Небо для Змея. Книга 1: Будни эпохи Мэйдзи

Тенка задумчиво покрутил в руках полупустую бутылку из-под саке и повторил: — Ещё раз? Тенрю, которая, в данный момент занималась таким неблагодарным делом, как донесением до главы храма того, что выдумал его самый младший братик, с трудом подавила рычание. Она не понимала, что с Тенкой. Мало того, что в последнее время пристрастился к саке, так еще отказывается понимать вполне простую ситуацию! — Чутаро. Самостоятельно. Спустился в город. И умудрился потеряться! — членораздельно произнесла она, нависая над этим наглым мальчишкой, который в очередной раз поднес к губам бутылку. — Что в этом непонятного? — Да все понятно… — как-то отстранено произнес черноволосый подросток, сверля задумчивым взглядом потолочную балку. — Но… — Тенрю прямо чувствовала, что есть здесь какое-то «но». Вот только какое? — Он поверить в это не может, — произнес Ширасу, проходя в комнату с подносом в руках, на котором стоял поздний обед, так как Тенка задержался при ловле очередных беглецов. Все остальные уже успели поужинать, а младшие так вообще уже несколько часов как спали, умаявшись за день и решивши лечь пораньше. — Это так сложно? — девушка убито посмотрела на пока что последнего разумного человека в храме. Не последним он станет тогда, когда Сорамару еще немного подрастет. А то сейчас он периодически способен такое выкинуть, что Тенка недоуменно чешет затылок и вопрошает небеса о том, откуда у его братца появилась такая идея. — В его понимании, — Ширасу принялся расставлять тарелки на стол и при этом еле заметно улыбался. — Чутаро очень послушный мальчик, и вытворить то, что вытворил, он не способен. — У этого послушного мальчика шило в попе размером с ваши фамильные мечи! — вспылила Тенрю, резко поднимаясь на ноги. Стоп. — Тенка-а-а… — голос девушки стал приторным, аки патока. Её глаза, не отрываясь, смотрели на чуть ли не десяток бутылок из-под саке, которые валялись рядом с юношей. И когда успел только? Кумо-старший сорвался с места, почувствовав в этот момент то, что еще немного и Сорамару станет пятнадцатым главой храма несколько преждевременно. Вслед за ним бросилась Тенрю, пылавшая желанием познакомить его бедовую головушку с чем-нибудь тяжёлым. Подумать только! Средь бела дня — и ей плевать на то, что уже вечер! — пьянствует! Это какой же отрицательный пример детям — и ей плевать, что эти дети сейчас спят — он подаёт! Ширасу, проводив эту парочку взглядом, принялся возвращать тарелки обратно на поднос. Что-то ему подсказывало, что по возвращению Тенке будет отнюдь не до обеда… Догонялки длились минут десять, четыре из которых Тенрю догоняла Тенку, а остальные шесть читала лекцию о вреде алкоголя, особенно в таком юном возрасте. По лицу старшего Кумо можно было понять, что он мечтает оказаться где-нибудь ну очень далеко уже на второй минуте. — Тенрю, это бесполезно, — вздохнул Ширасу, вышедший на улицу с пустой корзиной. Озабоченно посмотрев на потемневшие небеса, он перевел взгляд на парочку. — У него в одно ухо влетает, а в другое — вылетает… Тенрю скорбно поджала губы. — Я все еще надеюсь, что процессе полета от одного уха до другого, мои слова хоть как-то касаются его мозга и он хоть что-нибудь, да запоминает. — Эй! — вспылил Тенка. — Хватит говорить обо мне так, словно меня тут нет! — В любом случае, — девушка перевела взгляд на беловолосого, оставив Тенку дуться в одиночестве. — Зачем тебе корзина? Уже как-то поздновато для похода на рынок… — Посмотри на небо, — посоветовал ей Ширасу, направляясь к натянутым веревкам, на которых сохло постельное белье. — Что-то мне подсказывает, что ночью будет дождь. Тенрю обеспокоенно посмотрела на небо. Почти черные тучи практически полностью заполонили собой небеса, оставляя лишь парочку просветов, в которые светило кроваво-алое вечернее солнце. У девушки по спине промаршировали мурашки. — Что-то мне подсказывает, что будет ураган… — похоронным голосом произнесла она. И тут, словно в подтверждение её слов, с неба на них буквально обрушилась