В пучине собственных чувств

      На редкость спокойный вечер в кондитерской разбавил Ирука, выбравшийся из рабочей рутины. Харуми обрадовалась настолько, что отвлеклась от работы. В его компании можно и стресс снять — всё-таки отойти от последних событий, да ещё и когда под боком Айсаку, оказалось непросто.       Поболтать наедине им так и не удалось из-за появления Айсаку, что застопорился при виде гостя и, вероятно, позабыл о делах и поручениях.       — Ирука, — выплеснул он.       — Айсаку, — с ноткой серьёзности сказал Ирука.       В воздухе повисло небольшое напряжение.       Вскинув брови, Харуми изумлённо осматривала обоих парней, глядящих друг на друга.       — Так вы знакомы? — спросила Харуми.       Ирука вернул дружелюбную улыбку и ответил:       — Вообще-то, мы одноклассники.       Это нагнало на Харуми только больше любопытства. Айсаку выдавил что-то подобие улыбки. Харуми обратилась к нему:       — Получается, вы тоже учились в Академии шиноби? Неожиданно.       — Неожиданно? — недоверчиво переспросил начальник.       Как будто и вправду он по определению не мог там обучаться. И всё-таки образ Айсаку, его манеры и деятельность никак не вязались с совершенно иным, — в понимании Харуми, — миром. Это две абсолютно противоположные вселенные, не подчиняющиеся друг другу.       — То есть я даже предположить не могла, что вы… — Харуми криво улыбнулась. — Вот это да!       — Ничего интересного, — отмахнулся начальник, пытаясь вернуть своему лицу прежнее настроение.       — А мне вот очень даже интересно узнать другую вашу сторону, — настаивала Харуми, не осознавая до конца, зачем оно ей нужно. Может, не стоит лезть не в своё дело, стирая границы дозволенного? Они ведь не находятся на пути становления дружбы. Он не обязан открывать ей своё прошлое, да и настоящее.       Айсаку предпочёл опустить этот вопрос и ответ на него.       — А ты с Ирукой давно общаешься?       — Мы друзья с детства, — поделилась она, взяв во внимание Ируку, доказывающего это своим видом простодушного парня.       — Мм, с детства, — Айсаку смаковал каждое слово, чуть прищурившись.       — Это было весёлое время, — улыбка на её губах только подчёркивала радость тёплых воспоминаний.       — Точно, — кивнул Ирука. — До сих пор помню, как я тебя тащил домой, когда ты с дерева упала и не могла идти, — посмеявшись вместе с Харуми, Ирука перевёл внимание на удивлённого Айсаку. — Харуми лет в шесть решила поучиться концентрации чакры.       — О да, сбегала на полигон в тайне от мамы, — с улыбкой вспоминала она. — После этой «тренировки» я поняла, как нелегко учиться. Наверное, это правда не моё.       — А почему в тайне? Она не разрешала? — полюбопытствовал Айсаку.       — Она была против, сказала: будь кем угодно, но только не куноичи, — поделилась Харуми.       — Наверное, у неё была причина, — предположил Айсаку, попав в яблочко.       — Да, пожалуй…       — Зато ты здесь, с нами, — его ладонь легла на плечо Харуми, немного взбодрив её.       — А вы почему тут? Тоже передумали? — Харуми всё-таки осмелилась задать эти вопросы.       — Можно и так сказать. — Такаги резко перевёл тему, вспомнив об Ируке. — Раньше ты не заходил.       — Харуми сказала, что устроилась к тебе, — поддержал разговор Ирука, рассматривая ассортимент на прилавке.       — В октябре, — уточнил Такаги.       — Вот, потому зашёл проведать, заодно и купить что-нибудь. Я не большой любитель сладкого, но попробовать не против.       — Заходи почаще, а то совсем не видимся в последнее время. Я даже скучаю по тебе, — поделилась Харуми без умышленной попытки продемонстрировать начальнику их с Ирукой отношения.       И только спустя время, как чересчур довольный Ирука покинул заведение, Харуми всё же заметила некоторые перемены в настроении Такаги. Но с чем они были связаны, знать наверняка не довелось.       