Losing Hope

От чертовой сигареты до сих пор першило в горле. Пустая пачка медленно плыла по течению Миссисипи, но вскоре Хоуп стало скучно наблюдать за красным самодельным корабликом, который вот-вот должен был потеряться среди волн. Закат над правым берегом радовал глаз гораздо дольше. Нежно-оранжевое солнце медленно склонялось к горизонту, окрашивая причудливые облака в сиреневый, отчего они становились слишком похожими на любимую девушкой в далеком детстве сахарную вату со вкусом черники. Интересно, продают ли её и сейчас, спустя столько лет? Обычно её покупала мама по праздникам. В те редкие моменты они напоминали настоящую счастливую семью. А сейчас даже праздничная атмосфера насквозь пропитана фальшью. — Блять, почему же так больно? — еле слышно простонала Хоуп. Воспоминание о матери отдалось резкой болью где-то в груди. Прошло столько лет, а она до сих пор не смирилась с потерей. Она до сих пор чувствовала себя пятилетним ребенком на похоронах мамы. Её даже близко не подпустили к искалеченному телу Хейли, чтобы попрощаться. В тот день — и до сих пор, она была всего лишь потерянной девочкой, о которой заботился каждый и, в то же время, никто. У неё не было ничего. Она могла бы иметь силу, деньги, власть, вечную жизнь — многие ради этого пожертвовали бы всем, она же получила такую возможность по праву рождения. Но не хотела всего этого и осталась ни с чем. Семнадцатилетняя девушка без семьи и друзей — судьба, на которую обрек её отец. У неё не было даже дома. Отец приказывал вернуться и, уходя, она была уверена, что так и сделает, но сейчас, если Хоуп что-то для себя прояснила, так это то, что в фамильный особняк она больше никогда не вернется. Она достаточно там натерпелась — от отца, от Марселя, от чертовых гибридов. Вот только идти ей было некуда. Девушка достала зажигалку и, хотя сигареты уже закончились, несколько раз щелкнула кремнем. Почему-то наблюдение за маленькими оранжевыми огоньками, обреченными жить всего несколько секунд, помогало ей отвлечься и прийти в себя. Иногда даже избавляло от панических атак. Денег у неё почти не было. Она убежала, оставив все свои вещи. Конечно, Хоуп могла бы отнести в ломбард свои наручные часы и выручить несколько десятков тысяч долларов, но знала, что тогда её точно найдут. В кармане джинсов она нашла смятую двадцатидолларовую купюру, но этого было слишком мало. Хватило только на проезд в автобусе и пачку сигарет, одну из которых она выкурила, прежде чем найти в себе смелость переступить порог высотного здания и вызвать лифт. Дверь в пентхаус отворилась, как только Хоуп к ней подошла. Разумеется, чуткий вампирский слух не смог не услышать звук приехавшего лифта. — Я вчера не допила свой арманьяк. Он ещё остался? Её попытка казаться невозмутимой внешне, определенно позабавила Люсьена. Он ухмыльнулся и пристально смерил её взглядом, прежде чем ответить. — Если ты забыла, мы её вчера совершенно случайно уронили и разбили. Какая жалость, однако, с кем не бывает. Девушка закатила глаза, проходя мимо вампира, всем своим видом давая понять, что это для неё совершенно ничего не значило, но Люсьен убедился в противоположном, увидев, как легкий румянец — верный признак смущения — проступил на её бледных щеках. — Плевать, — произнесла Хоуп, откинув длинные волосы на спину и присаживаясь на кожаный диван. — Это наверняка была не последняя бутылка в твоем доме. Налей мне чего-то покрепче. Желательно, сорокаградусного. Люсьен окинув взглядом Майклсон, которая в ожидании сидела на его диване, закинув ногу на ногу, и усмехнулся. — Я понимаю, что Ваше Королевское Высочество привыкли в этом городе приказывать всем и каждому, но, боюсь, что я в этот список не схожу. Так что, солнышко, встань с дивана и налей себе сама «чего-то покрепче». Бар, кстати, вон