After Dust

      Суббота. Вечер.       Он боролся с подступающей паникой. Я смогу это сделать. Я провёл столетие, убегая от толп и охотников на вампиров. Я вытащил Дру из Праги. Я убежал от сраных солдатиков «Инициативы». Дьявол, я даже удрал от Глори, а она была богиней. Эти люди — долбанные адвокаты. Их оружие — это правила, законы и инструкции. А я никогда не играл по правилам. Я смогу это сделать.       Он замедлил дыхание. Нервно запустив руки в волосы, Спайк заметил влагу на ладонях. Озадаченный, он ощупал своё лицо и затем вспомнил. Пот. Люди покрываются холодным потом, когда они испуганы. Он был человеком, и будет потеть как свинья весь остаток своей жизни, как бы долго она не продлилась.       Спайк в отвращении скривился. Комната имела небольшую смежную ванную, и он шагнул туда, чтобы умыть лицо. Он повернул кран, поднял взгляд и впервые за сто двадцать лет увидел своё отражение.       Он увидел то же лицо, с которым умер — мягкие и слабые черты Уильяма Кроваво-Ужасного Поэта. Уязвимые глаза, безвольный рот, мягкие песочного цвета кудри вокруг лица. Он выглядел даже хуже, чем старый Уильям, небритый и одетый в дешёвую серую футболку и треники. Он разочарованно закрыл глаза. Спайк оставил этого человека позади сто двадцать лет назад, и вылепил себя в нечто свирепое и уважаемое. Ничего из этого теперь не осталось, только безвольное лицо чёртова глупца, который распустил сопли и закончил жизнь в объятиях первой же вампирской сучки, готовой принять его.       А затем пришёл гнев. Он сжал челюсти. Он может и не выглядит как Спайк, но у него всё ещё его разум и память. Горестная волна поднялась в нём при воспоминании о крови и боли, которым Спайк стал причиной, но он яростно отбил её назад. Чтобы сбежать из плена ему нужны его опыт и злость. Чтобы сбежать от адвокатов и ведьмы, уничтоживших его.       Затем он снова скользнул в воспоминания. Он съёжился в углу заброшенного дома, и над ним возвышался Ангелус. Лицо Уильяма и его потрёпанный костюм были покрыты кровью. Он запорол своё первое убийство, и Дарле пришлось сломать мужчине шею, прежде чем соседи услышали бы его крики. Ангелус колотил его по лицу, ломая зубы и нос и превращая его в кровавый скулящий кусок мяса. Дру выла, умоляя своего сира сжалиться над её Милым Уильямом.       — Мы не можем позволить себе глупого вампира в семье, — бушевал его сир. — Ты понимаешь? Большинство вампиров не протягивают и года, потому что они глупы, — Ангелус схватил его за волосы и оттянул их назад, пристально уставившись в его глаза. — Мы — демоны в человеческих телах. У нас разум людей. Мы можем убивать, потому что используем наш разум, когда охотимся. Если ты просто остаёшься демоном, если не пользуешься своими мозгами, ты бесполезен. Думай, чёрт тебя возьми!       Он смотрел на своего сира заплывшими глазами и неуверенно попытался дотянуться до разума Уильяма. Было больно использовать такой чуждый ему рассудок человека, который любил и восхищался прекрасным, чувствовал жалость и доброту. Затем Друсилла обняла его, слизывая и сцеловывая кровь с его лица.       — Твой гнев прекрасен. Он сверкает, как чаша со светом.       Ангелус отпихнул её прочь, и она заревела от страха.       Его гнев вспыхнул, а затем он осознал всю его глубину. Это был не просто гнев демона, а гнев человека, которого жалкая благородная нищета оставила влачиться на краю хорошего общества. Это была глубокая и чистая ярость умного человека, высмеиваемого и презираемого глупцами.       Уильям Кровавый поднял взгляд на своего сира и улыбнулся разбитыми окровавленными губами.       — Я смогу это сделать. На самом деле, я даже хочу это сделать, — припомнил он смех и издевательства на своей последней вечеринке. — Моё следующее убийство будет намного лучше. Но сначала мне нужен железнодорожный костыль.       Он всё ещё смотрел в зеркало, впервые замечая, насколько холодными были его глаза. Он искал гнев Спайка, но Спайк использовал ярость Уильяма. Демон Спайк был создан из человека Уильяма, с его злостью, глубокой романтической любовью и жаждой признания. Он возможно и был хорошим человеком, как он однажды сказал Сесили, но всегда носил в себе потенциал для зла.       И это никуда не делось. И душа не имела значения. Он прикоснулся к гневу демона, своему собственному гневу, и превратил это в оружие. Однажды ему придётся справиться с последствиями своих преступлений, но не сейчас. Сейчас ему нужно найти способ сбежать.       