Darker, Much Darker

Ночь в Сторибруке всегда походила на маленькую смерть. Улицы пустели, гасли фонари, а тускло подсвеченные витрины выглядели холодно и неприветливо. Сиротливо смотрелись одинокие огоньки, спрятанные под крышами домов, где в уюте скрывались жители городка, ожидая прихода нового дня. Город словно засыпал со всеми своими обитателями, жизнь в нём замирала, и только стрелки часов на старой башне убедительно отмеряли каждый шаг убегающего вперед времени, внушая робкую надежду. Реджина шла по тротуару, немного наклонившись вперед, скрываясь от порывов прохладного ветра. Она с трудом справлялась с внутренней дрожью, подбирающейся к самому горлу, когда мэр подошла к двери, за которой скрывалась её надежда и опора. Понадобилось несколько секунд и глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, прежде чем женщина все же решилась постучать, а затем, осторожно толкнув дверь, войти. — Не помешала? Мгновенно почувствовав на себе взгляды четы Прекрасных, она облегченно вздохнула и даже как-то расслабилась. Генри первым встал с дивана и подошел к ней, молча заключив в крепкие объятия. — Привет, нет, конечно, проходи, — робко произнесла Эмма, тут же достав еще одну чашку, собираясь приготовить чай, — Мэри-Маргарет сказала, что поиски Сказочника ещё не дали результатов, и сегодня ты очень устала, — сочувственно произнесла Эмма, казалось, боясь нарушить момент единения Реджины и их общего сына. — Да, денёк действительно был не из лёгких, — согласно кивнула женщина, почти перестав ощущать неприятную вибрацию внутри и тошноту, — но неожиданно удалось выяснить кое-что еще по Сказочнику, только сомневаюсь, что вам это понравится. Поцеловав макушку сына, Реджина неохотно разомкнула объятия и виновато улыбнулась Генри. Ободряюще заглянув в глаза матери, он направился к Эмме, помогая той с чаем. В комнате повисла тишина, и никто не решался её нарушить, дожидаясь, когда Реджина снова заговорит. Присев на кресло, она поправила пальто и глубоко вздохнула, обведя всех присутствующих серьёзным взглядом. - Вместе с нашими гостьями в город вернулся Голд, — решительно произнесла Реджина. Чашки тихонько звякнули в руках Эммы, и та поспешила поставить их на столик, едва сделав шаг в сторону родителей. Опешившая Мэри-Маргарет испуганно взглянула на Дэвида, который лишь нахмурился и скрестил руки на груди. — Это точно? — мрачно поинтересовался Дэвид. — Он приходил ко мне, — Реджина обессиленно взмахнула рукой. — Куда уж точнее. Взяв себя в руки, Эмма все же отдала чашки родителям, а Генри передал чай Реджине. Когда все расселись, Спасительница, сделав небольшой глоток, внимательно посмотрела на подругу. — Если Голд вернулся в город, значит, ему что-то нужно. Белль знает, что он здесь? — Нет, — покачала головой Реджина, — У Голда довольно веская причина вернуться в Сторибрук, но Белль он решил в это не посвящать, — она сделала небольшой глоток и обхватила теплую чашку руками. — Он умирает. — Тёмный бессмертен, — с сомнением пробормотала Мэри-Маргарет, хоть в её голосе и стали слышны нотки неподдельного волнения и даже соучастия. — Да, — согласилась Реджина, — Голд сказал тоже самое. Умирает не Тёмный, а Румпельштильцхен. Времени осталось совсем немного, и он опасается, что совсем скоро останется лишь бессмертная его часть. Перспектива, пугающая его самого, и нам выйдет боком, сомневаться не приходится. Румпель пришёл ко мне, чтобы предложить объединить усилия в поисках Сказочника. — Он считает, что с его помощью сможет остановить свою смерть? — вскинув брови, Эмма недоверчиво покачала головой. - Я, конечно, не уверена, но