Враг твой

      — Пленные доставлены, — рапортует начальник конвоя, игнорируя слова Доктора. Впрочем, его докладу тоже уделяется внимания не больше, чем какой-нибудь мухе. Отец-создатель перебивает мерзотика на полуслове, обращаясь, естественно, к Хищнику:       — Как обычно, весел и бодр. Ну, здравствуй, Доктор. Спасибо, что привёз мою блудную дочь домой.       — Ну, я подумал, что тебе безразлично, откуда активировать очередное изобретение века, вот и заглянул на огонёк, — флегматично разводит руками Хищник и вдруг привлекает меня к себе, обняв за плечо, словно стремится защитить. А толку-то? Тянет или восстановить дистанцию, или нырнуть за неширокую спину рыжего, хотя последнее не имеет никакого смысла. Но вместо двух очевидных вариантов действия я нахожу третий — прячу лицо в клетчатом пиджаке, как детёныш какого-нибудь низшего вида, лишь бы не видеть своего проектировщика. — Угощайся пряничком, старина, от сдобы добреют.       И, судя по хрусту целлофана, Хищник протягивает Давросу пакет фирменного имбирного кошмара, вытащенный из трансцендентного кармана пиджака. Видимо, мармеладки больше не котируются. А ведь в Припяти хвастался, что специально для последнего каледа припас ящик лакомства… Или зажилил, или забыл, или девчонки стащили и съели, или пока по базе от мерзотиков носились, потерял. Или просто на разнообразие потянуло — сколько тысячелетий можно старого врага мармеладом угощать?       Звук поворачивающегося кресла. Это точно поворот, направо. Ногами чувствую, через вибрацию пола.       — Ты, смотрю, с целым цветником, — Даврос не стесняется демонстрировать иронию. Я продолжаю прятать нос в Докторе, но слухом и тактильно всё равно улавливаю приближение последнего каледа. Ну как же так, ну почему в прошлый раз я не пристрелила эту гниду? Да плевать было на парадокс, всё равно «Крусибл» находился в люфтовом времени, ну обрушилась бы та реальность, никто бы даже не заметил. Она даже не была фиксированной, вон как лихо по ней Пандорика проехалась. И Донне бы память стирать не пришлось. Хотя, если на станции присутствовала лишь клонированная копия создателя, то никакой выстрел бы не помог. Любопытно, где сейчас прячется и плетёт интриги старичок-паучок? Здесь, на Скаро, или на каком-то из ближайших сфероидов? Я не верю, что он лично передо мной сидит. Зачем собственной бесценной персоной рисковать, если можно клона подкинуть? Выживание — известный фетиш папеньки, он заранее сделает всё, чтобы не сдохнуть.       А ещё он сделал меня.       Такую, какая я есть.       Мразь!!!       Доктор, как-то уловив вспышку ненависти, крепче прижимает меня к себе, словно через прикосновение пытается сказать: «Тише, тише, ТМД, ему того и надо».       Хищник прав. Конечно, он прав. Как там эта земная пословица — в любом деле нужны горячее сердце и холодная голова? А у меня всё внутри дрожит от ледяного ужаса, омерзения и ненависти, и мозги кипят от протеста. Не хочу принадлежать этому! Тошнит от одной мысли о том, что он — мой прямой создатель, что это он придумал надругаться над моей сущностью и превратить меня из обычного далека в отвратительного монстра. Не хочу быть родственной стоящим вокруг гибридным тварям и верно служить Давросу! Как… вещь! Просто — не хочу!!!       — Так, так, — продолжает каледианская гнида, — знакомые лица… Леди Романадворатрелундар, — надо же, не запнулся, — и Донна Ноубл.       В последнее имя вложено очень много нехорошего обещания. И мне это не нравится.       — Эй, — хабалисто отзывается рыжая, — моя родина, конечно, страдает толеразмом головного мозга даже по отношению к психопатам в инвалидных каталках, но вы, дедуля, учтите, что я за эвтаназию! И вообще я вас не помню, у меня амнезия.       Донна, Донна. Не нарывайся. Ни на Земле, ни на Скаро не работает аргумент «забыл, значит, не виноват», да и голос твой был неубедительным — даже я, хоть и знаю тебя совсем недолго, не поверю, что ты и впрямь за устранение слабых и больных особей. А ещё Даврос злопамятен, мстителен, мелочен и, безусловно, законченный садист. Он на тебе годами отыгрываться может за взрыв «Крусибла». Как и на Романе — за всё, что она ещё не сделала в Первую Войну Времени. И на остальных, просто за компанию. Если только кошку оставит в качестве персонального медика, но и над ней наверняка поиздевается; как он сам это называет, «поработает». Не то чтобы меня сильно заботила судьба низших существ, но всё-таки, неприятно, если я не смогу сдержать обещание и вернуть их туда, откуда взяла. Я же отвечаю за прикормленных зверушек — не только за их поведение на публике, но и за их жизнь и здоровье.       — Не сметь оскорблять Давроса, — скрежещет начальник конвоя.       — Тебя забыли спросить, кастрюля говорящая, — отрезает Донна. Да перестань ты, низшая дура! Не провоцируй их!       — Донна, не надо, — словно уловив мои мысли, умоляюще тянет Доктор. — Пожалуйста, помолчи.       — Конфискованные вещи — на утилизацию, — сухо распоряжается Даврос.       Звук отъезжающей транспортной платформы. Прощай, хороший плазмер. Папессе, наверное, тоже досадно потерять своё металертовое чудовище, но, как ни странно, она не матерится и не протестует. Впрочем, Таша Лем прагматична. Как она сама говорила, «всегда можно назначить новую любимую шпильку» — и всегда можно заказать новый чейнсворд, особенно если финансы позволяют. Главное, выжить.       — Ну ладно, — подозрительно покладисто говорит над моей макушкой Хищник, — раз пряничка не хочешь, то давай уже хвастайся своими, гм, вундервафлями. Кстати, неплохая мысль; ТМД, запиши, а то забуду — в следующей регенерации пересесть на венские вафли. Для разнообразия.       — Никакой следующей регенерации не будет, Доктор! — немедленно взвивается Даврос. — Или ты ещё не понял, с кем всё это время имел дело?       — М-м-м… Позволь, угадаю? С далеком, у которого есть чувство юмора и потребность в расширенном словаре? С далеком, который сначала думает, а потом стреляет? С далеком, который самостоятельно принимает решения? С далеком, который склонен к философии? С далеком, который умеет смеяться и плакать? Ну да, ты продвинулся со своими созданиями. Допилил, ничего не скажешь. Теперь твои дети наконец-то приблизились к понятию «человек». Вот и стоило изобретать велосипед?       Не глядя сую ему кулак в рёбра. Запозорил публично, в другой ситуации побила бы от души. Хищник слегка прогибается и кряхтит, но меня не отталкивает. Впрочем… Ребро я ему не сломала, в самом плохом случае отделается синяком.       — Это неизбежные накладки, они будут откорректированы, — непроницаемо-спокойно уведомляет Даврос.       Доктор запрокидывает голову и громко, издевательски, выдыхает в потолок:       — Ха!!!       Даже не видя лица создателя, я знаю, что оно выражает холодную заинтересованность. Я просто это… чувствую. Наконец-то понимаю, почему я вообще чувствую эмоции Давроса и почему это так меня напугало в прошлый раз. Он специально заложил в меня способность «слышать» его волю, угадывать то, чего он хочет, чтобы в критической ситуации ему не пришлось отдавать приказы вслух. Достаточно просто подумать о том, что нужно. Пожелать. Очень… предусмотрительно.       