Рубикон

Collosal Trailer Music - Our Future

Первое, что чувствует Катон, - пекло. Горит каждая клеточка его кожи и, открывая глаза, он смутно видит лицо Джоанны в металлической клетке, практически на себе ощущает ее крики; чувствует, как она сжимает его запястье, а в другой руке заносит нож. Не отключайся, - яростный ее голос пробивается сквозь пелену, но глаза Ван дер Гри заливает кровью, и он падает на дно собственного омута. Сгорает дотла. Катону мерзко и жарко; он будто бы варится в котле, пузырится его кожа и отпадает неровными лоскутами. Где же мифический Сатана, который должен заливисто смеяться, стоя над его бездной, и попрекать за истерзанную жизнь? Оказывается, никакого конца нет. Есть только череда мучений и пламенная агония в перерыв. Никаких тебе райский кущей. Точно не для профи. Второй раз Катон приходит в себя и оглядывает расфокусированным взором темную больничную палату. Он не понимает, где находится, видит у кровати узкую капельницу, а в сознание пробивается гул приборов. Неужели он во Втором Дистрикте? Неужели он выиграл на этих Играх и выжил? Яркой вспышкой по сознанию бьет лицо Мирты. Он вновь видит ее испуг, проигрывая минувшее мгновение раз за разом. Наблюдает, как шевелятся ее губы, но самого крика не слышит; вот девушка бросается вперед к нему, но он уже смертник и сознательно делает свой выбор. Глаза у Мирты блестят, она падает на снег, когда его мир заходится пламенем. Ван дер Гри неуверенно приподнимается на постели и громко выдыхает, когда к нему возвращается боль во всем теле. Руки перебинтованы почти до локтя, но в целом выглядит это не так плохо; похоже, есть рана на ноге и ушиб головы, но и это ерунда. Стандартные травмы в Академии профи. - Прошу вас, не делайте резких движений, - строго произносит миниатюрная медсестра, входя в палату. Она двигается бесшумно и за секунду оказывается у аппаратов, сравнивая их показания; потом немного хмурится и нажимает необходимые кнопки. - Где Мирта? – хрипит парень, вновь принимая горизонтальное положение, - Мирта Грэйн? Она здесь? - Не разговаривайте, - перебивает его медсестра и поправляет капельницу. Катон пытается сказать еще пару слов, но его язык размякает, а сознание в очередной раз заволакивает тьмой. Он думает о том, что бить девушек ниже его достоинства, но не успевает закончить мысль, как свет перед его глазами гаснет. Парню кажется, что его несет по бурной реке в абсолютной темноте. Со всех сторон поджидают враги, а воздух полнится горячим парой и массой звуков: вот игра стали на тренировках и подбадривающий гул голосов, когда он выигрывает все свои схватки. Вот одобрение отца, шум званых вечеров и его добровольный вызов на первой жатве. Катон ничего не видит, напрасно вглядывается во тьму, но сознание раз за разом подкидывает ему давно минувшие истории. Он слышит свой самоуверенный голос перед смертью какого-то трибута, а после убеждает Мирту, что когда придет время, они с легкостью разделаются с Первыми. Вот Пит Мелларк говорит ему, что он вечно будет служить лжи, а уже через мгновение Мирта пытается его вразумить. Та же Мирта, которая зло кричит в небо угрозы, поднимает свой личный бунт. У Ван дер Гри под ногами лодка, и он в нее садится, принимая путешествие по лабиринтам памяти. Дальше ему попадаются наставления Брута и язвительные высказывания Энобарии, капитолийские вечеринки и фальшивые стоны, уставший голос Доминика Бланшера (еще одного победителя от их Дистрикта), который спрашивает, а стоила ли его победа того? Стоило ли побеждать двоим, чтобы Катон ублажал публику по наставлению президента, пока Мирта запирается в Дистрикте, прожигая купленное им спокойствие? Катон кивает и ни секунды не сомневается. Стоило. Слышит он голос Ареса, который приходит к нему после второй жатвы, и задает главный вопрос: готов ли он, Ван дер Гри, пожертвовать своей жизнью ради напарницы? Он кивает вновь, а Арес усмехается, и во взгляде его светится одобрение – не знаю, почему ты ей так нравишься, но верни девчонку домой. Катон обещает ему