— Тен-нии! — на весь двор раздался восторженный писк Чутаро, которого впервые за несколько месяцев выпустили на энгаву. Все-таки Тенка серьезно относился к своим обязанностям старшего брата, так что, согласно распоряжению Ооты-сенсея, всю зиму не выпускал младшего брата за пределы нескольких отопленных комнат, в которых они жили все эти несколько месяцев. А для гиперактивного ребенка — сидение в четырех стенах смерти подобно. И вот теперь Чутаро развлекался в меру своих сил и фантазии.
Идущая по двору Тенрю, точнее не идущая, а прыгающая, так как двор порядком залило талой водой, округлила глаза, только чудом не уронив корзинку с продуктами, что она купила в Оцу на последнюю зарплату Тенки. Так уж получилось, что деньгами и покупками стала заведовать она, так как один раз зимой, когда они взрослой компанией шли по магазинам, она вывела на чистую воду приезжего торговца, который успел продать порченный товар по той цене, что как будто его чуть ли не Император вырастил.
Реакция девушки была вполне объяснима. Чутаро, за зиму соскучившийся по свободе, ничтоже сумняшеся, с разбегу прыгнул в ближайшую лужу, которая оказалась ему по пояс.
— Тенка! Живо грей воду! — прокричала она. В карих глазах зажглись золотые искры. Перехватив корзину в другую руку, правой же она схватила поперек пояса мокрого Чутаро, что сморщил личико. Приближался слезоразлив.
— В чем дело? — зевая, Тенка буквально вывалился из комнаты, что делил с братьями — крик Тенрю разбудил его через пару часов после того, как он заснул.
— Чутаро в лужу нырнул…
Девушка не договорила, так как Тенки и след простыл. На заднем дворе, у колодца, раздался шум — юноша торопился набрать воды для фурако.
— Тенрю, что за шу… — Ширасу на ходу надевал на голову шнурок, не дававший волнистым волосам лезть в глаза. Сиреневые глаза уставились на насупленную мордашку Чутаро и на Тенрю, что только огнем не дышала… Потом взгляд перешел на мокрые рукава косодэ девушки и затем на мокрый пол.
— Держи продукты. Мы в ванную, — развернувшись, Тенрю прошла в небольшую комнатку, коей и была местная ванная, игнорируя вопросы ребенка. Она была зла — слишком хорошо помнила реакцию Сорамару на заболевшего брата. И повторения этого не хотела всеми фибрами своей души.
Вытряхнув ребенка из спальной юкаты, она посторонилась, давая возможность Тенке войти в небольшое помещение с двумя ведрами холодной воды. Горячая осталась с утреннего умывания. Немного, но ее было более чем достаточно для того, чтобы согреть малолетнюю проблему.
— Дальше я сам, — Тенка поднял брата на руки и, отвесив легкий подзатыльник, так сказать, в назидание, посадил его в наполненную ванну.
Поклонившись, Тенрю покинула помещение. Только сейчас она обратила внимание на промокшие варадзи с таби — вытаскивая Чутаро из лужи она сама неплохо промочила ноги и хакама.
— Тенка, — приоткрыв сёдзи, она с трудом удержалась от смеха — слишком уж забавно выглядел четырнадцатилетний, почти пятнадцатилетний, подросток, на голове которого была белая пена.
— Да? — тот обернулся, плечом стирая с лица мыльные разводы, коими разрисовал его лицо любимый братишка.
— Когда закончишь Чутаро отмывать, воду не сливай. Мне самой греться придется…
Тенка проследил за ее взглядом и увидел промокшие хакама с варадзи. Смутившись, он резко отвернулся, и кивнул.
Через пару минут, сполоснув брата и умывшись сам, он укутал его в полотенце и вышел из ванной, давая пройти Рю. Та, прикрыв за собой сёдзи, налила теплой воды в бадью и, закатав штанины хакама, села на скамеечку, опустив ноги в теплую воду.
По лицу расплылась улыбка. Тенрю даже подумать не могла, что успела так застудить ноги, пока ждала своей очереди… Вытащив из складок хакама новые таби, она вылила грязную воду, вытерла ноги и одела их на ноги.
Пройдя на кухню, она потрепала младшего Кумо по черным вихрам и села на свое место, а через пару минут ее взгляд остекленел и она застыла с поднесенными к губам палочками.
— Аники… — Тенка перевел взгляд с брата на девушку и вздохнул. Она вновь провалилась в воспоминания. За прошедшие четыре месяца это был уже седьмой раз. Тенрю записывала, всплывшие в голове воспоминания в отдельный свиток и он как-то раз, хоть до сих пор немного стыдно, прочитал его.
