Забвение

Придя в себя, первое, что обнаружил Ацуши, это довольное лицо старой служанки, которая тут же начала его поторапливать. Буквально выгнанный из теплой и уютной постели, Накаджима послушно встал там, где ему сказали, и позволил делать с собой все, чего только могла пожелать душа старой женщины, а именно — переодевать себя. Женщина бегала из одного угла комнаты в другой, что-то оживленно болтала и смеялась, в то время, как Ацуши спал стоя и изредка, на самых громких восклицаниях, кивал головой. Элия сей факт либо просто не замечала, либо решила, что от спящего паренька пользы будет больше, а потому никак это не комментировала… Пришел в себя Накаджима только после того, как в комнате воцарилась подозрительная тишина. Не смело открыв один глаз, он так же медленно проделал ту же процедуру со вторым и громко ойкнул, увидев перед собой совершенно незнакомого парня. Красивый, чем-то знакомый мужской силуэт был одет в голубое кимоно с длинными неглубокими рукавами и черным хакама. На талии был повязан пояс оби, а поверх этого одеяния было накинуто черное хаори с изображенными на ней цветами сливы. На ногах были классические белые таби с дзори. Волосы незнакомца были аккуратно уложены и закреплены черными заколками, которые женщины почему-то называли «невидимками». Парень смотрел на Ацуши таким же ошалелым взглядом, что и Элия, которая ободряюще хлопнула Накаджиму по плечу, отчего тот чуть не полетел носом вниз. К его удивлению, соприкосновения с полом не получилось. Тигренок лишь ударился о прохладную, зеркальную поверхность и недоумевающе уставился на парня, который оказался его отражением, а не бредом больного воображения. Приняв нормальное стоячее положение, Ацуши с сомнением потыкал пальцем в зеркало, покрутился перед ним, наконец, показал сам себе язык… Но действительность продолжала толковать, что это не сон. — Пойдем, они уже заждались, — прервала его процедуру осознания Элия, поправляя свой белый, аккуратный фартук, — Чайная церемония должна вот-вот начаться… Как в тумане, Ацуши спустился вместе с нервничавшей домработницей вниз по лестнице, после чего они вышли из дома и направились не в сад, как предполагал Накаджима, а к озеру, где, как оказалось, стоял небольшой чайный домик ранее парнем не замеченный. К нему вела каменная дорожка, похожая на горную тропинку. Она освещалась неяркими фонарями, которые, тем не менее, не отвлекало внимание от прекрасного ночного пейзажа… — Сколько я спал? — только сейчас сообразив, что что-то идет не так, тихим, благоговейным шепотом, спросил Ацуши, пряча руки в длинные рукава. — Весь день, — тем же шепотом ответила старушка и замолчала, тем самым давая понять, что дальнейший путь им стоит продолжить молча. Перед входом в домик находился колодец с водой для омовения, к которому они подошли в первую очередь. Пояснив, что нужно делать, Элия пожелала пребывающему в недоумении парню удачи и явно нехотя ушла обратно в дом. Проводив ее уже осознанным и любопытным взглядом, Ацуши спокойным шагом подошел к домику, который на удивление выглядел естественно и просто. Получив разрешение войти, он снял обувь и несмело шагнул внутрь для того, чтобы убедиться, что никакой роскоши тут даже не наблюдалось, тут была только одна комната. Из-за низкого входа складывалось впечатление, будто Накаджима изобразил неумелый поклон. На это молодая и красивая девушка, одетая в богатое длинное кимоно нежно-розового цвета, поклонилась ему в ответ и великодушно предложила дождаться еще одного гостя. — Меня зовут Гин, — доверчиво представилась она, улыбаясь лишь одними уголками губ, — Акутагава Гин. Я сестра Рю, младшая. — Ты находка для шпиона, — прокомментировал