мне кажется, что Сказочник — не тот, кто сможет помочь в таком вопросе. Да и к тому же, — она чуть поморщилась, — от чего умирает Румпельштильцхен, если Тёмный бессмертен, но при этом его самого может не стать? Это как-то странно. Реджина покачала головой, отпив еще немного чая. Откинувшись на спинку кресла, она глубоко вздохнула и пожала плечами. — Я не знаю, — повела бровью, — всё это выглядит более, чем подозрительно, но я согласилась сотрудничать с ним, — мгновенно возросшее напряжение в комнате отозвалось приступом новой вибрации в теле женщины, но она стойко отразила удар. — За ним нужно приглядывать, кроме того, если Голд действительно что-то знает о Сказочнике, это может нам помочь. Все наши поиски прошли впустую, потрачено уже слишком много времени, и, честно говоря, я почти отчаялась. — Мы обязательно найдём его, — с жаром заявил Генри, — он ведь существует. — Ну в это мы можем быть точно уверены, — пробормотала Эмма. — Не думаю, что Голд стал бы цепляться за несуществующий вариант спасения, если действительно предположить, что он умирает. — В чем мы не можем быть уверены, опираясь на опыт, — вставил Дэвид. — Нельзя ему верить, пока не убедимся сами. — Значит, это Круэлла и Урсула помогли ему вернуться в город? — уточнила Эмма. — Они тоже участвуют в поисках? — Похоже, что да, — согласилась Реджина. — Возможно, он использовал их, чтобы они передали ему свиток для прохода через черту. Насчет поисков Сказочника, — смахнув прядь волос с лица, она вздохнула, — Урсула, по всей видимости, уже мертва. Круэллу же он использует, чтобы продолжать оставаться инкогнито в городе, но быть в курсе событий. Не уверена, что он планирует её счастливый конец, но пока она ему нужна, это точно. — Велика вероятность, что Голд не планирует его ни для кого, кроме себя, — веско заметил Дэвид. — А может, он действительно умирает, — заметил Генри, — вдруг ему и правда нужна помощь, а Сказочник — это его единственный шанс? В конце концов, он — мой дед, и нам не стоит делать выводы, пока мы не узнаем все детали. — Он, конечно, твой дед, — смущенно произнесла Эмма, с нежностью глядя на сына, — но Румпельштильцхен столько раз обманывал всех собравшихся в этой комнате, что поверить ему крайне сложно. — Но вы же даже не попытались, — покачал головой Генри. — Я помогу ему в поисках Сказочника, — слово снова взяла Реджина, — заодно послежу за ним. Генри прав, думаю, всё на самом деле обстоит достаточно плохо, если он решился прийти ко мне. — В прежнее время он тоже пришёл к тебе, — заметил Дэвид. — Похоже, что использовать твои слабости в своих интересах вошло у него в привычку. — На этот раз я готова и жду подвоха, — уверенно кивнула Реджина. — Хорошо, — согласилась Эмма, — пожалуй, ты права, приглядывать за Голдом действительно нужно и нет лучше плана, чем согласиться сыграть на его условиях, просто немного их дополнив. Но если ты почувствуешь, что ситуация выходит из-под контроля, ты тут же должна сообщить нам. Умирает Голд или нет, но он все ещё опасен. — Как выясню, что он задумал и что ему известно о Сказочнике — выйду из игры, — кивнула Реджина. — Как мэр Сторибрука, — широко улыбнулась, обретая уверенность, — я должна быть в курсе того, что происходит в этом городе. *** Дождь, казалось, только усиливался, так что Уилл промок до нитки, и вода беспрепятственно лилась ручьями по телу молодого человека, пробирая холодом до костей. Он отчаянно вытер воду с лица, не сводя глаз с Белль, застывшей на пороге дома. Шум льющейся с неба воды заглушал его слова, так что приходилось почти кричать, чтобы красавица услышала его, а теперь