Fucking feelings

Сразу же после того, как Юнги уснул, Зейн ушел. Только в ту минуту, когда, отвернувшись, белокурый засопел, брюнет начал понимать, что именно эти двое натворили. Дружба с Шугой была слишком важной, чтобы рушить ее сексом. И ждать до утра для того, чтобы поговорить об этом желания не было, ровно как и сил. Они совершили ту ошибку, которую Малик никогда себе не простит. Он всегда знал, насколько его другу отвратителен секс, и именно с ним он лишился девственности. Теперь Зейн навсегда будет у него ассоциироваться с тем, к чему у него неприязнь. Теперь у него будет неприязнь и к самому Зейну. Брюнет весь день избегал своего друга, не отвечая на его звонки и сообщения, что вызывало абсолютное непонимание в Шуге, который совершенно иначе воспринял их первый раз. Блондин испытал то самое удовольствие, о котором так часто рассказывал его друг, и он испытал его именно с ним, отчего чувственный и преданный Юнги начал тянуться к Зейну еще больше. И то, что он его игнорировал, заставляло юношу страдать. По-настоящему страдать, ибо он был уверен в том, что, разочаровавшись, Малик больше не желал его видеть. И это разрывало изнутри, ведь все его настоящее и будущее было связано исключительно с этим парнем, который, кажется, как и обычно, после секса потерял интерес. Блондин чувствовал себя ужасно подавленным и использованным. Он не понимал, почему Зейн не мог переспать с лучшим другом и сделать вид, будто ничего не было. Или, быть может, той ночью было что-то не так, о чем Шуга не помнил? Прождав целый день и не получив ни единого ответа хотя бы на один из своих вопросов, он, наконец, решил с этим разобраться. Когда стемнело, и уставшая мать вернулась домой, Юнги направился к дому своего друга. Двери ему открыла Фиона, и ее глаза вновь засветились ярким огоньком надежды, но все внимание блондина было направлено исключительно на ее брата. — Зейн дома? — Эм, нет. Два часа назад он ушел с... черт, забыла ее имя. А что? — Я могу подождать его у вас? — Разумеется, — блондинка широко улыбнулась, радуясь выпавшему ей шансу побыть с этим парнем наедине. Шуга прошел в гостиную и уселся на диван, поглядывая в окно, в котором отлично было видно людей, приближавшихся к дому. — Не хочешь чего-нибудь выпить? — Фиона подошла к нему, но, получив отрицательный ответ, тут же села рядом. — Он сегодня сам не свой — нервный какой-то, злой. Злее обычного. Вы поссорились? — Н-нет. — Тогда он совсем охамел. Знаешь, мне нравится, что ты совершенно не похож на него... на всех парней в этом городе. — Приятно слышать. — Ты такой скованный и стеснительный, — девушка игриво улыбнулась и придвинулась к нему, накрывая своей ладонью его руку, — тебе никто не говорил, что это очень и очень привлекает? — Ты. Ты говорила. В то время как Фиона находила его смятение слишком соблазнительным, Шуга старался делать вид, что не понимает ее намеков, поэтому просто продолжал глазеть в окно и кусать покрасневшие от волнения губы. В груди все неприятно сжималось, а разум "подкидывал" все больше мыслей, в которых по приходу домой Зейн вышвырнет его из своего дома и скажет, что больше не хочет видеться. Девушка же поджала губы и сделала решительный вздох, после которого кинулась на Юнги с поцелуями. — Черт, что ты творишь? — Парень вежливо оттолкнул Фиону и ошарашенно посмотрел на нее. — Неужели тебе так нравится играть в недотрогу? — И она вновь прильнула своими губами к его губам. — Какая красота, — недовольный голос Зейна раздался у входа в дом и заставил тех вздрогнуть, — что ты делаешь здесь? — Брюнет окинул друга осуждающим взглядом и направился в свою спальню. Он пытался вести себя холодно, и, быть может, у него бы это получилось, если бы он не застукал их целующимися. Чувство собственничества заставляло одновременно хотеть отдалиться от Юнги, затаив обиду, но в то же время и заставить блондина желать только его. Да, еще одной причиной подобного поведения со стороны Зейна была страсть, зародившаяся внутри него по отношению именно к