Losing Hope

Тёплыми летними вечерами на Бурбон-стрит пустых баров не бывает. Ещё до заката они полны посетителей, в большинстве — не местных, желающих отдохнуть от дневного зноя, повеселиться и полной мерой ощутить тот драйв Нового Орлеана, о котором слагают легенды. В этом же баре царила совершенно иная атмосфера. Пусть он и находился в самом центре Французского квартала, всё же отсутствие громкой музыки, яркой неоновой вывески и ненавязчивый полумрак отнюдь не привлекали туристов. Почти треть столиков пустовала, остальные же были заняты определенно местными, которые зашли сюда расслабиться после тяжелого рутинного дня и пропустить бокал-другой хорошего пива. Внезапно возникший сквозняк мог свидетельствовать лишь о том, что входную дверь открыли. Порог переступил молодой темноволосый мужчина, с некоторым удивлением посматривая по сторонам. Всё слишком изменилось с тех пор, как Люсьен Касл бывал здесь в последний раз. На несколько секунд его взгляд зацепился за музыкальную группу, состоящую из пожилых чернокожих мужчин, играющую блюз на маленькой деревянной сцене. Он уже направился к бармену, как вдруг заметил в другом конце зала кое-кого, чье присутствие в подобном заведении не могло не заинтересовать. — Хоуп Майклсон, — удивленно произнес он с ухмылкой на лице, подойдя к круглому столику в углу, за которым сидела светловолосая девушка. — Люсьен Касл, — в точности скопировав его интонацию, парировала она и несколько раз бесполезно щёлкнула зажигалкой, наблюдая за ярко-оранжевым огоньком. — Не ожидал встретить тебя… вот тут, — он обвел взглядом помещение. — Сколько тебе? Семнадцать? Он усмехнулся, наблюдая, как Майклсон достает из пачки последнюю сигарету. Хоуп промолчала. Она зажгла сигарету, выдохнула дым с еле заметными нотками вишни, не сводя оценивающего взгляда с Касла, и лишь тогда с легкой иронией ответила: — Пожалуй, именно поэтому мне отказываются продавать алкоголь. Поможешь? — А что скажет Клаус? — Он не узнает. — Если узнает, моя жизнь под угрозой. — Вряд ли. У него не так уж много друзей. — Завтра их может стать ещё меньше. — Только не говори мне, что боишься его. Не поверю. Люсьен широко улыбнулся, признавая свою безоговорочную капитуляцию, и только в тот момент заметил, что их зрительный контакт всё ещё не был прерван. У Хоуп определенно был тот дьявольский блеск в глазах, что достался ей в наследство от отца. Девушка сделала ещё одну затяжку и, немного подумав, произнесла: — Я буду арманьяк. Когда Люсьен уже стоял у бара, она, подойдя к нему, попросила купить ещё сигарет — непременно вишневых — и сообщила, что будет ждать его на улице. Даже в этом баре уже становилось слишком многолюдно. Мужчина ухмыльнулся, кинув единственный взгляд ей вслед. Он не привык, чтобы женщины диктовали свои условия, особенно хитрые и нахальные семнадцатилетние девчонки. Но раз уж Хоуп так самоуверенно считает, что сможет его обыграть, что же, игра продолжается. Эта игра определенно стоит всех свечей и даже больше. Хоуп, как и обещала, ждала его на улице, облокотившись на кирпичную стену старого здания. Почему-то сегодня привычный вечный праздник на Бурбон-стрит выглядел нестерпимым и до отвращения пошлым. Слишком громко, слишком дешево, слишком фальшиво. Марсель когда-то сказал, что Новый Орлеан никогда никому не надоест. Он ошибался. На этом всеобщем празднике жизни её собственная казалась Хоуп никчемной и попусту растрачиваемой на перепалки с отцом, панические атаки и сигареты. — И куда ты хочешь уйти? — спросил Люсьен, протягивая ей пачку сигарет, которые она тут же спрятала в маленькую сумочку, болтающуюся у неё на плече. — Плевать. Куда-то, где меня не найдут. Хоуп сидела на подоконнике у открытого окна в пентхаусе Люсьена и курила. Привычный шум Французского квартала, к счастью, остался где-то далеко. — Ты слишком много куришь, тебе не кажется? — Тебе не всё равно? — Хоуп выкинула окурок