завеса воды. Взвизгнув от неожиданности, Тенрю присоединилась к Ширасу, торопливо срывая с верёвок простыни и закидывая их на Тенку, который от неожиданности пошатнулся. Справившись за несколько минут, они нырнули под козырек энгавы и принялись неторопливо выжимать воду из одежды. Портить татами водой никому из них не хотелось. — Ребят, — Тенка постарался как можно более тактично привлечь внимание остальных к своей скромной персоне. — Я все понимаю, но, может быть, вы с меня все-таки это снимете? Ширасу с Тенрю переглянулись, и вопросительно посмотрели на Тенку, а потом принялись с трудом сдерживать смешки. Облепленный белоснежными простынями, Тенка напоминал какого-то духа, коих в их фольклоре огромное множество. А Тенрю еще вспомнился какой-то ящик, показывающий двигающиеся картинки в виде четырех таких духов. Один был маленький, как ребенок, и добрый, а остальные трое — явно были взрослыми и злыми. В четыре руки они принялись стаскивать постельное бельё с Тенки, одновременно с этим выжимая его и складывая в полупустую корзину. Когда последняя наволочка была стянута с головы Тенки, тот отвел с лица несколько мокрых прядей и гневно посмотрел на этих двоих. Те ответили ему невинным хлопаньем ресниц. «Спелись», — с горечью подумал Тенка, на что Ширасу с Тенрю синхронно усмехнулись. Все мысли Тенки можно было прочитать на его лице. — Что за шум? — раздался мрачный голос, и створка сёдзи отодвинулась в сторону, показывая троим старшим обитателям этого дома двух оставшихся. Сорамару сонно потирал глаза, а Чутаро, крепко держась за рукав спальной юкаты старшего брата, спал стоя. — Да так… — уклончиво произнес Тенка. — Эти двое надо мной издеваются… — И правильно, — кивнул головой мальчик, зевая и прикрывая рот ладошкой. Тенка надул губы. И этот туда же! Словно сговорились все за его спиной. Тенрю, наблюдавшая за этой картиной, громко хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание. Когда четыре пары глаз сосредоточились на ней, она произнесла: — Значит так. Тенка — переодеваться, ужинать и спать. Остальные — просто спать. Мы с Ширасу развесим белье и тоже отправимся спать. Старший Кумо, шепотом бурчащий на тему того, что главой их семьи является он, безропотно пошёл выполнять указания. Рука у девушки была тяжёлая, и он не желал лишний раз знакомить её со своей головой. — Где будем вешать бельё? — Ширасу буквально выхватил корзину из рук девушки, стоило только той прикоснуться к ней. Тенрю на это дело лишь медленно моргнула, обещая себе подумать о некоторых странностях этого шиноби, что она успела заметить за прошедшее время, чуть позже, и задумалась. — Как насчёт додзё? — вопросом на вопрос ответила девушка. — Там уже проветриваются несколько футонов и одеял… Из-за последних холодных зим, которые были так непривычны Японии, Ширасу с Тенрю решили перестраховаться. Из других домов клана, что стояли пустыми ниже по склону, Ширасу принес в главный дом постельные принадлежности в достаточном количестве. И теперь они занимались тем, что проветривали вещи, что последние несколько лет были сложены в шкафах. Ширасу буквально на мгновение застыл, обдумывая это предложение, и, согласно кивнув головой, направился к додзё, внимательно смотря себе под ноги. Энгаву достаточно залило водой и теперь она была довольно скользкой. Пусть он и шиноби, но такое нелепое падение будет ему не к лицу. Развесив белье, Ширасу с Тенрю поспешили разойтись по своим комнатам — из-за открытых сёдзи в самом додзё был ощутимый сквозняк и им не хотелось простыть из-за того, что они долгое время ходили в сырой одежде. Через несколько часов, когда уже все обитатели дома спали, оглушительный грохот разбудил их. Подскочив на кровати, Тенрю поморщилась, прикоснувшись ладонью к горлу. Глотать было больно, да и голова была довольно тяжёлой. «Простыла», — мрачно мелькнуло в голове у Тенрю, пока та поднималась на ноги и медленно подходила к небольшому кусури-тансу [1], что с недавних пор стоял в её комнате. Из-за её экспериментов в сфере кампо[2] ей