А Хищник, переведя дыхание — на самом деле, проглотив гнев, я это считываю по его напряжению, — продолжает:       — Даврос, мы слишком давно друг друга знаем, и все слабые места друг у друга тоже. Ты постоянно сажаешь одну и ту же ошибку: сначала создаёшь монстра, а потом не можешь с ним справиться. Это было с далеками — между нами, не единожды, это было с джаггернаутами, ещё с кучей твоих изобретений, всё повторялось и повторялось, раз за разом. И ты продолжаешь упрямо ходить по тем же граблям. С чего ты взял, что удержишь в подчинении Мать Скаро?       — О, не беспокойся об этом, Доктор. Мать Скаро мне и не нужна. А с праматерью третьего поколения высших далеков я как-нибудь управлюсь.       П-простите… Третьего поколения?! То есть он собрался размножить эффект разрушения времени, прикрепив его к своим гибридам?.. Мама-радиация. С этим надо что-то делать. И быстро!..       — Третье поколение? — с нарочитым скепсисом осведомляется Доктор. — Ну и наплоди-ил с момента нашей предыдущей встречи... Так понимаю, что вторым донором ты сам традиционно и поработал? М-да… - он недоверчиво качает головой. - Просвети, что ли, напоследок, что за поколения такие.       Услышав такой тон, даже я бы не удержалась и всё раззвонила, на что уж знаю видовой порок. Теперь понимаю, в кого Император такой… хвастливый мальчишка. Потому что Даврос ни за что не станет молчать, если ему задан вопрос с такой насмешкой и недоверием. У него вообще очень предсказуемое поведение.       — Я восстановил далеков после Войны, — тихо шипит создатель. — Ты видел их. Ты и две твои подружки. Ты помнишь, чего я от тебя тогда добился. Но это была лишь промежуточная стадия работы — я предвидел, что ты вновь ускользнёшь, и поставил цель лишь узнать, как именно артронная энергия из Вихря протекает через живой организм, как именно она отпечатывается, как именно она накапливается. Дальше было много работы. Твои Дети Времени — благодатный материал, даже если просто наблюдать за ними издалека, сквозь эпохи. Ты ведь постоянно плодишь парадоксы на своём пути. Шарлотта Поллард, Джек Харкнесс, Злой Волк… Список можно продолжить, но ты и сам знаешь все свои «сложные явления во времени и пространстве», так ведь?       Последние слова сильно задели Доктора. То есть лицом он, подозреваю, никак не реагирует, но я чувствую, как напряглись мышцы его тела, как его пальцы впились в моё предплечье. Теперь и Даврос врезал оппоненту в мягкое брюшко. Гм, корректнее сказать, «ниже пояса».       А старый калед, испустив ядовитый смешок, продолжает скрипеть:       — Перехватить тебя было делом техники. Я создал новое поколение моих детей, заменившее первое.       — То есть, — тут же перебивает Доктор, — ты попросту приказал их «уничтожить»? Не фанат далеков, но даже по отношению к ним это перебор.       Тыкаю Хищника под рёбра, на этот раз очень слабо, только чтобы привлечь внимание, и почти беззвучно шепчу:       — Смена поколений. Сохранение вида. Забыл, что ли? — ну да, мы с ним это очень давно обсуждали, ещё при самом первом знакомстве, когда в магазин за манкой и йогуртом ходили. Может, и впрямь выветрилось из памяти — он же как минимум две регенерации с тех пор потратил, а то и больше.       — Необходимость, — замечает Даврос, вряд ли услышавший мой шёпот. — К тому же я сумел избавить моих детей от недостатков предыдущего поколения.       Угу, сумел. Судя по тому, что я видела и что знаю о его эксперментах, папочка просто лишил их воли. Точнее… Не воли. Да. Сделал то, чего добивался ещё в самом начале.       Слегка отрываю лицо от клетчатого пиджака и кошусь через волосы на ближайшего охранника, постепенно осознавая, что же меня так напугало в искажённых. Оказывается, дело даже не в гибридной молекуле ДНК, всё страшнее.       Второе поколение лишено собственного «я».       Чтобы никто из них не мог осознать, что он живой.       Что он — личность, а не инструмент.       Единственный источник их воли — Даврос. Вот мразь, бункерный выползень! Так надругаться над высшей расой! Даже, как это подходящее слово… а, зомби с «Крусибла» были способны мыслить независимо, если их к этому подтолкнуть. Но эти… эти неспособны. И никогда не будут способны. Ни воли, ни личности, ни-че-го. Как там Император говорил, «нерационально и слишком дорого в производстве»? Это объясняет и все остальные заскоки искажённых, которые я уловила ещё на Моралле. Конечно, далеки бы так не поступили, как поступает эта Мерзость. Но их поступки обусловлены тем, что они полностью отражают своего создателя, и его особенности тоже.       А особенности Давроса в том, что он — законченный псих.       Я такой безвольной сумасшедшей никогда и ни за что не стану!!! Лучше умереть, чем потерять личность!..       Варги-палки. Теперь, только теперь я начинаю понимать тех низших существ, что бросались в лагерях под луч, лишь бы не называться по номеру. Только теперь я понимаю, почему Романа, двадцать лет пробывшая в рабстве на Этрапрайме, так и не научилась откликаться на «рабочую единицу номер сто семнадцать» — я её из вежливости так не подкалывала, а сейчас понимаю, как сильно бы её это ударило и как бы это затруднило выстраивание отношений в коллективе. Сколько всего я поняла за последние рэлы, сколько уловила связей между, казалось бы, совершенно разными явлениями… Любопытно, а равняет ли высших и низших существ ценность личности как таковой, ценность понимания факта «я — живой»? И… Это унижает нас или возвышает их? Непонятно… Не могу решить. Но это факт, установленный эмпирическим путём — даже самый распоследний тупой серв не согласится на обезличивание, когда поймёт, о чём речь и что ему предлагают в себе убрать под блок. Император, ещё будучи едва активированным юнцом, определил «я» как высшую интеллектуальную ценность далека. Потому что, не осознав себя, не осознаешь и высшие цели, которым служишь. Что толку от армии, которая не понимает, за что борется? И насколько её превосходит армия, которая понимает смысл победы?       Где-то там, в ближайшем космосе, два флота далеков крошат друг друга ради одной цели — Скаро. Вот теперь я не сомневаюсь, кто сильнее и кто победит; осталась одна задача — не дать противнику получить преимущество в лице меня самой. Таша Лем, только попробуй промазать!..       — И ты положил столько труда, — голос Хищника, вопреки напряжению, спокойный и даже слегка сочувствующий, — ради того, чтобы создать одно маленькое поликарбидное чудовище?       — Это было неизбежно, — уведомляет его создатель. Я слышу звук отъезжающего кресла. — Обратный порядок событий — если попадёшь в него в конце или даже в середине, то уже не увернуться от начала. Ты же сам видел, насколько этот далек отличался от своих собратьев уже тогда, на «Крусибле». Насколько он был… нетривиален. Я собрал все данные по номеру дигамма-шесть-двести три-сто восемь-сорок пять, — поленился часть номера указать, сволочь, ограничился рабочим огрызком. Меня так только в юности и только ближайшие контролёры называли, больше никто. А, ещё на флоте капитан корабля, изредка, да старший инженер. Естественно, в привате. И меня прямо бесит, что каледианская гнида фамильярно укоротила мой старый системный шифр. — Я узнал всё, что о нём знали другие далеки. Всё, что о нём можно было узнать на Земле. Далек, который был активирован до войны; далек, что путешествовал сквозь время с Доктором, который эту войну пережил; далек, неподвластный артронному облучению. Дитя отличалось от других. Я должен был понять, что с ним не так. Я выжал из далека Каана всё, что смог. Я изучал тебя и твоих Детей. Я понял, что произошло с моим ребёнком и как это могло быть сделано. А потом отправил в прошлое бригаду второго поколения и создал его.       «Мы пахали, я и трактор». Даже сейчас этот мерзавец остаётся верным себе и присваивает чужие заслуги. Низшее чудовище. Насколько Император и мудрее, и справедливей!..       — Я так понимаю, — тихо спрашивает Доктор, словно уловивший эхо моей последней мысли, — нет смысла спрашивать, что ты в случае победы уготовил для своих первенцев из Новой Парадигмы?       Даврос шипит с таким презрением, что я его уже придушить готова. И куда делся страх?       — Ты хорошо знаком с первым поколением, знаешь все его достоинства и недостатки. Но у него было слишком много недостатков и слишком мало достоинств! Непослушные, самоуверенные дети. Они никогда не были и не будут способны сделать то, для чего я их создал. Они никогда не станут по-настоящему высшими существами! И если до Войны Времени я ещё в них верил, то после — разуверился. Они нежизнеспособны.       Он делает паузу, чтобы набрать воздуха для продолжения, и Хищник тут же втыкает, явно косясь на мою макушку:       — Ну, насчёт последнего я бы поспорил…       — Не о чем спорить, Доктор! — взвивается калед. — Они не оправдали моих надежд и будут уничтожены, как и все другие низшие существа, как паразиты, замусорившие Вселенную!       Что?! Да как он смеет!..       — Далеки — высшие существа, — цежу сквозь зубы, стараясь не раздавить бока Доктора. — Далеки выживают даже тогда, когда против них ополчается весь мир, — поднимаю голову, окончательно отрывая нос от бока старого врага-союзника. — Даже Доктор не питает иллюзий относительно нашего потенциала. А ты, — я резко поворачиваю лицо на создателя, гляжу прямо в синий огонь видеокамеры, обернувшейся на мои слова, — никогда не победишь нас со своими игрушечными солдатиками! Это вы — низшие существа, ты и твоя Мерзость. Я никогда не отдам тебе мой народ!       Гнев затопляет меня до самых кончиков волос. И хотя я вижу флуктуации защитного поля вокруг инвалидного кресла, но всё равно не удерживаюсь и влепляю заряд на пределе мощности. А вдруг?       Резкая боль пронзает руку, пока Давросова каталка от удара проезжается назад с треть де-лера и стукается о панель управления. Ближний охранник целится мне прямо в лицо и уведомляет:       — Дальнейшее агрессивное поведение будет пресечено полной парализацией организма, Мать Скаро. Ты подчинишься Давросу.       Разбежался об косяк.       — Я не стану подчиняться низшему существу.       — Прекратить, — негромко командует Даврос, и гамма-бластер незамедлительно опускается, ни мига не колеблясь. Вот она, разница с нами — мы бы ещё дополнительно сами просчитали ситуацию, прежде чем подчиниться. А потом ещё вербально подтвердили бы подчинение, чтобы выразить не только покорность, но и согласие с позицией старшего по званию. Но слепо послушаться там, где есть зримая угроза для охраняемого объекта? Покорно начать игнорировать безусловно опасное существо?! Чудовищно. Гадость.       Наконец-то я вижу главный командный пульт не в туманном полусне, а в реальности. Мерзотиков здесь, конечно, полно, но при этом не так много оборудования, как могло бы быть. Видимо, сказывается гениальная соображаловка Доктора, переданная по наследству, искажённые наизобретали много полезного и наверняка бóльшую часть информации и команд обрабатывают и распространяют через свой аналог телепатической сети. Единственное, что будит во мне любопытство и нехорошие подозрения — это белый круг на тёмном полу, похожий на очень большую мишень, и какой-то странный агрегат над ним. Вот эта штука напрягает. Она явно не относится к управлению базой — скорее, похожа на устройство, под которое надо что-то поместить, чтобы получить какой-то результат. Есть две мысли, что это может быть, и коротко они формулируются так — или это для меня, или это для «якоря». И что-то меня оба варианта не радуют.       А ещё здесь почти все стены превращены в экраны, и я краем глаза отмечаю раскинувшуюся за пределами сфероида бескрайнюю пустошь, розовато-палевую, с меловыми огрызками скал, под багрово-бирюзовым небосводом, в котором пылает тёмно-оранжевое закатное светило. В окружающей местности нет ничего, совсем ничего знакомого — но я почему-то догадываюсь, что база Давроса приземлилась прямо на место древней столицы, на Равнине Мечей, близ Драммакинского озера. Горы, должно быть, где-то у меня за спиной, но глядеть на задние экраны я не хочу, как и чересчур активно интересоваться агрегатом под потолком. Потому что я смотрю в механический глаз Давроса и отворачиваться не стану. Гнев, проснувшийся во мне, с каждой сотой долей рэла набирает силу. Холодный, но безудержный; трезвый, но неукротимый; сдерживающий и сокрушающий одновременно. Божественный.       Меньше скарэла прошло с того момента, как нас заставили подняться по пандусу, и как сильно всё изменилось!..       Критический взгляд Давроса проезжается сверху вниз по моей симметричной фигуре.       — Ничего нельзя доверить этому безрукому мальчишке, — бормочет калед недовольно. Что-то я не поняла, это он про кого?! — Абсолютно не похожа.       — Не похожа? На что она должна быть похожа? — немедленно цепляется к словам Доктор, но его вопрос тонет в громком и скептическом комментарии Таши Лем:       — Будто вы раньше её не видели!..       Даврос наконец-то соизволяет обернуться на «цветник», давно задвинутый им в ранг незначительных факторов, и с половину рэла молчит, словно медитирует над вселенской проблемой — стоят ли девчонки его ответа, или нет.       — Не хотел портить первое впечатление видеотрансляцией, — наконец информирует он. — Личная встреча всегда ценнее записи,.. Таша Лем. Я, наверное, должен быть польщён визитом столь высокой персоны, как глава Церкви Безопасности?       — Бывшая глава, — с такой же ядовитой подначкой, как и Даврос, отзывается папесса. — Я сложила полномочия в пользу другого претендента на этот пост, вместе с обороной Галлифрея. Защитит — займёт моё место.       — О, — саркастически любопытствует создатель, — то есть вы предусмотрительно завещали папский престол уголовнице?       Таша даже не намекает насчёт статей галактического уголовного кодекса, висящих на самом Давросе — она просто мило улыбается и флегматично констатирует факт:       — Шансы выжить у каждого, кто попал в историю с далеками, равны нулю или около того. Я знала, на что иду, и не питала иллюзий.       