Его молчаливый разум

      1.       Этого не должно было случиться.       Он согнулся и упал на колени, уперевшись руками в гравий, холодный пот заливал его новую рубашку. В толстовке мертвого бродяги стало неожиданно жарко. Его желудок заурчал, но теперь уже от боли. Мучения человека, в одиночку съевшего рождественскую индейку миллион раз, и те были несравнимы с его состоянием. С ним подобное не должно было случиться. Первым человеком, которого он съел после возвращения в это проклятое тело, был бродяга. Он помнил, как хорошо чувствовал себя после того, как убил его. Он помнил удовольствие, с каким поедал его, помнил, как кровь капала у него с подбородка, помнил, как теплые куски мяса спускались по пищеводу. Он помнил, как потрясающе было удовлетворить этот бешеный голод, эту жажду крови, захватившую его разум и подчинившую его волю, как ощущение силы вернулось в его мышцы и кости, а тело омолодилось, пусть и всего лишь на мгновение. Он ожидал и желал испытать то же самое и в этот раз. Он ожидал, что это подействует на него, как лекарство, притупит чувства, подарит цель в его, казалось бы, ничтожном существовании, вернет ему самооценку.       Но не добился ничего.       Он болезненно вздохнул, его желудок протестовал против того, чем его наполнили. Во рту чувствовался мерзкий привкус смерти.       В нескольких шагах от него лежал полусъеденный труп несчастного бродяги. Его кишки, розовые, свернувшиеся кольцами, как черви, безвольно свисали из растерзанных боков. Конечности были обглоданы до костей. Сквозь трещину в черепе были видны мозги. Его распахнутые и все еще полные страха глаза смотрели на ржавые балки на потолке.       Его ноздри наполнял запах крови. Он согнулся, и его вырвало. Смесь из чего-то похожего на куски мяса, кожи и волос залила серый бетонный пол.       Он чувствовал себя отвратительно. Как мерзкое животное, стоящее на четырех лапах. Тело бродяги выглядело так, будто его растерзал бешеный зверь. Такая резня не могла быть делом рук нормального человека, и уж точно не была достойна повелителя времени. Низость его преступления умертвила его гордость и вызвала слезы ярости на глазах.       - Зачем ты это сделал?       Мастеру не нужно было оглядываться, чтобы знать, что это был Доктор. Он всегда появлялся в такие моменты, чтобы выказать ему свое отвращение. В худших случаях он мог рассчитывать на то, что Доктор уложит его на обе лопатки. Он горько рассмеялся, но так и не поднял головы, уставившись в посыпанный гравием пол. Доктор не увидит его огорчения.       - Если бы ты только мог видеть себя. Ты бы сам отвернулся с ужасом.       Он глубоко вздохнул, пытаясь очистить организм от запаха смерти, наводнившего его словно болезнь. Проглотив слезы, он высоко поднял подбородок. На лице его уже было написано полное пренебрежение. Доктор стоял перед ним, самодовольный и богоподобный, с верным и сострадательным взглядом старого Брехуна*.       - А что еще я мог сделать? – спросил он с тенью ухмылки.       Правда, что еще ожидал этот легковерный идиот, выпуская чудовище из клетки?       - Я не позволю тебе так мучить себя.       - Ну, это же ты решил, что я не сумасшедший, - истерически захихикал Мастер.       - Почему ты не можешь перестать вспоминать об этом? Хотя бы в этот раз, - заметил Доктор с горьким разочарованием в голосе. – Ты же снова окажешься в сумасшедшем доме.       - А может там мне и место, - ответил Мастер с ложным безразличием. И добавил голосом, звенящим от сарказма и насмешки над собой: – Звери должны сидеть в клетках.       Доктор не ответил, а лишь на мгновение отвел от него взгляд.       - Есть места, где ты сможешь почувствовать себя лучше, - сказал он после недолгого молчания. – Воспоминания, которые не сведут тебя с ума. Люди, у которых ты можешь найти искупление. Почему ты продолжаешь спотыкаться в темноте, когда мог бы выйти оттуда и взглянуть на свет?       - Потому что эти люди и эти воспоминания не существуют! – огрызнулся он в ответ. – И никогда не существовали.       Доктор глубоко вздохнул.       - Склоны Горы Погибели, - сказал он наконец мягким голосом. – Там, дома, во владениях твоего отца. Красные травяные луга, тянущиеся до самого горизонта. Ты помнишь это место?       Он помнил, это воспоминание глубоко врезалось в его сердца.       - Конечно, владения моего отца. Они были… - он подыскивал подходящее слово, но ни одно не было достаточным, чтобы описать эти места, - … великолепны… прежде чем ты сжег их до основания. Теперь они все сгорели.       Он знал, что его гнев необоснован, Доктор не виноват в том, что случилось, но он все еще обвинял его в гибели их родного дома.       - Ты спас свою драгоценную Вселенную, но Галлифрей утерян!       - Утерян, но не погиб. Не здесь. Только не в этом месте, - сказал Доктор. Теплый ветер пронесся по пустому складу, взметнув полы пальто Доктора.       - Выйди наружу и посмотри сам.       