Всё же она решила больше не поднимать тем о его прошлом. Может быть, придёт время, и он сам всё расскажет.       После закрытия кондитерской Айсаку передал в руки Харуми конверт с обещанным авансом, который Харуми по-прежнему отказывалась принимать и до последней секунды надеялась, что начальник забыл об этой истории. Но он был таким же непреклонным и упрямым, как и она. В конце концов, вспомнив ссору с отчимом после возвращения из участка прошлой ночью, Харуми нехотя приняла деньги.       — Я же плачу за твою работу, а не просто так их даю, — строго сказал Айсаку, избавившись от конверта и, наверняка, даже вздохнув с облегчением.       — Я больше не буду спорить. Вы всё равно не отстанете. Придёте ко мне ночью и под подушку засунете эти деньги…       Учитывая, что Такаги в прошлом был шиноби, то для него нестандартный подход к решению проблем вполне реален. Влезть через окно, и делов-то.       Но это слишком. Он не такой. Она уверена.       — Если бы это помогло тебе, — задумчиво произнёс Такаги, немного ломая свой образ в её воображении.       — Спасибо вам. Если на сегодня всё, я пойду.       — Да, конечно. Отдыхай.       Наконец, его губы сложились в улыбку. Искреннюю и добрую, какую Харуми привыкла видеть почти каждый день своей жизни. Которая являлась лекарством для её души.       Она вышла из кондитерской, как и всегда, через заднюю дверь, предварительно забрав вещи. Последний горький опыт отзывался в груди тяжестью и даже покалыванием.       И навязчивое чувство приумножилось, когда Харуми увидела Цуёки, стоящую на холоде возле двери. И входить она, кажется, не собиралась.       Находиться наедине с Цуёки — всё равно, что вонзить в грудь остро заточенное лезвие. Харуми поспешила исчезнуть.       Качимасу обратилась к ней, не позволив сделать шаг в противоположную сторону:       — Пошли в кафе.       Харуми обернулась, приводя мысли в порядок:       — Зачем?       — Хочу с тобой немного поболтать.       Чересчур слащавая улыбка Качимасу навевала странные, неразборчивые чувства. Как бы здравый рассудок Харуми не сопротивлялся губительному любопытству, она всё равно согласилась, хоть и предчувствовала неладное.       В кафе они расположились за столиком у окна, напротив друг друга, что только сильнее давило на Харуми. Взгляд Цуёки казался слишком самоуверенным и жёстким. И почему-то именно сегодня, в один из немногих дней, Цуёки надела жилет, который носят высококвалифицированные шиноби.       Она точно что-то замышляла, и Харуми морально настроилась на все вытекающие последствия, глубоко дыша.       Цуёки не стала ходить вокруг да около и сказала напрямую:       — Я тут подумала: а ведь ты же совершенно ничего не знаешь о прошлом Айсаку. Например то, что раньше он был шиноби.       Харуми уже ничего не понимала, но держалась стойко.       — Знаю. А почему меня это должно волновать?       — Ну, как… Неужели не хочешь узнать всё о том, кто тебе так… нравится? — с укором смотрела Цуёки.       Харуми стиснула ткань юбки под сумасшедшие удары своего сердца.       — Сможешь обосновать свои слова? — она осмелилась сделать ответный шаг с тем же напором, что и собеседница.       — Слушай, я ведь не слепая идиотка, — нахмурилась Цуёки. — У меня глаз намётан. И если ты думаешь, что я не заметила, то я тебя разочарую. Ты можешь скрыть это от него, но не от меня.       Харуми непроизвольно дёрнула плечом.       — Что ж, я могу только порадоваться за тебя.       — Лучше о себе позаботься, — рыкнула Цуёки, не собираясь отступать.       — Я в порядке, — как можно увереннее сказала Харуми.       — А ты в курсе, почему он ушёл со службы? — её настойчивости можно было лишь позавидовать.       