ее заявление бесшумно появившийся Рюноскэ, — Хоть и моя сестра. Ацуши молча переводил удивленный взгляд с девушки на мужчину и понимал, что ничего не понимает. В отличие от них, Акутагава старший остался стоять прямо у входа и теперь стряхивал с элегантного длинного темно-синего плаща несуществующие пылинки. Его сестра рассмеялась, и при этом ее серые, такие же внимательные и пронзительные глаза, что и у брата, немного прищурились, из-за чего по обе стороны глаз появились морщинки. Видимо, она часто так делала, ведь на вид девушке было не больше девятнадцати. Поднявшись, Гин подошла к брату и помогла ему снять верхнюю одежду. На миг Ацуши увидел бледно-голубую шелковую подкладку плаща в темно-синюю клетку. Это было очень элегантно. Стильно. Изысканно. И идеально подходило его владельцу, который откинул мешающие волосы назад левой рукой и окинул скромную фигуру Накаджимы властительным взглядом. Словно повелитель, который владел всем, что попадало в поле его зрения. Он был спокоен и собран и при этом вел себя необычно весело и вежливо. Дорогая черная ткань его великолепного делового костюма смотрелась на нем так же естественно, как бабочка на цветке, а уверенная походка идеально соответствовала голосу: твердая, неторопливая, с достоинством. Акутагава знал, кто он, и ему это нравилось. Заняв почетное место рядом с хозяйкой этого домика, Рюноскэ поприветствовал сестру полным поклоном, после чего молча сел, не отводя от нее пристального взгляда. Посуда для чаепития была совершенно простая, керамическая, грубой работы и ничем не украшенная. В набор входили шкатулка, в которой хранился чай, котел для кипячения воды, чаша для общего питья, чашки для гостей, мешалка для размешивания чая, ложка для насыпания, курильница и букет цветов, который явно был собран из сада. Сидя напротив своих гостей, Гин, как и полагается, подала им простую легкую еду, дабы занять время, пока вода нагреется. В это время Рюноскэ начал задавать ничего не значащие вопросы, как сестре, так и Ацуши. Акутагава младшая поддерживала разговор, тем самым давая время парню на продумывание ответа. В отличие от них Накаджима по-прежнему не понимал, что происходит и чего следует ожидать дальше, а спросить наперед и тем самым разрушить какой-то совершенно невидимый морок уюта и тепла он не решался. Слишком понятными и простыми были сейчас брат и сестра. Слишком умиротворенными казались их лица характерные, скорее, для картин эпохи Возрождения. Одни лишь темные тени и острые скулы, казалось, разгладились и наполнились каким-то непонятным светом, будто все, что происходило сейчас, было в последний раз в их жизни. Когда Гин принялась готовить зеленый порошковый чай, в домике воцарилась особенная тишина, которая раньше бы показалось Ацуши зловещей. Однако наблюдая за этими двумя, парень понял, что для них это обычное дело. Для них было естественно прервать разговор ни о чем и заняться своим делом. Как-то облегченно вздохнув, Ацуши поймал на себе заинтересованный взгляд Рюноскэ, который будто размышлял о чем-то. Сам Накаджима старательно делал вид, будто увлечен действиями девушки, при этом его щеки пылали и напоминали по цвету два спелых помидора. Вот Гин засыпает чай в чашу, доливает чуть-чуть кипятка и размешивает содержимое мешалкой из бамбука, пока все не превратится в однородную массу и не появится зеленая пена. Вот она добавляет в чай воду для получения напитка нужной крепости… А Акутагава по-прежнему не отводит взгляда от открывшегося ему с другой стороны Ацуши. Иногда он ловил его мимолетный, горячий взгляд необычных, сияющих глаз. Настолько неожиданно привлекательных, что они доминировали над