было нужно что-то, куда можно будет складывать результаты и не беспокоиться о том, что Чутаро случайно что-нибудь засунет себе в рот. Тенка, выслушав её объяснения, куда-то ушел, а вернулся вместе с Ширасу, несущим этот комод. Как позже ей сказал беловолосый служитель храма, этот комод не так давно стоял в одном из домов. С трудом шевеля неподъёмными руками, она нашла пакетик с необходимой ей смесью и, поплотнее запахнув юкату, направилась на кухню. — Тенрю! — остановил девушку на полпути взволнованный голос Тенки. — Что с тобой? — Ничего страшного, — просипела Канэко, с трудом ворочая языком. — Ничего страшного? — каким-то чересчур спокойным голосом повторил юноша, а в следующее мгновение девушке пришлось вцепиться тому в юкату, так как Тенка без предупреждения подхватил её на руки и в быстром темпе транспортировал на кухню, где обнаружился Ширасу, колдующий над печью камадо. И, ей показалось, или отблески от огня были синего цвета? Когда беловолосый подросток разогнулся, то в печи, на которую он поставил закопченный чайник, трещал самый обычный огонь. «Наверное, показалось», — несколько вяло решила девушка, в таком состоянии даже не слыша тихий шепот Интуиции, который опровергал ее домыслы. Ширасу, пользуясь тем, что он стоит к этим двоим спиной, облегчённо перевёл дыхание. Он видел внимательный, хоть и несколько замутнённый, взгляд девушки, направленный на печь в отражении одной из кастрюль, что в тот момент стояла на камадо рядом с чайником. Сам он не понимал, что заставило его использовать клановые способности для такого банального дела, как розжиг печи. Лень, или он просто не ожидал того, что эти двое так быстро прибудут на кухню? Через пару минут на столе перед девушкой оказалась чашка с желтоватой водой — именно такой цвет приобретало растворённое в воде лекарство. По кухне поплыл приятный цитрусовый аромат. — И как тебя угораздило? — спросил Тенка, отпивая приготовленный Ширасу чай. Девушка молча пожала плечами — говорить было больно. Да и не говорить же им, что у неё сегодня — точнее уже вчера, ибо сейчас был третий час ночи следующего дня — был незапланированный заплыв в реке? Она до сих пор с дрожью и ужасом вспоминала, как с её шеи сорвалась порванная цепочка и оба перстня, упали в воду. Откашлявшись, девушка на выдохе спросила: — Что это был за грохот? Ширасу, успевший уже всё разведать, ибо на Тенку в этом вопросе надежды было мало, поморщился. — Одна из секций забора рухнула. Видимо, ветер был очень сильный. — Опять тратить деньги… — вздохнула девушка, — которых у нас и так мало… Тенка отвел взгляд. Как будто это его вина, что работы в последнее время нет!

***

Тенрю внимательно следила за маленьким мальчиком, который надувшись, как мышь на крупу, сидел на энгаве дома. После последнего приключения Чутаро, решившего, что он достаточно взрослый, чтобы самостоятельно гулять по городу, ни на минуту не оставляли одного. Да и Тенка, вчера вечером, перед тем как лечь спать, уже будучи на последнем издыхании, отругал ребенка за то, что напугал Ширасу и не сообщил о том, что задумал. Так уж получилось, что чаще всего роль нянечки исполняла именно Тенрю, которая в последнее время постоянно была в храме из-за уборки не жилых комнат на зиму. Так что ребенок, не смотря на желание погулять, в качестве наказания помогал девушке по хозяйству, то есть занимался общественно полезным трудом, после которого у него, бывало, отваливались руки и ноги. Тут уже не до прогулок в неразрешённых местах. Тут бы до футона доползти. На сей раз уборке подверглось храмовое святилище, в которое после прошедшего вчера вечером и ночью почти урагана намело достаточно листьев и веток. Ещё двое обитателей храма с утра отправились в город, договариваться с плотниками о починке сломанного забора и теперь неподалеку слышался стук молотка. Чутаро, усаженный на деревянную лестницу, во весь голос рассказывал об этом святилище. Разумеется, ребенок не знал многого, но детское щебетание отвлекало от грустных размышлений. Да и это щебетание не давало