***
Седьмое июля не было простым днем. Это был праздник Танабата[1], а еще день рождения Тенки. Его младшие братья за пару недель начали теребить Тенрю и Ширасу относительно того, что ему подарить. Обычно юноша не заморачивался этим праздником, предпочитая справлять Танабату, но на этот раз мальчишки уперлись и уговорили на это Тенрю. Вот только нормально справить праздник они так и не смогли — к Тенке пришли полицейские и они уже десяток минут что-то тихо обсуждали, стоя у выхода. И чуйка подсказывала Тенрю, что через несколько минут младшие Кумо будут надуты как мышь на крупу. Предчувствие оправдалось. Полицейские остались ждать снаружи, а Тенка подошел к Тенрю и Ширасу. — Что-то случилось? — спросила девушка, вопросительно глядя на восемнадцатилетнего юношу. Тот поморщился. — Да. Сегодня планируют перевести около двух десятков заключенных в Гокумондзё и меня попросили сопроводить их, дабы, если случится побег, им не пришлось бежать за мной. Ширасу, поможешь? — беловолосый шиноби согласно кивнул. — Что требуется от меня? — Тенрю посмотрела на старшего брюнета. Тот вздохнул и просительно сложил руки на груди. — Своди Сорамару и Чутаро на фестиваль, пожалуйста! — Хорошо, — улыбнулась шатенка, не желая лишний раз тревожить хозяина дома. Как обычно, если разговор заходил о безопасности младших братьев, тот был готов на что угодно. Тенка просиял и, порывисто обняв девушку, схватил Ширасу за руку, и рванул наружу к ждущим его полицейским. — Рю-онэ… — Сорамару, поджав губы, смотрел на то место, где мгновением назад стоял его старший брат. — Аники весь день сегодня не будет? В глазах Чутаро появились слезы. Он с братом так старался сделать для него подарок, а теперь Тенки весь день не будет дома… Присев на корточки, Тенрю обняла ребенка и протянула руку к другому мальчику, который вцепился в нее, как утопающий за соломинку. — Чутаро, Сорамару… — она тяжело вздохнула. Ей отчего казалась знакомой эта ситуация. В голове всплыл сон-воспоминания семидневной давности. Несколько детский рисунок, который сжимали детские кулачки. И чувство одиночества. — Тенка вас очень любит и делает все, чтобы вы были целы, сыты и обуты. Именно поэтому он жертвует своим временем, принимаясь за ту работу, что может выполнить. — Аники старается, — Сорамару согласно шмыгнул носом и, выпутавшись из объятий, начал убирать посуду в таз. Сердито посмотрев на кухонный стол, он придвинул к нему скамеечку и, встав на нее, принялся мыть посуду, что осталась недомытой. — Думаю, Тенка вернется к вечеру. Как смотришь на то, чтобы приготовить немного вкусняшек, а потом сходим в театр бунраку[2]? Они сегодня дают бесплатное представление? — Тенрю лукаво посмотрела на детей. Те согласно закивали, слезы обиды в глазах практически мгновенно испарились. — Что будем делать? — Сорамару посмотрел на Тенрю, которая задумчиво смотрела на представленные продукты. — Варабимоти[3] и данго, на них продуктов хватит. А я, пожалуй, сделаю пирог Кастеллу[4], как основной десерт. Раздав указания своим добровольным помощникам, Тенрю принялась готовить бисквит, периодически поглядывая на сосредоточенных детей, которые старались следовать рецептам, время от времени дергая девушку, чтобы та убедилась, что они нигде не ошибаются. Через некоторое время, убрав получившиеся десерты в холодное место, мальчишки приоделись и теперь пытались убедить свою Рю-онэ тоже красиво одеться. Девушка отнекивалась, говоря, что в одежде на первом месте должна быть функциональность, а в красивом кимоно, в которое они пытаются ее нарядить, она будет привлекать к своей персоне лишнее внимание и не сможет нормально выполнять свою задачу — присматривать за двумя маленькими ураганчиками. Ураганчики хором убеждали невольную няньку, что они будут очень хорошими. Они были готовы пообещать все, что угодно, лишь бы Рю-онэ-сан красиво