всеми его другими чертами небольшого, немного вытянутого лица. С такого расстояния Рю мог наслаждаться видом его бархатной, безупречной кожи, на которой, как он знал, не было ни одного шрама. Его взгляд ненадолго застыл на тонких губах парня, которые, казалось, были созданы для того чтобы ублажать и быть любимыми. И почему он раньше не замечал его красоты? Почему гнал от себя любую мысль о том, чтобы быть нежным с этим сокровищем…? Передача общей чаши было целым действием. Поклонившись, Гин передала чай своему самому почетному гостю — Рю, на левой ладони которой Ацуши лишь сейчас заметил шелковый платок. Чашу, с запозданием, Акутагава взял правой рукой, поставил ее на левую, кивнул парню, как следующему гостю, и отпил из нее немного чая. Затем он положил платок на циновку, вытер край чаши бумажной салфеткой и передал его Ацуши, который повторил его действие с необычайной точностью. Когда же чаша вернулась обратно к хозяину, разговор пошел не о повседневных делах и заботах, как до этого, а о чае, чайной утвари и цветочной композиции в нише. Перед гостями Гин поставила сладости, дабы не сведущий в теме их разговора парень не скучал. Разлив чай в отдельные чашки, она подала их своим гостям: Рю первому, а Ацуши второму, и спустя пятнадцать минут перевела разговор в другое русло, давая юному эсперу возможность не только набить желудок, но и принять участие в беседе. Казалось, что они говорили обо всем на свете, лишь не касаясь щекотливых тем о своей работе и прошлом. Это они еще не были готовы раскрыть друг другу. Даже здесь, когда, казалось, отдыхали не только их тела, но и души… — Время, — кивнув головой в сторону открытого проема, где по-прежнему темноту разгоняли тусклые фонари, сказала Гин, прикрыв немного уставшие, но горящие непонятным облегчением глаза, — Вам пора возвращаться в дом. Рюноскэ поклонился сестре и, дождавшись, когда Ацуши сделает тоже самое, поднялся и вместе с ним и Гин вышел из чайного домика. Прохладный ветер приятно ударил по разгоряченному лицу парня, от чего он закрыл глаза и полной грудью вдохнул чистый, свежий воздух. Только сейчас он понял, как же он устал… Тепло попрощавшись с Гин и приняв от нее молчаливый поклон, Акутагава и Накаджима пошли по тропе обратно к дому. Где на пол пути туда, Рю резко остановился и притянув к себе Ацуши накрыл его губы своими. Тигренок жадно вдохнул воздух, а в голове Рюноскэ пронеслась сумасшедшая мысль, что если он не остановится, то они так и не дойдут хотя бы до порога дома. Этот парень был создан для удовольствия, и мужчине хотелось немедленно показать, каким прекрасным оно может быть… Ацуши доверчиво прижался к нему своим телом и положил тонкие руки на теплую грудь своего любимого. Он не хотел, чтобы эта ночь кончалась… Акутагава медленно, нехотя отстранил от себя желанное и такое податливое тело. Он видел, как на мгновенье на лице парня изобразилось непонимание, которое сменилась обидой и… Умоляющим желанием продолжить. — Не сейчас, — проговорил Рюноскэ, не узнавая собственного хриплого голоса, — Ты не готов, Ацуши… Еще не время… Плечи парня поникли в то время, как в глазах появилась нечеловеческая обида, от которой у Акутагавы впервые защемило что-то в груди. Прижав к себе хрупкое тело, он стал гладить его по мягким, шелковистым волосам, говоря какую-то чушь, которая должна была успокоить, обещать защиту и поддержку… Иногда плечи Ацуши вздрагивали, а около плеча Акутагавы, в которое Ацуши уткнулся лицом, слышались тихие всхлипы. Ему хотелось этой близости, и он не понимал, почему ему отказывают. Успокоившись, оба эспера вернулись домой, не подозревая, что опасность провожала их яркими, ледяными глазами.

