В пучине собственных чувств

      Накануне ареста Рюдзи хозяйка магазина пришла на допрос в полицейский участок. Шисуи, занявшийся этим инцидентом, допросил её и, когда вышел в коридор, окинул беглым взглядом семью Харуми и остальных.       Шисуи немедля обратился к одному из служащих:       — Нужно допросить Цуёки Качимасу. Приведи её сюда.       Подчинённый кивнул и удалился.       Побледневшая Кейко вздрогнула и крепко вцепилась в руку Харуми.       — Цуёки? — Мико вскинула брови.       — Да, — подтвердил Шисуи.       — А что случилось? — вмешался Айсаку. — Причём тут Цуёки? Она что-то натворила?       На лице Такаги ясно читалось беспокойство, да и голос выдавал все его смешанные чувства, которые Харуми даже не собиралась растолковывать.       Ей не хотелось ни видеть, ни слышать о Цуёки, и происходящее вызывало мелкую дрожь и навевало дурные мысли. Харуми мотнула головой, прогоняя их. Была бы возможность, закрыла бы и уши, забившись в угол, а пока приходилось стоять напротив Шисуи и слушать его.       — Цуёки находилась в магазине и говорила с господином Кондо. Между ними случился конфликт, — объяснил Шисуи и, указав на дверь, обратился к Рюдзи: — Пройдёмте пока в кабинет.       — А мы? — спросила Кейко. — Моего мужа ведь… не посадят?       — Всё будет в порядке. Вас я допрошу после, — ответил Шисуи и скрылся в дверях вслед за Рюдзи.       Вскоре пришла Цуёки. Её лицо Харуми буквально пожирала глазами, стараясь не упустить ни малейшей детали. Губы Цуёки едва заметно дрогнули в полуулыбке — впервые она сохраняла невозмутимость, что навевало на Харуми странное ощущение. Качимасу безмолвно миновала Харуми и остальных, в то время как уполномоченный Учиха велел ей ждать вместе со всеми. Но, кажется, у неё было своё мнение на этот счёт.       Мико перехватила подругу у кабинета в последний момент:       — Что произошло?       — Не знаю. Меня там не было, — безразлично бросила Цуёки.       — Но господин Шисуи сказал, что была. И говорила с господином Рюдзи, — Харуми находилась на грани, в слишком опасной зоне, и уже перебирала в голове методы предотвращения инцидента, если вдруг Цуёки поймает эту волну и разразится скандал.       — Если это можно так назвать, — голос Качимасу стал грубее. — Вообще-то он на меня накинулся с обвинениями, а потом я ушла. Что он творил дальше, я понятия не имею.       — В чём он тебя обвинял? — Айсаку выжидающе смотрел на Цуёки.       Она усмехнулась:       — Я, конечно, многое видела в своей жизни, но такое… Он обвинил меня в том, что я забрала последний пакет молока! Который купила для дедушки.       — Глупости какие-то, — вполголоса прокомментировала Мико.       — Как есть, — пожала плечами Цуёки. — И ничего, что я первее пришла и оплатила? И я такая же постоянная клиентка, между прочим, и не обязана в чём-то уступать. Как же бесит…       — Бесит?.. — вполголоса сказала Харуми, сражённая её грубостью и бестактностью.       — Вообще-то, из-за его выходок я должна торчать здесь! — пуще разозлилась Цуёки, сложив руки на груди. — А не спать дома в тепле и уюте. Скажите спасибо, что сразу пришла на допрос, а не завтра, например. А то сидел бы он тут и сидел.       Обескураженная Харуми покачала головой, крепче сжимая мамину ледяную ладонь и думая даже не столько о своей семье, сколько о хозяйке магазина, которой определённо досталось больше. Харуми ещё никогда так не сковывало чувство стыда и беспомощности.       Встревоженный Айсаку выставил руку, прикрывая Харуми:       — Ну всё, достаточно. Не нужно раздувать ещё больше.       — Сами же спросили! — буркнула Качимасу и повторила попытку войти в кабинет. На этот раз её никто не остановил.       Айсаку обернулся к Кейко и Харуми.       — Прошу, простите её, она не со зла, — сожалел он, но, как показалось Харуми, не слишком правдоподобно.       Она стиснула зубы, уверяя себя, что не стоит обращать внимания на его слова и тон, каким он их произносит.       — Ничего, её тоже можно понять, — вздохнула Кейко. — Из-за какой-то нелепой ситуации оказалась в участке среди ночи.       — Шисуи во всём разберётся, не волнуйтесь, — заверила Мико, пытаясь приободрить присутствующих.       — А вам разве уже не пора, г-господин Такаги? — кривая ухмылка застыла на губах Харуми.       — Когда всё закончится, вот тогда я и смогу вас оставить, — пояснил он.       — А если это не закончится до завтра?       — А я никуда не спешу, — подловил Такаги и отвечал тем же игривым тоном, с полуулыбкой.       Харуми раздражённо усмехнулась, растеряв все слова и кратковременную уверенность. Не продержалась даже какой-то жалкой минуты! Раздавленная собственной слабостью, Харуми не знала, куда деть скопившиеся чувства. Но присутствие мамы и её поддержка помогли Харуми немного перевести дух.       Наконец их с Кейко вызвали на допрос.       В небольшом светлом помещении Кейко и Харуми расположились на стульях между Рюдзи и хозяйкой магазина.       Цуёки покинула кабинет по просьбе Шисуи.       Стол был засыпан многочисленными бумагами, папками и свитками. Не понятно, как Шисуи в этом мог что-либо разобрать и не сойти с ума. Его тяжёлый взгляд источал усталость.       Опираясь на записи, Шисуи озвучил собранные показания:       — Сегодня, двадцать первого декабря, в десять часов вечера, господин Кондо возвращался домой из бара, где выпивал с товарищами. По пути он зашёл в магазин за молоком. Последний пакет молока купила Цуёки Качимасу, из-за чего господин Кондо, будучи в состоянии алкогольного опьянения, учинил скандал. Сначала он ругался с Цуёки, затем, после её ухода, продолжал выяснять отношения с госпожой Мацуи, хозяйкой магазина. Он считает, что госпожа Мацуи была обязана отложить для него последний пакет молока, хотя договорённости об этом у них не было. В порыве гнева господин Кондо снёс товары на прилавке, задел ещё несколько на полках, разбил цветочные горшки и сбежал. Вы что-нибудь об этом знали?       — Нет, господин, — начала Кейко, — я пришла с работы в половину десятого, как обычно. Дома была только дочь, у неё сегодня выходной. Я пошла в ванну, а когда вышла, то мой муж уже был дома и разговаривал с дочерью. Мы даже поговорить с ним не успели, как пришли молодые люди из полиции и забрали его. Назвали причину ареста. А я и знать не знала ничего.       — Извините, но мама и правда не знает, — вмешалась Харуми, взяв на себя роль ответчика. — Господин Кондо пришёл домой пьяный и был чем-то встревожен, даже скорее напуган, как будто… и правда убегал. Но я не придала этому особое значение. Я спросила, почему он в таком состоянии, он сказал, что это стресс из-за увольнения с работы. Это было в одиннадцатом часу, как раз за несколько минут до ареста.       Шисуи записал показания и поднял голову:       — До посещения бара господин Кондо находился дома? Может, он упоминал о чём-то: сделать что-то, встретиться с кем-то?       Его речь была такой плавной и мягкой, а вопросы не казались навязчивыми, что помогло Харуми собраться духом и вспомнить детали, которые в серые бытовые дни попросту не откладывались в голове.       — Нет, ничего не говорил. Он был дома целый день, мы с ним поужинали, а около семи часов он ушёл. Я не знаю, куда, он не сказал. Я только попросила молока купить и чтоб не тянул с этим, потому что к закрытию всё разбирают. Мне жаль, что так вышло, если бы я знала, то лучше бы сама сходила. — Харуми поднялась и поклонилась госпоже Мацуи: — Пожалуйста, простите.       — Ты не виновата, что твой отчим такой вспыльчивый, да ещё и пьяница, — сказала Мацуи.       — Пьяница?! Да я вообще не пью! — вскипел Рюдзи.       Во избежание очередного конфликта Шисуи продолжил допрос:       — Харуми, как часто отчим посещает бары? За последнее время.       — Зачастил, где-то раза три-четыре за неделю, вечерами ходит. А до увольнения почти никогда и не злоупотреблял. Уж не до такой степени… Не думала, что до такого дойдёт. Да ещё и в магазине, где я постоянный клиент, — горестно вздохнула она.       — Я бы не просила у вас денег, но а как быть? — поддержала разговор хозяйка магазина. — Товар уже не продашь. Мне едва хватит денег закупить новый, а как же сломанные полки, разбитые горшки с цветами? Теперь и лекарства покупать… — оправдывалась госпожа Мацуи, чьи морщинистые руки тряслись.       — Нет, нет, всё правильно, мы всё выплатим, — поклонилась Харуми. — Ещё раз извините за доставленные проблемы.       Госпожа Мацуи криво улыбнулась в ответ, а Рюдзи громко цокнул и закатил глаза.       