это, выходит из Дома Правосудия и вновь ступает на Арену. Мрак рассеивается постепенно, но Катон помнит абсолютно все, каждую секунду своей жизни и накапливает силы, чтобы снова задать свои вопросы, когда сознание к нему вернется. Когда поднимать веки больше не представляется самой сложной задачей в мире, медсестра говорит, что врач доволен его состоянием и разрешает покинуть больничное крыло, а после отказывается отвечать на вопросы и приносит безликую серую одежду. В голову Катона закрадываются подозрения, а когда в палату проскальзывает Финник, все становится на свои места. У них получилось. Ван дер Гри застегивает комбинезон, смотрит на себя в маленькое зеркало и видит там не только ожоги и царапины – каменный взгляд. Как и было обещано, он не сильно пострадал. - Тринадцатый совсем не такой, как остальные Дистрикты, - начинает Финник, растягивая свои губы в сахарной улыбке. Но Катон читает в его глазах нечто иное, более глубокое, и понимает, что Одэйр просто пытается его отвлечь пустыми разговорами от самых важных вопросов. Глупо тянет время. - Местный президент не отличается покладистым нравом,… - Финник. - Держит все население в ежовых рукавицах и, знаешь,… - Финник. Лицо Одэйра даже несколько искривляется, и только тогда Катон распознает эмоции в его взгляде: это была жалость. - Где Мирта? Финник отвечает не сразу, будто бы не знает, с чего начать. Он, словно рыба на берегу, открывает рот, но не произносит сначала ни звука, лишь глупо хватает воздух, набираясь храбрости. - Мы не думали, что она так молниеносно среагирует. Вайресс пыталась ее удержать, но она оказалась сильнее. Все случилось так быстро, мы даже не успели понять, как она умудрилась… - Финник. Внутри Катона вздымается ярость. Он смутно подозревает, чем может обернуться рассказ Четвертого. - Когда ты якобы наступил на бомбу, Мирта побежала вперед, очевидно, желая тебя спасти. Вайресс стояла к ней ближе всех и поэтому попыталась остановить, но ничего не вышло. Они сделали лишь пару шагов и вместе упали, но этого оказалось достаточно. Прямо у края была заложена одна из бомб и… - И? Ван дер Гри надо это услышать. Каждое чертово слово, которое, словно гильотина, оборвет его собственную жизнь. - Они подорвались вместе. Бити лично видел их… останки. После того, как цепочка взрывов запустилась, склон начал разрушаться, а все новые и новые бомбы взрывались, поэтому их тела унесло со всем потоком. Они.. моментально разлетелись на части, а снег окрасился багряным. Катон молчит и смотрит куда-то сквозь Одэйра. Раньше каждая его эмоция проходила через злость и азарт, он выплескивал всю свою ярость на тренировках и боях, ничего не боялся и забывал о настоящих эмоциях. Раньше у Ван дер Гри не было потерь и ясного кругозора, он будто бы долго сидел взаперти, а после открыл дверь в настоящий мир и прозрел. Мирта не умела справляться с чуждыми ей эмоциями, равно как и Катон не думал себя сдерживать. Поэтому поначалу он несколько минут молчит, прежде чем схватить Финника за такой же безликий серый воротник и прижать к стене. - Ты обязан был стоять рядом с ней и не позволять шевелиться. – На последних словах его голос перерастает в крик, и совсем скоро в палату ворвется медперсонал, но Катону на это очень наплевать. – Вы все мне обещали, что она выживет и доберется до Тринадцатого вместе с нами. Вы обещали мне это! Медсестра действительно появляется через секунду и зовет на помощь других сотрудников, испугавшись, что один из ее пациентов убьет другого. Но Катон уже отпускает Одэйра и переворачивает небольшой стол с препаратами у кровати, затем опрокидывает капельницу и пытается найти еще хоть что-нибудь, что можно сломать. Лишь бы не сломаться самому. - Мне так жаль, - едва слышно говорит Финник, не отходя от стены, но его слова тонут в предупреждениях врача и звоне стекла, которое изничтожает Второй. - Я просил лишь одну вещь, - и неистовая боль пробивается в каждом его движении, - только одну! Чтобы она выжила. И именно это вы не смогли сделать. Вы и не собирались