посторонним услышать хрип умирающего от похмелья Тенки, которого с самого утра не трогали. Так сказать, Тенрю вместе с Ширасу решили преподать молодому пьянице урок на будущее. Алтарь храма, выполненный из какого-то странного материала, постоянно привлекал её внимание, точнее её внимание привлекали радужные блики, падающие тенями на стены святилища. Эти тени извивались, кружились, принимали формы то женщин и мужчин, то стариков и детей… Что было страннее, так это то, что Чутаро, сидевший прямо у входа в небольшое по размеру святилище, не видел этой пляски теней и продолжал беззаботно разливаться соловьем. Отставив метелку, которой она выметала мусор, в сторону, Тенрю, как завороженная, подошла к алтарю. Перед вспыхнувшими на мгновение золотом глазами предстала верхушка алтаря, на которой были выдавлены разноцветные ладони. Женские, небольшие и изящные… Мужские, большие и несколько грубые… И… Детские, маленькие и аккуратные… Словно завороженная бесконечными переливами Пламени, Тенрю положила свои ладони на оранжевые оттиски ладоней, а в следующий момент её глаза закатились и она упала на дощатый пол. — Рю-нээ! — дикий крик пронзил тишину храма, всполошив остальных его обитателей. … Перед глазами девушки, с высоты выше птичьего полета, раскинулся континент… … Такамагахара… — осознание… … Резкое приближение и девушка видит сотни, тысячи людей, живущих своими жизнями в разнообразных дворцах и отдающих своё Пламя этому миру. … Шаманы… Ками… — понимание… … Костер… Пепел, падающий с тёмных небес… Одинокая девушка, танцем идущая по пеплу… И на тысячи лиг ни одной живой души… Точнее, есть ещё одна, спрятавшаяся от страха, и именно её зовет Амэ-но-удзумэ… … Мир не может жить без воплощения Солнца… … Бой. Тяжелый бой. Но отступать нельзя. Позади те, кого они клялись защищать. Против них те, кто не должен существовать в этом мире. Столь сложный выбор, но на самом деле выбора нет. Вперед и только вперед… Пламя плавит камни и землю под ногами, поднимается ввысь, закрывая собой одного из защитников. И… Сияние сверхновой… Пламя, подобно кругам по воде расходится в стороны, сжигая врагов… Обессиленные защитники сломанными куклами опускаются на спекшуюся от жара землю… … Все можно исправить, из любой ситуации найти выход. Воля — главное оружие… … Пепел, оставшийся на месте одного из них. Непонимание и грусть. Это уже не раз происходит с ними. С миром что-то происходит. С каждым днём погибает всё больше и больше ками. Многие приняли сложное решение. Уйти. Уйти туда, где их сила не будет губить мир, а будет поддерживать его. Как и было задумано изначально. … Смерть — начало нового приключения. Начало нового существования… … Пепла все больше и больше… Немногие смогли уйти, ещё больше погибло. Лишь те, кто жёстко привязан к физическим проявлениям своей силы, в какой-то мере существуют. Им больно терять тех, кто еще недавно царствовал под этими Небесами, кто нес на своих плечах Равновесие… … Их десять… Десять из тысяч… Тяжело и горько… … Они уже не могут, но должны… … Сложный выбор… И вот один из семи камней Равновесия расколот на семь кусочков и слит с носителями, что теперь являются пожизненными их Хранителями. Вот только век их недолог… … Теперь их всего лишь двое… Теперь даже с помощью Аркобалено они не могут хранить равновесие… … Шесть оставшихся камней были превращены в два набора колец. Последняя Шаманка не хотела больше жертвовать невинными, так что кольца были сделаны способными существовать отдельно от носителей и, кроме того, ношение этих колец не убивало носителей… … Первые кольца, позже получившие название «Кольца Вонголы», были отданы Шаманкой юноше, чьи идеалы пришлись ей по душе. … Второй комплект колец, «Кольца Маре», Шаманка оставила при себе, и с тех пор её род хранил их все эти столетия… … Море не знает границ… … Ракушка сохраняет свою форму из поколения в поколение… … Радуга появляется каждый раз для того, чтобы снова исчезнуть… … Маленькая хрупкая девушка, исчезающая в Небесном Пламени. Ей страшно, очень страшно. Но