Мастер сжал ладонями глаза и яростно покачал головой. Нет. Только не его грязные игры с его разумом, не сейчас. Им достаточно играли, как марионеткой, перенося с одной сцены на другую под руководством сценариста-Доктора. Впрочем, он знал, что бессилен. Если Доктор начинал свои игры, его уже нельзя было остановить. Мягкий, теплый ветерок принес запах лугов, чудесной росистой травы и полевых цветов, смешанный с запахом сосен, растущих на самых высоких склонах горы. Он услышал, как ветер шумит над полями.       - Нет! Прекрати! – потребовал он, но дрогнувший голос выдал его. – Хватит!       - Один только взгляд. Я знаю, ты хочешь вспомнить. К тому же, ты уже там. Ты всегда там был.       Даже сквозь тревогу он втайне всеми сердцами желал еще разок увидеть свой родной дом. Он медленно отвел руки от лица. Скелетообразный склад исчез, как и труп бродяги – мерзкое свидетельство его падения. Он теперь стоял на коленях на склоне в окружении высоких стеблей красной травы. Под ним, словно женское платье, расстилались владения его отца, алые моря, мягко качавшиеся на ветру. На мгновение Мастер задохнулся.       - Я дома, - прошептал он. И повернулся к Доктору.       - Мы дома.       Добрая улыбка, которой одарил его Доктор, проникала в самые глубокие тайники его души.       - А вон там Оакдаун-Холл, - Доктор указал на долину, где посреди прекрасного сада, выходившего в обширные угодья, стоял величественный дом. Это было белое трехэтажное строение в викторианском стиле, с огромными окнами, украшенным дорогими фрамугами, и окнами поуже и поменьше, напоминавшими бойницы. Фасад дома лениво тянулся через весь сад. Над крышей, подобно стражам, возвышалась группа каминных труб в стиле Тюдор. Пышная аллея, усаженная серебристыми дубами, вела к великолепному крыльцу.       - Почему бы тебе не спуститься с холма? Иди туда. Постучись в дверь и повидайся со своей семьей.       На мгновение Мастер потерял дар речи. Драгоценные детские воспоминания с легкостью ожили в его памяти и укоренились в душе. Вон там виднелся древний серебристый дуб, росший прямо у окна его комнаты. По его сплетенным веткам он ребенком забирался наверх в поисках птичьих гнезд в те, казалось бы, бесконечные, беззаботные летние деньки его юности. Над двойной входной дверью гордо высился семейный гербовый щит: эмблема его отца – крепкий серебристый дуб, соединенная с гербом его матери – стройным снежным грифом. Дым, поднимающийся из труб, нес с собой запах горящего дерева, вернувший его в тот день на кухне, когда они с Тетой впервые попробовали тосты и джем из малиновых ягод, который готовила его бабушка.       Как ему хотелось вернуться в это безопасное, теплое, уютное место. Забыть обо всех жутких призраках на чердаке его разума. Перестать потакать своим страхам и тьме, снова вернуться в детство, в этот нетронутый, ничем не усложненный мир.       - Ты не хочешь снова увидеть отца? – спросил Доктор. – Все эти годы он ждет, что ты вернешься домой.       Он закрыл глаза и в своем воображении увидел отца в библиотеке, держащего в руках один из драгоценных томов из своей обширной коллекции. Запах старых печатных страниц и потертой кожи витал в комнате, словно воспоминание о старом добром друге.       - Я… - он сглотнул. Слова застряли в горле. Зачем Доктор привел его сюда? Слезы навернулись у него на глазах. Узкая тропинка, виляя, спускалась к Оакдаун-Холлу, шелестом серебристой дубовой листвы маня домой. Все, что нужно было – это сделать первый шаг, ступить на дорогу, которая была так дорога его сердцам. Он закрыл глаза. Шелестящие серебряные листья, порывы ветра пели его любимую детскую песню. Он слушал, и на один лишь миг он нашел в себе умиротворение.       И в этот самый момент он снова услышал его, этот звук, барабанный бой из его прошлого. Он, словно лезвие, прорезал спокойствие этого мгновения и уничтожил всякую необходимость возвращаться в дом отца. Его глаза распахнулись, сердца зашлись в бешеном ритме. Он поднялся и, почти не касаясь земли, побежал в ту сторону, откуда доносились барабаны.       - Нет! Нет! Не ходи туда! – догнал его крик Доктора, но он не обратил внимания.       Он так долго искал этот звук. С тех пор, как они отобрали его и заперли Мастера в этой тюрьме с белыми стенами, он чувствовал себя потерянным и опустошенным, его разум разлагался и разрушался все это время. Наконец он вернулся. Он слушал этот успокаивающий бой и радовался ему, как утерянному возлюбленному.       - Мастер! Вернись!       Доктор не понимает. Он не может вернуться. Никогда. Он не понимал, как ужасна была тишина, царившая в его разуме. Его голова без барабанов была просто выгребной ямой, наполненной тьмой, воспоминаниями и монстрами. Когда завеса барабанного боя была сорвана, он четко увидел ее, увидел это отражение чудовища, когда убил того бродягу. Он боялся ее и медленно сходил из-за нее с ума. Это был совсем другой вид безумия, в нем не было ни силы, ни радости, - одна лишь немощь, уничтожавшая душу и притуплявшая ощущение жизни. Но больше он ни мгновения не проживет без своих дорогих барабанов. Они там, на другой стороне холма. Они звали его назад, к войне и кровопролитию.       