подставлять свои никчемные жизни под удар, испугавшись Сноу! Это я вывел вас наверх. Это я помог вам избежать каждой гребанной ловушки. Это я привел вас всех к Рогу и пошел почти что на верную смерть, воплощая какой-то ебанутый план в жизнь. А ты даже не смог пошевелиться, чтобы не дать ей погибнуть, хотя знал, клянусь, ты знал, что весь склон был напичкан бомбами! Его пытаются удержать несколько человек, но Катон грубо вырывается и ясно дает понять, что к нему сейчас лучше не подходить. Финнику нечего на это ответить, он лишь смотрит на своего бывшего союзника и не возражает против его колких слов. В конце концов, он действительно прав: свою часть договора Ван дер Гри выполнил безукоризненно, а они понадеялись, что Мирта не будет ничего предпринимать. - Тебя ждет президент Койн, - лишь говорит Финник, когда Катон немного утихомиривается и отдергивает одежду. - Президент Койн может пойти нахер, - и Одэйр понимает, что никак не сможет заставить его выполнять пускай самые мелкие требования. Катон сейчас похож на раненного зверя, и он выходит в больничный коридор, хотя совсем не представляет, куда ему идти и что нужно делать. Финник жестами показывает врачам, что все нормально, и извиняется за погром, но они, похоже, ожидали худшего, убирая шприц с мощным транквилизатором обратно в ящик. Финник знал Мирту и Катона совсем недолго, но это ему не мешает крайне остро осознавать, что он отчасти виноват в случившемся. Наверно, потому что он все-таки жив и находится сейчас в Тринадцатом Дистрикте, а тело Мирты Грэйн погребено под снежными завалами и остатками Арены. Лишь Вайресс попыталась хоть как-то остановить девчонку из Второго, за что и поплатилась своей жизнью. Катон не успевает уйти далеко, потому что у выхода из медицинского отсека его встречают трое солдат (судя по их выправке) и ненавязчиво преграждают ему путь. У двоих на лице явно проступает презрение, в то время как третий выбирает полное безразличие и делает шаг вперед. - Полковник Боггс. – Спокойно представляется он. – Мне поручили сопроводить вас к президенту Альме Койн. - Что-то для такого важного задания слишком маленький конвой, - усмехается Ван дер Гри и явно нарывается. Солдаты за спиной Боггса быстро переглядываются и явно пытаются представить, как себя может повести профи. Но Катону от их действий становится лишь смешно: учеба в Академии не делала из каждого ученика солдата, но давала им физическое превосходство и смекалку, а это оружие неведомо простым людям в форме, которые подчиняются приказам. Он бы уложил этих двоих за минуту. - Мы вам не враги, мистер Ван дер Гри. Пойдемте. Боггс не дожидается его ответа, без особых опасений поворачивается к парню спиной и начинает неспешно идти по веренице коридоров. Словно совсем не ожидает неповиновения (видимо, привык к смирению своих подчиненных). Солдаты пропускают Катона вперед, а он держится из последних сил, чтобы их не спровоцировать. Несомненно, они славятся отменной выдержкой, но тем не менее на дух не переносят жителей богатых Дистриктов, поэтому не преминут воспользоваться ситуацией. Прошедший год во много повлиял на мировоззрение Ван дер Гри и отчасти даже изменил его характер, но в критических ситуациях он привык нападать, а не обороняться, чтобы застать противника врасплох и моментально выйти победителем. Это с ним останется навсегда. (слово «победа» горечью опаляет его сознание) Золотым венцом воспоминаний проносится мимо него и словами Мирты вспыхивает где-то вдалеке. Грэйн просила его выиграть, когда ее убьют, и даже не представляла, что он, сын мэра Дистрикта Два, способен заключить с повстанцами сомнительный договор в сердце страны. Казалось бы, абсурд. Обсуждая детали с Хеймитчем Эбернети, Катон действительно просил лишь о спасении напарницы, а взамен был готов вытащить с Арены их всех и даже пойти солдатом в разгорающуюся армию Койн, если президент посчитает его кандидатуру достойной. Но они также сошлись с ментором Двенадцатого на определенной уступке: Катон сразу заявил, что помогать