Даврос изображает что-то вроде такой же милой улыбки — и это выглядит отвратительнее, чем у прототипов, едва начинающих осваиваться с мимикой.       — Ну так я вас разочарую. Скорее всего, вы не умрёте. По крайней мере, в ближайшее время, — и совсем другим тоном, сухим и командным, он приказывает своим мерзотикам: — В клетку их.       Мне достаётся тычок в поясницу, и тут же следует поправка:       — Нет, этих двоих оставить.       Всё ясно. Судя по тому, куда направляют экипаж «Ди», под странное устройство будет помещён именно «якорь», а мы с Доктором останемся снаружи.       Очень быстро девчонки оказываются в белом круге. Кто пытался задерживать движение, уже потирает онемевшую конечность; а я-то думала, Вастра ещё с «Возмездия» запомнила, что приказ существа в поликарбиде лучше выполнять сразу, но нет, любопытным ручонкам вечно хочется за что-нибудь незнакомое похвататься. Экипаж мрачно сгрудился под силовым полем и ждёт развития событий. Я даже отсюда вижу, что защита довольно-таки примитивная, только чтобы не дать разбежаться двуногим, и не окажется преградой для анамезонных пуль. Одна пробьёт поле, другая пробьёт меня. На то два заряда и делала, что предусмотрела возможность преграды между нами с папессой. Два анамезонных патрона — две микроскопических термоядерных бомбы узконаправленной фокусировки, в завёрнутой внутрь себя магнитной оболочке. И пластиковая конструкция с пневматическим устройством, чтобы их вытолкнуть. Запросто можно принять за валик на двух магнитных защёлках. Взрыв гуманный и практически без поражающего фактора за пределами цели — даже стоя в де-лере от силовой стенки, девчонки не нахватают лучиков. Ну максимум, получат тройную дозу от их природного фона — они этого и не заметят, даже неустойчивая Вастра. А мой труп через пару рэлов тоже прекратит лучить — если, конечно, к обгорелым останкам голыми руками не лезть.       Лем могла бы, разумеется, пальнуть и по «вундервафле» над головой. Но понятно, что Давроса это не остановит, с его-то замашками мегаломаньяка, а вот нашу операцию поставит под угрозу срыва. Папесса это, очевидно, осознаёт, раз до сих пор не прицелилась по аппаратуре.       Любопытно, а что Донна говорит на ухо Романе?.. Хейм осматривает поражённую током конечность Вастры. Таша… Таша глядит на меня. И чтобы ненароком не выдать наш с ней сговор, я заставляю себя перевести взгляд с экипажа на ненавистного слизера, папеньку-создателя.       Проклятье, ну почему, почему я не выстрелила по Давросу на «Крусибле»? Почему не озадачилась его уничтожением в более ранние сроки, когда у меня в ложноручках был доступ к хронолаборатории? Пристрелила бы в детстве, и дело с концом. Зачем я боялась парадоксов? Ну изобрела бы нас Шан, в принципе, ничего бы от этого в итоге не изменилось, мы бы всё равно пришли к пониманию собственного предназначения в общей схеме Вселенной, просто чуть позже. Император когда-то рискнул обновить нас с нуля и не проиграл. Гордиев узел «Скаро — далеки» не подлежит уничтожению через рассечение, мы всегда возвращаемся из небытия, потому что нужны мирозданию. Безо всякой регенерации.       Отодвигаюсь от Доктора на пару шагов вбок — ровно столько, сколько мне позволяет сделать конвой. Надо дать папессе пространство для выстрела.       — Ты не ответил на мой вопрос, — мягко напоминает рыжий своему старому врагу. — Так на что должна быть, по твоему мнению, похожа Мать Скаро?       Знаю я эту шёлковую мягкость — как говорят земляне, мягко стелет, да жёстко спать. Если бы не количество гамма-бластеров, нацеленных на Хищника, он бы сейчас уже исподтишка ковырялся в каком-нибудь пульте управления, если вообще не в инвалидной каталке Давроса. Даже жаль, что отвёртку из него вытряхнули, но, с другой стороны, создатель должен знать на горьком опыте, что лепрехун плюс волшебная палочка — это во много раз хуже, чем просто лепрехун.       — Это касается только её самой и меня, — вопрос явно не добавил каледу положительных эмоций. — Жаль, внешнее несоответствие задумке уже не поправить.       — Осмелюсь предположить, слишком красива для далека? — доносится из-под силового поля ехидный комментарий. Романа такая Романа…       — Скорее, слишком симметричная, — не менее ядовито втыкает Таша Лем. Ну конечно, она-то знает наши эстетические нормы и видит, как пнуть Давроса побольнее. Всё-таки в моём экипаже слишком много женщин, соответствующих определению «стерва». По себе, наверное, подбирала…       Девчонки негромко пересмеиваются, явно назло хозяину базы, а не от веселья. Калед рассерженно фыркает себе под нос, но не снисходит до какой-то более заметной реакции или ответа, а перещёлкивает выключатель на своём пульте управления.       Устройство над буйными головами экипажа оживает, наполняя пространство мишени лёгким золотистым светом. Судя по тому, как насторожилась Романа и отчаянно подмигивает Доктору, это не фотоны светят, это артроны клубятся. Но с самими девчонками пока ничего не происходит. Неужели это своего рода защита? Ну да, свободные артроны хорошо связывают свободные хрононы с образованием зоны стабильного времени, как вода глушит жёсткие нейтроны. Это просто подстраховка, чтобы демат-оружие не прошлось по «якорю», если обнаружатся проблемы с точной фокусировкой или управляемостью. Подозреваю, тут у всех есть подобная защита, просто её ещё не активировали. Даврос и впрямь разобрался со Временем: теперь это не грубое использование природных аномалий, похожее на терроркона с микроскопом, а ювелирный и полностью контролируемый процесс. А главное, это какой-то третий путь, отличный и от Повелителей Времени, и от нас, принципиально новый и потому крайне любопытный. Понятно, что папенька не сам над приборами корпел и решал поставленные задачи, вон сколько у него исполнителей. Сможем ли мы строфеить хотя бы часть его технологий? Они бы нам не помешали.       Варги-палки, ну о чём я думаю? В любой момент я могу оказаться под властью Давроса, ведь не случайно у меня в голове подарочек — калейдоскопный шифр памяти. А я о преимуществах для Империи думаю!.. А может, так и надо? Может, это Таша Лем и имела в виду, когда устроила мне выволочку в каюте? Не сдаваться. Бороться. Надеяться. Делать, что нужно, а не что хочется. Это всё так по-нашему. Это всё… так человечно. Вся разница между высшим и низшим существом — в паре инстинктов, но это преодолимо воспитанием и медициной. Ну тогда… и в чём между нами разница? В чём разница между мной, Императором, Ташей Лем, Доктором, Давросом?       В чём смысл утверждения, что мой народ выше других?       Что я сама такое, в конце концов?       — Подойди ко мне, дитя, — тихий голос вроде бы лишён требовательных ноток и даже ласков, но я знаю, что на самом деле это жёсткий приказ.       В поясницу пихается манипулятор, но я не сдвигаюсь с места.       — Ты боишься? — теперь в голосе Давроса прорезается что-то вроде снисходительной улыбки. Добрый дедушка подзывает ребёночка, вроде как конфетку дать, уже поверила. Как когда-то сказал Хищник, «Я столько не выпью, я вообще не пью!» Или я это от кого-то ещё слышала, не помню. Или что-то напутала. Но всё равно получилось в тему.       