это её выбор. Выбор, совершенный добровольно. Но, тем не менее, она закрывает глаза и облегчённо улыбается, когда верный… обнимает её и соглашается исчезнуть вместе с ней. Равновесие должно быть сохранено… … Гнев накатывает густой волной… Рука в стальных перчатках охватывает оранжевую Пустышку, украшенную розовым бантиком. Пустышка запульсировала, принимая нового Владельца. И вот оранжево-каштановый вихрь несется на белого мужчину… Золотые глаза распахнулись, слепо уставившись в потолок. Столпившиеся около нее остальные жители храма облегчённо загомонили и, если младшие радостно уткнулись лицами ей в плечи, то старшие попытались спрятать страх, так и плещущий в глазах. — Что это было, Тенрю? — глухо спросил Тенка, подавая ей чашку с холодной водой. Девушка благодарно улыбнулась, опуская глаза, которые неохотно возвращались к каре-янтарному цвету, к полу. — Голова закружилась… — улыбка стала еще шире, мастерски маскируя тревогу. Тенка, как и Ширасу, отвел взгляд. «Ложь!» — кричало всё их естество. Но, как бы им не хотелось, расспросы пришлось отложить. Мальчишки уже знали то, что выпытать правду у Тенрю — практически нереально и возможно только в том случае, если она сама хочет рассказать. В данный момент она не хотела. И подросткам только и оставалось, что тяжело вздыхать и поминать тихим словом её упрямство, стараясь делать так, чтобы она их не услышала. Ибо в таком случае она им устроит разнос на тему их упрямства. А этого им не хотелось чуть больше, чем вообще.

***

В доме царила тишина. Тенка, несколько минут прислушивающийся к ней, настороженно замер и, нахмурив брови, решительно отправился искать источник этой тишины. Он прекрасно понимал, что в данный момент тишины в доме быть не должно — Ширасу он отправил выполнить его маленькую просьбу, так что оба ребенка остались на шее у Тенрю. Тихо просто быть не могло! Когда он уже было на воображал себе всяческих бед, то услышал тихий разговор между Тенрю и Сорамару. Прислушавшись, он понял, что разговор происходит в очередной кладовке, до которой не добрались в своё время руки у Ширасу, а добрались — у Тенрю. Тихо приоткрыв дверь, он стал свидетелем презанятной картины: Тенрю и Сорамару сидели на корточках и что-то рассматривали. Чутаро, видимо, занимавшийся этим вместе с ними, притомился — всё-таки самый младший — и теперь сопел, облокотившись о девушку. Сорамару, заметив стоящего в дверях старшего брата, тихо ойкнул и, потрепав младшего братика по плечу, тихо выкатился из кладовки, давая возможность Тенке пройти внутрь и присесть рядом с Тенрю, а потом повис у того на спине. Чутаро зеркально повторил его движение. — Что нашли? — с любопытством в голосе спросил Тенка у девушки. Та аккуратно одернула красивое мини-кимоно, надетое на куклу. — О-о-о… — протянул Тенка, вытаскивая из коробки небольшой ларчик, искусно расписанный хризантемами. — Хина-нингё[3] и гогацу-нингё[4]… Давненько их не вытаскивали… — он поправил стоящие дыбом волосы одной из кукол. — Эта отличается, — Тенрю аккуратно вертела в руках одну из самых богатых кукол этой коллекции. Вот только она несколько отличалась от остальных кукол. Да и флёр у неё был несколько другим. Как будто моложе. — О-хина-сама[5]… — определил Тенка вид куклы, как только посмотрел на нее. — Ещё бы ей не отличаться… — протянул он, вытаскивая из коробки куклу самурая и проводя пальцем по игрушечной катане. — О-дайри-сама[6] и о-хина-сама были подарены на свадьбу Кагемицу-сана, основателя клана Кумо. Вот только о-хина-сама не пережила взросление Сорамару. Ему в три года стало интересно, что же лежит в этой кладовке и только чудом он не разбил всех кукол. Императрица лишилась головы от его неосторожного движения. Пришлось покупать новую куклу, а таких, как первая императрица, уже не делали. Ведь прошло почти шестьсот лет! Сорамару хватило совести смутиться. Он этого не помнил, но ведь прошло уже много лет, так что это и не было удивительно. Тенка, видя смущённую мордашку младшего братишки, потрепал того по волосам. Всё-таки