К его виду безумия.       Доктор побежал за ним. Он достиг вершины холма, но дальше идти не мог, ему пришлось отпустить Мастера. Он беспомощно смотрел, как Мастер спускается со склона. На лице повелителя времени застыла безумная счастливая улыбка, улыбка наркомана, преследующего свою навязчивую идею.       - Мастер! – прокричал Доктор ему вслед. – Прошу, вернись! Тебе нельзя это вспоминать! Это уничтожит тебя!       Предупреждение Доктора эхом разлетелось по долине, но развеялось по ветру раньше, чем достигло слуха Мастера.              2.       Все попытки управлять кораблем были бесполезны. Нил схватил штурвал и попытался повернуть его, но система была заблокирована, и руль не сдвинулся ни на дюйм. Они входили в атмосферу планеты на головокружительной скорости. В окнах полыхали яркие белые полосы, от трения температура поднялась так сильно, что воздух вокруг теплового щита загорелся. Приборная доска светилась, словно аттракцион; красные, зеленые, синие предупреждающие огни зажигались одновременно перед глазами Нила, а целый оркестр сигналов горланил в ухо. Вскоре красные облака расступились, открыв их взорам враждебную поверхность планеты, сотканную из черных камней и гальки. Крейсер направлялся прямиком к ней. Он падал, словно комета, наклонившись носом вниз под пугающе крутым углом.        - Мы разобьемся! – прокричал Уилл.       - Ты нас всех убьешь, маньяк! – крикнула Аурелия, осуждающе глядя на Доктора, наблюдавшего за приближением земли с полным отсутствием хотя бы намека на страх. Не обращая на Аурелию внимания, он скользнул ладонью в карман. Он сжал пальцы вокруг останков белой звезды, закрыл глаза и прислушался.       - Доктор! – крикнул Нил. Если уж кто и мог вернуть все на свои места и предотвратить катастрофу, это был он. – Мы приближаемся к поверхности. Разблокируй руль, или мы все умрем! Доктор!       Глаза Доктора распахнулись, в мгновение ока он вытащил отвертку и направил ее на рулевое колесо. На дисплее пилота вспыхнуло несколько зеленых огней, штурвал снова пришел в действие – как раз вовремя, чтобы Нил успел оттянуть его изо всех сил. Крейсер наклонился вверх, и на мгновение их всех вжало в кресла. Аурелия завопила. Не выпуская белую звезду из руки, Доктор смотрел на красное небо, вздымающееся за лобовым стеклом. Слабый барабанный бой вторил биению его сердец.       Нилу наконец удалось уравновесить корабль. Он выровнялся и сбросил скорость, пролетая над странным, мрачным ландшафтом Повеглии. Молодой ученый с облегчением выдохнул и откинулся на спинку своего кресла. Данные на мониторах сообщали, что все было под контролем, все системы функционировали нормально, кроме одной.       Автопилот до сих пор работал. Доктор так и не выключил его.       Корабль приземлился на широком плоскогорье, неподалеку от высохшего речного русла. Как только они коснулись земли, Доктор вскочил и направился к двери.       - Эй, не выходи наружу! Мы еще даже не проверили данные о составе атмосферы! - выдавил Уилл.       Не удостоив его ответом, Доктор потянул рычаг, распечатал кабину и покинул корабль. Уилл посмотрел на остальных. Бледная как полотно, но все еще обозленная на Доктора Аурелия покрутила указательным пальцем у виска. Нил пожал плечами и последовал за ним.              3.       Земля по ту сторону холма оказалась разоренной пустошью. Груды искореженного металла и стали, траншеи, прокопанные в почерневшей земле, окровавленные венцы колючей проволоки – все это составляло разительный контраст с тем, что лежало у него за спиной. Мастер увидел огромный отряд солдат, двигавшихся в его сторону, миллионы их куполообразных шлемов блестели в лучах солнца. Их боевой клич эхом разносился по долине, и ему вторили мерные удары кулаков в ладони.       - Сон-тар-ха! Сон-тар-ха! Сон-тар-ха!       Эти крики были раздражающе громкими, они сбивали с толку. Ругаясь сквозь зубы, Мастер бросился вниз, в их сторону, сжимая ладонями уши, чтобы не слышать этого шума. Несмотря на спутавшиеся в голове мысли, он понимал, что направляется прямиком на поле боя, в настоящий ад. Но его обезумевший разум был занят лишь одной мыслью: он должен был следовать за барабанным боем, найти и поймать его, запечатать его в своей голове, где ему и было место. Ему не было дела до боевого клича сонтаранцев. Это был всего лишь неуместный фоновый шум. Но все стало только хуже, когда на вершине холма у него за спиной появились противники сонтаранцев. Он узнал лязг металлических ботинок, марширующих в унисон, словно слаженная машина. Он знал этот мерзкий запах гнили и электричества, исходящий от перегретых проводов, сплавленных с тканью головного мозга, запах человека, поджаренного на электрическом стуле. Он обернулся и увидел огромную армию киберлюдей, спускающихся по склону; их стальные нагрудники сверкали в лучах утренних солнц, а правые руки со сжатыми кулаками были вытянуты вперед, готовые взять прицел.       - По приказу Киберкоролевы. Удалить все враждебные сонтаранские элементы! Удалить! Удалить! – дребезжали они тревожными поющими голосами. Умножаясь на тысячи, их восклицания превращались в оглушающие электронные помехи.       Они открыли огонь, и вокруг Мастера обрушился огненный дождь. В небо, визжа, словно старые ведьмы, взлетели снаряды; они, просвистев мимо его головы, врезались в испещренную ранами землю и разорвались огненными шарами. Бомба рванула справа от него, вызвав громкий звон в ушах, и на мгновение весь мир вокруг погрузился в тишину. В ужасе от того, что мог потерять след барабанов, Мастер споткнулся. Его колени подогнулись, кусок шрапнели вонзился в его череп, горячая кровь хлынула из раны и залила глаза. Он едва заметил ее. Дезориентированный и растерянный, он попытался восстановить сигнал, прорываясь сквозь бурю снарядов и взрывов. К его облегчению, слух постепенно возвращался. Громкие крики умирающих сонтаранцев начали прорезаться сквозь толстый покров тишины.       Никем не замеченный, он спустился на самое дно долины, где целый взвод гуманоидов ожидал нападения киборгов. Тяжело вооруженные пришельцы уставились на раненого повелителя времени, появившегося перед ними, и в их глазах было меньше интереса, чем у носорога к мухе, вьющейся у его хвоста.       - Внимание! Нарушитель! – Мастер неожиданно обнаружил, что стоит не с того конца лазерных пушек сонтаранцев.       – Каковы ваши намерения? – потребовал командир сонтаранцев.       Из-за боли, пронизывающе барабанные перепонки, Мастер с трудом мог расслышать, что ему говорил командующий. Он наконец снова уловил бой своих любимых барабанов. Тот доносился из-за спин взвода, поднимался из-за земляной стены, которую гуманоиды построили в качестве последнего укрытия от киборгов. Казалось, весь его страх испарился. С полубессознательным взглядом распахнутых глаз он поплелся вперед.       - Стоять! Ни шагу дальше! – рявкнул командующий сонтаранцев. – Стой, или мы будем стрелять!       Но Мастера уже вряд ли что-то могло остановить. Этот звук был сродни наркотику, песне сирен, влекущих Одиссея. Мир вокруг него подходил к концу, но он слышал только свои драгоценные барабаны.       Генерал повернулся к склонам, откуда к его армии медленно приближались киберлюди. Голубые энергетические лучи, летевшие со стороны киборгов, уже скосили целое войско лучших сонтаранских бойцов. Он только тратил драгоценное время на этого незначительного жалкого пришельца.       - Нарушитель, скорее всего, потерял разум. Избавиться от него! – приказал он. Гуманоиды открыли огонь, и Мастер бросился на землю, чтобы избежать их снарядов. От страха у него пересохло горло, но зов барабанов подбросил его на ноги и заставил бежать прочь, прямо к источнику звука.       - Ха! Тактика безумца! – пролаял командующий. – Стреляйте еще раз! Устраните его! Тогда мы продолжим свой путь к славе!       Но прежде чем солдаты смогли добить Мастера, киборги пробили линию их обороны с помощью боевых машин размером с башню, двигавшихся с невероятной скоростью на своих шести паукообразных ногах. Из единственного глаза, расположенного посреди тела-кокона, вырывались лазерные лучи, испепелявшие войска генерала. Мастер вырвался и пробежал через белесые облака пепла, вдыхая в легкие останки мертвых сонтаранских солдат.       Траншеи, из-за которых доносились барабаны, были всего в полумиле от него. Он пригнулся, когда сверху спустилась огромная клешня и сбила с ног сонтаранского солдата. Гуманоид закричал. Вторая клешня, снаряженная острием на конце, ринулась на него и вонзилась в тело. Кровь забрызгала лицо Мастера, но ему было все равно. Этот мир давно перестал иметь для него какой-либо смысл. Все, что имело значение – этот барабанный бой. Глаза залепляла застывшая кровь, он спотыкался. Еще несколько шагов – и он достигнет забора из колючей проволоки, окружавшего траншеи.       Возможно, его разум был растерян и играл с ним в какие-то игры, но внезапно он заметил несколько человеческих фигур, сидящих на корточках за колючей проволокой. Группа юношей выглядывала из-за края блиндажа. Их лица казались знакомыми.       Он резко остановился и моргнул. Одна из гигантских кибермашин приближалась к нему со стороны, но он не замечал неминуемой опасности. Вместо этого он, как сумасшедший, вертел головой, пытаясь вспомнить, кто были эти люди. Клешня бросилась в сторону Мастера. Один из юношей внезапно поднялся из своего укрытия и выкрикнул его имя. Он увидел его распахнутые глаза, темные волосы, выразительные брови, и память его приняла правильное направление. Он наконец узнал их. Все это были лица повелителей времени, его сверстников из Академии, а парень, окликающий его, был Тетой.       Барабаны вдруг резко умолкли, вернув Мастеру возможность слышать и видеть хаос смерти, в котором он оказался. Крики друзей наконец достигли его слуха.       - Мастер! Берегись! – завопил молодой Доктор. Непонятно почему, но его друг был в форме своей десятой регенерации, хотя другие выглядели именно так, как он помнил, когда они все еще были в своем первом облике. Но у Мастера не было времени на размышления. Клешня кибермашины обрушилась на его грудь, и он упал, ударившись спиной о щебень. Лежа на спине, пригвожденный к земле, он смотрел на широкий круг света, маячивший над ним. Вторая клешня опускалась к нему, нацелившись острием ему в голову. Он сообразил, что сейчас случится, и его затрясло от ужаса.       - Нет! – закричал Тета.       Из ниоткуда над ним появилась тень. Мужчина с всклокоченной рыжей бородой с серебряным жезлом в руках схватил Мастера. Прежде чем металлическое копье достигло беззащитного повелителя времени, он ударил жезлом о металлическую лапу машины и разбил белую звезду на его конце. Яркий свет ослепил их, и они оба исчезли за мгновение до того, как механическая клешня пробила дыру в мягкой земле.              4.       Женский компьютерный голос звенел у него в ушах.       - Внимание, передача в солнечную систему Сонтара прервана. Повторяю, передача в солнечную систему Сонтара прервана. Экспедиция отменена. Повторяю. Экспедиция отменена.       Он очнулся в большой круглой комнате, окруженный беспорядочными голосами и звуками. Он лежал на спине на полу. Над ним нависало лицо Теты со сдвинутыми в беспокойстве бровями. На мгновение Мастер уставился в перепуганные глаза друга, отметив, насколько непривычно молодыми они были. Им еще незнакомо было это выражение глубокой скорби и боли. Его спаситель, вытащивший его из-под клешней кибермашины, стоял рядом. Этот мужчина, одним своим видом вызывавший уважение, был одет в традиционную мантию Галлифрея. Он узнал одного из своих старых учителей. По его взгляду можно было судить, что он был скорее недоволен, чем встревожен.       - Мастер? Мас… Кощей? Ты меня слышишь? Пожалуйста, очнись.       Он сглотнул, чувствуя на языке привкус крови.       - Не называй меня Кощеем, - пробормотал он.       Облегченная улыбка осветила лицо Доктора.       - Ты очнулся, - он взглянул снизу вверх на старшего повелителя времени. – Директор Редгрейв. Смотрите! Он в порядке!       Мастер поднялся. Комната тут же начала кружиться перед глазами, и ему пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы подавить тошноту. Он незаметно огляделся вокруг. Они находились в комнате передач. Это было большое восьмиугольное помещение с тремя рядами сидений, располагавшихся вокруг передатчика – огромной хрустальной колонны, соединявшей в себе вибрации белых звезд, вмонтированных в био-панели перед каждым сидением. Вокруг, переговариваясь между собой, группами стояли юноши. Им всем было не больше 18 лет, и до зрелости им еще было далеко.       - Я в последний раз присоединяюсь к полевой группе, в которой состоит эта команда-катастрофа, - заметил один из них. В этом рыжем веснушчатом парне Мастер узнал сына директора. Его тоже звали Редгрейв . Остальные ребята из его компании засмеялись. Высокий парень с черными волосами и в очках, называвший себя Равениус, и дерзкий хулиган по имени Бардсон.       - Чертов придурок, - сказал Редгрейв и искоса взглянул на Мастера.       Учитель Редгрейв послал сыну суровый взгляд. Парень мгновенно оборвал свои насмешки и вышел из комнаты вместе с друзьями.       Редгрейв сжал руку на жезле и взглянул сверху вниз на двух ребят.       - Глупый мальчишка! – он покачал головой. – О чем ты думал, когда вот так просто выбежал на поле боя? Ты знаешь правила, установленные для подобных экспедиций – никогда не вмешиваться в события! Война между сонтаранцами и киберлюдьми должна продлиться сотни лет. Ты мог совершить там нечто, что остановило бы войну в самом ее начале, ты повлиял бы на течение времени!       - Но сэр, Мастер не виноват, - как всегда, заступился за друга Доктор. – Он не сделал ничего такого, что поставило бы под угрозу историю Кибер-сонтарианских войн. Это был несчастный случай. Он уже и так ранен. Не вините его.       - Юный господин Доктор, - вскипел Редгрейв-старший, – это не ваше дело, не влезайте!       - Но сэр, это нечестно! Он ничего не сделал!       Сбитый с толку Мастер уставился на Доктора, того Доктора, который во времена Академии еще был его другом. Как странно было наблюдать десятую регенерацию Теты, защищающую его. Ему особенно нравилось, что Доктор, кажется, еще не представлял в точности, чем будет заниматься в будущем, и потому прибегал к стандартному детскому оружию «честности», чтобы убедить старшего повелителя времени в своей правоте. Дай ему волю, и он, пожалуй, затопает ногами, чтобы заставить директора прислушаться к себе.       - Даже если он не повлиял на течение времени, своим безрассудным поведением он подверг опасности весь класс! – Редгрейв вынул белую звезду из своего жезла и бросил ее на пол перед Мастером. Повернулся к нему.       - Если бы не мое вмешательство, вас убили бы в галактике Сонтара, на 500 000 лет до нынешнего времени. Ваш отец посчитал бы нас ответственными за это, - прогремел он, отлично зная, что у Лорда Оакдауна были влиятельные друзья в Доме Лордов. Мастер тем временем поднял выброшенную им поврежденную белую звезду. В самом ее центре пролегали три тонкие как нити трещины, тянувшиеся от центра к краям. Директор имел право сердиться. Звезда могла разлететься на куски, пока они летели через временную воронку. Старый ворчун рисковал собственной жизнью, чтобы спасти его.       - А я, может быть, попрошу отца отправить вас в отставку, если вы не перестанете разглагольствовать и брызгать слюной мне в лицо, - спокойно ответил Мастер и мрачно ухмыльнулся. – У моего сына серьезное ранение в голову? Как это случилось? О, папочка, все из-за директора Редгрейва, он ни за что ни про что ударил меня своим жезлом.       Редгрейв глубоко вздохнул. Его лицо медленно приобретало красноватый оттенок, но он ухитрялся держать себя в руках. Ну что ж, по крайней мере, он удержался от того, чтобы нахлестать дерзкому мальчишке по ушам, пока в них не зазвенит, как в Цитадели в полночь. Со злостью он взмахнул рукой.       - Отведите его в лечебный блок, - сомкнув челюсти, сказал он сквозь зубы. Доктор поднял друга с пола. Директор повернулся к нему. – И держите его от меня подальше!       В ответ Мастер ухмыльнулся еще шире и взглянул на Редгрейва с вызывающим блеском в глазах. Доктор постарался сделать все, чтобы они оба поскорее исчезли из поля зрения директора.              5.       Его раны очень быстро зажили под голубым светом био-ускорителя, и вскоре он совсем пришел в себя. В сущности, лечение длилось не так долго, как очередь к медицинскому дроиду за прививкой от столбняка. Выбравшись из лечебного блока, Мастер наткнулся на собственное отражение в окне. Как и Доктор, он все еще оставался в своей последней регенерации. С огромным неудовольствием он смотрел в дрянное лицо бывшего политика, ставшего бездомным, обрамленное грязными светлыми волосами, и с жесткой щетиной, покрывавшей подбородок. Мистер Гарольд Саксон, повелитель пустошей. Грязная черная толстовка, в которую он все еще был одет, дополняла образ. Он опустил уголки губ и вздохнул. Вот что значит быть проклятым. Даже теперь он не мог измениться и забыть про эту проклятую форму.       Его друг не понимал, почему он такой раздражительный, но в те времена Доктор наблюдал его и в худших ситуациях, и выводил из них.       - О, не будь таким угрюмым, директор не говорил, что собирается наказать тебя. С какой-то точки зрения, ты еще счастливо отделался.       - Меня это не беспокоит, - Мастер закатил глаза. Он понимал, что весь этот разговор замкнут во времени и что, в сущности, это не прошлое, так что, в принципе, не имело значения, что он ему скажет, но он все равно поддавался их обычному шутливому тону. – Отец не позволит и волосу с моей головы упасть.       Даже против своей воли он втайне злорадствовал.        - Один щелчок пальцев в Доме Лордов – и старик Рыжая Борода вылетит отсюда быстрее, чем ты успеешь сказать «разрушенная академическая карьера».       - Ты не станешь, - сказал Доктор, неодобрительно нахмурившись. – Ну… тебе не стоит так делать. Вообще-то, что бы ты ни думал о директоре Редгрейве, он спас тебя. Без него ты превратился бы в кибер-кебаб. Так что тебе стоило бы выказать немного благодарности.       - Пфф, - фыркнул Мастер. – Он сам решил стать директором. Его долг – обеспечивать безопасность учеников этого пыльного заведения, даже если он ненавидит их самыми фибрами души.       Прежде, чем продолжить, он нахально улыбнулся.       - Клянусь. Как только пройдет последний школьный день, ноги моей больше не будет в этой отсталой чертовой дыре, разве что только если кучка дроидов-уничтожителей притащит сюда гигантский железный шар, чтобы снести ее до основания.       - Мастер, - Доктор вскинул брови, узнав его тон. – Прекрати. Ты опять начинаешь разглагольствовать.       - Знаю, но только не говори мне, что не чувствуешь то же самое.       Они пересекли кучу длинных коридоров, ведущих в атриум. Давно перевалило за полдень, и красные солнечные лучи освещали ухоженный газон и ряд колонн, отбрасывавших высокие тени на каменные плиты на стенах коридора. Мастер остановился у одной из плит, отмечавших возведение древнего Галлифрейского института, созданного во времена, которые не помнил уже никто из ныне живущих повелителей времени.       - «Да хранит древний повелитель этот дом знаний и учений», - прочитал он с насмешкой. – Ха! Да это скорее безумная тюрьма учебного застоя!       - И вот, - он взглянул на девиз школы, записанный ниже, на эмблеме школы, - «Наблюдать и управлять». Какая глупость!       