Шуге. И это было страшно. Хотеть парня — это страшно. Смотреть на его бледное лицо и вспоминать, как прошлой ночью оно было покрыто капельками пота и привлекательно искажено от удовольствия и легкой боли — страшно. Малик чувствовал себя потерянным в собственном страхе и отторжении. Он хотел Шугу. Правда, хотел, и если бы мог, то повторил бы вчерашнее прямо на диване, но нужно было держаться от него подальше. Брюнет прекрасно понимал, что их дружбе пришел конец — люди, которые хотят друг друга, не могут быть лучшими друзьями. Зейн искренне верил в это, отчего становилось только хуже, потому что потерять Юнги — его самый страшный кошмар, но теперь он не мог даже нормально смотреть на него. — Зи, — остановившись у порога в спальню, блондин неуверенно окликнул его, но когда тот даже не обернулся, продолжил, — м-мы больше не друзья? Это было выше сил Зейна. Он медленно развернулся к Шуге лицом и тихо ответил: — Ты всегда будешь моим другом, принцесса. Юнги сдавленно улыбнулся и оперся плечом о дверной проем: — Тогда что с тобой происходит? — Я не знаю. — Ты разочарован во вчерашней ночи? — Разве она не убила то, что мы строили годами? — Убить это можем только мы, но никак не отличный секс. — Отличный? — Я впервые испытал оргазм, — застенчиво улыбнувшись, Юнги развел руками и пристально посмотрел на Зейна. — Принцессы не так должны лишаться девственности, — брюнет усмехнулся Шуге в ответ, исподлобья глядя на его довольную физиономию. — По сути, я еще девственник. — Поэтому ты лизался с моей сестрой? Решил полностью лишиться девственности? — Она поцеловала меня. — А ты был не против. — А ты ревнуешь, что ли? Сам-то только что от бабы вернулся. — Ты ведь не рассчитывал на то, что, потрахавшись с тобой, я перестану смотреть на девушек? — Ты бисексуал, Зейн. Не нужно сейчас вести себя так, будто секс со мной не является чем-то, что ты хотел бы повторить. Младший отлично его знал, и прекрасно понимал то, насколько его друг боялся отличаться от других. Он всегда любил выделяться, но только в том, что могло бы возвысить его среди недоумков-сверстников, и секс с лучшим другом явно не входил в этот список. Шуга видел его растерянный взгляд и почему-то злился, ведь он тоже никогда не думал о том, что секс с парнем принесет ему такое удовольствие, но страх Малика казался ему необоснованным. Да, он и сам боялся быть однажды пойманным кучкой гомофобов, но скрываться от них казалось ему таким простым. — Ты не можешь называть меня бисексуалом только потому, что будучи бухим я возбудился на тебя. — Но я могу называть тебя им, потому что тебе понравилось. Это видно. Здесь Зейн снова захотел поспорить, но просто не смог, потому что, черт побери, Шуга был прав. Из-за теплых чувств к Юнги он впервые испытал что-то новое. Вчера он старался быть нежным; старался сделать так, чтобы тот остался доволен, чего никогда не было с другими. — Мы никогда этого не повторим, если ты не захочешь, — продолжил блондин, не сводя глаз с растерянного друга, который, кажется, в ту минуту прекрасно знал, чего он хотел. Один взгляд — и они оба поняли друг друга. Томный и полный желания взгляд. Шуга поджал губы, сомневаясь в том, что правильно понял его, но Малик сделал решительный шаг навстречу. Юнги последовал его примеру, после чего их губы слились в долгом поцелуе, и все было в точности, как вчера. Все, кроме одного — они были абсолютно трезвы. — Двери, — нехотя отрываясь от его губ, проговорил Шуга, напоминая о том, что стоило бы закрыть их на замок. — Насрать. Зейном правило желание, и меньше всего на свете он хотел отстраняться от этого парня и отвлекаться на дурацкие замки. И позже такая страсть будет только пугать еще сильнее. Потому что как только их губы соприкасаются, он не в силах контролировать себя. В такие минуты Зейн отказывался от реальности, всецело погружаясь в созданную им и его другом атмосферу. Его тело совершенно не слушалось — им правили инстинкты, а возбуждение так скоро постигало, что это и вовсе казалось ненормальным.