Разрозненные куски, связанные между собой лишь несколькими общими людьми. И ни одного воспоминания о себе. Ни о том, кто она, ни о том, кто ее родители и где она жила ранее…
— Не волнуйся. Скоро она придет в себя, — Тенка вновь уделил все свое внимание рису на его тарелке. Буквально сразу же после этих слов Тенрю несколько моргнула, приходя в себя.
— Что вспомнила на этот раз? — поинтересовался старший брюнет, с любопытством смотря на единственную в их компании девушку.
— Да ерунда какая-то… Ребенок в шляпе увел у меня завтрак… — под конец Рю хихикнула, мысленно при этом недоумевая. Она была странно уверена в том, что являлась единственным ребенком у матери. Так откуда взялись эти дети?
— У кого какие планы на день? — спросил Тен, убирая посуду со стола и оборачиваясь к старшим подросткам. Ширасу пожал плечами:
— Уборка. Большая часть помещений была не жилая всю зиму. Их надо проветрить, прогреть, вытащить вещи на просушку или они начнут портиться.
— А ты? — Тенка посмотрел на Тенрю. Та несколько смутилась, отчего Тенка заинтересованно подался вперед.
— Еще раз сходить в Оцу, — сдалась девушка и показательно дернула себя за прядь волос. — За зиму волосы отросли и теперь лезут в глаза. Я там видела несколько заколок…
— Ну, деньгами заведуешь ты, — брюнет пожал плечами. — Только слишком дорогие не покупай, — напутственно произнес он, когда Рю уже скрывалась за сёдзи.
— Аники, — семилетний Сорамару подергал брата за рукав кимоно. — А почему ты ей не дал те кандзаси, что есть у нас?
Сорамару смутно помнил довольно большое количество украшений матери, что он видел в какой-то шкатулке. Кажется, это было незадолго до рождения Чутаро.
Тенка потрепал братишку по волосам, отчего те чуть ли не дыбом встали. Вспыхнув, мальчишка принялся приглаживать растрепанные волосы, одновременно слушая ответ брата.
— На всех маминых украшениях есть камон. Тенрю не может их носить, так как не принадлежит нашей семье.
На лице мальчика отразилась напряженная работа мысли. Тенка, ни о чем не подозревая, пил чай.
— А ты женись на ней! — выпалил Сора. Тенка поперхнулся чаем, круглыми глазами смотря на младшего братишку. А сам младший братишка, довольно улыбаясь, развивал свою мысль:
— Тогда она станет членом нашей семьи и сможет носить эти украшения!
Все также довольно улыбаясь, Сорамару, схватив Чутаро, выбежал из комнаты. Тенке осталось только надеяться на то, что Тенрю уже успела покинуть территорию храма, иначе он даже не знает, как будет смотреть ей в глаза.
— Будь осторожней, Тенка, — раздался у него над ухом вкрадчивый голос Ширасу, что подкрался совсем не замеченным. — Иначе сам не заметишь, как окажешься женатым…
Ширасу не знал почему, но выражение полной безысходности на лице Тенки обрадовало его. Хоть какая-то управа нашлась на этого четырнадцатилетнего обалдуя.
***
Тенрю, покинув храм, углубилась в лес. Сегодня она хотела не просто сходить на рынок за украшениями, хоть они и были ей нужны, но и приступить к тренировкам, которые откладывала с того момента, как сумела зажечь свои руки. Зимой долго на улице не потренируешься…
Найдя небольшую полянку, она присела на поваленное дерево и задумчиво уставилась на свои ладони. Как же они сумели покрыться огнем?
— Решимость в Пламя! — раздался в ее голове требовательный детский голос.
— Решимость? — задумчиво прошептала Тенрю, пытаясь вспомнить то, что испытывала в тот момент, когда появился тот огонь. Она… Она хотела справиться с ними!
Из ворота косодэ показался небольшой язычок пламени. Испугавшись, что этот огонь подожжет ей одежду, она резким движением провела рукой по груди. Тоненький шнурок, на котором держались два кольца лопнул и странные колечки упали в ближайшую лужу.
Вот только Тенрю успела заметить, что огонек как будто выходил из массивного перстня.
Подняв его и оттерев от налипшей грязи, она задумчиво повертела его в руках, а затем, действуя по наитию, надела перстень на средний палец правой руки, а тот, что изображал мордочку какого-то зверя — на безымянный.
От кольца мгновенно стало исходить оранжевое Пламя, которое в отличие от прошлого раза не обжигало ладони. В следующий момент пламя резко сменило цвет на желтое, а затем сменило цветовую гамму еще пять раз.
