Плачущие небеса

      Город снова спал, и его огни завораживали. Парень двадцати лет лежал на кровати, на животе, положив подбородок на ладони и по-дурацки улыбаясь, вспоминая школьные годы, да и вообще своё детство, когда всё ещё было без проблем. Хороший детский сад, прекрасный коллектив в школе, хорошая учёба, образование… Всё было прекрасно. Его волновало так много — какие книги купить, дорого ли стоит билет в кино на завтрашний сеанс, насколько приятным будет вечер, проведённый в компании с книгой в ближайшем парке, и ещё, и ещё…       Всё было хорошо до определённого момента…       Чанёль направил взгляд в сторону шкафа, дверца которого как всегда была открыта. Как напоминание об ужасе всей жизни, как-то, что заставило проститься со всем, что ему было дорого. На вешалке висела его белая длинная рубашка, которую он всегда пачкал в какой-либо еде, потому что аккуратность — не его стиль; брюки, которые были порваны на коленях из-за того, что он упал на них в страшнейший день всей своей уже бессмысленной жизни; внизу стояли потрёпанные кеды, давным давно не используемые хозяином, потому что незачем.       В глазах неожиданно потемнело, и он закрыл их, с ужасом понимая, что сознание снова нарисует ему картины, которые уничтожили всё, чем он дорожил.       Апрельский вечер, превративший жизнь в ад… Как же ему хочется отмотать эти чёртовы года назад и пойти домой другим путём, обойти то страшное место, где он встретил гибель.       Гибель всего, что у него было.       — Всё будет хорошо, Чанёль, ты скоро поправишься, — женщина гладила сына по голове, улыбаясь, пока тот лежал на больничной койке и прикидывал, насколько быстро он «поправится». — Вот увидишь, совсем скоро…       Но «скоро» не наступило завтра, после завтра, и через неделю, и через месяц, и через год…Мог ли он верить в это «всё будет хорошо»?

Нет.

Только не он.

      Хотелось сделать глоток воды, и рука потянулась к рядом стоящей тумбочке, на которой неизменно стоял стакан с жидкостью. Чанёль так и не понял, почему в одно мгновение тишину его квартиры, нарушаемой только тихой сигнализацией машины во дворе и пением цикад, прорезал звон стекла — стакан рухнул на пол, задетый пальцами парня.       «Опять» — мысль, заставившая устало простонать. Опять ему придётся преодолевать себя, борясь с телом, от которого он бы отказался, если бы мог. Вместе с громким треском стекла парень услышал и треск собственной веры. Во что? В себя, наверное. В лучшее. Он потерял всё... Он потерял всех.       И снова подумал о том, что было бы неплохо завести кошку — может, хотя бы она заставила бы хотеть этого парня жить.       — Всё будет хорошо, — лживая фраза, которую Чанёль повторял каждую ночь, перед сном и во сне, когда просыпался в бреду, хватаясь руками за прохладный воздух, пытаясь поймать надежду, но получая только осознание того, что хорошо не будет. Но он верил, он пытался, пытался из последних сил…       А небеса плакали тогда, плакали вместе с ним, заставляя попрощаться с реальностью и окунуться в сон, в котором прошлая жизнь, прошлые люди, прошлое всё — то, что каждое утро стремительно ускользало из рук Чанёля, заставляя просыпаться в слезах…