в открытое окно и устремила взгляд на мужчину. — Если бы я захотела послушать лекции о вреде курения от тысячелетнего вампира, пошла бы к отцу. Он хотя бы действительно будет оплакивать меня, если я скончаюсь от рака легких… Она соскользнула с подоконника и подошла к маленькому стеклянному столику, где уже стояли два бокала, которые Люсьен наполнил арманьяком. От льда Хоуп отказалась. — Хотя какая, собственно, разница. Ведьмы не живут вечно. Я всё равно умру и не так уж и важно, когда — через пятьдесят, сто, возможно, двести лет или завтра. Разве времени когда-либо вообще бывает достаточно? — Никогда, — ответил Люсьен, присаживаясь на подоконник рядом с Хоуп. В одной руке у него был бокал, в другой — бутылка. — Я прожил сотню жизней. Поверь, я знаю, о чём ты говоришь. Хоуп некоторое время смотрела ему в глаза, как будто пыталась что-то сказать, а потом сделала глоток из своего бокала, заметно сморщилась, но допила содержимое до дна. — Налей ещё, — то ли это был приказ, то ли просьба, Люсьен её исполнил. — Знаешь, что странно… Ты единственный, кто меня слушает. В том смысле, что ты правда понимаешь, что я имею в виду. Мне не с кем поговорить. Все те шавки моего отца — безмозглые сознания, которые каждое мое слово запишут и донесут. Чёрт возьми, я даже в школу не хожу! Неужели он и правда думает, что в полной изоляции от внешнего мира мне будет лучше? Похоже, то, что говорят о моем отце, правда. Он и в самом деле эгоистичный параноик. — Скорее, собственник. Но не стоит о нём сейчас говорить. Расскажи о себе, — произнес Люсьен, отпивая немного из своего бокала, но не отводя от неё пристального взгляда. Хоуп грустно улыбнулась и откинулась на стенку. Прежде чем ответить, она снова иссушила бокал. — Нечего рассказывать, — выдохнула она. — Семнадцатилетняя девушка без друзей, почти без семьи, зато с бессонницей, никотиновой зависимостью, регулярными паническими атаками и отцом, который пытается заменить для меня всех на свете, но у него ни хрена не получается. Мне нужно ещё выпить. Она отставила бокал и сделала залпом несколько обжигающих горло глотков прямо из бутылки. От выпитого алкоголя комната уже немного кружилась в глазах. — Кажется, тебе уже достаточно, — Люсьен устало выдохнул, мысленно задавая себе вопрос, отчего он вообще связался с этой сложной девчонкой Майклсон, и попытался забрать бутылку из рук Хоуп. — Ни черта подобного, — она посмотрела ему прямо в глаза, с трудом фокусируя взгляд, но бутылку всё же отдала. — Люсьен, это не жизнь, это блядство. Где мои сигареты? — Не выражайся, Хоуп, — произнес он, будто смакуя имя на языке. — Милым девушкам вроде тебя это не идет. — Я знаю, — Хоуп достала из пачки сигарету и щелкнула кремнем. — Настоящие леди не курят, не матерятся, не пьют арманьяк с горла. Увы, все леди в этом мире давно умерли. Уж извини, что не соответствую твоим идеалам. Она посмотрела Люсьену прямо в глаза и выдохнула дым. Некоторое время они просто молчали. Хоуп на мгновение показалось, что воздух между ними накалился до сотни градусов по Цельсию или даже больше. — Вот в чём твоя проблема, — Касл улыбнулся уголками губ, как будто она была сложным паззлом, и лишь теперь все детали стали на свои места. Прежде чем продолжить он сделал ещё глоток тёмно-янтарной жидкости — тоже прямо из бутылки. — Ты боишься, что не сможешь соответствовать чьим-то идеалам. Ты боишься не оправдать ожиданий. Именно поэтому ты красишь волосы в блонд и терпеть не можешь, когда тебе говорят, что ты копия Хейли, но ты должна… — Хватит. — Хоуп не повысила голос и на полутон, но стакан, стоящий на подоконнике, разлетелся вдребезги. — Мне не нужен мотивирующий тренинг на тему «Как быть королем» от Люсьена Касла. Никогда не понимала, кто вообще может повестись на такую чушь. Неизвестно почему, но слова Хоуп, от которых так и веяло холодом ледников Арктики, Люсьена совершенно не задели, напротив, он