***

Утром Ацуши проснулся намного позже Акутагавы. По крайней мере, когда он спустился к завтраку, о котором услужливо оповестила его домработница, мужчина уже допивал свой чай с десертом из рисового теста с добавлением сока клубники нежно-розового цвета. До этого Ацуши видел моти только на картинках, а потому необычная сладость тут же вызвала в нем интерес. — Сначала завтрак, — проследив за его взглядом, спокойным, не требующим возражения голосом, проговорил Рюноскэ, — Меня не привлекают суповые наборы. Один вид твоей грудной клетки заставит расплакаться даже последнего отброса общества. — Доброе утро, Акутагава, — ничуть не смутившись его словами, поприветствовал его Накаджима, садясь на отведенное ему место, — Приятного аппетита. Рюноскэ покачал головой, пытаясь понять, как вчера он мог назвать это красивым. Худощавый, вытянутый, нескладный парень в своей повседневной одежде смотрелся… Нелепо. Отложив еще теплую газету рядом с собой, мужчина молча стал изучать паренька взглядом, про себя прикидывая, во сколько ему обойдется поход в магазин с этим чудом. Сумма, мягко говоря, его не порадовала, но и оставлять все как есть мужчине не хотелось. Слишком хорошо ему было с тем Ацуши. Красивым, безотказным, ласковым… — У вас в агентстве есть кто-нибудь, кто разбирается в моде? — переводя задумчивый взгляд с Ацуши и на остатки зеленого мятного чая, начал издалека Акутагава, по-прежнему сомневаясь. Вопрос мужчины был настолько неожиданным, что Ацуши подавился рыбой, которую умелая Элия запекла вместе с беконом и подала с рисом в качестве «легкого» завтрака. Откашлявшись, парень сперва недоуменно уставился на задумчивого и от чего-то мрачного Акутагаву, а затем перевел такой же взгляд на пожилую женщину. Та на его немой вопрос лишь пожала плечами. Мол, мое дело чистота и порядок в доме, а что в голове у его хозяина меня не касается. Червячок сомнения и страха, что вот-вот Акутагава передумает и выгонит его, проник в сердце слегка ошалелого от этой мысли тигренка. Вся легкость и беззаботность, что ореолом окружала его после чудесной ночи испарилась, будто ее и не было. — Думаю, что вся его женская половина, — внимательно следя за каждым движением своего мужчины, тихо ответил Ацуши, не узнавая собственного дрожащего от напряжения голоса. — Тогда бери всех и иди с ними… — Рюноскэ перевел тяжелый взгляд на Ацуши и ненадолго замолчал, любуясь перепуганным, казавшимся детским и таким милым лицом, что хотелось тут же успокаивающе погладить его по щеке и поцеловать каждый его сантиметр, -… по магазинам. Считай это моим подарком… Вздох облегчения был ему ответом. Лицо парня разгладилось, а на губах заиграла несмелая улыбка. Только сейчас до Акутагавы дошло, как звучали его слова и странная реакция тигренка на них. Поставив чашку на блюдце, Рюноскэ привычно закинул ногу на ногу, оперелся локтями о столешницу и спокойно пояснил, что заводить подружку, когда в доме сидит влюбленный, а оттого глупый мальчишка со странной способностью, он не собирается. Накаджима смутился. Его щеки тут же заполыхали румянцем, отчего он стал напоминать невинную деву. Рюноскэ не смог сдержать улыбки. Ему нравилось узнавать этого парня с другой стороны, где он не был членом вооруженного детективного агентства. И еще больше ему нравилось целовать его тонкие губы, которые вчера так манили его своим блеском и сладким вкусом… Договорившись с кем и когда он пойдет в город, Ацуши, все еще смущенный признанием Акутагавы и своей глупостью, быстро доел свой завтрак и принялся за необычный десерт. Моти, приятной круглый формы и манящим цветом имели начинку в виде клубничного прозрачного джема насыщенного красноватого оттенка и покрытого рисовой пудрой. Восхитительное сочетание цветов и чистый, нежный вкус клубники делали это лакомство самым выделяющимся из всего, что ему доводилось пробовать до этого, что парень тут же озвучил вслух. Элия засмеялась и ушла наверх, дабы принести еще сладкого, а Акутагава, все это время молча наблюдавший за ним, протянул руку вперед и стер с уголка его губ крошки и оставшийся джем. При этом сделал он это не платком, как бы поступил в любой иной ситуации, а пальцем, с которого Ацуши тут же слизал все языком. И если после этого неосознанного порыва тигренок чуть ли не расплавился на стуле, то Акутагава лишь довольно улыбнулся, всем своим видом демонстрируя, что он ничем не удивлен. — Мне пора уходить, — не отводя насмешливого взгляда буквально от пылающего со стыда паренька, проговорил мужчина, поднимаясь, — Я позвоню тебе… — немного подумав Акутагава добавил, -… возможно. В любом случае, ты можешь остаться в моем доме. Элия уже достала меня своим нытьем о том, что ей одиноко. Деньги возьмешь у нее же. Ацуши еле заметно кивнул головой, лишь сейчас заметив, что Рюноскэ был одет в свою «рабочую» одежду. Проводив мужчину и пообещав, что по его возвращению дом будет на месте, Накаджима вернулся обратно и медленно сполз по закрытой двери… Ему все еще было стыдно.