оделась. В глубине души Сорамару все еще лелеял свою мечту о том, что она станет женой аники. В конце концов Тенрю сдалась. И сменила полюбившийся наряд на… Точно такой же, только новый, а сверху накинула малиновое хаори. Мальчишки обиженно надулись. Проверив свой арсенал, без которого в последнее время она не покидала территорию храма, ибо Интуиция в противном случае буквально заливалась воем, Тенрю, взяв мальчишек за руки, пошла по направлению к Оцу, который уже окрасился в яркие праздничные цвета. Написав на листочках танзаку[5] свои пожелания и повесив их на ветви бамбука, они ступили в павильон театра.***
Через несколько часов, выйдя из полутьмы театра бунраку на улицу, Тенрю любовалась восторженными лицами мальчишек. — Рю-нээ… — Чутаро подергал девушку за рукав и показал на лавку с данго. Видимо ребенок уже забыл то, что дома их дожидаются данго домашнего приготовления. Или же он просто проголодался. Тенрю склонялась именно ко второму варианту, ибо на память младший ураганчик семьи Кумо никогда не жаловался. Получив по палочке с вкусняшкой, Чутаро задал несколько наивный вопрос. — Сестренка, а в театре играли люди? А почему они такие маленькие? — этот вопрос интересовал его с пятой минуты представления, и кто бы только знал, каких усилий ему стоило придержать эти вопросы при себе, а не выпалить их сразу. Тенрю рассмеялась. — Нет конечно! Это были куклы. — А как они двигались? — Чутаро, светясь любопытством, в один присест заглотил шарик данго, отчего стал подозрительно напоминать Герокичи, который сейчас тоже набил целый рот еды. Сорамару также прислушивался. Ему тоже было интересно. — Каждой куклой управляют три человека. Омодзукай управляет головой и правой рукой, хидари-дзукай отвечает за движение левой руки, а аси-дзукай — за ноги. — А… — Сорамару округлил глаза. Он прекрасно видел, с какой плавностью двигались куклы, и представить, что одной куклой управляют целых три человека — ему было сложновато. — Это очень сложно, так плавно двигаться. Обычно, чтобы добиться этого, требуется около десяти лет! Мальчишки распахнули рты. — Давайте зайдем в одно место и отправимся домой? — Тенрю вопросительно посмотрела на детей. Те, переглянувшись, согласно кивнули и первыми бросились в магазин, продающий кимоно, к которому и направилась Тенрю. Там пару недель назад она заказала их с Ширасу общий подарок для Тенки — новое кинагаши, так как из прежнего Тенка уже вырос. Забрав готовый подарок, который даже был аккуратно упакован, чтобы избежать появления складок, Тенрю, внимательно отслеживая взглядом детей, которые уговорили ее на еще парочку данго, направилась обратно в храм. Вот только на половине пути Тенрю остановилась. Ей резко расхотелось идти этой дорогой. А еще напрягало полное отсутствие пения птиц. — Онэ-сан… — Чутаро непонимающе посмотрел на Тенрю, а Сорамару тоже напряженно оглядывался. Он также заметил отсутствие привычных для леса звуков, поэтому прикрыл братишке рот. Он давно заметил, что Тенрю практически всегда предугадывает их действия, когда они задумывают какую-нибудь шутку над братом, но редко когда мешает, считая, что даже такое общение братьям не помешает. Только благодаря царившей в лесу тишине Тенрю услышала свист приближающихся сюрикенов. Схватив мальчишек в охапку, она в прыжке избежала попадания. Сюрикены вонзились в стволы деревьев. — Онэ-сан, кто это? — захныкал испуганный Чутаро. Его можно понять, ему было только пять лет. Сорамару крепче вцепился в косодэ девушки, стараясь не смотреть вниз — в прыжке Тенрю приземлилась на ветку дерева на высоте в десяток метров. — Не знаю, но судя по всему, это за вами… — напряжение так и сквозило в голосе девушки. Ее глаза бегали по лесу, она внимательно вглядывалась в деревья, силясь увидеть неизвестных противников. Согнув ноги в коленях, Тенрю перепрыгнула на соседнюю