Плутарху должен еще хотя бы один человек, который останется в Капитолии наблюдать за Играми. И своим доверенным лицом он выбрал Энобарию. Потому что она не меньше его хотела спасти Мирту. Катон рассказал ей о замысле, устроил встречу с Плутархом и знал, что она его не подведет; это все делалось ради Мирты Грэйн и того мирного будущего, который заслужил каждый триумфатор. На остальных ему было как-то наплевать, и мисс Хост согласилась, лишь взяв с него обещание, что девушка выживет, а президент Койн их всех спасет от гнева Сноу. Поэтому Ван дер Гри совсем не удивляется, когда неблагодарная судьба сводит его с ментором почти сразу же, как он покидает больничное крыло. Смуглая кожа Энобарии будто бы посерела от металлических тисков вокруг, но в ее глазах ярко горит ненависть, и она, наконец, нашла свою цель. Лицо Катона обжигает пощечина, но на этом женщина не останавливается и продолжает наносить удары по бывшему трибуту. Солдаты здраво решили не вмешиваться в ситуацию. - Это все из-за тебя! – голос Хост немного дрожит и срывается, но Катон не останавливает ее. – Это ты ее убил, Катон, слышишь! Ее смерть на твоих руках! Он ловит кулаки Энобарии и разводит их в стороны, даже пытается ее обнять, хотя никто из них в этом не нуждается. Ментора бьет озноб, она пытается нанести Ван дер Гри как можно больше увечий и все шепчет, что он обещал спасти свою напарницу, обещал отдать долг и вытащить ее. Тывиноваттывиноваттывиноват, - раздается в сознании, и Катон кивает – я. На душе становится невыносимо пусто, и боль разрывными пулями сносит все его барьеры. Можно кого угодно называть виноватым, но больше ничего не исправить. Мирту уже ничего не вернет. - Брут тоже здесь? Энобария поднимает ожесточенное лицо, и в нем Катон видит не столько ярость, сколько отчаяние и безысходность. Они на секунду поверили в то, что все может хорошо обернуться, и не поставили Мирту в известность только по одной причине: за ней велось постоянное наблюдение, и любой ее шаг или наигранное движение выдало бы всю схему. Она никогда не умела врать. И роль озлобленной смертницы исполнила идеально. Просчитался в сценарии только Катон. Когда Энобария медленно качает головой, у него внутри что-то обрывается. - Почему он не ушел с тобой? - Сказал, что хочет остаться в той стране, которую знает. Катон неосознанно сжимает запястья Энобарии сильнее, но она и не возражает. Они оба знают, что в лучшем случае Брут сейчас в тюрьме. В худшем же.. Встретился с Миртой в специальном раю для победителей. - Нас ждет президент, - напоминает Боггс, и Ван дер Гри приходится отпустить Хост, кивнув ей на прощание. Но ей, кажется, теперь на все наплевать так же, как и ему. Больше их путь не прерывался никакими событиями, лишь бесчисленные коридоры и переходы открывали ему систему Тринадцатого, словно маневры замысловатой игры с разными уровнями доступа. Вновь игры, - раздраженно думает парень, но он все равно впечатлен предусмотрительностью руководителей этого округа и их желанием выжить. Ими движет ненависть к Капитолию, - напоминает себе триумфатор, когда дверь в комнату переговоров открывается, а за ней уже скрывается Плутарх и каменная женщина. Такой она кажется Катону при первом знакомстве: манеры у нее ледяные, а жесты словно выточены. Она называет его по имени, прерывая приветственную речь Плутарха, и предлагает присесть. Но у Ван дер Гри больше нет никакого желания вести с администрацией Тринадцатого переговоры и что-то решать. Его стимул истлел пару дней назад на Арене, и теперь пускай они его хоть расстреляют – не беда. - Вы ничего не можете предложить мне, чтобы убедить участвовать в восстании. Свою роль я уже исполнил, с остальным же вышла накладка. Я не солдат из армии Тринадцатого, поэтому управлять мною вам не под силу. Хотите – ведите под трибунал, я не против. Хотите – отправьте обратно в Капитолий. Но сражаться я не буду, с меня хватит. Альма Койн слушает его с едва заметной ухмылкой, словно перед ней – неразумный ребенок со своими нелепыми доводами. Ее не