По спине Харуми пробежал навязчивый холодок: она что, подслушивала их разговор? Или умеет читать чужие мысли?       — Нет, и мне это не интересно, — неубедительно лгала Харуми.       — Оно и видно, — ухмыльнулась Цуёки. — Айсаку неудачник, какого ещё поискать. А ещё он слабак и трус. Как капитан команды отправил моего брата на верную смерть. Да какой он капитан… Лучше бы сам пошёл туда, а не прикрывался подчинёнными. Так любой дурак может! Вот и он смог. Угробил моего брата и всё у него в шоколаде. Живёт себе припеваючи. И на кой чёрт он тебе сдался? Думаешь, на него можно положиться? Не мечтай! С ним тебе ничего хорошего не светит.       — И… это то, ради чего ты меня сюда позвала? — тихо спросила Харуми, переваривая полученную информацию, которая попросту не укладывалась в голове. Не хотелось верить в эту несусветную чушь. Наверняка Цуёки просто преувеличивала.       — Ты вообще слышала, что я тебе сказала? — вспылила Цуёки, едва не вскочив с места.       — Слышала, и что теперь? — ровным тоном излагала Харуми. — Мне уволиться и держаться от него подальше?       — Было бы замечательно.       — Ты серьёзно? — усмехнулась Харуми, набравшись смелости. — Считаешь, что говорить со мной в таком тоне — приемлемо? И вообще, причём тут всё это? Как это относится к моей работе? — она наигранно пожала плечами. — А никак не относится! Просто тебе делать нечего, кроме как разносить сплетни.       — У-у. Так ты, девочка, и сама не промах. — На лице Цуёки прорисовалось удивление. — Не такая уж ты и тихоня.       — И зачем же ты встречаешься с ним, если считаешь его виноватым? Тебе разве не тяжело?       — А кто сказал, что мы встречаемся?       Вся эта ахинея не укладывалась в голове Харуми. Детали рассыпались; картинка не собиралась воедино.       — Тогда…       — Не суй свой нос в наши отношения.       — Меня не волнуют твои попытки причинить ему боль, — пояснила Харуми, нахмурив брови. — Только, знаешь, когда-нибудь ты будешь жалеть об этом. А если ему будет нужна поддержка, то я постараюсь помочь.       — Ты дура! Просто дура! — Неистовый крик Цуёки привлёк внимание окружающих. — Он мой, и тебе я его не отдам, — угрожающим, но более спокойным тоном сказала она, подавшись вперёд. — А будешь лезть… сочувствую тебе.       — Так говоришь, будто он какая-то вещь. — Харуми сморщила лицо. — И обращаешься с ним так же. Это… отвратительно.       — Отвратительно… — саркастично бросила Цуёки и нервно усмехнулась. — Он мой должник на всю жизнь! И посмотрела бы я на тебя, будь ты на моём месте. Притворяться он умеет так, что будь здоров, но на деле ничего из себя не представляет. Не будь идиоткой, уйди с дороги.       Харуми поднялась и твёрдо ответила:       — На этом мы и закончим.       — А ведь мы только начали.       — Я услышала достаточно и не нахожу смысла задерживаться.       — Я надеюсь, ты умная девочка. И не будешь совершать глупостей, — напомнила Цуёки, чьи глаза зловеще сверкнули.       На лице Харуми отчётливо прорисовалась ядовитая ухмылка, взгляд стал острее.       — Это взаимно, — заключила она и направилась к выходу, крепко сжимая ручку сумки.       Покинув компанию этой сумасшедшей и само заведение, Харуми шагала в сторону дома и пыталась погрузиться в мысли, но те разлетались, как испуганные птицы.       И что эта Цуёки о себе возомнила? Войны захотела?       Харуми прикусила губу и глубоко вздохнула.       Вдруг в один момент её остановил Айсаку, появившийся, как ей показалось, из ниоткуда.       Оглядевшись, она поняла, что совсем недавно миновала кондитерскую. Находясь в смятении, Харуми ещё несколько секунд притуплённо глядела на начальника в поисках хоть каких-то слов.       — Ты же вроде ушла полчаса назад, а ещё не дома, — развеял паузу Айсаку.       — Д-да я решила немного пройтись.       За её робкой улыбкой скрывался шквал эмоций.       — Давай я провожу тебя, — предложил он.       — А давайте! — с энтузиазмом сказала Харуми и, остановившись рядом с ним, смело посмотрела прямо в глаза.       Судя по виду Айсаку, он озадачился.       Каким-то чудом она подавила желание взять его под руку, представляя, какой бы счастливой себя чувствовала тогда. Словно он, такой сильный и мужественный, защищает её от внешнего мира. Она была бы в безопасности, и все бы видели, что он оберегает её.       А Айсаку, в свою очередь, получал бы достаточно тепла и поддержки от неё. И захотел бы остаться только с ней.       И никакая Цуёки не причинит ему боль.       Ну и что, что начальник! Может, в этом и вся романтика.       — Вы так долго смотрите в ответ, — загадочно произнесла Харуми. — Так мы с вами до утра простоим. Пойдёмте.       Айсаку последовал за ней и поддержал разговор:       — Обычно ты первая отводила взгляд. И я не успевал увидеть…       — Что именно?       — Какие красивые у тебя глаза, — с лёгкостью признался Айсаку.       Её сердце растаяло, а губы растянулись в улыбке.       — Спасибо за такое приятное замечание.       — Наконец-то ты улыбнулась. А то шла какая-то угрюмая, загруженная, — протянул он.       — Я просто домой не хочу возвращаться, — призналась Харуми. — Мы вчера поругались с отчимом.       — Что произошло? Он обидел тебя?       Ей показалось, что Айсаку немного волнуется.       Если ещё утром она не находила смысла в обсуждении данной проблемы, то сейчас…       — Мы с мамой в тайне от него откладывали деньги последние полгода точно, а он узнал и разозлился. Наговорил всякого, что мы ему не доверяем и прочее. Но если бы не эти деньги…       — Вообще да, без этих денег вам было бы худо, — задумался Айсаку. — Я считаю, что если есть возможность, то лучше откладывать. Никогда не знаешь, что может случиться. Это же не отразилось плохо на вашей семье, поэтому какой смысл ругаться со всеми?       — Вот и я не знаю, — она пожала плечами.       — Получается, ты отказывалась от моей помощи, потому что у вас были деньги?       — Можно и так сказать. Вообще, все деньги из семейного бюджета тоже ушли на выплату компенсации, наскребли, одним словом, — Харуми надеялась, что правильно поступает, открывая ему правду. — А благодаря авансу мы сможем жить какое-то время до зарплаты. Спасибо вам.       Айсаку улыбнулся.       — А ведь ещё не хотела принимать, хорошо, что я настоял.       — Влезать в долги — дело последнее. До этого у нас не было таких проблем. Но всё плохое рано или поздно заканчивается. Надо жить дальше.       — Ты всё правильно говоришь, и это твоя позиция. А как же твой отчим? Он наверняка не так быстро успокоится, — предположил Айсаку.       — Думаете?       — Надеюсь, что я ошибаюсь. — Их взгляды встретились. — И я всё равно беспокоюсь.       — Вы очень добры. И спасибо, что проводили, мы уже пришли.       Её рука указала на трёхэтажный дом. Семья Харуми жила на самом верхнем этаже. Мрачные окна квартиры ознаменовывали свободу. Сердце Харуми замерло в томительном предвкушении — наверняка дома никого не было.       Айсаку поднял голову к окнам и спросил:       — А мама-то дома? Уже ведь поздно.       — Не знаю, могла и задержаться, она ведь та ещё работяга у меня, — с ноткой гордости в голосе сказала Харуми. — Я в любом случае планирую поскорее лечь спать. Устала за эти дни.       — Отдохни как следует, ты мне завтра нужна в форме, — подмигнул Айсаку.       — До завтра, — поклонившись, она отмерила шаги к двери и вошла в дом.       Стоило Харуми переступить порог квартиры, её встретил неприветливый голос отчима.       — Явилась — не запылилась.       — А чего без света? — Харуми прошла в гостиную и уже собиралась избавить комнату от мрака. Лишь с окна попадало немного уличного освещения.       — Мы экономим. Не включай! — всполошился Рюдзи, вскочив с дивана.       — Почему это я должна теперь жить в темноте? — возмутилась Харуми.       — Потому.       Набравшись терпения, она напомнила:       — А вы не хотите вернуть тысячу рё?       — Не хочу. Потому что её уже нет, — развёл руками Рюдзи.       — Ну да, проще отдать деньги каким-то мужикам. А семья пусть экономит. Нормальное такое решение проблемы.       — Уж кто бы говорил! — завёлся отчим. — Вы больно с матерью тут нарешали! Даже не посоветовались со мной. Как две крысы ныкали деньги в свои норки. Фу!       — А вы, господин Кондо, советовались, когда пропивали и проигрывали деньги в карты?       — Да ты никогда меня ни во что не ставила! — припоминал Рюдзи. — Ни с Ирукой, ни теперь со своим начальником. Гуляешь с ним ночами, домой не торопишься. Что за отношение такое у тебя?       Быстро же его перекинуло из одного состояния в другое… Он напоминал Цуёки — такой же бесцеремонный и нахальный, лезет не в своё дело и встаёт между ней и парнями всякий раз, когда те делают шаг в её сторону. И всё ради собственной выгоды.       — Это моё личное дело. Захочу, завтра вообще домой не приду!       — Взрослая стала? — приблизился Рюдзи, чем оттолкнул её. — Я б послушал, что Кейко на это скажет.       — В отличие от вас, мама понимает, что я должна строить свою жизнь, а не быть вашей заложницей! — грубила Харуми, изрядно вымотанная за последние пару лет. Будучи подростком, смирилась с выбором матери ради её счастья, но с недавних пор терпение исчерпывалось с каждой новой выходкой отчима.       Её жизнь катилась в пропасть.       — И кому ты нужна? — издевательски усмехнулся Рюдзи. — Этому Ируке — бедному учителю?       — Да хоть ему! — сложив руки на бока, важно сказала Харуми. — Я бы лучше за него тогда вышла замуж, чем жить тут с вами.       — Плохо тебя воспитывали. Давно хорошей вздрючки не было.       Едва ли Харуми не взорвалась. Всё тело полыхало так, что хотелось прыгнуть в ледяную воду с головой. И желательно сразу же уйти на дно.       — А вы не смейте, вы мне не отец! И никогда его не замените.       Пусть Харуми не смогла разглядеть наверняка лица Рюдзи, но предполагала, что его глаза ясно отражали ярость. Да у неё и самой в висках кровь застучала.       Голову Харуми застелил туман: неужели она и правда осмелилась выдать такое? Осознала реальность она только тогда, когда оказалась на диване: отчим, не пожалев силы, толкнул её.       Осознав, что он собирается нанести удар, Харуми зажмурилась и спрятала лицо. Послышался какой-то грохот, затем шум, похожий на драку, но действий со стороны отчима в её адрес не последовало, поэтому она с опаской подняла голову.       Рюдзи оказался вжатым в пол. Кто-то ударил его по лицу и прорычал:       — У тебя совсем крыша поехала?       Она распознала голос Айсаку.       Объятая ужасом, Харуми вздрогнула и распахнула глаза, прикрыв рот ладонью.       — За решётку захотел, начальничек? — гаркнул Рюдзи, не в силах выбраться из хватки. — Я ж сдам тебя за побои и за то, что вломился в чужой дом!       — Давай! Вперёд! Только учти, что ты первым распустил руки на Харуми. Если на её теле обнаружат синяки, сядешь первым, — не своим голосом угрожал Айсаку, держа Рюдзи за воротник.       — Отпусти!       — Лежи смирно, и никто тебя не тронет, — устрашающе сказал Айсаку и чуть склонился к лицу оппонента. — Слушай сюда: ещё раз посмеешь причинить ей боль, я тебя в покое не оставлю. Вместо того, чтобы трясти деньги с Харуми и Кейко, займись работой. Потрудись сам обеспечить свою семью.       — Д-да какого…       — Когда Кейко узнает об этом, то наверняка тебя бросит, — рубил с плеча Такаги, не спуская с него глаз.       — Заткнись! — крик отчима наверняка слышали даже соседи.       — Вот и посмотрим, — Айсаку поднялся, позволив Рюдзи вздохнуть полной грудью, встать на ноги и немного оклематься. — У тебя последняя возможность всё исправить. Не заставляй своих близких страдать.       — Да найду я, найду! — буркнул Рюдзи, лишь бы отстали. Тем самым он получил отсрочку.       — Вот и славно, — мягче сказал Такаги, размяв шею. — Думаю, мы договорились. А нет, так я займусь тобой, можешь не сомневаться, мне хватит на это и сил, и времени. — Он проводил удаляющегося из гостиной Рюдзи, что собрался покинуть дом. — Правильно, проветрись немного.       Входная дверь хлопнула, отчего Харуми подскочила на месте, по-прежнему не в силах прийти в чувства. Ощущение, что её накрыл кошмарный сон. Он нещадно душил, сковав её шею длинными щупальцами, и утаскивал в свои недры.       В груди не осталось воздуха.       Харуми закашляла. В глазах собрались слёзы и побежали по щекам, когда крепкое объятие Айсаку вернуло её в реальность. Перебирая в голове события последних дней, она тихо плакала и тряслась в лихорадке.       Харуми больше не боялась выглядеть глупо и жалко. Былого всё равно не исправить и не вернуть.       Но она не ожидала увидеть Айсаку в гневе, да ещё и при таких обстоятельствах.       — У тебя ничего не болит? — Его тихий бархатный голос являлся бальзамом для ушей.       В ответ Харуми лишь покачала головой.       Его ласковые поглаживания по голове и спине поначалу не казались действенными, но вскоре Харуми удалось унять слёзы. Она постаралась расслабиться и больше не трястись в его заботливых руках.       Его манящее тепло обволакивало её тело, проникало в самое сердце и успокаивало. Просидела бы так до завтра. А лучше — вечность.       Наконец подняв голову, Харуми позволила ему увидеть заплаканное лицо. Он смотрел с сожалением, словно на кону была её жизнь, а он не успел спасти.       Пальцы Такаги бережно скользнули по её щекам, утирая мокрые дорожки.       Харуми сидела неподвижно, как завороженная. Только гулкое сердце выдавало сумасшедший поток эмоций, контролировать который становилось всё сложнее. Внутренний голос захватил власть. Рвано дыша, Харуми закрыла глаза и медленно подалась вперёд.       Сделал ли Айсаку то же самое, она не знала. Ей было всё равно.       Ещё мгновение, и…       Открылась дверь. Харуми отпрянула от начальника, как при виде самого Девятихвостого.       К счастью или сожалению, домой вернулась Кейко. Войдя в комнату и включив ослепительный свет, она растерялась.       Харуми несдержанно зажмурилась — чуть глаза не выскочили из орбит. То ли их хватать, то ли рвущееся из груди сердце.       Айсаку потёр веки, наспех поднялся с дивана и поклонился.       — Госпожа Кейко, извините за поздний визит. Я уже ухожу, — он ринулся к выходу, не намереваясь ничего объяснять.       Кейко сопроводила его вопросительным взглядом и поинтересовалась:       — А что тут было?       — Н-ничего, — вмешалась Харуми, сочиняя на ходу. — Просто голова разболелась. Господин Такаги проводил меня до дома. Мне лучше уже.       Мама неодобрительно вскинула бровь.       — Вы только не волнуйтесь, если нужно, я дам Харуми выходной, — убеждал Такаги, стоя у порога.       — Нет! — воскликнула Харуми, показавшись в коридоре. Их взгляды, наконец, встретились при хорошем освещении. К её лицу подкатил жар — щёки покраснели, как спелые помидоры. Харуми поторопилась замолвить слово: — Всё же хорошо. Отосплюсь и с новыми силами завтра на работу.       — Тогда жду как обычно, — полуулыбка тронула его губы, и он скрылся в дверях, как ветер.       Чудом держась на ватных ногах, Харуми с уверенностью решила, что завершит начатое. Очень скоро.