ветку. — Почему? — спросил Сорамару, расширенными глазами глядя на то место, где они были мгновением ранее. Туда вонзилось несколько кунаев. — Как вариант, припугнуть Тенку… Держитесь крепче! Нам предстоит попрыгать! Следующие несколько минут мальчишки предпочли провести с закрытыми глазами, справедливо предполагая, что в противном случае попрощаются с теми данго, что съели в Оцу. Через некоторое время перед несколько уставшей девушкой, что держала в руках как минимум половину своего веса, и при этом довольно бодро ускользала от попаданий колюще-режущим оружием, приземлилось несколько мужчин. Судя по их внешнему виду, это были шиноби из какого-то клана, но вот какого? — Ты неплохо держалась, — проговорил один шиноби, явно являющийся лидером этой тройки. — Отдай мальчишек и можешь идти. — Извините, но нет, — улыбнулась Тенрю, срываясь с места. Сорамару, державшийся за пояс девушки, вздрогнул. Он почувствовал, как его ладонь заливает что-то влажное. Скосив взгляд, он увидел, что в спину девушки воткнулось несколько сюрикенов, а та влага, которая постепенно покрывает его ладошку, оказалась кровью. Тенрю, спасая их, оказалась сама ранена.***
Тенка и Ширасу возвращались в храм. Сегодняшний день их обоих сильно вымотал. Все заключенные, которых переводили в Гокумондзё, раз в несколько часов с завидным упорством пытались совершить побег. А под конец, когда они прибыли на берег озера Бива, вообще загорелись нездоровым энтузиазмом, который с каждой минутой, что к берегу приближался паром, утихал. Как будто они чего-то ждали, а это «что-то» не произошло. Это заставляло задуматься. Возвращаясь в храм, они неторопливо предавались размышлениям о том, чего же ждали эти задержанные. Вот только они никак не сходились во мнении. Тенка был за подельников, а вот Ширасу за шантаж. Шиноби осталось только понять, кого и чем должны были шантажировать. При приближении к храму они стали замечать следы боя. Воткнутые в землю кунаи, изрешеченные сюрикенами стволы деревьев, глубокие следы на земле, как будто от нее отталкивались перед прыжком… Тенка побледнел. Его дом был слишком близко к этому месту. И Ширасу его прекрасно понял. Довольно быстро они оказались в храме Кумо, вот только ни одного следа здесь не было. — Кажется, теперь понятно, кого и кем собрались шантажировать, — негромко произнес Ширасу, на что Тенка согласно кивнул. Ради братьев он не только отвернется в сторону при побеге, но еще и поможет веревки развязать. Покинув храм, они пошли по дороге в город и по мере приближения к нему они замечали все больше и больше следов. Одним из них было сброшенное хаори, в котором Тенка признал свой подарок Тенрю на ее третье день рождение, что они справляли вместе. За день рождения была принята та дата, когда Тенка с Ширасу ее нашли. — Следы ведут туда, — Ширасу кивнул вглубь леса. Он даже не успел закончить предложение, когда Тенка рванул в указанную сторону. Сейчас в нем не было ни капли его знаменитого поведения, из-за которого в Оцу о нем ходили десятки шепотков различной направленности. Если бы Ширасу спросили охарактеризовать его в этот момент, то он сказал бы только одно слово: Охотник. Охотник, вышедший на след. Им потребовалось десять минут бега, чтобы догнать нападавших и их жертвы, коими и оказались Тенрю с его братьями. Они только и успели заметить, что один из шиноби лежит на земле без признаков жизни, как налетели на двух оставшихся. Те ничего не могли поделать с шиноби клана Фуума и с Кумо Тенкой, вышедшим на тропу войны. Когда эти шиноби пали бездыханными, они обратили внимание на их несостоявшихся жертв. Тенрю сидела на земле, чисто механическим движением поглаживая рыдающего Чутаро по спине. Ее остекленевшие глаза не отрываясь смотрели на первого убитого ниндзя, который был нашпигован сюрикенами, как швейная подушечка — иголками. Сорамару же, не обращая внимания