Оранжевое. Желтое. Зеленое. Голубое. Синие. Фиолетовое. Красное.
— Радуга, прям… — хмыкнула она, а в голове всплыло очередное воспоминание.
Грудной голос с легкой хрипотцой пронизывал тягучую тишину, что создавали несколько учеников.
— Пламя твое — Гармония Небес. А Небеса включают в себя все состояния. И Ураган, что мечется в центре сражения, и милосердный Дождь, смывающий все с пути, и Грозу, что является непреодолимым щитом, и Солнце, разрушаюшее все проблемы и одновременно излечивающее раны, и блуждающее Облако, идущее своим путем, и Туман, прячущий истину за ложью и ложь за истиной. Все атрибуты собраны в Гармонии Небес, оттого этот вид — самый редкий. При должном обучении, ты сможешь использовать все состояния. И я не я буду, если ты не научишься!
Вырвавшись из воспоминания, Тенрю перевела внимание на второй перстень. Напрягшись, она вызвала оранжевое Пламя именно на нем. Из появившегося огонька появился маленький львенок, который тут же приласкался к ней.
— Натсу? — несколько неуверенно произнесла Тенрю, запуская ладонь в пылающую гриву. — Тогда, я… Тсуна? — несколько неуверенно произнесла девушка, очень смутно припоминая, что своего львенка она назвала, используя анаграмму своего имени. Вот только она ничего не испытывала к этому имени, в отличие от того, которым ее наградил старший Кумо.
Тряхнув головой, Тенрю уговорила соскучившегося по общению львенка снова спрятаться в кольце и поспешила в город, пока не закрылся рынок. Она была довольна. Первая почти что тренировка прошла достаточно неплохо. Хотя бы примерно разобралась, чем являлось то Пламя.
***
Уже через несколько часов, помогая Ширасу с приведением жилой территории храма в нормальное состояние Тенрю сверкала недорогой заколкой типа тама-кандзаси[1].
***
— Ками-сама, Тенка! — именно с таким возгласом Тенрю отворила сёдзи, ведущие в общую комнату братьев. Причина такого возгласа была до прозрачности понятна — плач Чутаро не затихал уже несколько часов. Сам Тенка лишь тер красные глаза — ему жутко хотелось спать, а Чутаро, раскапризничался непонятно из-за чего.
— А? — не очень информативно спросил он, отрывая взгляд от брата и переводя его на девушку. Та лишь покачала головой.
— Иногда я задаюсь вопросом о том, как ты вообще смог вырастить Чутаро до такого возраста! — всплеснула руками Тенрю и в несколько движений выставила мальчишек в коридор. Нечего им мельтешить и мешать ей успокаивать ребенка.
— Тише, Чутаро, тише... — та ладонь, которой она гладила ребенка по спине еле заметно засветилась голубоватым светом. — Что такое? — заботливо спросила она, когда мальчик остановил слезоразлив и теперь только икал.
— Кровь... много крови... Аники ранен... — всхлипывая, произнес он. Тенка, до этого беззастенчиво подслушивающий этот разговор, благо бумажные стены этому не мешали, побледнел.
Как?
Как Чутаро помнит то, что в силу своего тогдашнего возраста и помнить-то не должен?
Тенка резко покосился на Сорамару. Тот, привалившись к его плечу, видел как бы не пятый сон и совершенно не слышал слова младшего брата, отчего старший облегченно перевел дыхание. Сложись по другому, и он не сумел бы придумать нормальное оправдание словам Чутаро. А говорить правду в ближайшее десятилетие в его планы не входило.
— Тише, Чутаро, это сон... Просто сон... — голубое Пламя на ладони сменилось синеватым, с каждой минутой поглаживаний по голове взгляд Чутаро стекленел, воспоминание выцветало в памяти.
— Сон? — вопросительно.
— Да, просто сон... Спи...
Поворочавшись, Чутаро сладко засопел. Кошмар, запертый на семь замков, больше его не тревожил.
— Спасибо, что помогла, — тихо произнес Тенка, заходя в спальню с Сорамару на руках.
— Да не за что, — отмахнулась она, поправляя одеяло на ребенке
Старший Кумо проводил ушедшую девушку несколько удивленным взглядом. Многие на ее месте буквально завалили бы его вопросами и не отстали бы, пока не узнали ответы. Впрочем, Тенрю сама порождала море вопросов, на которые также не спешила отвечать. Может, поэтому и не спрашивала? Боялась того, что взамен ответов на ее вопросы они потребуют ответы на их вопросы?
ПРИМЕЧАНИЕ:
[1] Тама-кандзаси — украшен единственным шариком из коралла либо агата, нефрита, черепахового панциря, слоновой кости.