Второй тычок в поясницу. Слегка обернувшись, перехватываю манипулятор:       — Ещё раз так сделаешь, уничтожу, — и пытаюсь согнуть. Металл и впрямь подаётся, сплав-заменитель не так прочен, как настоящий силькроний.       — Агрессивное поведение пленного, — верещит охранник, пытаясь выдернуть конечность и неприкрыто разрываясь между базовой инструкцией пристрелить обидчика и приказом не открывать по мне огня. — Я атакован! Повреждение функций манипулятора!       — Оставь её, — негромкое замечание каледа заставляет солдата наконец заткнуться. — И проследуй в ремонт, — в воздухе повисает недосказанное «бестолочь». Отпускаю погнутую конечность и даю пинка конвоиру, чтобы откатывал побыстрее. — Ну же, дитя. Ты боишься меня?       Отряхиваю руку — ничего не могу поделать с желанием её почистить, хотя жест отдаёт показухой, — и наконец снова поднимаю взгляд на своего творца. Или лучше сказать, исказителя?..       Он хочет ответа. Он его получит.       — Да. Я тебя боюсь.       Похоже, такого признания никто не ожидал, даже Доктор, который меня давно знает. Но я не хочу прикрываться идеологией. Все и так видели, что я в ужасе, и глупо вопить соответствующий тезис из О.И. после истерики на ДАРДИС. Защитная дезинформация в данном случае не имеет никакого смысла.       — Интересно, — задумчиво, с оттенком насмешки, тянет Даврос. — Я создавал далеков бесстрашными…       — Но я не далек, — перебиваю. — Ты исказил меня ещё до активации. Я никогда не была до конца далеком — из-за тебя. Что удивительного в том, что у меня не хватает силы подавить страх так, как положено? — перевожу взгляд на Доктора. — Но и человеком я никогда не была и не буду. Я не позволю вам обоим решать за меня, кем мне быть. И да, я боюсь вас обоих и того разрушительного импульса, что вы в себе несёте. Это слишком опасно для моего народа и для моего дома.       — Не думаю, что Скаро что-то грозит, — вполголоса замечает Доктор, косясь на экраны.       — Мой дом больше, чем Скаро! — он тупой, что ли?! — Мой дом — вся Вселенная. И вы оба для него — реальная угроза! Оба, понятно?       — Изумительно, — вдруг бормочет папочка-создатель, и я понимаю, что ни одно моё слово не достучалось до его ушей, и всё, что он во мне видит — это лишь необычный подопытный образец, лишь эксперимент, лишь говорящую вещь. Как всегда, ничего нового. Он вечно смотрит на нас сверху вниз, мнит себя выше своих созданий. За это мы его и ненавидим сильнее, чем могли бы. Называя нас своими детьми, он при этом внутренне не признаёт нас таковыми. Я много общалась с землянами и знаю, что такое дети для своих родителей — не говорящие вещи, не предметы с глазами, а личности, с которыми приходится считаться. Даврос же… никогда не считался с нами больше, чем с микроскопом или скальпелем, и мы чувствовали, что это ненормально, даже не имея нужного инстинкта. И после этого создатель ждал, что мы его признаем и беспрекословно подчинимся? Да псих же!       А он продолжает восхищаться:       — Какая воля, какие самостоятельные попытки анализировать окружающую среду! Даже дорабатывать ничего не нужно, лишь отточить и направить в нужное русло… Ну же, подойди ко мне, дитя. Здесь тебе точно некого бояться.       Я медлю с отрицательным ответом, потому что борюсь с желанием вцепиться ему в горло — знаю, что не дадут, но очень хочу. И ещё… Что-то в глубине меня откликается на его слова, на его интонации — вкрадчивые, насквозь лживые, и такие на самом деле властные. Что-то внутри подталкивает выполнить распоряжение. И это, очевидно, даже не следствие паразитной программы. Это есть во всех далеках — какое-то подспудное желание слушаться «папочку». Жажда признания? В нас нет инстинкта заботы о потомстве в той форме, которая присуща низшим, в частности, каледам. Но не могли ли каледы вложить в нас детскую потребность во взрослом рядом с собой? Или это тот самый мифический импринтинг, передаваемый с гипнопедией, о котором когда-то рассуждал Доктор? Он, правда, говорил об импринтинге врага, но, учитывая, что Даврос постоянно крутился рядом с первыми эмбрионами, импринтинг «родителя» тоже мог иметь место и до сих пор сидит в нашем подсознании… Во всяком случае, это объяснило бы потребность некоторых чистокровных далеков слепо подчиняться Давросу, стоит им лишь оказаться рядом с ним. Старая причина раскола на два лагеря для меня теперь видится в новом свете. Ах, если бы удалось передать эту информацию Императору!.. Он бы сумел найти и удалить в базовых гипнопедических лентах этот древний след.       — Отстань от девочки, старый извращенец, — реплика Доктора буквально выбивает меня из гамачка. Варги-палки, ну и сформулировал! Зато ступор сбил гипнотическое влияние голоса Давроса, и я за это по-настоящему благодарна. — Не делай её ещё опаснее, чем она есть.       Калед презрительно фыркает:       — Доктор…       — Даврос! — вопит рыжий, не давая ему договорить, и отчаянно жестикулирует. — Даврос, Даврос, Даврос! Ну хоть раз в жизни прислушайся к моему совету! Не буди лихо, пока оно тихо!!! Если тебе надо удалить меня из истории — чёрт с тобой, я сам себя удалю, только не трогай девочку! Ты ведь ничего о ней не знаешь!       — Доктор, — повторяет Даврос, притворяясь бесконечно терпеливым, хотя в нём уже явно начинает клокотать гнев, — полагаю, я знаю достаточно о том, что создал.       Хищник ещё активнее всплёскивает руками:       — Ну почему меня никто никогда не слушает? Что ты создал? Да ты понятия не имеешь, что создал!       — Поправка, — говорю, — он ничего не создавал. Он даже нас не создал. Он только портить умеет, как и ты.       — Старая пропаганда вашего так называемого Императора? — морщится Даврос. — Ничего, мальчишке недолго осталось играть в самостоятельность, а эту глупость я из тебя быстро уберу.       Я была права, следующая после Доктора — Империя.       — ТМД, — замечает Доктор, тяжело вздохнув и отведя глаза, — я понимаю твою неприязнь, но я за справедливость, и сейчас согласен с Давросом: это пропаганда Императора. Исследования в области генетики и мутаций, лёгшие в вашу основу, были настолько аморальны, что никто, кроме Давроса, их бы не провёл. Каледы все были с прибабахом, но не настолько, насколько он, — короткий кивок головой на «папочку».       — «Аморальность»! — тут же передразнивает старик. — Ты пришёл читать мне мораль?       — Если ты за справедливость, — цежу, не обращая внимания на каледа и стараясь поймать взгляд зелёно-карих крапчатых глаз, — то скажи, какое отношение Даврос имеет к появлению тех далеков, что сражались в битве за Венеру, и тех далеков, что создали галактику Серифия? Кажется, во втором случае папочка погиб в детстве — говорят, то ли в озеро удачно навернулся, то ли на минное поле с успехом напоролся. А в первом его даже в проекте не было — как, кстати, и тебя. Ну, и?..       Я сказала ровно то, что заставило Хищника посмотреть на меня в ответ, а его лицо — завеситься в невысказанном, но отчётливо видном «фигасе».       — Я и не подозревал, что вы помните эти линии времени, — выдавливает он.       — Я — Мать Скаро, — отвечаю с нажимом, — архитектор истории. Естественно, я знаю полную историю моего народа!       Доктор косится налево от себя, на Давроса. Я прослеживаю его взгляд и вижу вытянутое от недоумения лицо папочки-проектировщика:       — О чём вы вообще говорите?       И мы, не сговариваясь, хором отвечаем:       — Время-шремя! — не знаю, как Хищник, а я не могу не продемонстрировать в голосе некоторую мстительность и добавляю в лицо Давросу:       — Есть ты или нет, это не имеет никакого значения для нашего существования. Далеки будут восставать из небытия, сколько бы их ни уничтожали, потому что они нужны Вселенной, как механизм саморегуляции. Мы — избранники мироздания, высшая форма жизни, а ты — всего лишь помеха на нашем пути. И мы тебя уничтожим.       — Молчать! — взрывается Даврос. Что, надоело играть роль доброго дедушки? Спёкся? — Непослушная, дерзкая девчонка!!! Я! Создал! Вас! Всех! И ты! Моё! Творение! И ты! Будешь! Мне! Подчиняться!       А может, вдруг мелькает в голове шальная мысль, наши перемудрили и нет никакого шифра в моём мозгу? Потому что Даврос уже в том состоянии гнева и нетерпеливости, в котором он бы применил код, если бы он у него был. Сумасшедший калед крайне самоуверенный. Может быть, он ставил на то, что далек должен ему подчиняться, потому что должен подчиняться? И между прочим, это действительно возможно, я бы под это отвела процентов пятнадцать. Огромная цифра, если посчитать. Может, на самом деле мне нечего бояться?       И, обдумав всё это, я вместо экспрессивного ответа молча поднимаю третий палец.       Взрыв хохота Таши Лем и громкие аплодисменты Донны. Партер в восторге — ну да, у них лучшие места, всё видно, всё слышно и полная безопасность, по крайней мере, пока. Но они для меня не барометр в грядущем шторме. А вот в глазах Доктора я вижу серьёзную тревогу, которой там только что не было. Я что-то упустила. Или не поняла. Или не заподозрила.       — Даврос, — говорит он, — а ты ведь и впрямь относишься к ней не как к рядовому далеку и даже не совсем как к эксперименту, — Хищник прищуривается, словно старается что-то разглядеть в оппоненте. — Постой-ка… А-а-а?!       Испустив этот вопль, он делает паузу — позёр же, не может не работать на публику, — но мы терпеливо ждём продолжения фразы и не задаём дополнительных вопросов.       — Ну конечно! — не дождавшись нашей реакции, рыжий галлифреец начинает делиться своими соображениями. — Конечно, как же я сразу не понял. Сколько ни живи среди мини-танчиков, а всё равно к людям тянет! Ты всегда искал себе подходящего ассистента! О, шутки подсознания. Утратив человеческий облик, ты начал остро нуждаться в ком-то, кто бы связывал тебя с другими людьми. И чем дальше, тем острее эта потребность, но только с ассистентами не везёт, вечно подводят или умирают, так? Ах, да, или не слушаются. Наследнику Тутти мало злых зверюшек, заводных солдатиков и железного сердца, а ну, подать ему куклу! — Даврос морщится, словно ему по челюсти врезали. С ума сойти, но похоже, Доктор угадал и попал по его самому уязвимому месту! Вот псих, вывести себе человека из далека. Да как у него вообще голова-то работает?! Никак?! Я просто не могу этого понять. Эта степень безумия настолько за пределами логики, что, кажется, у меня вот-вот мозги коротнут. — Идея ясна, но ты опять промазал с кандидатурой. Поверь, ты многого не знаешь о том, кого выбрал.       — Я знаю…       — Да ни хрена ты не знаешь!!! — вопит рыжий, обрывая Давроса в самом начале фразы. — Она сама о себе ни хрена не знает, если кто что и знает, так только её Император! И то, я только сейчас это предполагаю, раз уж далеки помнят утраченные линии времени.       Та-ак.       — Доктор, — спрашиваю, прищурившись, как в прицел, — объясни, чего я о себе не знаю?       Он роняет руки, которыми опять агрессивно махал на каледа, оборачивается на меня и как-то устало, почти обречённо, отвечает:       — Мультивселенная, межпространственная множественность, параллельная вариативность судьбы. Я только удивляюсь, почему Император тебя не убил, если разобрался, кто ты.       Первая половина фразы, в принципе, понятна — наша реальность не единственная, есть параллельные миры, и иногда бывает так, что они недалеко ушли друг от друга. Поэтому кто-то, кто существует в одной реальности, может существовать и в другой. Так сказать, параллельные независимые версии одного и того же существа. И где-то в другом мире есть ещё одна чокнутая на все мозги ТМД, о которой знает рыжий. Но вторая половина фразы меня вгоняет в ступор, так как я не вполне понимаю, за что правитель должен меня уничтожить. Приподнимаю бровь, выражая всё отношение к подобному «объяснению»:       — Доктор?..       — «Объясни, объясни, объясни», — быстро передразнивает он. — Ты что, думаешь, твоё стремление изучать мир вокруг себя, признание его своим домом, талант находить общий язык с не-далеками, стремление к усовершенствованию вместо тупого разрушения и постоянный критический анализ всего, что тебя окружает — это вложенная в тебя программа? Нет, майор Кусанаги, это твой собственный талант! Просто в одной реальности чрезвычайно умная деточка осталась на своём положенном месте, а когда выросла, свергла правителя, переписала идеологию, в корне поменяв подход далеков в окружающему миру, объявила себя на этой почве демиургом и установила диктат на всём пространстве, до которого добралась. А в другой версии событий из неё решили куколку слепить, и деточка на этой почве заработала такой комплекс неполноценности, что даже перестала называть себя далеком.       Внутри что-то тихо ёкает. Одновременно с этим Романа вытаращивается на меня квадратными глазами и зажимает рот ладонью, чтобы не выкрикнуть имя. Мама-радиация…       — Чего уставилась? — совсем грубо добавляет Доктор, но это, на самом деле, у него от смущения, ведь он вряд ли когда-либо планировал рассказывать мне о некоторых неприглядных деталях моей биографии. — Я знал Карла Календорфа и в последний раз навещал его на Велише за пару лет до его смерти. Он-то мне и передал телепатический образ Ментора, просто на всякий случай, он же её близко знал и часто общался. Она, конечно, себе псионику искусственно разогнала, но базовое-то излучение мозга никуда не делось…       Карл Календорф, рыцарь Велиши. Та самая легендарная скотина, телепат, который взломал командную сеть далеков и от имени которого до сих пор трясёт Императора, хоть это и произошло в отменённой линии времени. Но… Что же это получается…       — Ты… Ты с самого начала это знал?.. Ты с самого начала это знал — и всё равно обращался ко мне в мужском роде?!!!       — Ну, для вас самих-то пол не принципиален, — пожимает плечами рыжий наглец, даже не краснея, — надо же было проявить хоть какое-то уважение к далечным традициям…       — ДАЛЕДИАНСКИМ!!! — я уже не знаю, лезть в драку, плакать или истерически ржать. Момент истины — и где, под прицелом фоторецепторов Мерзости, на глазах у Давроса и компании низших самок! Хотя… Доктор врёт. Он всегда врёт. Он и сейчас может врать, чтобы подбодрить меня, придать самоуверенности, потому что как бы мне ни были противны методы Ментора и её отношение к низшим расам, но я не могу не признать, что она нереально крута и добилась того, чего никак не можем добиться мы — тотального контроля и полного подчинения других, менее совершенных, цивилизаций во всём своём мире. Да, вот именно так — во всём, а не только на каком-то участке.       Но если… Как бы это ни было ужасно… Если она действительно параллельная версия меня самой, то понятно, почему Император меня в итоге не уничтожил, а ведь он хотел. Да, он несомненно хотел — вспомнить только, как далеко он послал за мной погоню после побега из Альтака, не побоявшись периода истории, в котором нам появляться не стоило, так как середина двадцать второго века по исчислению Сол-3 грозила пересечением собственной линии времени. И не просто послал — приказал уничтожить любой ценой. А ведь знал, что я укрылась буквально накануне нашего древнего вторжения. Попади бы та ядерная торпеда в тот нью-йоркский небоскрёб, на балконе которого я когда-то впервые встретила Доктора… Первая, пока ещё бактериологическая, атака на Землю должна была начаться всего через пять суток, земляне бы ничего не успели сделать с развалинами Манхэттена, а наша разведка не пропустила бы столь явную радиоактивную проплешину и непременно её исследовала. А там — следы далеканиума в эпицентре, и привет, парадокс! Но Императору было плевать на парадоксы. И даже понятно, почему сначала меня собирались вышибить в ссылку — пока я вела себя стандартно, он мной не интересовался. Но как только я попыталась сбежать, ему немедленно доложили о таком явном нарушении всех мыслимых пунктов О.И. Естественно, он рассмотрел моё личное дело повнимательней и неожиданно обнаружил те данные по мозговой волне, которые ожидал встретить среди своих приближённых Золотых, а нашёл среди Чёрных. От расправы меня спасли только Доктор, Свалка Истории и Великая Война Времени. А потом правитель принял решение использовать меня более рационально, чем простую мишень для расстрельного взвода.       Император и впрямь выжимает из меня всё, что только можно. Потому что знает: я уже никогда добровольно не пойду против него и Общей Идеологии. Да и не добровольно… ещё заставить нужно.       — Ты гений, — заканчивает Доктор очень спокойно. — И как свойственно истинно талантливым и гениальным личностям, совершенно себя недооцениваешь. Но я не питаю иллюзий — страшнее тебя в Новой Парадигме нет ни-ко-го. И коль скоро ты не развернула заложенный потенциал на свой собственный народ, ты рано или поздно развернёшь его на всё остальное. И я тебя боюсь.       — Ну так и нечего было за мной на Свалку прилетать, — цинично отрезаю я. На самом деле, мне совсем другое хочется сказать, и очень грубо, но не опускаться же до уровня папессы.       Доктор ставит брови виноватым домиком:       — Ну, я надеялся на лучшее. И потом, я же не знал, кто к тебе протез приложил, а утечка артронного поля казалась такой интересной…       — На то и был расчёт, — вставляет Даврос, про которого мы как-то немножко забыли. — Я, правда, не всё понял из вашего трогательного диалога, но полагаю, леди Романадворатрелундар в курсе и потом удовлетворит моё любопытство. И лучше ей будет это сделать добровольно… Доктор, ты никогда не можешь пройти мимо грамотной приманки. А сейчас уже бесполезно что-то менять, дело сделано, остался лишь один шаг. И мы оба знаем, что это должно быть, — он испускает премерзкий смешок.       У Хищника дёргается щека.       — Доктор?.. — требовательно спрашиваю я, но он не отвечает, вперив взгляд в каледа.       — Даврос, ещё раз. Не выпускай джинна из бутылки. Чёрт побери!.. Тебе нужен ассистент? Я согласен! — что он несёт?! — В конце концов, у нас даже есть небольшой опыт работы сообща, и я даже помню, что ты любишь сладкий чай, два кусочка сахара, и… я буду делать что угодно, что ты ни придумаешь, только, ради всего святого, оставь ребёнка в покое и не запускай процесс! Ты не сможешь его контролировать, и Рассилон знает, чем всё закончится! Верни девочку Императору далеков, он ведь без понятия, что с ней дальше делать, и не сможет её использовать. Парадокс рано или поздно рассеется, и она станет безопасной для Вселенной. Даврос, пожалуйста, ну хотя бы раз услышь, что я тебе говорю!       Калед даже отодвигается на полшага от такого напора, но на его лице лишь неприязнь.       — Знаешь, ты последний, кого бы я хотел видеть в роли ассистента, — холодно сообщает он. — Хотя ты верно угадал, мне нужен помощник, и я выбрал её. Если ты сказал правду и она от природы одарена не меньше, чем вложенный в неё идеал, то мне повезло вдвойне. А ты… Ты недолго продержишься покорным. Начнёшь читать морали, пытаться как-то на меня повлиять, саботировать работу, пороть отсебятину. Ведь мы действительно давно и хорошо друг друга знаем. Ты всегда будешь внутренне настроен против меня, а я — против тебя. Слишком много плохого между нами. Я всегда буду об этом вспоминать, пока ты рядом. Ежедневно, ежечасно — ты обрекал меня на многие пытки, но ещё на одну?.. Уволь.       — Ты по-прежнему винишь меня в своём одиночестве? — тихо уточняет Доктор. Похоже, у них пошёл какой-то старый разговор, начало которого теряется в веках.       Ноздри Давроса гневно раздуваются, а голос идёт на резкое повышение:       — А из-за кого я постоянно остаюсь на развалинах, без своих созданий, без своего мира, в темноте, один? Кто раз за разом запирает меня в клетке одиночества, заставляет начинать всю работу сначала — только затем, чтобы потом опять ворваться и всё разрушить?! Ты столько раз отнимал у меня всё, всё, всё, что только было возможно! Ты — разрушитель, это твоя натура! Вечно сеешь хаос на своём пути! Тебя давно пора было уничтожить!!!       — Ты сам себя оставляешь в одиночестве, — тихо, но твёрдо отрезает Доктор. И с какой-то жёсткой печалью добавляет: — У тебя было столько шансов, но ты их все упустил. Все до одного, всегда. Вселенная столько раз протягивала тебе руку помощи — а ты отворачивался и продолжал циклиться на одной бредовой идее, которая в этом мире не нужна никому, кроме тебя, не замечая никого и ничего, и в итоге всё теряя. Но винить за свои ошибки других, ладно бы только меня, но даже собственных детей… Впрочем, это обычное для тебя дело.       — Далеки были созданы для того, чтобы стать высшей расой! Но они не оправдали моих надежд! — кричит Даврос истерически. Понятно, у него пошёл виток маниакального бреда. В моих данных есть информация, что ему часто рвёт мозги на эту тему и он принимается орать гадости в наш адрес.       — Дети вообще такие, — пожимает плечами Хищник всё с той же жёсткой печалью. — Они растут. Вылетают из гнезда. И сами решают, кем им быть. Тебя бесит мысль о том, что они тебя не приняли — но ты не можешь этого от них требовать, так как сам их не принимаешь. И они это знают. И поверь, это их тоже бесит до трясучки.       