибить хочется, — мечтательно отвечаю я. — Но без него мир станет слишком скучным.       Едва не добавляю, что без хорошего врага нет стимула развиваться, но вовремя прикусываю язык — это может перевести беседу в ненужное русло. А то, что девчонок начинает медленно утаскивать в прострацию, видно. Наверное, я и сама такая же — с расширившимися зрачками, замедленная, едва ворочающая языком, хоть этого и не чувствую.       — А я бы всё отдала, чтобы он здесь был, с нами, — вздыхает Донна, подпирая щёку кулаком. — Его чертовски не хватает. Сдохнуть, как не хватает. Я даже без памяти была, а всё равно чувствовала, что его рядом не хватает.       Я, конечно, без памяти не была. Но мне знакомо это чувство. Впервые в полной мере я его ощутила на Зосме-9, увидев ТАРДИС в холле с серебряным изваянием. Хищник мне был нужен всегда, с самой первой нашей встречи на небоскрёбе, и я это чувствовала. Мой самый лучший и закадычный враг, жизнь без которого смысл, конечно, не потеряет, но сделается чрезвычайно пресной. Доктор парадоксален: его всегда слишком много, если он рядом, и его совершенно не хватает, когда он где-то далеко. И он мне нужен. Здесь, сейчас.       Рука Вастры мягко сжимает мою ладонь.       — Думаю, он нам всем очень нужен, — говорит силурианка. — Его улыбка, его мудрость, его…       — …вечная клоунада, — втыкает Таша Лем. — Чёрт возьми, девчонки, что вы намешали в плюшки?       Я не ожидаю от себя того, что могу гнать банальный пафос, но, наверное, наркотик так действует, что заставляет меня сказать правду:       — Нашу тоску по Доктору. Нашу боль. Наш страх за его судьбу. Не знаю, как ты, Таша Лем, а я согласна с Донной. И хочу, чтобы он был здесь — прямо здесь. Сейчас. Немедленно.       — Сука, — опьянённо улыбается она в ответ, — я тоже этого хочу. Все вы суки… Сейчас и немедленно.       Вастра глубоко вдыхает воздух — так, что платье едва не трещит, — и тихо говорит:       — За чем же дело стало? Давайте возьмёмся за руки. И просто продолжим хотеть.       Покрытая мягкой шерстью рука Хейм подхватывает мою ладонь с другой стороны.       Захотеть. Только одного. Чтобы эта проклятая, наглая рыжая морда была рядом, со своими безвкусными нарядами, с карманами, полными разноцветных мармеладок, с ужасными имбирными пряниками, с жужжащей отвёрточкой-выручалочкой, с разными носками, с прячущими сарказм и боль фальшивыми улыбками, с миллионом идей, с миллиардом слов, с бесконечностью жестокости и безграничностью доброты. Контрастный, непредсказуемый, отвратительный, великолепный, безудержный, смертельно опасный, невозможно смешной, сложный, неукротимый, свободный, эгоистичный, благородный, сволочной, волшебный, мерзкий… просто Доктор. Как есть.       Где ты, Приближающийся Шторм? Где, где, где?       Отзовись, ну пожалуйста. Скажи, что ты жив. Ты нужен мне. Ты нужен всем нам. Ты… просто нужен, как никогда. Не может быть, чтобы ты нас не слышал. Ты всегда отзываешься на искренний призыв о помощи. Я нередко просила тебя о помощи, но никогда так, как сейчас. Я молю тебя. Услышь меня, враг мой. Отзовись.       Ты слышишь?       Ты нужен мне!       Ты. Нужен. Мне.       Ты нужен… Сейчас же!!!       Тварь галлифрейская! Ну почему ты заставляешь себя упрашивать?! Тебе это удовольствие доставляет, что ли — унижать меня мольбой?! Найду и сама убью, никому не доверю! Я иду к тебе!       Я! Иду! К тебе!!!       И меня никто не остановит!!!       Потому что ты нужен мне!!!       ПРЯМО СЕЙЧАС!!!       …Сон или видение? Не знаю. Собственный крик ещё звенит в ушах. Вселенная в тумане. Стою в изголовье чего-то, страшно напоминающего капсулу жизнеобеспечения для тяжелых больных, встроенную в многократно увеличенный блок реанимационной поддержки. Внутри лежит рыжий, опутанный чем-то вроде тонких шлангов. Одним концом они подключены к вживлённым в крупные сосуды галлифрейца зондам, а другим тянутся наружу через отверстие, защищённое специальной мембраной. В наличии так же система питания и поддержки дыхания. Понятно, не анабиоз, но очень глубокий сон — и, судя по всему, мощное биостимулирование, чтобы повысить выработку крови. Что у него с сердцами-то при такой нагрузке?!       