на текущие из глаз слезы, держал Тенрю за свободную руку. — Как вы? — спросил Тенка, присаживаясь рядом с ними. Сорамару, все также не отпуская руки Тенрю, уткнулся лицом в грудь брата, пытаясь прекратить слезоразлив. — Шокированы. Да. Шокированы, — отрывисто произнесла Тенрю. — Не думала, что так смогу. — Да-а-а? — неверяще протянул Ширасу, уже осмотревший первый труп и вынужденный констатировать, что сюрикены попали точно в те точки, попадание в которые является смертельным. — А… — Жить захочешь, не так раскорячешься… — отрезала девушка, уже полностью придя в себя. Освободив руку из хватки Сорамару, который вцепился в нее так, что точно синяки останутся, она завела руку за спину и, чертыхнувшись, вытащила из спины окровавленный сюрикен. Только сейчас Сорамару вспомнил, что Тенрю тоже ранена и привлек в этому факту внимание старшего брата — сам он боялся лишний раз дернуться, иначе точно скатится в истерику. И если для Чутаро это простительно, ибо ему всего шесть лет, то для десятилетнего него — нет. — Возвращаемся в храм, — Тенка улыбнулся, встал и поднял на ноги братьев. Тенрю же, попытавшись встать на ноги, тут же опасно зашаталась, отчего была вынуждена вцепиться в близ стоящего Тенку. — Ноги дрожат, — была вынуждена констатировать девушка, покрываясь румянцем смущения. — Ничего страшного, — улыбнулся Тенка, аккуратно беря ее на руки, стараясь лишний раз не потревожить раны на спине. Ширасу же взял за руки детей, которые только-только успокоились.***
Дома же Тенка поджав губы рассматривал проникающие раны на обнаженной спине, пытаясь понять: а надо ли звать Ооту-сенсея, или сам справится? В конце концов, он решил, что и сам справится, все-таки раны были не такими уж и глубокими, да и он навострился зашивать раны, когда Ширасу возвращался раненым. — Ширасу! Неси саке, обеззаразить надо! — прокричал он в сторону кухни, где гремел тарелками беловолосый шиноби. — Хоть на этот раз отнимать бутылку не будешь! — рассмеялся брюнет, роясь в ящике комода, где по традиции лежали все лекарства. — О тебе забочусь! — разозлилась девушка, поворачиваясь лицом к Тенке. В следующую минуту она осознала, что обнажена и тут же уткнулась носом в колени. Тенка хихикнул. — Если ты продолжишь пить в том количестве, что ты пьешь, то посадишь себе печень! Вошедший Ширасу был с ней полностью солидарен в этом вопросе, но, тем не менее, потряс бутылкой, что держал в руках. Обработав раны и иголку с ниткой, Тенка принялся зашивать разрезы. Тенрю скрипела зубами. Не то, что было больно, скорее противно, когда игла прокалывала кожу и когда через кожу протягивали нитку. — Что им нужно было? — спросил он, заправляя новую нитку в иголку. — Мелкие. Зачем? Не знаю. Предлагали отдать их и сваливать. Я отказалась, — фыркнула Тенрю, поморщившись, когда иголка вновь проколола кожу. — Спасибо, — прошептал юноша, причем благодарность в его голосе можно было есть ложкой для супа мисо. Через десяток минут Тенка затянул последний узел и еще раз обтер спину саке. Так сказать, во избежание. — Осталось только перебинтовать, — обрадовал он девушку, вытаскивая новый рулон бинта. Тенрю развела руки в стороны, отчего парни покрылись румянцем, аналогичному тому, что был на лице девушки. — Аники! — в комнату ворвалось два маленьких вихря, которые с нетерпением ожидали этого момента под сёдзи. Тенрю только-только успела оправить косодэ, которое ей принес Ширасу. — Тен-нии, — Чутаро внимательно осмотрел старших парней. — А почему ты с Широ-нии и Рю-нээ красные? — мальчик смотрел на них широко распахнутыми черными глазенками. — Душно здесь, — нашел оправдание Тенка, выталкивая братцев наружу. — Ребят, — поднявшаяся на ноги девушка посмотрела на мужскую часть храма Кумо. — Мы чуть не забыли про день рождения Тенки! Брюнет удивленно посмотрел на Рю, а потом перевел взгляд на мордашки младших