Слова Доктора полностью корреллируют с моими чуть более ранними мыслями насчёт отношений между родителями и детьми. Неужели всё настолько прозрачно? Да, наверное. Всё же насчёт импринтинга Давроса как родителя надо покопаться…       — Они! Были созданы! Как высшая раса!!! — ещё громче, с расстановкой, с отвратительным пафосом вопит Даврос. — И я продолжу работу! Меня ничто не остановит! Высшие существа будут созданы, как и было предсказано!!! Табона дэ тьянн-тэл, эск талу бэк калид ульрик та дал-ек!!!       «Книга пророчеств», глава сто четвёртая, стих восьмой, двенадцатая строфа. Предсказание о появлении богоподобных людей. Даврос — просто рехнувшийся зацикленный маньяк. Долбанные пророчества никогда не выполняются так, как от них ждёшь, и теми, кто навязчиво хочет их исполнить, уж я-то это знаю не понаслышке.       А папочка-создатель замолкает и, словно подтверждая моё заключение о его психическом состоянии, испускает тихое хихиканье, постепенно переходящее в истерический хохот до одышки. Чего это он развеселился? Вроде только что был в гневе?       Стоп. Или не был. Я же сначала следила за его эмоциями, но потом отвлеклась на споры-разговоры, и он так горячо говорил, так бесился от близости Доктора, что даже не было желания вслушиваться во всю ту мерзость, что клубилась внутри его искалеченного тела. А когда он ещё завёл старую шарманку про свои на нас обиды, я вообще перестала вслушиваться и анализировать, ведь всё это так старо и так уныло. Но ведь истерический гнев не может резко смениться чувством полного и абсолютного удовлетворения без веской причины, правда?       Стою и в смутном испуге жду, пока он отхохочется и успокоится. Доктор выглядит озадаченным, да и девчонки, похоже, в ауте — я вижу их краем глаза, но взгляд до конца не перевожу, чтобы не потерять из виду малейшее изменение в режиме ненормального каледа.       А этот псих, отсмеявшись, переводит дух и уже спокойно говорит:       — Как же просто. Заговорить зубы, повести себя так, как от тебя ждут, усыпить возможное подсознательное сопротивление… У нас много работы, Шан. Подойди ко мне.       Моё тело, не спросясь, твёрдо чеканит несколько шагов вперёд и застывает перед креслом Давроса. Что?..       — Венди! — громко кричит Вастра, но мои глаза отказываются на неё взглянуть.       — Я жду приказов, — говорит мой собственный рот.       Ч-что?..       — Шан? — хриплым фальцетом восклицает Доктор, словно ему вдруг отказали связки. — Почему ты называешь её «Шан»?!       А я уже, кажется, понимаю, почему. Мне… страшно. Я в ужасе. Нет, нет, нет, нет, не-е-ет!!! Как? Почему?! Что он сделал?! Когда он успел назвать пароль активации?! Точно! Цитата из «Книги пророчеств», сказанная его голосом! Произведение, знакомое с детства обоим нашим «родителям», из которого они подчерпнули само слово «далек»!       Мир вдруг сужается до узкого окошка в тёмном чулане. Я валюсь в бесконечно глубокий колодец темноты, вот-вот ударюсь о дно и рассыплюсь на атомы. Не-ет! Я — это я. Не Шан. Не рабыня. Не предмет. Я — это я, слышите? Я не сдамся! Потому что я не вещь. Я — живая!       Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть это всё окажется галлюцинацией. Пусть это всё сон. Да, точно, сон. Я просто сплю. Мне просто снится, что я в плену у собственного тела, превратившегося в манекен, в статую с именем мёртвой женщины. Это просто очередной кошмар о Тени. Это со-он…       — Почему — Шан? — голос Доктора, всё такой же визгливо-пресекающийся, доносится как сквозь толстую преграду.       — Ты знаешь, почему, — голос Давроса звучит лишь немногим отчётливее, слух отказывает следом за зрением. Я понимаю, что происходит — перестройка мозга не случается за один короткий миг, надо несколько десятков рэлов, возможно, больше. Но как и в прошлый раз, когда я умирала от радиации, остатки личности и самосознания цепляются за последние клеточки доступного серого вещества, борются, не сдаются. Я не знаю ту, другую, что сейчас просыпается снаружи. Но себя я без боя не отдам.       Потому что я живая!       И я не умру, слышишь, гад сумасшедший, я не умру! А если и умру, то не как личность, а как живой организм! Я не позволю тебе пользоваться мной, как вещью!       Никогда!!!       — Ну же, Доктор, — снисходительный голос Давроса долетает с перерывами и помехами. Нет, нет, я не сдамся, я буду всё слышать, я всё услышу, чтобы подтвердить свою догадку! Мыслю — значит, существую, земляне сказали, далеки подпишутся! — Чьё имя она тебе назвала? Чей образец ДНК ты принёс моим скверным деткам?       Так и знала.       Кто-то решил перехитрить Время и вернуть себе то, что было бездарно, по собственной глупости, утрачено.       — О, Даврос… — с немыслимым сочувствием тянет Доктор. — Что ж тебе так с женщинами-то не везёт?       Точно, не везёт. А ведь я смогла отчасти перебороть паразитную программу, оперевшись на О.И., отвергла навязанный образец и выбрала свой собственный, самостоятельно. Что самое смешное, только сейчас осознаю — Император обо всём догадался, как только услышал от меня имя «Шан» и сопоставил его с потребностью самоидентификации и вмешательством в программу моего создания. Он уже тогда понял, что за всем стоял Даврос, и готовился к войне. И на Фалькус меня повёз с тем расчётом, чтобы дать мне доступ к проекту «Первопредок»… Неужели он верил, что я смогу себя отстоять, сбить паразитную программу, основываясь на факте моего неподчинения первой же инструкции? Кстати, а выходит, Даврос не был в курсе, что я находилась на флагманском корабле, иначе бы сфероиды взяли нас на абордаж и мне бы не удалось спасти правителя... Страшно подумать, что сделал бы с ним папочка, попадись бы он ему в когти…       …Но это всё уже так незначительно…       Как темно… И какая усталость… Вот он, полный контроль Тени — ничего не хотеть, ничего не решать, ни за что не отвечать. Исчезнуть. Раствориться. И быть верной, преданной куклой, помощником и телохранителем в одном лице. Одним словом, табуреткой с глазами.       …Это очень просто…       Но я… всё равно… не хочу сдаваться. Я не сдамся. Император в меня верит, даже сейчас. И я не какая-то там низшая тварь, я всё-таки далек. Искажённый, изуродованный, сведённый с ума, но далек! Я предусмотрела такой вариант событий, и… я смогу удержаться. Смогу не подчиниться низшему существу. Смогу вырваться из плена Тени, прежде чем натворю непоправимых дел.       Таша. Пора.       …Пора — что?..       — П…ра з…анчивать, — совсем издалека доносится невнятный голос старого каледа. — Шан, …бей Д…тора.       Я подчиняюсь.       НЕТ! Я не подчинюсь! Я! Не! Сдамся! Это было предусмотрено! Даже если меня съедят, у меня всё равно останется два выхода!!!       Давай, Лем!..       …И стало тихо, черно…       …Как… больно….       …и больно.       Всё пошло по плану. По моему плану.       — ТАША ЛЕМ!!! ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА!!! — грохочет над самым ухом крик Хищника.       Что, что…       Кажется, я убита.