смущённый Сорамару — это просто кладезь умиления. По тому, как вспыхнул мальчик, можно было понять, что точно такое же умиление, как и него самого, отражается на лице Тенрю. — Они так и лежат здесь? — полюбопытствовала Тенрю, смутно помня то, как какая-то женщина, её лица не видно, аккуратно наряжала такую же куклу. Кажется, она тогда даже помогала ей в этом… — Ну да, — Тенка пожал плечами, аккуратно складывая куклы обратно в коробку и ставя коробку на полку. — Как-то не до праздников было… да и девочек у нас в семье больше нет. Хотя… помню, как ещё до смерти родителей, мы один раз одолжили несколько кукол Хидэ-оба-сан на один из Хинамацури… а потом убрали и не доставали. — Больно вспоминать? — проницательно заметила Тенрю, вглядываясь в лицо Тенки. Тот, довольно привычно, нацепил на него маску неунывающего раздолбая, пряча за ней все свои тревоги и страхи. — Немного, — ответил он, прикрывая за собой и Тенрю сёдзи, дабы старинная коллекция не пала жертвой энтузиазма теперь уже Чутаро. — Ты ведь понимаешь… — очередная тщетная попытка убедить друга в том, что давить в себе эмоции далеко не самая хорошая привычка разбилась о маску Тенки. Тот это знал, но, тем не менее, продолжал делать по-своему. Вот уж в чём-чём, а в этом своеобразном самогипнозе Тенка был силен. Срывов у него быть не должно было, вот только Тенрю помнила чьи-то наставления о том, как не сжимал бы ты внутри себя пружину — рано или поздно все-равно рванёт. И мало никому не покажется…

***

Тенрю стёрла ледяными ладонями испарину со лба. Контраст холодных, от долгого пребывания в воде, рук и разгорячённого тела был довольно необычен, но девушка не давала себе остановиться. Она и так не так давно оправилась от простуды после осеннего плавания в реке и снова заболевать ей не хотелось. Скрутив очередную простынь, чтобы выжать из неё лишнюю воду, и кинув её в корзину, девушка со стоном распрямила спину. Она уже сбилась с подсчета времени, проведенного ею у реки. С неприятным для себя удивлением, аккуратистка Тенрю обнаружила, что Тенка, в течение последних пары недель складывал, или, точнее говоря, прятал грязное постельное белье в одной из кладовых, которую Тенрю уже проверила и почистила. Если бы не случайность — ей потребовалась ткань на кухню — то она бы еще не скоро обнаружила эту заначку грязи. Среди пятен от соуса карри, были другие жирные пятна и пятна от пролитого саке. Вопрос о том, куда исчезает еда с кухни, можно было считать решённым, ибо в последнее время даже Ширасу обеспокоился пропажей провианта, которого ещё с вечера было много, а с утра ни крошки. Больше всего ее интересовали пятна от новомодного шоколада, стоящего целое состояние. Впрочем, такими же пятнами могли похвастаться и простыни с наволочками и пододеяльниками у Сорамару с Чутаро. Откуда Тенка берет это дорогое лакомство, и на какие деньги — она не знала, да и узнавать было несколько боязно. Сама она пробовала шоколад, но ей он не понравился. — Планируешь опять заболеть? — раздался над ней голос Ширасу и Тенрю с трудом удержала себя от того, чтобы не метнуть на голос несколько сенбонов, которые неразличимым движением вытащила из пояса. Здравая паранойя потихоньку поднимала в ней голову — с каждым днём она всё больше чувствовала неудобство от отсутствия чего-то под рукой. — Нет, конечно, — произнесла девушка, снова смахивая со лба короткую челку. Как бы она не отращивала волосы, чёлка отказывалась расти — волосы постоянно секлись, и ей приходилось отстригать их. — Но ты посмотри, что я обнаружила в кладовке! — она махнула рукой на уже постиранные и грязные простыни. Ширасу, быстро подсчитав их количество, лишь присвистнул. Вздохнув, он подвязал рукава косодэ и схватил последний пододеяльник. Руки у Тенрю уже дрожали, и она тщетно пыталась их согреть. Тенрю же заметила на краях рукавов крошечные бурые пятна. — Надеюсь, трупы прятать не надо будет? Ширасу поперхнулся. — Какие трупы? О чем ты? Девушка ткнула пальцем на бурые пятна, которые привлекли ее внимание. Ширасу, отряхнув