Вижу Донну, какую-то полупрозрачную, испуганно глядящую на спящего Доктора. Вижу Вастру, пытающуюся найти защёлку на колпаке капсулы. Вижу Ташу Лем, бьющую бесплотными кулаками по пластику и беззвучно кричащую, словно пытающуюся пробудить спящего красавца. Вижу метрессу и Роману, не теряющих времени зря и явно ищущих на медицинском оборудовании кнопку «выкл». Удивительно — вижу за ними всеми Ривер Сонг, кусающую губы и тихо плачущую от бессилия.       Варги-палки. Это всё незначительно. Где мы — вот что действительно важно!       Поднимаю голову и медленно, словно вокруг меня густой кисель, обвожу взглядом помещение. Просторный, но мрачный зал, наполненный приборами, сразу выдаёт мне, что здесь начинается типично даледианский размножительный конвейер, однако я замечаю и совсем незнакомое оборудование. Так. Любопытно. А что тут ещё есть?       Какой-то широкий пандус за моей спиной, ведущий куда-то наверх. Он выполнен из светлого металла, а вот потолок в той части верхнего помещения, что видна с моего ракурса, тёмный. Надо подняться и оглядеться там. Может, какой-нибудь монитор подскажет наше местонахождение? Может, я вообще успею найти местный командный центр, прежде чем связь между нами и Доктором разорвётся от перенапряжения?       Потороплюсь-ка я. Надо бы двигаться бегом, но с каждым сделанным по пандусу наверх шагом ноги наполняются невероятной тяжестью, а воздух словно плотнеет, и я еле тащусь через него, как сквозь луумовый сироп. А ещё меня охватывает непонятное волнение, почти предчувствие — и, естественно, чего-то нехорошего. Словно мне лучше туда и не ходить.       Но я должна знать, откуда выковыривать Хищника.       Тёмный потолок с полированными серебряными балками здорово отвлекает внимание, поэтому, с трудом преодолев чувство тяжести и поднявшись, я не сразу опускаю глаза.       И первое, что вижу — это абсолютно знакомый участок космоса, выведенный на все экраны внешнего обзора. Я бы узнала эти яркие созвездия даже без водородной туманности, образовавшейся во время восстановления нашего Солнца из чёрной дыры, и тем более без планеты, на орбите которой мы, несомненно, висим.       Скаро.       Мы над Скаро.       И будь я проклята, если вокруг моей родины не светится новая атмосфера.       И будь я проклята, если сфероид, на борту которого мы находимся, не идёт на посадку.       Отчего так страшно опустить глаза ещё ниже? Вздорная, несносная девчонка, я приказываю тебе посмотреть.       В следующий миг меня сковывает необоримый, звериный, смертельный ужас. Всё тело слабнет и наливается свинцом, а к горлу подкатывает тошнота. Гортань пересохла, губы слиплись и заледенели, даже закричать не могу от страха.       Потому что на меня устремлён взгляд.       Тот, что столько лет преследовал меня во снах.       Взгляд, морозивший меня во время бесконечных охот по запутанным лабиринтам кошмара, парализующий, лишающий воли, убивающий сознание.       Тень, моя Тень, наконец-то принявшая реальный облик, смотрит мне прямо в глаза, сухо улыбаясь. Как же я раньше её не узнала? Как не догадалась? Ведь это было так просто, так банально, так… страшно. Да. Именно страшно. Я слишком боялась, чтобы узнать. Я слишком паниковала, едва чуяла разгадку, и отбрасывала её от себя всеми силами.       Нет. Нет, нет, нет! Не смотри на меня так, словно видишь! Ты не можешь меня видеть, меня же здесь нет, я на другом конце вселенной, в другом времени, не смотри-и!..       — Жду, — знакомо шелестит тихий голос, а улыбка из сухой делается омерзительной.       Нет, пожалуйста, нет!       НЕ-Е-Е-ЕТ!..       …Удар в голову сбоку. Стоп, не удар. Я просто упала со стула.       Сердце бешено колотится в груди, как неисправная турбина электрогенератора. Дышу часто и тяжело, как после долгой и трудной тренировки. По телу катится липкий горячий пот, даже одежда насквозь мокрая. Жарко…       Хрипловатый стон над головой. Кажется, это Вастра приходит в себя, но мне сейчас всё равно. Я лежу, глядя в никуда, и у меня даже нет сил приподняться от ужаса.       