впечатляют ни броские слова, ни сам своенравный победитель; она точно знает, чем закончится эта встреча. Лишь Плутарх опасливо поглядывает на своего нового лидера. - Личная месть – один из мощнейших стимулов продолжать борьбу. Вам так не кажется, мистер Ван дер Гри? - А кому мне мстить? Он понимал, что Тринадцатому участники Квартальной Бойни не слишком-то нужны. Революция в стране разгорается и без них, а за символ с натяжкой может сойти разве что Примроуз, хотя за маленькой испуганной девочкой немногие пойдут. Их спасли, чтобы показать Капитолию возможности Тринадцатого, проникнуть в самый оплот ядовитой власти и уколоть президента из его тыла. Мстить Катону действительно некому: со Сноу разберутся новые каратели, а обвинять Финника, Хеймитча и прочих выживших у него больше нет никакого желания. Лишь на секунду он в больничной палате допустил мысль, что может убить Одэйра, но бессмысленность этого поступка опустошила его в одночасье. Мирту ему это не вернет. - Все победители мертвы. Их убили по приказу Кориолана Сноу. - Все? - До единого. Из каждого Дистрикта, каждого возраста и пола. Укрывшиеся здесь триумфаторы последние. Больше не будет никого ни до них, ни после. А это значит, что убит Брут, убит Доминик Бланшер, Кванта Майер, Алексис. Даже Арес и Лайм. Почти все победители Второго принимали идеологию Панема на веру и не задавали вопросов; уничтожали детей. Каждый был достойной личностью, лучшим в свой год и заслуживал великого будущего, выстланного шелком поверх костей. Катон сжимает кулаки до хруста. Алексис Рапта была поцелованной солнцем и не боялась идти наперекор. У нее был болезненный младший брат, припадки удушения которого не могла навсегда вылечить даже хваленая столичная медицина. Хотя, в свою очередь, это могло быть замыслом Сноу, чтобы держать победительницу в узде. Доминик Бланшер часто ездил с ним в столицу и проходил по определению «прото-друг». Он порой раздражал лишь своим присутствием, кидал непонятные шутки и сам же громко с них смеялся, но в то же время обладал редкой способностью понимать людей без слов. Арес Дескалион был одним из сильнейших воинов в стране. Он прошел все возможные этапы подготовки и лично разрабатывал программу для миротворцев Дистрикта Два. И он хотел пожертвовать собой ради Мирты, ничего не требуя взамен. Брут Ройсс был Катону не просто наставником; порой он резко его одергивал, мог даже дать подзатыльник, но именно к нему Ван дер Гри шел с любой проблемой. Брут всегда был рядом, чтобы решить самый острый вопрос. И он также не побоялся подставиться, чтобы спасти своих трибутов, хотя не был обязан так поступать. Их еще было много; та же Лайм или Уэйд, да и прочие триумфаторы, теперь все мертвые, они кружили у него под веками, тенями проникая на подкорку. Серым запахом угля, горной свежестью, улицами Дистрикта, неоклассическими линиями, белоснежными шпилями, мемориалами и оружием, упорством, несгибаемостью, мужеством; превосходством – этим они прославились в веках. Катон не просто ладони сжимал, он все пытался удержаться, чтобы не взвалить на себя самый страшный груз – полноценную ответственность за случившееся. Если бы не их с Миртой победа, были бы живы эти люди сейчас? - Это еще не все. – Металлической голос Койн возвращает его в комнату переговоров. - Что же еще, господин президент? – вымученная ухмылка Ван дер Гри трещит по швам. Сквозь нее проглядывает настоящий человек. - Управление Дистриктом Два принял Креон Грэйн, бывший глава миротворцев. Блеск, - хочется съязвить Катону, но другая цепочка погибших выстраивается за его плечом. О мертвых либо хорошо, либо никак. - Последние семнадцать лет мой отец был мэром округа. К чему такие кадровые перестановки сейчас? Альма Койн предоставляет на этот вопрос ответить Плутарху. - Потому что семьи всех причастных к мятежу были расстреляны вместе с победителями. Набат в голове Катона приобретает масштаб катастрофы. - Так что, мистер Ван дер Гри, - голос Койн смешивается с апокалипсисом, - вы все еще не знаете, кому мстить?