***

— Мать твою, где ты этому научился? — Развалившись на кровати, Шуга тяжело дышал и довольно улыбался. — Врожденный талант, — усмехнувшись, Зейн лег рядом и прикрыл глаза. — Только не надейся на то, что я свалю. Ты мне был нужен еще утром. — Нужен? — Открыв глаза, он повернул голову в сторону Юнги и удивленно посмотрел на него. — Да я полдня даже сидеть не мог. Малик разразился громким смехом, после чего повернулся к нему всем телом и подпер голову рукой: — Как ты сейчас чувствуешь себя? В ответ Шуга промолчал, устало прикрывая глаза и едва заметно улыбаясь. Он тоже повернулся к нему всем телом и шумно выдохнул, принимаясь засыпать. Зейн откинулся на спину, а после решил спуститься на первый этаж. В горле неприятно першило, а депрессивные мысли мешали лежать и наслаждаться происходящим. Натянув нижнее белье, парень выключил в комнате свет и спустился на первый этаж. Он прошел в кухню, где налил себе стакан воды. — Вы помирились? За его спиной стояла Фиона, которая все это время смотрела в гостиной телевизор, обдумывая свой поступок, который явно не пришелся Шуге по душе. — Типа того. — Юнги ничего не говорил обо мне? — Нет. — Совсем ничего? — Я неясно выразился? — Зейн залпом осушил свой стакан, после чего развернулся к сестре лицом, — он спит. Можешь не ждать его. Иди к себе. — Зейн, я хочу поговорить, — блондинка никогда прежде не разговаривала со своим братом на откровенные темы, поэтому сейчас она даже немного побледнела от волнения, не зная, какой реакции ожидать от него. — О Шуге? — Да. Пожалуйста, выслушай меня. Это важно, — Фиона говорила торопливо, потому что каждый раз, как она начинала говорить с ним о его друге, Зейн посылал ее и уходил. — Я пойду спать. — Это важно! Для меня, Зейн. — Ты внушила себе, что любишь его. Переключись на кого-нибудь другого, — недовольно взглянув на Фиону, Зейн поднялся в спальню. Сам не понимая, почему, но он просто ненавидел ее влюбленность в его лучшего друга. Да, парень оправдывал это своей ревностью, потому что его друг должен общаться с ним, а не с его сестрой. Но Малик прекрасно понимал, что Фиона, действительно, страдает из-за этих чувств, но он не мог открыться ей. Не мог и не хотел разговаривать об этом, всячески поддерживая ее маниакальную одержимость Шугой. Ведь человеку, не веровавшему в любовь, подобные страдания были чужды, и он просто-напросто считал сестру наивной дурочкой, создавшей себе идеальный образ в лице его лучшего друга. Впрочем, укладываясь рядом с Шугой и накрывая их обоих одеялом, Зейн и сам ловил себя на мысли, что Юнги подходит под описание идеального человека. Все вокруг принимало слишком странные обороты: он впервые с кем-то засыпал после секса; он впервые был готов переспать с кем-то больше двух раз; он впервые после секса относился к кому-то гораздо лучше. И самым странным было то, что этим кем-то был мальчишка, которого Зейн знал слишком давно, чтобы открывать его с подобной стороны. Но он открыл, и наслаждался этим.

***

Абсолютно вымотанные Зейн и Шуга спали настолько крепко, что даже не услышали будильник, из-за чего мать семейства отправила Фиону будить их. Блондинка без стука вошла в спальню и громко позвала брата. — Да ты охренела, — еще не успев открыть глаза, парень потянулся, но тут же поудобней разместился на подушке. — Вставай, мудак. Он вытянул одну руку, демонстрируя сестре средний палец. — Если вы каждое утро так встаете, то мне искренне вас жаль, — Юнги лениво открыл глаза и поморщился. — Ах, да, вам никто не говорил, что, когда вы засыпаете вместе без футболок и под одним одеялом, то похожи на двух пидоров? Фиона скептическим взглядом окинула парней и, вздохнув, вышла из комнаты. — Без футболок, — повторив ее слова, Шуга ухмыльнулся, откидывая одеяло и демонстрируя другу свое абсолютно обнаженное тело. Бросив кроткий взгляд на Шугу, Зейн тут же отвернулся и принялся поспешно одеваться. Утром все казалось не таким простым, как ночью. Их секс снова казался чем-то неправильным и опасным. И больше всего на свете брюнет боялся снова захотеть его; снова потерять контроль и вновь настолько сильно забыться, что весь мир просто прекращал для него существовать. Он покинул комнату, спускаясь на первый этаж. Рассматривать его тело было настолько неуместно, что куда легче было снова заставить Шугу думать, будто между ними вновь образовалась стена, которая отталкивала старшего от него. Влечение к парню настолько сильно пугало, что Зейн даже готов был задуматься над тем, чтобы им, действительно, прекратить общаться, но это желание длилось ровно до тех пор, пока он вновь не видел его лицо и не встречался с ним взглядом. Зейн не представлял своей жизни без Шуги. И когда тот спустился к нему на первый этаж, он в очередной раз убедился в этом. Блондин смущенно улыбался ему, и Малик просто не мог долго оставаться холодным рядом с ним. Они покинули его дом и направились в сторону школы. — Знаешь, на трезвую голову это было еще лучше, — Шуга слабо усмехнулся и посмотрел на друга. — Я рад, что ты не жалеешь об этом. — Между