Я нашла Доктора. И свою Тень. И меня это совсем не забавляет.       — А-ах, ёбана мать!.. — доносится голос Таши Лем, как из глубокого колодца. — Кто-нибудь понял, что это было?       — К-какая-то больница? — с трудом шевеля языком, предполагает Донна.       Значит, не галлюцинации. Значит, мы все видели одно и то же. Значит, Тень… Тень реальна. И значит, мне придётся идти в её логово, чтобы выполнить приказ Императора. Я не хочу!.. Но надо.       — Капитан?! — восклицает Хейм над самой моей головой. Чувствую бархатные лапы-руки, поднимающие меня за плечи, но не имею сил даже взгляд перевести или подавить зарождающийся озноб.       — О, богиня, — охает силурианка, тоже бросаясь мне на помощь. — Что с ней, метресса?       — Не знаю, смотрю, — кошка берёт меня за запястье и считает пульс. — Ничего себе…       Меня наконец начинает трясти, с каждым рэлом всё сильнее, даже зубы застучали.       — Шок, похоже, — заключает кошка. — Кто-нибудь, плед, быстро.       — В-всё в… в порядке, — кое-как выдавливаю я, пытаясь взять себя под контроль хотя бы для того, чтобы самостоятельно сесть. — В-всем оставаться н-на местах. К-кто-н-ибудь понял, где мы б-были?       В поле зрения появляются ноги в ярких туфельках, и я всё-таки заставляю себя перевести взгляд с них на лицо их обладательницы.       — Завод по размножению далеков, несомненно, — мрачно говорит Романа. — Ты была права, Венди. Этих чудовищ создали из Доктора. Они в прямом смысле слова его дети.       — Хуже того, — я наконец обретаю хоть какой-то контроль над своим телом и тру ладонями виски, — это была их главная база, и она как раз шла на посадку. Таша, сфероиды уже восстановили атмосферу Скаро. И раз это далеки, они воспринимают мою планету, как свою собственность, и именно там их штаб и эпицентр всей заварухи.       — Что-то меня это не радует, — скептически хмыкает папесса.       Странно, что Донна молчит. Нет, даже не то, что она молчит, а то, как она молчит. Потому что она глядит совсем не на нас, а куда-то в сторону консоли.       Перехватив мой взгляд, метресса и Романа смотрят сначала на рыжую, а потом и на пульт управления. Всё-таки сажусь, потому что иначе мне плохо видно, и гляжу туда же.       Конгломерат из телепатической панели и прочих запчастей стоит мёртвый, ни огонька. А под подставкой, где находилась лекраонская жемчужина, покоится кучка тускло-серого порошка. Похоже, мы спалили всю систему и угробили ценный артефакт. Проклятье!..       — Ну вот мы и без жемчужины, — заключает леди-президент.       И вдруг откуда-то из-за ротора раздаётся посторонний голос, который я точно не ждала сейчас услышать и который мне чудовищно знаком.       — С ума сойти. Мне это снится, или это ты, маленькая вредная блондинка с Галлифрея?..       Таша Лем стремительно бледнеет. Донна вскрикивает и зажимает рот ладонями. Вастра и Хейм вскакивают. Романа вытаращивается во все свои огромные глаза. А у меня от изумления резко выключается нервный озноб.       Облитая кровью фигура выползает из-за ротора, кое-как приподнимаясь на локте:       — Ба, какая компания. Извините за неприличный вид, девушки, — и Доктор, закатив глаза, шлёпается мордой в палубу.       — Мамочки, — нехарактерно для себя охает Хейм, — зонды же!.. Кровью же истечёт!..       И бросается вперёд оказывать срочную медицинскую помощь, пока дело не закончилось регенерацией.       Ну да, всё логично. И неудивительно, что жемчужина сгорела. Мы пожелали не узнать, где Доктор, а увидеть его, здесь и сейчас, на борту «Ди», и вложили в это желание все силы, какие только у нас нашлись.       Как там было, будьте осторожны в ваших желаниях, они могут исполниться?       Просто ужас, что могут натворить шесть — нет, с учётом Ривер, семь бешеных баб, если им дать в руки мощный артефакт и хорошенько мотивировать. Вот у Мерзости облом…       И на этой радостной мысли я отправляюсь в обморок вслед за Доктором.