Шисуи сделал заключение в адрес Рюдзи:       — Главное, что обошлись без пострадавших. Вас отпустят, но должен предупредить вас впредь быть внимательнее и осторожнее. Лучше, если вы не будете посещать общественные места в нетрезвом виде, а ещё лучше — перестанете злоупотреблять алкоголем. Это не первый ваш арест, но очень надеюсь, что последний. При других обстоятельствах вас могут посадить. И даже я ничем не смогу помочь.       — Да, но я ведь тоже думаю о своей семье! — возмущался Рюдзи. — Не только та девчонка, как её там… Цуёки? Я заботился о жене! И дочери. Пусть не родной, но дочери.       От услышанного Харуми мечтала провалиться сквозь пол. Он, вероятно, издевался над ней. И над Кейко заодно.       — Но окружающие от вашей заботы страдать не должны, — Шисуи объяснял спокойно, но строго.       — Да-а, ладно уже, — отмахнулся Рюдзи, скривив гримасу. — Говорите, чего там дальше. Чего размусоливать.       — Вам придётся заплатить штраф в размере пяти тысяч рё, а также выплатить компенсацию госпоже Мацуи в размере двадцати тысяч рё, — заключил Шисуи и снова принялся что-то записывать. — Я заполню документы, с ними вы пройдёте в шестой кабинет.       Самого страшного удалось избежать, но будущее их семьи очень пугало как Харуми, так и Кейко. Одному Рюдзи, судя по всему, было безразлично.       Допрос завершился быстро за счёт оперативной работы Шисуи — его ещё ни раз благодарили, особенно Кейко.       Раньше всех участок покинули Цуёки и госпожа Мацуи, в то время как семья Харуми улаживала формальности.       Кейко передала Шисуи все оформленные документы и обсудила детали. Напоследок Учиха пожелал им удачи, но не успел со всеми попрощаться, как вдруг Мико решительно вцепилась в руку Рюдзи, обратив на себя внимание окружающих. Её пронзительный и пугающий взгляд почему-то застыл на глазах Рюдзи и что-то в них искал. Кондо дёрнул рукой, но избавиться от хватки не смог.       Тогда Мико спросила:       — Мы можем вам чем-то помочь?       Очередная попытка Рюдзи освободить руку, наконец, завершилась в его пользу. Он осмотрел Мико с ног до головы и хмыкнул:       — Чем вы, молодёжь, можете помочь? Вы что, лопатой деньги гребёте? Или у вас богатенькие родители?       — Если объединиться… — не закончила Мико.       — Да не пори чушь, — гордо задрал голову Рюдзи. — Подачки нам не нужны.       — Харуми моя подруга, — пояснила Мико, — я хочу ей помочь.       — Мико, можно тебя на пару слов? — засуетилась Харуми и отвела её в сторону, пока не произошла очередная катастрофа. — Я могу попросить тебя дать мне возможность отработать твои смены? Это не надолго. Мне жутко неловко, я знаю, что тебе тоже нужна работа. Да и нехорошо это — поправлять свои дела за счёт других.       — Не волнуйся, мне денег хватит. Я живу одна, мне разве много надо? Работай, сколько нужно. Устанешь, сразу зови меня, подменю.       — Спасибо огромное! Я обязательно отплачу тебе, — в предвкушении загорелась Харуми, несмотря на то, что совершенно не хотела видеть Айсаку в ближайшие несколько дней.       — Не надо. Лучше о маме позаботься, — сказала Мико и глубоко вздохнула, покачав головой, как будто вот-вот отчитает Харуми. — И взяла бы в долг, что тут такого? Я же тебе не дарю эти деньги.       — Ни в коем случае, я не могу. Я всё сделаю сама, — последовал резкий ответ.       — Тоже не любишь в долгу оставаться?       Харуми кивнула.       — Понимаю, — мягкая улыбка Мико окончательно растопила её сердце.       Харуми бросилась в объятия подруги, подавляя желание разрыдаться на глазах у всех. Она всем нутром чувствовала на своей спине взгляд Айсаку. И, кажется, только Мико всё поняла и прошептала как по секрету:       — Ничего не бойся. И не бойся просить его помощи. Он тебя не оставит.       На этом Харуми лишь крепче обняла Мико.       — Всё будет хорошо, — также тихо добавила она, придавая Харуми ещё больше моральных сил и уверенности.       Наконец закончив все дела в участке, семья Харуми в сопровождении друзей вышла на освещённую фонарями улицу.       Рюдзи, засунув руки в карманы, вальяжно прошёлся в сторону Такаги, не упуская возможности потолковать с ним.       — А-а, начальничек, — начал наступление Рюдзи. — Ты бы платил моей дочке побольше, м? Купюрами. А вот добрые глазки, разговоры по душам и всё остальное ты при себе оставь, понял, да?       Дешёвые издёвки Рюдзи и надменный тон не вызвали никакой ответной реакции со стороны Айсаку.       — Не слушайте его! Он не в себе, — нервно бросила Харуми, встав между ними стеной, и грозно посмотрела на довольного отчима: — Идите домой. Хватит на сегодня глупостей.       — А ты хочешь остаться с ним и полюбезничать? — протянул Рюдзи, указывая на лицо Такаги. — Такие люди не заслуживают доверия.       — Можно подумать, вы заслужили…       — Не пререкайся-ка со старшими! — вскипел отчим, не упуская Айсаку из виду.       — Идите уже, — процедила Харуми, хмурясь.       Когда Рюдзи сдал позиции и оставил их наедине, Харуми облегчённо выдохнула. Следующие пять минут позора добили бы её окончательно.       — Извините, — всё, что смогла выдать она.       — Харуми, давай поговорим, — Айсаку с опаской и даже некой нежностью взял её под руку, словно та фарфоровая.       Харуми вынужденно избавилась от прикосновения, с одной стороны, желанного, с другой — раздражающего. Противоречивые чувства только глубже оседали на сердце.       — О чём? — осмелилась спросить она, не поднимая головы.       — Я хочу предложить вам материальную помощь, — без промедлений отрезал Айсаку.       Как она и полагала, теперь начальник не оставит её в покое.       — Спасибо, но это слишком.       — Почему?       — Всему свой предел, — делилась мнением Харуми. — Я сама заработаю. Не вижу проблемы.       — Но…       — Всё в полном порядке, отчима же не посадили. С остальным справимся. И я не хочу, чтобы вы в этом участвовали. — Набравшись смелости, она добавила: — Это вас не касается.       — Я ведь от всего сердца, — продолжал противостояние Айсаку.       — Достаточно было вашего присутствия в участке. И сейчас. Мне ничего больше не нужно, — как можно строже сказала Харуми.       — Я понимаю, ты, наверное, злишься на меня после вчерашнего.       Вероятно, его всё же беспокоило то, о чём Харуми так старалась забыть и жить дальше. Она не могла понять, какая возникла необходимость поднимать эту тему? Тем более сейчас.       — С чего у вас такие мысли? — в её голосе прослеживалась нотка презрения.       — С моей стороны это было… Как бы сказать… Я не должен был…       — Это мне не следовало врываться. Я забыла сумку на работе. И помешала вам, — сухо сказала она.       — И хорошо, что ты… — снова не успел закончить Такаги.       — Какое мне дело до вашей личной жизни? Вы мой начальник, и я не имею права лезть в это. Поэтому делайте, что хотите и что сочтёте правильным. Но только не оправдывайтесь.       — Что хочу, значит? — вдруг завёлся Такаги.       — Д-да, — с опаской произнесла Харуми, рискуя получить неудовлетворительный ответ.       — Ну так я хочу помочь твоей семье, а ты против, — вернулся к основной теме Айсаку.       — Всё, кроме этого.       — Тогда, раз ты не хочешь или не можешь принять денег с моей стороны в качестве помощи, я завтра выплачу тебе аванс, — поставил перед фактом Такаги.       — Нет, я не хочу быть какой-то особенной. Получу своевременно. Это будет несправедливо по отношению к Мико, ведь она точно такой же работник.       — Ты думаешь о Мико, это прекрасно, но как же твоя мама? — в ход пошла тяжёлая артиллерия. — Она стояла такая бледная у кабинета, что, я боялся, она рухнет ещё до допроса. Я ведь давно знаю твою маму. Я её постоянный клиент. Да мы почти близкие люди! И я не хочу, чтоб ей было плохо.       Внутри Харуми всё кипело и бурлило: она не ожидала, что человек, к которому она питает тёплые чувства, способен так вывести её из равновесия. Его неугомонное поведение превышало все допустимые нормы, однако и она не собиралась сдавать позиции. Вот только Харуми очень боялась последствий разгоревшейся беседы, поэтому постаралась выразить свои мысли более сдержанно и корректно:       — Спасибо за заботу, но, пожалуйста, не лезьте в мою семью. Я сама во всём разберусь, ладно? — наконец, она набралась мужества посмотреть на встревоженного начальника. — Лучше решайте свои проблемы.       Она оставила его посреди пустой улицы, убеждая себя, что всё сделала правильно.