***

Предложение сходить по магазинам за счет лучшего эспера мафии было принято всей женской половиной детективного агентства на «Ура!», в то время как вся мужская часть тихо лежала в обмороке после того, как Ацуши озвучил выданную ему Элия суммой. Собрались женщины на удивление быстро. Каждая похватала с собой по парню, дабы те носили их вещи, а Йосано еще и тесак для разделки мяса, дабы никто из них даже пикнуть не посмел в ответ. Итак, вместо того, чтобы спокойно зайти в один магазин и выбрать желаемые вещи, Накаджима был вынужден бегать из одного в другой, дабы поспеть применять выбранную девушками одежду. Через час все мужчины пили валерьянку. Через два пригубили немного коньяка, который ради такого случая Куникида не пожалел создать с помощью блокнота, еще через двадцать минут все мужчины начали дышать глубоко, еле сдерживались, чтоб не заорать. Буквально через час они дышали часто и прерывисто, подгибаясь под весом растущих сумок и коробок, объяснять женщинам что-либо на нормальном языке уже не было сил, а потому они просто орали и плевали на то, что думали о них прохожие. Через десять минут мужчины плюнули на все и спрятались в кафе. Трясло при виде появлении любой женщины. Еще через час они старались дышать глубоко, громко ненавидели магазины и вообще все, что с ними было связано. Через семь минут тихо поражались стойкости Ацуши, который вопреки всему был доволен и спокоен. А еще через две минуты они звонили Дазаю и вкрадчиво интересовались, как проще покончить жизнь самоубийством… — Мальчики, сворачиваемся, — с чистой совестью скидывая на мужчин еще несколько ярких пакетов, пропела Акико, птичкой впорхая в кафе, — У нас кончились деньги… Ударная волна взрыва врезалась в кафе неожиданно, да так, что никто не успел даже понять, что произошло. Зазвенели стекла, полетели обломки черепицы, а после, придя в себя, завизжали посетители. Дико крича от боли, наступая друг на друга из парадной соседнего магазина выбегали перепуганные уцелевшие люди. В панике они прыгали друг на друга, бросались под колеса машин спец. служб и умоляли помочь их родным, которые там остались. Придя в себя, члены детективного агентства бросились к выходу. В их головах билась лишь одна единственная мысль — спасти уцелевших и сделать это как можно быстрее. Гремя оружием, стреляя из пистолетов, раздавая удары локтями и пинками, они разогнали зевак и остановились у охваченных пламенем дверей в магазин. Огонь и черные обломки с ревом тянулись в светлое небо, часть стены здания рухнула, огненный шторм покатился по коридорам, обращая все на своем пути в бушующее пламя, почти моментально охватившее все два этажа здания. Ринувшаяся туда Акико была остановлена крепкими руками Дазая, чье появление в суматохе никто не успел заметить. Дернувшись и при этом оставшись на месте, она развернулась, дабы ударить его, но тут же осеклась, так как подбежавший Куникида велел помочь пострадавшим… — Там Ацуши, — успокаивающе сжимая плечо готовой заплакать женщины, необычно тихо проговорил Дазай, — Да и наших девушек убить не так просто… Тут же с ревом из пламени выскочил белый тигр, на чьей спине лежали лишь слегка пострадавшие девушки и два ребенка. Шерсть хищника дымилась, а где-то и вообще отсутствовала. Желтые глаза на мгновенье вспыхнули яростью, но при виде уцелевших и относительно целых коллег тут же потухли. Одним прыжком преодолев разделяющее их расстояние, тигр скинул свою ношу к ногам тут же захлопотавшей вокруг него Акико и буквально тут же ринулся обратно в здание. И в этот раз Дазай не стал никого останавливать. Он знал, что Ацуши справится, даже если для этого ему придется положить свою жизнь. Знал это так же хорошо, как и то, что виновник уже давно скрылся…