они стояли в полной тишине, замерев и глядя друг на друга. — Прости меня, — пробормотал Валет, пристыженно качая головой, — я действительно не хотел причинить тебе боль, — глубоко вздохнул и прикрыл глаза, — это был мой единственный шанс вернуться домой, и я не мог его упустить, — он пытливо заглянул в глаза девушки. — Я просто хочу всё исправить! — Я понимаю, — Белль заставила себя кивнуть, но выдавить улыбку не смогла. — Ты знаешь, где он? — Нет, — мотнул головой, — Мы заключили сделку, и после этого он исчез, а я должен был убраться из твоей жизни. Честно говоря, я и хотел так поступить, но потом подумал, что это несправедливо и ты должна знать! Я получил то, что хотел, но о цене задумался слишком поздно и хотел бы всё изменить, поправить, правда, поверь мне! — Я знаю, — она решительно схватила пальто с зонтом и выскользнула из дома, спустившись к Уиллу, стоявшему внизу у первой ступеньки, — и я не держу на тебя обиду. Ты не причинил мне зла, не сделал больно, правда, я прощаю тебя, — она печально улыбнулась, заглянув в его глаза. — Спасибо, что решился прийти и всё рассказать. Ты правильно поступил и то, что тебя принудили сделать выбор, — Белль покачала головой, — мне нужно идти, Уилл. Я хочу найти Румпельштильцхена. Я должна. — Уверена, что тебе не нужна моя помощь? — Уилл свел брови домиком, все еще виновато глядя на Белль, — Я могу пойти с тобой. — Условием сделки было больше не показываться в моей жизни, — девушка качнула головой, — не думаю, что тебе стоит искушать судьбу. — Действительно. Уилл круто развернулся, практически столкнувшись со мной. Попятившись, он испуганно скользнул взглядом по моему лицу и обернулся, метнув взгляд на Белль. Девушка замерла, глядя на меня широко распахнутыми глазами, крепко сжимая полы своего пальто. — Кажется, мы чётко обговорили условия сделки, я прав? — строго качнул головой. — И я свою часть выполнил. — Румпель, — голос Белль донесся до меня, будто тихий шепот сквозь шум дождя, — Румпельштильцхен. Ее глаза блестели от навернувшихся слёз. Умоляюще глядя на меня, она качнул головой и поджала губы в слабой улыбке. — Исчезни, — бросил холодный взгляд на Уилла. — Будем считать, что ты просто проходил мимо и решил попрощаться. — Мистер Голд, — пробормотал Уилл, неуверенно переведя взгляд с Белль на меня, — простите, я хотел… — Попрощаться! — рявкнул, взглянув на юношу. — А теперь пошёл вон, — тряхнул головой и сделал шаг к Белль, укрывая её от дождя и заводя в дом. Дверь закрылась за нами, и возникло стойкое ощущение, что за ней мы оставили всё лишнее, всю прежнюю сумятицу дней и чувств. Белль продолжала крепко прижиматься к моей груди и тихонько дрожать, спрятав лицо в лацканах моего пальто, впитавшего влагу дождя. Я заботливо потянулся к её плечам, избавляя от тяжелой и сырой верхней одежды, а затем мягко отстранил девушку от себя, так же молча сняв и своё пальто. Утерев сбежавшие из глаз по щекам слёзы, она снова крепко обняла меня и глубоко вздохнула, стараясь унять рвущиеся из груди рыдания. Я всё ещё не знал, как себя вести, а потом с некоторой заторможенностью все же обнял её в ответ, привлекая к себе. Опустив голову, я прижался щекой к её макушке и прикрыл глаза. Казалось, мы молчали целую вечность, не размыкая объятий, так и стояли, не пройдя в дом, когда Белль тихо заговорила. — Зачем? Почему ты всегда поступаешь так, что страдают другие? Почему ты не можешь сделать правильный выбор и предпочитаешь оставаться злодеем, даже если в тебя верят, видят в тебе героя? Я прикрыл глаза, чувствуя приступ тянущей боли в груди. Чтобы ответить, слова пришлось буквально