Плачущие небеса

      Дети продолжали пропадать, и снова никто не замечал этого. Обычное явление, ничего сверхъестественного, так и должно быть.       — Осталось совсем немного, да? — Бэкхён курил, снова курил, плюя на то, что не привыкшие к сигаретному дыму лёгкие жгло. — В это хочется верить.       Действительно хотелось. Этих людей подпитывала силами для жизни мысль о том, что осталось прождать не так уж и много месяцев, и они станут свободными. От всего. От здешних людей, от постоянных издевательств, от безразличия и всей этой гнили, от которой порой в прямом смысле начинало тошнить — иногда Минчжу сгибалась у туалета. Еда, которой кормили детей, была сносной и на отраву не походила, поэтому Бэкхён и Минчжу поначалу списали это на нервы… Но истину они всё равно видели.       — Пара лет, Бэкхённи, — Минчжу улыбнулась, съехав вниз, садясь на холодный, грязный пол, смотря прямо на дверь туалета, в котором они решили отдохнуть. Как забавно… Они отдыхают в месте, где люди оставляют то, что чаще всего прячут.       На часах 4:15, руки Минчжу дрожат, и она никак не может понять, почему. Она хочет выглядеть сильной в глазах Бэкхёна, хочет подавать пример, ведь её маленький Бэкхённи должен равняться на неё. Но она смотрит в эти глаза, которые для неё больше, чем целый мир, и понимает, что сломалась.       «Это от нервов, наверное…» — подумала она, неожиданно осознав, что нервов практически не осталось. Каждый день становится всё хуже, и с каждой минутой ей всё труднее сохранить способность держать себя в своём уме, чтобы не свихнуться окончательно от всего этого дерьма, что не перестаёт валиться на их плечи.       — Он обещал не трогать тебя, — губ Минчжу коснулась улыбка, и она не смогла найти сил для того, чтобы держать голову, поэтому просто положила её на колени, чувствуя, что в груди копится что-то тяжёлое, и наверное, она снова заплачет. — Я думала, что больше никто не будет угрожать нам… Поверила… — девушка накручивала на палец локон волос, стараясь так успокоить себя, чтобы то, что в ней сейчас горит, не превратилось в слёзы.       Бэкхён смотрел на сестру, и ему очень хотелось дать ей прикурить, но ведь она такая красивая, такому сокровищу нельзя курить. Он понимал, что не переубедит Минчжу ни в чём, что у него не получится убрать тяжесть с её сердца, и чувствовал себя ничтожным, тем, кто опять ничего не может.       — Ты не виновата, Мин, — очередная затяжка, лёгкие раскрываются, и Бэкхёну кажется, что он вдыхает в себя жизнь, чувствует лёгкое облегчение, — каждый несёт свой крест, так что не думай о моих проблемах, хорошо? Я хотел спросить... — он прикрыл глаза, вдыхая дым полной грудью. — Только не обижайся, хорошо?       Минчжу посмотрела на брата. Посмотрела глазами, в которых надежда потухла совсем. Глазами, которые не заставляли верить в то, что их хозяйка не сломалась. Она говорит, что сильная и всё выдержит, но это зеркало души показывает всё предельно чётко. И сердце Бэкхёна разбивается на части, когда он смотрит в эти глаза.       — Не обижаться? О чём ты? — она нахмурилась, не понимая, на что может обидеться.       — Всё ещё сильно болит? — Бэкхён не мог выносить мысль о том, что сестра еле двигается. Когда он видел, как она ходит, когда видел, как искажается болью её лицо… Его мир рушился. — Я не хочу говорить о том, что происходит, но не могу смотреть на тебя такую…       Минчжу вздрогнула, закусив губу и опустив голову. Но через секунду подняла взгляд на брата снова:       — Больше всего болит здесь, — она показала пальцем на руки, на узоры из синяков. Запястья. Потом на бедро, где синяк буквально чернел. Хотя на самом деле, болело больше всего не то, что можно увидеть так просто. Сердце рвало на части болью. Бэкхёну было трудно представить, как нужно издеваться над девушкой, чтобы так изуродовать её тело,— но ничего, это скоро пройдёт... — договорила она с улыбкой, широкой натянутой улыбкой. — Пройдёт, если ты перестанешь курить, — она нахмурилась и сделала свой взгляд полным укора за то, что сейчас Бэкхён пускает в воздух клубы дыма. О, он давно хотел увидеть сестру такой. Он нуждался в такой заботе, в укорах. Так он чувствовал, что нужен Минчжу. Что он не обуза для неё…       — Не начинай, я уже взрослый, — Бэкхён тяжело вздохнул, хмуря брови, надеясь, что это шутливое поведение обиженного парня заставит девушку улыбнуться. И у него получилось сделать это. Правда, лишь на секунду. Минчжу чуть улыбнулась и поднялась на ноги. Подойдя к брату, несчастная обняла его, утыкаясь лицом ему в грудь.       — Мне давно хотелось сделать это... — Бэкхёну захотелось выбросить сигарету, чтобы этот противный запах не остался на волосах девушки, но когда он уже захотел освободить себя от объятий, то почувствовал, что сестра прижала его к себе крепче. — Совсем недавно ты лил слёзы на моих плечах. Теперь позволь сделать это мне. Просто постой со мной так, хорошо? — судорожный вздох резанул по ушам, резанул больно, и Бэкхён одними губами прошептал слова о том, что он никогда не оставит её.

Я никогда не оставлю тебя, Минчжу.