руку от воды, двумя пальцами потер одно из них, размачивая ткань. — Это животная кровь. — О! Так у нас будет на ужин мясо? — улыбнулась Тенрю, помня, что шиноби уже не раз и не два приносил им еду с охоты. — Тушка уже на кухне, — приподнял уголки губ Ширасу. — Только одна? — удивилась шатенка. Обычно улов у него был несколько больше. Он что, навыки потихоньку теряет? — Ничего я не теряю! — возмутился ниндзя, вставая с колен и поднимая корзину. — Остальные пять я продал в городе. Деньги в твоей комнате. — Я это вслух сказала? — прикусила губу Тенрю, нервно теребя рукав косодэ. Шиноби кинул. — Прости… — Забыли, — отмахнулся Ширасу, хоть и сделал себе мысленную заметочку о том, что надо будет вытащить Тенку на тренировку. А то ведь действительно потеряет навыки и рефлексы. — Меня больше другое волнует — чем мы будет ужинать? Девушка на мгновение задумалась. — Я в городе сумела рис купить. Не такой крупный как обычно, но его вышло даже больше… Плюс мясо… думаю, что-нибудь придумаю, — улыбнулась Тенрю, поднимаясь на энгаву и отвешивая легкий подзатыльник Тенке, который в кои то веки работал, а не маялся дурью по своему обыкновению. — За что? — возмутился он, но как-то вяло. Он прекрасно слышал разговор этих двоих, но ничего не мог поделать — ему только семнадцать лет исполнилось! — За грязь и обжорство, — шатенка присела рядом с ним на корточки и принялась внимательно изучать его лицо. — Что на тебя нашло в последние пару недель? Ешь как не в себя! Тенка отвел взгляд. Было у него подозрение, что это как-то связано с давним экспериментом, но он решил не уточнять на этом своего внимания. Стоило только ему об этом подумать, как ему становилось плохо, а в ближайшую пару ночей ему снились кошмары. Канэко тяжело вздохнула. Опять Тенка впал в это свое задумчивое состояние, после которого он несколько дней напоминал собой особо мрачную тучку. Поднявшись на ноги, она дёрнула его за руку. — Пойдем, поможешь. Кумо-старший округлил глаза. — Я и помощь на кухне? — тон его голоса явно говорил о том, что он начал беспокоиться о психическом здоровье Тенрю. Раньше та гоняла его с кухни чуть ли не метлой, а тут… — Дрова принесешь. Думаю, с этим ты справишься… Убито вздохнув, Тенка направился к бывшей конюшне, что теперь служила складом для дров. Всех выживших лошадей, которых и так было мало к моменту окончания революции Мэйдзи, они продали еще в первый год своего сиротства — есть-то хотелось. Неторопливо кладя не особо крупные поленья в старую корзину, которую использовали только для транспортировки дров до дома, он как-то незаметно перешел на думы о том, что такими темпами она его и готовить научит. — Бр-р-р… — вздрогнул тот. — Ну и придет же глупость в голову! — нервно рассмеялся он, почесав затылок. — Ой! — тряхнув рукой, он лизнул подушечку большого пальца другой руки, на которой выступила капелька крови. ПРИМЕЧАНИЯ: [1] Кусури тансу — аптекарские комоды с множеством небольших ящичков для хранения лекарственных трав. [2] Кампо — это традиционная японская лечебная система. Методика данной системы, сформированная ещё в древние времена, представляет собой комплекс из разных методов лечебного воздействия на организм человека. Это, прежде всего, диагностика заболеваний, назначение лечения путём подбора формул и приёма натуральных, природно-растительных средств, воздействие на определённые зоны и болевые точки, иглоукалывание, массаж, прижигания, и конечно диетотерапия. [3] Хина-нингё — куклы для праздника «Хинамацури», изображающие императорскую семью. Эти куклы очень ценные, их изготавливают из дорогих материалов, и в японских семьях они передаются по наследству. [4] Гогацу-нингё (дословно майские куклы) или муся-нингё — куклы для праздника «Танго но секку» (сейчас — «День детей»). Часто это изображения самураев в доспехах, исторических персонажей (император Дзимму, императрица Дзингу), героев японского эпоса (Момотаро), а также фигурки тигров и лошадей. [5] О-хина-сама (яп. お雛さま) — Императрица. [6] О-дайри-сама (яп. お内裏さま) — Император