выталкивать из себя, прилагая немалые усилия. — Потому что я не герой, Белль, и никогда им не был, — осторожно поднял её лицо на себя и заглянул в глаза. — Потому что я тоже верил, но у меня была своя истина, слишком отличная от других, чтобы требовать от кого бы то ни было принять её. — Но я готова была принять её, — решительно воскликнула девушка, отчаянно цепляясь за мои плечи, — я была готова принять тебя таким, какой ты есть, я любила тебя, зная кто ты, Румпель, неужели тебе этого было недостаточно? Глубоко вздохнув, я едва сдержал стон, готовый сорваться с губ. Медленно опустив взгляд на Белль, я покачал головой и слабо улыбнулся, не скрывая горького отчаяния. — И я боролся изо всех сил, но этого похоже было недостаточно, — покачал головой, — ты всегда видела во мне хорошего человека, Белль, и я старался им быть. Я сражался каждый день, надеясь стать лучше, превозмочь свои пороки, исправить ошибки. Я черпал силу в тебе, в твоей вере, находил утешение от неудач, становился сильнее, — я снова глубоко вздохнул, силясь подавить в себе нарастающую сердечную боль. — Я не старался сделать правильный выбор, я лишь хотел защитить нас, тебя, Белль, используя доступные мне средства и способы. — Выбирая власть? — в её глазах снова слезами расплескалась боль отчаяния. — Используя её, — судорожно обхватил её лицо ладонями. — Белль, однажды я сказал тебе, что власть предпочту тебе, что она мне дороже, но, — боль становилась всё сильнее, а говорить сложнее, — тогда я не мог позволить себе такую соблазнительную слабость, как любовь. Я должен был найти сына и всё, что я делал, во что верил — было ради него. Магия — это моя сила. Без неё я бы не смог даже надеяться увидеться с ним. Я всегда говорил тебе, что за магию нужно платить. Посмотри, я и сам заплатил страшной ценой, Белль, плачу до сих пор, веками не могу отдать ей свой долг. Найди в себе силы увидеть, во что мне обошлась одна лишь сделка в жизни, условий которой я не понимал, — я коротко задохнулся и прокашлялся, силясь держаться. — Я всегда хотел уберечь тебя, оградить от этого. Мой мир настолько прогнил, что я боялся привести тебя в него, страшился, что не смогу удержать и спасти. Так и вышло, — я покачнулся, но устоял. — Белль, я любил тебя, люблю до сих пор, каждую минуту своей угасающей жизни. Я и правда хотел начать сначала, но ошибся, решив, что смогу добиться новых целей старыми методами. Поверь мне, я никогда не хотел причинить тебе зла. Впервые мой мир рухнул в тот день, когда я отпустил руку сына и долгое время пришлось восстанавливать его по частям. Я почти утратил себя, когда появилась ты, спасла меня, дала новую надежду, но я не мог свернуть с пути, который был намечен. Твоя любовь спасла меня, но она же могла уничтожить нас обоих! Я должен был двигаться дальше, — сипло закашлялся и облизнул сухие губы, — когда Бэй умер, мне снова нужно было начинать сначала. Рядом была ты, та, что поняла, поддержала, смогла унять мою боль, — шатаясь, я сделал шаг, прислонившись спиной к стене, не размыкая объятия Белль, стараясь держать её крепче в своих руках. — Я верил в тебя, в нас, в себя, благодаря тебе, — откинул голову назад и прикрыл глаза, — но Белль, моя жизнь — это вечное противостояние Тьме. Борьба с ней, с её посулами и методами. Она извращала меня, пока в сражениях я учился мудрости, становился сильнее. Пока мне казалось, что я учусь противостоять ей, Тьма приучила меня к силе, к методам, которые зачастую оказываются слишком жестоки. Эффективность этих методов — это всегда жертва. Любое потакание Тьме — сделка. Я сросся с Тёмным внутри себя, практически