там. — Мог бы и угостить, на правах хозяина, — язвительно парировала Хоуп, но ей не удалось скрыть того выражения лица, когда Люсьен, наверняка пытаясь задеть, напомнил ей о её статусе, от которого уже воротило и до дикой боли хотелось избавиться, но который был её вечным клеймом. — Я тебя не приглашал. — И то правда. Хоуп ухмыльнулась, сделала глоток виски прямо с горла и скривилась. Напиток обжег язык и нёбо, оставляя после себя неприятное горькое послевкусие. Она выдохнула и сделала ещё несколько глотков янтарной жидкости. — На редкость противная хрень, — на выдохе произнесла девушка, отставляя бутылку. — Не зашло. — Что с тобой? — спросил Люсьен, облокачиваясь на шкаф с выпивкой рядом с Хоуп. — В смысле? — Ты ведешь себя, как человек, которому чертовски плохо. — Можно, я закурю? От твоего виски меня тошнит. — Это была бутылка из коллекции Черчилля. Одна из тех, которая ждет особого случая, но люди умирают раньше. Хоуп щелкнула кремнем зажигалки и сильно затянулась. Люсьен почти сразу уловил легкий аромат вишни. — Мне больше некуда идти, Люсьен. Я не пойду домой. Я лучше умру, чем вернусь домой. Там Клаус и с ним… невозможно. Я так говорю не потому, что я сложный подросток, которого не понимает отец. Ты же знаешь его, ты знаешь, какой он. Я, скорее, его собственность, а не дочь. Не могу так. Я хочу жить, а не… К горлу вдруг поступил комок, девушка замолчала. — Так уезжай. Ты ведьма, можешь сделать так, чтобы тебя не нашли. Если решила перейти мост, сжигай его нахрен. — Мне страшно, — вдруг прошептала Хоуп и, отвечая на вопросительный взгляд мужчины, произнесла: — Страшно остаться одной. Обо мне всегда все заботились, я не выживу одна. Чувствую себя комнатной птичкой из клетки, которая погибнет на свободе в первый же день. — У тебя есть ещё семья, кроме отца. Кол, Фрея… — Кол? — она усмехнулась. — Да на кой-черт я ему вообще нужна. Я соскучилась по Фрее, но вряд ли я смогу её найти. Отец пытался, но она приложила всех усилий, чтобы спрятаться от нас. Раньше я ненавидела её за то, что она так поступила со мной, знаешь, она даже не попрощалась, когда исчезла, но сейчас я понимаю. По-другому не выжить. Он уничтожает всех, кто рядом с ним, так или иначе. Хоуп сама не заметила, как начала плакать. Проклятье. Она почему-то очень не хотела, чтобы Люсьен видел, насколько она слаба. Девушка напрасно попыталась вытереть слёзы и посмотрела на него. А он сделал то, чего она никак не ожидала от него в тот момент. Он её поцеловал. Этот поцелуй не принимал никаких возражений. Хоуп даже не пыталась сопротивляться. Её губы поддались сумасшедшему напору Люсьена, позволяя ему хозяйствовать в её рту. И — дьявол, как же он был хорош! Он давал ей, что для неё было необходимо, как воздух. Внезапно он отстранился. Хоуп выдохнула. — Ты недооцениваешь себя, Хоуп. Ты способна гораздо на большее, чем ты думаешь. Единственное, что тебя сдерживает, это ты и твои страхи, к чёрту отца, он тут ни при чём. Говоришь, ты комнатная птичка? Ты чёртов феникс. Твое место на свободе. — Тренинг «Как стать королем» от Люсьена Касла? — Хоуп криво улыбнулась, затягиваясь сигаретой. — Вот как, значит, ты его проводишь. — Обычно всё проходит не совсем так. Но ты ещё до рождения наверняка выписалась из категории «обычных», — Люсьен взял у неё сигарету. — Пообещай мне, Хоуп, что когда я уеду, ты начнешь перемены не только на словах. Это весело. Тебе понравится новая жизнь, уж поверь мне. — Уедешь? — переспросила Хоуп, но он не успел ответить. В следующий миг девушка услышала грохот выбитой двери, звон бьющегося стекла и на краю сознания промелькнула мысль «Отец!». Он нашел её. Ещё через секунду она ощутила резкую боль в области шеи, сознание вдруг помутнело, тело обмякло и она бы упала на пол, если бы её не подхватили руки Клауса.