братьев. С самого начала эпохи Мэйдзи он не справлял свои дни рождения, ограничиваясь небольшими посиделками на пару с Ширасу и саке. Видимо, младшим это надоело. На кухне из закромов были вытащены вкусняшки, что были приготовлены ими с утра. Несколько позже наступил черед подарков. От мальчишек был небольшой свиток. Тенка, с удивлением рассмотрел явно старинный пергамент и, развернув его, замер. Этот свиток определенно надо вешать в токонама[1], что пустовала уже несколько лет, ибо туда нечего было повесить. Варау кадо нива фуку китару[6]. Именно это было написано на свитке аккуратным каллиграфическим шрифтом. Причем Тенка мог поклясться, что к созданию этого чуда приложили ручки что Сорамару, что Чутаро. И верно. Стоило только развернуть свиток до конца, он увидел часть работы самого младшего братика. Камон семьи в виде четырех алмазов в окружении облаков. Точно такое же изображение было на тории около лестницы и на его веере, доставшемся ему от Восьмого главы клана и храма. — Неужели вы все кандзи знали? — полушутливо-полусерьезно спросил он у Сорамару, который сиял маленьким солнышком от того, что их подарок понравился. — Тогда — еще нет. Но Рю-нээ помогла, а мы выучили и написали! — ребенок был доволен своим успехом. Подарок от Тенрю и Ширасу был более приземист. — Заметила, что твое кинагаши потрепалось у подола, а на рынке увидела подходящую ткань. Вместе с Ширасу оплатили пошив… И, в общем, вот, — Тенрю протянула Тенке сверток, который он тут же раскрыл. Черные глаза увидели рисунок в виде облаков на рукаве. Просияв, он выбежал из кухни, а вернулся через пять минут в новом кимоно. Действительно, «облачный» рисунок на правом рукаве и подоле идеально подходил под их фамилию. Сорамару и Чутаро широко распахнутыми глазами смотрели на нового братца. — Ну как? — парень покрутился вокруг своей оси, демонстрируя себя домочадцам. Чутаро, подгадав момент, когда брат повернется к нему спиной, с восторженным воплем повис на нем. Тенрю тщательно подавила в себе смех, краем глаза видя то, что Ширасу тоже пытается это сделать, вот только получается у него не ахти.***
Примерно через неделю, когда Ширасу таки уговорил Тенрю на тренировку, по окончанию оной тот вынужден был констатировать: — Она практически на моем уровне, если действует автоматически. Если же начинает задумываться о своих действиях, то буквально в ногах может запутаться… А уж от некоторых ее ударов до сих пор кости ноют, — Ширасу демонстративно потер предплечье, которое не чувствовал с самой тренировки. Ему оставалось только надеяться, что это скоро пройдет. Как обычно Тенрю давала больше вопросов, чем ответов на эти самые вопросы. ПРИМЕЧАНИЕ: [1] Танабата (яп. 七夕 танабата, Ткачиха, Вега) — традиционный японский праздник, также часто называемый «фестиваль звёзд» или «звёздный фестиваль» (хоси мацури). Не является государственным праздником. Обычно отмечается ежегодно 7 июля. В Сэндае этот праздник отмечают в августе. [2] Бунраку (яп. 文楽), также известно как Нингё дзёрури (人形浄瑠璃) («нингё» — означает кукла и «дзёрури» — разновидность напеваемого рассказа) — традиционная форма кукольного японского театра. [3] Варабимоти (яп. 蕨餅) — блюдо японской кухни. Варабимоти — не настоящий моти, а студенистая сласть, изготавливаемая из папоротниковой муки, покрытая кинако (поджаренная сладкая бобовая мука). Данное лакомство пользуется популярностью в летний период, особенно в регионе Кинки и префектуре Окинава. Её часто продают в фургонах так же, как продают мороженое в странах Запада. [4] Кастелла (яп. カステラ касутэра) — популярный в Японии бисквит. Готовится из сахара, муки, яиц и крахмального сиропа. [5] Танзаку (яп. 短冊) — небольшие кусочки тонкой цветной бумаги с написанными на них желаниями, иногда в стихотворной форме. [6] 笑う門には福来る。 Варау кадо нива фуку китару В дом, где смеются, приходит счастье