всего лишь рассмеялся. — Это всего лишь доказывает, что я прав, — произнес он, но, увидев взгляд девушки, он поднял руки в шутливо-примирительном жесте. — Меняем тему, я понял, понял. Хоуп снова устало откинулась на стенку, стряхнула пепел из сигареты и на несколько длинных секунд прикрыла глаза. — Почему ты всё ещё в городе? Я думала, ты уже уехал, отец о тебе не вспоминал ни разу, а прошло уже больше недели, — спросила Хоуп и потянулась за бутылкой, чтобы сделать ещё глоток. — Решил, что было бы неплохо предоставить свою компанию одной несовершеннолетней, которая сегодня определенно решила напиться, — Люсьен избежал ответа и, следуя примеру девушки, отпил немного арманьяка. Хоуп затянулась сигаретой, но не сумев сдержаться, засмеялась и закашлялась. — Это очень мило с твоей стороны, — она впервые с момента их знакомства искренне улыбнулась, откинув прядь волос, упавших на лицо и, кажется, даже немного покраснев. Люсьен поймал себя на мысли, что так она выглядит чертовски привлекательной. Она хотела было сделать очередную затяжку, но он деликатно забрал сигарету и поднес к своим губам. — Никогда не понимал, что люди в этом находят. Мне от никотина ни разу не становилось легче, — задумчиво произнес он, выдыхая дым — гораздо больше, чем обычно Хоуп. Майклсон смотрела на него из-под полуопущенных ресниц, но Люсьен не мог не заметить тот дьявольский, с толикой безумия, блеск в её лазурных глазах. — Знаешь, почему я предпочитаю именно эти? — Хоуп посмотрела на него, чуть подняв брови, будто бросая вызов. — Оближи губы. Люсьен ухмыльнулся — он всё ещё в игре, и медленно провел языком по губам, почти физически ощущая на себе взгляд девушки. — Вишня, — прошептала Хоуп, возвращая сигарету себе и делая последнюю затяжку. В тот момент вкуса вишни только на своих губах ему стало катастрофически мало. Бутылка арманьяка полетела на пол, окурок остался тлеть на подоконнике, когда Люсьен притянул Хоуп к себе и впился поцелуем в её губы — нежные, мягкие, податливые, со вкусом вишни. Помедлив всего миг, она ответила на поцелуй — да! То, что ей было нужно! — её сердце стучало как сумасшедшее, пыталось вырваться из плена ребер. Он слышал биение её сердца, он чувствовал, как бушевала кровь в её венах, и это воистину сводило его с ума. То чувство было единственным, что имело значение в тот момент. У Хоуп закружилась голова, когда Люсьен подхватил её на руки и куда-то понес, но плевать. Ей было плевать на всё, кроме его губ на её губах, его рук на её теле, её пальцев в его волосах. Лишь когда она ощутила прохладу его пальцев под футболкой, какая-то часть её сознания — наверняка последние капли рациональности — закричала от протеста и негодования. Прекрати! С огромным трудом Хоуп заставила себя прервать поцелуй и отстраниться. — Прости, я… Я не могу… Я… Её голос дрожал слишком сильно, чтобы закончить фразу, сердце билось, как при приступе тахикардии, и она не могла смотреть Люсьену в глаза. — Не страшно, Хоуп. Я понимаю, — он приподнял её лицо за подбородок, чтобы встретиться взглядом и попытаться избавить от вдруг появившейся робости. — Я… — она залилась краской, становясь пунцовой, и не могла произнести больше ни слова. — Ты не такая, — закончил за неё Люсьен. — Я знаю. Уже поздно, ложись спать. Сердце всё ещё билось, как сумасшедшее, но теперь Хоуп уже могла спокойно выдохнуть. Хоуп лежала без сна, в отличии от Касла, мирно спавшего на другой стороне кровати. Теперь тишина угнетала. Она и не представляла, настолько неуютно ей может быть без вечно шумного Французского квартала за окном. Стрелки часов наматывали круги, а Майклсон лежала, не шевелясь, и не сводила взгляда с одинокой полоски света, упавшей на пол сквозь стекло. Пока что Хоуп не знала, как себя вести с Люсьеном, что ему говорить. Она сама ещё не поняла, что именно тогда произошло. Пожалуй, лучшее решение сейчас — тихо и незаметно уйти с рассветом.