перестав слышать его голос, позволив ему проникнуть так глубоко, что, казалось, мы — единое целое. Я прервался, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Испуг Белль читался на её лице, в глазах. Девушка крепко обхватила меня, опускаясь вместе со мной на пол, поддерживая голову. — Румпель? — дрожащим голосом прошептала Белль. — Я умираю, Белль, — тяжело приоткрыл глаза, — Румпельштильцхен умирает. Раз за разом, год за годом я отражал удары, прячась за щитом наполнявшей меня тьмы, но боль — еще более искусно сотворённый яд. Она проникала в моё сердце и разъедала его веками. Раны, который невозможно ничем залечить ослабляли меня. Я — всего лишь человек, ставший вместилищем силы, которая защищала и уничтожала меня одновременно год за годом всё это время. Магия использовала меня так же, как и я её, но мои силы не безграничны, — ласково коснулся щеки Белль. — Я всегда использовал Тьму, чтобы защитить то, что было мне дорого. Ей же был дорог я, моё тело. Но сердце, — судорожно вдохнул, — я больше не могу жить с этой болью. Она переполнила меня, и Тьма завладела моим сердцем. Тёмный защищает меня от ран, которые я не смог исцелить, поэтому Румпельштильцхен скоро умрёт, останется лишь монстр, который никогда не почувствует боли, как и любви. Белль отрицательно затрясла головой, поглаживая мои волосы. Коротко всхлипнув, девушка мужественно справилась с нахлынувшими на неё эмоциями и не позволила себе разрыдаться. — Уилл сказал, что это ты ходил со мной на то свидание вместо него. Всё было ради кинжала? — она смотрела в мои глаза с надеждой, стараясь говорить, как можно тверже и спокойнее. — Почему ты не признался мне в тот вечер? Я чувствовала, Румпель, ощущала, но не могла понять, что именно и чем это вызвано. Я была почти уверена, что ты вернулся, — она всё же коротко всхлипнула. — Ты должен был мне признаться! — Я должен был позаботиться о твоей безопасности, — согласно кивнул, — если что-то пойдёт не так, и я не успею завершить дела, — прикрыл глаза. — Мне известны планы Тёмного, Белль. Ему понадобился бы кинжал, и он бы пришёл за ним к тебе. Я не хочу даже жить с мыслью, что не смог обезопасить тебя, тем более умирать, — задохнулся и откашлялся. — А не сказал, потому что испугался и, — немного помолчал, — просто я не хотел снова портить твою жизнь. Ты начала сначала. — Всё равно ничего бы не вышло, — нервно усмехнулась Белль. — Тем не менее я ревновал. Пусть уже и не к нему, но ко всему остальному миру, той его части, которая никак не будет связана со мной. Я почти смог убедить себя, что мне достаточно знать, что ты в безопасности, — приоткрыл глаза на мгновение, — я ведь дал слово всегда заботиться о тебе и исходить из твоих интересов, — слабо улыбнулся. — А я обещала тебя любить, — слабо произнесла Белль, шмыгая носом. Я замер, стараясь выровнять слабое дыхание. Не открывая глаз, я чувствовал пристальный взгляд Белль на себе, пока она и я молчали. Девушка медленно склонилась и коснулась губами моего лба. — Румпель, ты должен был рассказать мне всё с самого начала, — тихо прошептала красавица. — Что же теперь делать? — Я втянул тебя в историю, которую не смог дописать до конца, — приоткрыл глаза. — Теперь мы должны найти того, кто всё исправит и даст нам ещё один шанс. — Сказочник? — Белль сосредоточенно сдвинула брови. — Ты уверен, что вылечить тебя в его силах? — Да, — хрипло пробормотал, — он моя последняя надежда. — Сколько у нас есть времени? — она крепко сжала мою руку. — Позволь на этот раз мне помочь! Я слабо улыбнулся и сжал пальцы Белль в ответ, взглянув в её глаза. — Я люблю тебя, Белль.