Спайк кинулся к двери и распахнул её настежь. Удивлённые охранники тут же начали подниматься с мест. Он уставился на них и заявил:       — Где ужин? Если вы, придурки, собираетесь прикончить меня, хотя бы дайте мне немного поесть. У меня ни одной блядской крошки во рту не было за весь день.       Охранники переглянулись.       — Вернись в комнату, мы тебе что-нибудь принесём, — проворчал Тарарам.       Спайк выругался и вернулся в комнату.       Где-то минут через тридцать Тилибом вернулся с подносом. Спайк схватил его, окинул его взглядом и тут же начал жаловаться, используя при этом все непристойные ругательства, выученные им за столетие путешествий. Как только охранник вышел за дверь, Спайк швырнул поднос через всё комнату.       Следующей была кровать. Он сдёрнул с постели простыни и порвал подушки, кусочки наполнителя разлетелись по комнате. И только когда он снял матрас и перевернул кровать, один из охранников наконец-то зашёл внутрь.       — Прекрати это.       — Или что? — подошёл к нему Спайк. — Убьёшь меня, что ли?       Охранник со скучающим видом ударил его. Спайк пролетел через комнату и врезался в стену. Он поднял глаза на возвышающегося над ним охранника, держась за окровавленный нос.       — Мне тебя снова ударить или ты прекратишь устраивать тут бардак?       Он кивнул и охранник ушёл.       Спайк тихо выругался. Проклятье, это было больно. В человеческом теле всё, казалось, чувствовалось болезненнее. Он проковылял в ванную. Сдёрнув футболку, он порвал её, чтобы впитать кровь. Было удобно иметь отражение, так что он смог вправить свой нос, но у него точно останется пара фингалов, если, конечно, он проживёт достаточно долго, чтобы посмотреть на себя завтра в зеркало. Уильям Кроваво-Ужасный Поэт становился всё кровавее.       Он осмотрел хаос в спальне и удовлетворённо ухмыльнулся. Удачно, что беспорядок отвлёк его тюремщиков от того, чтобы заметить, что он кое-что стащил с подноса. К сожалению, приборы не были металлическими, но с небольшой долей удачи он, возможно, превратит их во что-нибудь полезное.       Когда он закончил, он посмотрел на свою работу. На самом деле это было просто жалко. Как во имя всего святого он сможет противостоять вампиру с таким жалким оружием. На самом деле у него не было даже шанса, но он хотя бы не уйдёт без боя.

******

      Хуже всего было ожидание. Он ждал, сидя в спальне, а когда охранники перевели его в другую комнату и привязали ремнями к стулу, ему снова пришлось ждать. На одной из стен было затемнённое окно, без сомнения для того, чтобы доктор и другие могли наблюдать, как их лабораторную крысу убивают и обращают в вампира. Спайк показал им два пальца. Позади него была дверь, откуда должен был появиться его убийца.       И она пришла. Стройная и прекрасная, хрупкая и смертоносная. Друсилла, его тёмная принцесса.       Завитые в локоны волосы Друсиллы были убраны в старомодную причёску. На ней было длинное тёмное платье по викторианской моде. Его сердце сжалось, когда он понял, что она специально наряжалась для этого вечера. Она пыталась выглядеть так же, как и когда обратила его в первый раз. Для неё его убийство было частью романтического вечера. Её глаза блестели страстью и безумным весельем.       Часть его отчаянно желала сдаться. Всё было так просто, когда они колесили по Европе, смеясь, убивая, и не волнуясь ни о чём. Уильям Кровавый, убийца двух истребительниц, и его прекрасная безумная невеста. Вина и боль смертной жизни была бы позабыта.       — Друсилла, любовь моя, — прошептал он.       Она наклонилась к нему, окинув взглядом его обнажённую грудь и спутанные волосы.       — Спайк, — выдохнула она хриплым шёпотом.       Она медленно потянулась вниз, а затем лишь одним щелчком ногтя оставила рану у него на груди. Она убила истребительницу этими ногтями.       Он слегка вздрогнул, но продолжил смотреть прямо ей в глаза.       — Пришла забрать меня назад, pet?       Она улыбнулась, и её пальцы, словно паук, пробежали по его голове.       — Нет пластика, чтобы обманывать тебя своими мерзкими голубыми вспышками. Нет электричества, чтобы говорить тебе, что ты не плохая собачка.       Теперь её лицо было так близко, что он чувствовал, как тонет в её глазах. Спайк посмотрел вниз на державшие его ремни.       — Они заперли меня в этом теле, Дру. Как я могу быть убийцей в человеческом теле?       Её пальцы вплелись в его волосы, она с силой потянула их, дёргая его голову назад и открывая доступ к шее. Его глаза невольно наполнились слезами боли.       