нами ведь все останется как прежде? Не будешь меня избегать? — Не буду. Зейн врал. Врал, потому что знал, что рано или поздно, но он снова захочет его и снова испугается. И он ненавидел себя за это, потому что страх, в принципе, был ему чужд. Он вырос в городе, где никто никогда ничего не боялся, но бояться себя было куда страшнее, чем ввязаться в драку или что-либо украсть. Страх перед самим собой не дарил того приятного адреналина и не менее приятного чувства опасности. Зейн любил рисковать, любил находиться в опасности, но страх, который появлялся после каждой их ночи был похож на нечто темное, образовавшееся внутри его сознания, и от этого хотелось поскорее избавиться, но с каждой секундой он все больше и больше поглощал его. Юнги не особо верил его ответу, но хотел надеяться на то, что совсем скоро Зейн сможет справиться со своими эмоциями и опасениями. Блондин и сам порой испытывал неопределенные чувства ко всему происходившему между ними, но он точно знал, что не был готов от этого отказаться. От одного взгляда на друга его щеки начинали пылать, а сердце — биться немного быстрее. Шуга понимал, что он абсолютно и бесповоротно стал зависим сексом. Каждый раз, как губы Зейна касались его губ, парень терял контроль, и в его голове будто зарождался ураган, правивший его сознанием и заставлявший забывать обо всем, что только могло волновать в подобные минуты. Малик был так хорош, что младший просто сходил с ума, находясь в его руках, в его власти. Но самым приятным было то, что Юнги спокойно мог общаться с ним и совершенно не бояться повторить это. Впрочем, он готов был переспать с ним и прямо сейчас. Оба парня дальше шли в полном молчании, каждый раздумывая над своим. Зейн порой поглядывал на друга, дабы убедиться в том, что все еще может смотреть на него и не чувствовать ничего отвратительного, как это бывало всякий раз после секса с другими. Малик и сам порой сдавленно усмехался, вспоминая прошлую ночь, которую он помнил так, будто она была всего несколько минут назад. — Эй, Малик, — за их спинами раздался мужской голос, который оба парня знали слишком хорошо и слишком ненавидели. Его звали Джим. В детстве их с Зейном связывала неприязнь к Юнги, но в скором времени именно из-за него Джим и Зейн и начали враждовать. Брюнет часто защищал своего беззащитного друга, в последствии чего он стал считать Джима своим врагом. — Чего? — Развернувшись к нему лицом, он всем своим выражением лица показал, как сильно не хотел его видеть. — Знаешь, я в такой отличной физической форме с тех пор как избил этого пидора. — Томми? — Шуга тоже развернулся к нему лицом, — так это был ты? Вместо ответа парень лишь посмотрел на двоих друзей, сопровождая свой холодный взгляд ехидной усмешкой. — Наверное, ты чувствовал себя таким крутым, когда вместе со своими дружками избивал того, кто даже драться не умеет, — Зейн сделал небольшой шаг к нему навстречу. — А ты хотел бы его защитить? — Он провоцирует тебя, — тихо заметил Юнги, на что, кажется, его другу было совершенно наплевать. — Ах, да, я совершенно забыл, что избивать геев — единственный способ твоей самореализации. — Кажется, кто-то решил побороться за права пидоров? — Томми в реанимации, — вставил Юнги, пытаясь дать ему понять, что его ненависть к геям переходила все границы. — Как по мне, так их не мешало бы и убивать. Ни Шуга, ни Джим не ожидали подобной реакции от Зейна — он кинулся на него с кулаками практически так же, как и на самого Юнги 5 лет назад. В любой другой день он бы прошел мимо, не обращая внимания на этого парня. Но с тех самых пор как он начал ощущать этот отвратительный страх, его чувства буквально смешивались при одном упоминании о геях. Переспав с парнем и поняв, насколько это приятно, Малик абсолютно перестал понимать тех, кто так яро их ненавидел. Отчасти он даже боялся однажды и самому побывать на месте Томми. — Зейн! — Вопил Юнги, пытаясь рассоединить двух вцепившихся друг в друга парней. И, в конце концов, ему удалось это сделать, оттащив своего друга от Джима. Последний, в свою очередь, громко выругавшись и пригрозив Малику еще одной дракой, ушел в обратном от школы направлении. — Чувак, ты не можешь вот так вот бить людей по пути в школу. — Хренов урод, — проворчал Зейн, оборачиваясь в сторону уходящего парня. — Что на тебя вообще нашло? Ты как с цепи сорвался. — Ненавижу. — Кажется, ты меня даже не слушаешь, — Шуга встал напротив Зейна, опуская свои ладони на его лицо, — многие ненавидят таких уродов, как он, но это было слишком палевно. Ты всегда закрывал на это глаза, а сейчас ты избил его так, будто ты сам гей. Ты должен держать себя в руках, если не хочешь, чтобы тебя заподозрили. — Я не знаю, что на меня нашло. Честно, не знаю. И он снова врал, потому что прекрасно все знал. Малик начинал прекрасно понимать то, что ему нравится секс с парнем, и любое оскорбление в адрес представителей ЛГБТ он принимал так, будто оскорбили его лично. И это только "кормило" его страх перед тем, кем он мог быть. Он меньше всего на свете хотел быть геем.