Он хмыкнул. Ну как можно быть таким наивным, чтобы считать, что простым наблюдением можно добиться каких-либо изменений к лучшему? Как можно управлять без вмешательства и обладания? Если долгие годы в Академии чему-то и научили его, так это тому, что Вселенная – это настоящий бардак и хаос, отвратительное место, в котором неудачи постигали недостойных, а счастье улыбалось только самым жестоким и беспощадным, потому что они имели возможность завоевать слабых. Тета же, похоже, относился к совершенно другому разряду, ибо его взгляд на мир был полон бесконечного изумления и ребяческой доброжелательности. Вот поэтому молодой Мастер был крепко убежден, что всегда должен находиться рядом с Доктором. Эту юную, по-идиотски дружелюбную душу было так легко побороть, она нуждалась в защите того, у кого голова была на плечах. Что самое смешное, Доктор втайне думал о Мастере ровно то же самое. Юный Тета никогда, ни за какие чудеса и красоты Вселенной, не оставил бы своего возлюбленного друга детства. Он был нужен Мастеру, так как верил, что разум его дорогого друга был слаб.       - Вот увидишь, отец представит меня Дому Лордов, - продолжал Мастер со вздохом. – Все тут еще переменится, помяни мое слово.       Он повернулся к другу.       - Знаешь, тебе стоит пойти со мной после выпуска. Не похоже, чтобы твоя мама имела на тебя какие-нибудь планы.       Доктор пожал плечами.       - Она что-то упоминала про ученичество в гильдии часовщиков. Знаешь моего дядю Безерка, того, что со стеклянным глазом – он там работает.       - Что, в наблюдатели времени? Ну да, конечно. Так я и поверил, что ты будешь этим заниматься! – Мастер внимательно посмотрел в лицо Доктора. Мрачность, появившаяся в его взгляде, когда разговор зашел о великих планах его матери, все сказала за него. – Ладно тебе, Доктор. Я тебя знаю. Ты никогда не сможешь дни напролет сидеть за столом и наблюдать за крошечными вращающимися колесиками!       - Не думаю, что я создан для политики, - примирительно вздохнул Доктор, почесывая затылок. – Если откровенно, я, наверное, оскорблю большую часть членов совета одним своим появлением в зале. Вся эта оцепенелость и трепет перед традициями. Это правда не для меня.       От одной только мысли об этом ему становилось душно.        - Но ты другое дело, тебе стоит пойти туда, - кивнул Доктор. – Ты еще заставишь отца гордиться тобой.       Мастер уже собирался обрушить на него новый поток аргументов, чтобы убедить в обратном, но их разговор неожиданно прервал камушек, стукнувший Мастера по затылку.       - Эй, вы двое!       Он раздраженно обернулся. На каменной балюстраде между двух колонн сидели Редгрейв и двое его дружков. Они вместе работали над заданием по Сонтаранской войне, делясь данными с помощью наушников, напрямую соединявших их сознания. Мастер склонил голову набок и послал парню неприятный взгляд. Он никогда не любил этого маленького гада, напыщенного и скользкого вне всяких границ, каждую минуту своей жизни похвалявшегося тем, что его отец был директором Академии. В сущности, если бы не тот мелкий, крайне неудачный «инцидент», произошедший с Мастером во время церемонии инициации, они, учитывая совпадение характеров, могли бы быть лучшими друзьями.       - Да, вы. Я вас звал. Умник и псих! – его свита захихикала, как стайка переполненных гормонами школьниц.       - Мастер, - Доктор схватил друга за руку. – Не надо.       Он стряхнул руку Доктора и направился к троице.       - Ты, - обратился он к Редгрейву, и голос его опустился до весьма опасного тона. – Прекрати называть моего друга психом.       Он сознавал, что Доктор был слишком высоким и хлипким для своего возраста, и что он весь был неловким и угловатым, но этот паршивый слизняк, жалкая пародия на повелителя времени, был недостоин даже называть его имя, не то чтобы оскорблять его.       Редгрейв уставился на второго парня с едва заметным замешательством.       - Я тебя имел в виду. Это ты псих, Оакдаун! Идиот!       И товарищи последовали его дурацкому примеру.       - Идиот! Идиот! – повторяли они, смеясь Мастеру в лицо, как стая умалишенных попугаев. Он взглянул на них, закусив нижнюю губу так сильно, что почувствовал вкус крови. Доктор вдруг появился рядом и попытался оттащить его от насмехавшихся ублюдков.       - Не слушай их, - упрашивал он. – Пожалуйста, давай просто уйдем.       Мастер покачал головой.       - Как ты меня назвал? – спросил он ровным голосом.       Редгрейв наклонился вперед, вынув один из наушников.       - Я сказал, что ты псих, - его ухмылка была по-настоящему отвратительной. – Ты знаешь, как тебя все зовут?       Он поднял палку и четыре раза ударил ею о колонну.       - Псих-четыре-удара. Мастер мигреней, - жестокая улыбка растянула его губы, а его друзья тут же принялись хором выкрикивать эти гадкие слова.       Мастер размял шею и взглянул на своих мучителей.       Доктору показалось, что его сердца пропустили удар.       - Нет! Мастер! Не надо!       Он качнулся в сторону Редгрейва. Его кулак с удовлетворением впечатался в его самодовольное конопатое лицо, и Мастер с наслаждением услышал хруст ломающейся кости, когда костяшки его пальцев обрушились на переносицу. Застигнутый врасплох, рыжий парень отлетел, упал на спину и прокатился по траве, закрыв руками нос и взвыв от боли. Мастер перепрыгнул вслед за ним через балюстраду и пнул парня в живот, постаравшись задеть печень и вызвать внутренне кровотечение посильнее.       - Нет! Нет! Нет! Мастер! – кричал Доктор в ужасе от его жестокости. – Остановись!       Но Мастер уже не слушал, жестокость его не волновала. Все, чего он хотел, это убедиться, что Редгрейв больше никогда не сможет использовать свой грязный язык. Почти задыхаясь от напряжения, он запрокинул голову и истерически рассмеялся, когда увидел, как поганый мерзавец отползает от него в сторону, отчаянно пытаясь увернуться от расчетливых ударов. А дружки Редгрейва с другой стороны балюстрады схватили Доктора за запястья и выкрутили их так, что его руки оказались за спиной. Удерживая его, Равениус позвал Мастера, а когда тот повернулся, Бардсон с размаху ударил Доктора в живот. Доктор закричал и согнулся пополам от боли.       - Эй! – крикнул Мастер дрожащим голосом. – Убери от него свои вонючие лапы!       Бардсон сплюнул на пол и ударил его еще раз.       Скрежеща зубами, Доктор взглянул на Мастера.       - Нет! Не беспокойся! – он с болью покачал головой. – Просто… сделай что-нибудь разумное. Позови директора!       Но вместо этого Мастер испустил безумный крик и прыгнул на более крупного парня, повалив его на землю. Он уже собирался нанести удар, когда Бардсон пнул его в живот, спихнув на каменные плиты. Он приложился спиной о балюстраду. Всего на мгновение он потерял ориентацию, и Бардсон надавил ботинком ему на горло, перекрыв трахею. Воздух внезапно перестал поступать в легкие.       Краем глаза Мастер заметил Редгрейва, ковылявшего к ним.       - Он сломал мне нос! Бейте его! – кричал он. Его лицо покраснело и горело от ярости. – Бейте его! Проучите этот кусок дерьма!       Бардсон с хрустом размял кулаки, и задыхающийся Мастер, уже и так приближавшийся к неминуемой регенерации, подготовился к повторному посещению медицинского блока, когда внезапно ощутил, как ослабевает нога, сдавливавшая трахею. Бардсон и Редгрейв обхватили руками уши и упали на колени. Мастер повернул голову и увидел Доктора, вырывающегося из хватки Равениуса. Его звуковая отвертка была направлена на хулиганов. И она посылала звуковые волны прямо в наушники ребят. Увеличенные во много раз, они резали барабанные перепонки. Мастер уставился на подошедшего к нему Доктора, который протянул ему руку.       - Гениально, - сказал Мастер с неподдельным восхищением. Он стряхнул грязь со своей одежды и взглянул сверху вниз на поверженных врагов, вцепившихся в наушники, но, кажется, неспособных их вытащить.       - Звуковая волна, взаимодействующая с сигналами нейронов, - пробормотал он. – Очень изобретательно. Я бы даже сказал, хитро.       Ухмыляясь во весь рот, он хлопнул Доктора по спине. Друг взглянул на него с укором.       - Да прекрати! Они это заслужили! – застонал Мастер. Просто не верится, что Доктор пытался вызвать в нем жалость к этим клоунам. – Собственно, я бы хотел одолжить это у тебя на секунду.       Он выхватил звуковую отвертку из рук Доктора, отвернулся, перенастроил длину волны, увеличил ее размер и направил отвертку на Редгрейва. Внезапно парень испустил вопль боли, его тело стало неистово содрогаться.       - Мастер! Что ты сделал? Прекрати!       - Ну, надо же было кое-что поправить, не так ли? – сказал Мастер другу с жестоким блеском в глазах. – О да, так гораздо лучше.       - Нет! Хватит! Ты навредишь ему! – Доктор попытался отобрать отвертку у Мастера. Но тот слишком наслаждался выражением страдания на лице Редгрейва. Он перекидывал оружие из одной руки в другую, чтобы друг не мог схватить его, и при этом все время держал ненавистного ему сына директора на прицеле.       - Мастер! Остановись! Просто остановись! Подумай!       - Да ну, кому нужно думать, если можно просто веселиться! – засмеялся он и надавил на усилитель, посылая сигнал, способный пройти сквозь крышу. Он практически слышал, как лопнули барабанные перепонки Редгрейва. Парень уже в буквальном смысле расцарапывал себе уши. Струйка крови сползла по мочке его уха.       - Мастер, приди в себя! Ты причиняешь ему боль! Прекрати!       Но мольбы Доктора были бесполезны. Мастер уже начинал подумывать, как бы размножить сигнал и полечить остальных, особенно эту скотину Бардсона, их же лекарством, но его мести не суждено было свершиться. Что-то ударило его по руке. Мастер вскрикнул, скорее от удивления, чем от боли, и уронил звуковую отвертку Доктора. Припадочные подергивания Редгрейва мгновенно прекратились, он остался лежать, обливаясь слезами боли и унижения. Мастер повернулся и увидел директора Редгрейва-старшего, шагавшего к ним. Его красная мантия развевалась на ветру, а на конце жезла алыми вспышками сверкала новая белая звезда. В глазах старшего повелителя времени полыхала неумолимая ярость, способная заставить сжаться от страха даже его холодные сердца.       Судя по всему, в этот раз он легко не отделается.