Она слизнула слезинку и вздохнула.       — И я подумала… что за несчастье послали небеса и довели этого прекрасного незнакомца до слёз?       Он моргнул, а затем вспомнил. В той аллее, в ту ночь, когда они впервые встретились, это были её первые слова. Он съёжился на тюке соломы, разрывал в клочья свои стихи, и как идиот рыдал из-за той девки, Сесили. Тогда он поднял взгляд и увидел Друсиллу во всей её тёмной красоте.       Спайк помнил свою реплику.       — Ничего. Я желал бы остаться в одиночестве.       Господи, он был таким болваном.       Её глаза расширились от удовольствия. Одна рука оставила его волосы и погладила его лицо.       — О, я вижу тебя. Мужчина, окружённый глупцами, которые не могут понять его силу, его идеи, его величие.       Она осторожно процарапала ногтём линию вдоль его челюсти. Радостно рассмеявшись, она слизала кровь со своих пальцев.       — А ещё эта рыбка всё плавает вокруг твоей головы.       Её глаза были наполовину прикрыты, и капелька крови осталась в уголке её рта. Она всё ещё возбуждала его. Он издал лёгкий стон, а затем кивком указал на свои руки.       — Они привязали меня, luv. Если сейчас ты меня обратишь, они выгонят тебя прочь, а меня оставят себе. Помоги мне освободиться.       Она обернулась в вампирское лицо. Спайк задержал дыхание. Затем она посмотрела вниз на его руки и улыбнулась.       — Ты — мой щеночек. Нам не нужен этот мерзкий поводок.       Она наклонилась вниз и легко порвала кожаные ремни. Раз, два, три — и он на свободе. Затем её холодная рука обернулась вокруг его горла и без усилий подняла его вверх. Она поцеловала его, раздирая клыками губы и танцуя языком в крови. Он застонал, чувствуя, как подгибаются колени.       — Ты этого хочешь?       Её голос был низким и хриплым.       Больше сотни лет назад он прошептал: «О, да! Господи, да!» и подписал сам себе смертный приговор. Глядя глубоко в её безумные глаза, он жаждал сделать это снова. Он жаждал отдать ей свой разум, свою душу и свою жизнь.       — Да, — прошептал он, и она могла прочесть правду в его глазах.       Она наклонила голову и вонзила клыки ему в шею. Спайк вскрикнул от боли, и его тело выгнулось от извращённого удовольствия. Он чувствовал, как его жизнь перетекает в неё, и он схватил её за волосы, беспомощно притягивая её ещё ближе. Следуя оставшейся тоненькой ниточке здравого рассудка, Спайк полез к себе в штаны.       Друсилла уловила движение и усмехнулась, не отрываясь от его глотки. Его рука двинулась мимо паха к крошечному пластиковому оружию, которое он привязал к бедру оторванной с футболки полоской. Он вытащил его.       Глаза Друсиллы были закрыты, пока она сосала и слизывала его струящуюся кровь. Он поднял на секунду оружие вверх, с отчаянием глядя на его нелепую форму. Крошечное распятие, сделанное из пластиковых приборов и связанных вместе оторванной от футболки полоской ткани. Его губы зашевелились в беззвучной молитве.       Он любил её сотню лет, и знал её тело, знал каждую её черточку. И хотя Спайк чувствовал головокружение от потери крови, он точно знал, куда направить самодельный крест из пластиковых ножей. Он пырнул им прямо в один из её закрытых в блаженстве глаз.       Она закричала от боли и нежданного предательства, и выпустила его из рук. Спайк тяжело рухнул на пол, но тут же вскарабкался на ноги. Он, спотыкаясь, выбежал за дверь.       И оказался в тёмном проулке. Вдалеке с правой стороны он различил улицу. Там были огни, дорожное движение и люди. Он, пошатываясь, отправился туда. Подскочивший адреналин сражался со слабостью от потери крови.       Он услышал крики позади него. Люди по ту сторону наблюдательного окна должны были видеть всё, что случилось, и теперь преследовали его. Спайк, схватившись рукой за горло, чувствовал, как кровь струится сквозь пальцы. Он молился, чтобы добраться до улицы прежде, чем они поймают его, или чтобы он смог умереть сейчас, оставаясь человеком.       Они были всё ближе. Улица была прямо перед ним. Он рванулся вперёд на пределе своих сил. И затем он был там, окружённый машинами и людьми, которые могли заметить его.       — Остановитесь! — попытался он просигналить проносящимся машинам. — Помогите мне! Остановитесь!       Никто не остановился. Он уже мог видеть приближающиеся к нему тёмные фигуры охранников. Его покачнуло от головокружения и одна из машин задела его, отбросив в сторону. Спайк ударился головой об асфальт и последним, что он увидел, был едущий прямо на него автобус.