Fucking feelings

С каждым разом Зейну было все сложнее понять то, почему секс с парнем приносил ему особенное удовольствие, не похожее ни на что другое. Дело было в поле Шуги или в их близких отношениях? Он старательно пытался понять, но просто не мог. Малик смотрел в его черные глаза и только больше запутывался в себе и в своих желаниях. Юнги лежал сверху на нем. Он тяжело дышал и всячески старался перевести сбившееся дыхание. Его выражение лица было переполнено удовольствием, из-за чего Зейн начинал еле заметно улыбаться и ловить себя на мысли, что ни один неосмысленный секс с любой девушкой из их школы не мог сравниться с тем, что совсем недавно происходило в этой маленькой комнате. Душный воздух был куда приятней весеннего аромата, а лежавший сверху худощавый парень — куда лучше самой обворожительной девушки в этом городе. И Малик просто не мог этого объяснить. Это было удовольствие. Не больше и не меньше. Не безразличие и не влюбленность. Удовольствие, которое граничило с братской любовью и сильной страстью. — Никогда не думал, что скажу тебе это, но после оргазма ты очень даже неплохо выглядишь. Он просто сказал это. Как факт, не вкладывая в эти слова никакого лишнего смысла. Зейн знал, как Шуга трепетно относился ко всем приятным словам в свой адрес, поэтому счел за нужное сделать другу приятно. — Никогда не думал, что скажу это, но ты всегда очень даже неплохо выглядишь. Услышав это, брюнет чуть было не залился красной краской. Разумеется, он всегда знал, что хорош собой. Зейн слышал это практически от каждой девушки, с которой общался. Но почему сейчас, опять таки, все казалось особенным? Потому что это говорил парень? Потому что его лучший друг спал с ним и считал его красивым? Нет, он просто не мог позволить им разговаривать о подобном, хоть и сам начал эту тему. — Все, спи. Усмехнувшись, Малик скинул Шугу с себя и отвернулся от него лицом к стене. Он настолько сильно боялся переступить за черту дружеских отношений, что не позволял ни себе, ни Юнги говорить о чем-нибудь, что хоть немного было не похоже на дружеский разговор. И это было так глупо. Глупо, потому что они уже переспали; потому что они переспали не в первый раз; потому что они оба знали, что еще не раз переспят. Малик услышал сдавленный смех Шуги и недовольно поморщился. Совсем скоро младший потянулся к выключателю, и комната погрузилась во мрак. Зейн ненавидел мрак. Он ненавидел тот промежуток времени между мыслью "пора спать" и погружением в сон. Самые мерзкие и неприятные мысли всегда настигали его. И даже, если в жизни ничего страшного не происходило, они обязательно находили повод начать переживать о том, о чем в дневное время суток брюнет даже бы не задумался. И сейчас ему не мешало бы просто расслабиться, наконец, смирившись с тем, что они теперь просто лучшие друзья, которым нравится заниматься друг с другом сексом. Но разум считал далеко иначе. Зейном вновь овладевал страх. Не такой сильный, чтобы встать и уйти, но и не такой слабый, чтобы спокойно уснуть. Юноша ворочался, пытаясь принять удобную позу, в которой он просто ляжет и заснет, но ничто не давало это сделать: ни тихо сопевший рядом Шуга, ни абсолютная темнота вокруг. Брюнет принял сидячее положение и закусил нижнюю губу. Он украдкой поглядывал на спящего Юнги, силуэт которого он уже мог разглядеть. Глаза начинали привыкать к темноте, и Малик даже сумел отыскать свои вещи, но встать, одеться и уйти он так и не решился. Все же рядом с этим парнем был некий комфорт, который не мог затмить даже навязчивый страх. "Плевать", — думал он, заставляя себя не волноваться и не думать о том, что рано или поздно секс заведет их дружбу в тупик. И, всячески перебивая любой поток мыслей этим словом, Зейн, наконец, смог уснуть. Но утром парень уже считал совершенно иначе. Он ненавидел себя за то, что хотел Шугу. Ненавидел и самого Шугу за то, что тот на все отвечал взаимностью. Зейн хотел сбежать прочь от всего, что его окружало. И ему снова казалось, что он готов был послать лучшего друга куда подальше. Целый день он вновь всячески отталкивал от себя Юнги, на переменах обнимаясь со своей знакомой и прекрасно зная о том, что тот обо всем этом знал. Зейн снова пытался заставить их обоих верить в то, что он может без него. И это было настолько неприятно и противно, что сбежать от окружающего мира хотелось только сильнее. Но продержаться до конца дня брюнет не смог. Уже на последнем уроке Малик не заставлял себя интересоваться девушками и всячески причинять боль Шуге. Его настроение и желания начинали меняться так часто, что он и сам не поспевал за самим же собой. Зейн становился непредсказуемым даже для самого себя. — Сегодня ты решил не вести себя, как конченный ублюдок? — Усмехаясь, Юнги медленно плелся вдоль по улице, порой поглядывая в сторону шедшего рядом парня. Когда Зейн не пытался его оттолкнуть, Шуга думал, что его друг даже выглядел как-то по-другому. Он был расслабленным и довольным жизнью. Таким он нравился ему гораздо больше, таким он хотел его еще сильнее. — Но это не значит, что сегодня я не пересплю с ней. В ответ блондин досадливо поморщился и вздохнул, пытаясь перевести взор на что-нибудь, что отвлечет его от мыслей о том, как этой ночью его друг будет точно так же как и его целовать кого-то другого. Но получалось это более чем отвратительно. — То есть, сегодня ты меня динамишь? — Нам ведь не всегда трахаться только друг с другом. — Тогда я могу себе кого-нибудь найти? — Нет. Ты не можешь. Шуга усмехнулся, облизнув свои губы и косо взглянув на Зейна. Отчасти ему даже нравился эгоизм его друга, но он прекрасно понимал, что рано или поздно это может стать серьезной причиной для ссоры. С самого начала его ошибкой была мягкотелость, которая позволяла старшему делать абсолютно все, что он пожелает, совершенно не боясь того, что это может обидеть Юнги. И дабы вновь закрыть глаза на его уже привычное "мне можно, тебе нельзя", белокурый принялся рассматривать окружающую их улицу. В этот раз друзья, наконец, решили прогуляться, как это делали обычно. Они часто гуляли, прогуливая уроки и разговаривая о чем-нибудь, что никак не было связано с домом или школой. Компания друг друга и разговоры о бессмысленных вещах порой отвлекали даже лучше, чем секс или выпивка. И, наконец, Юнги смог найти мелочь, которая отвлекла бы их от мыслей о сексе друг с другом — на одном из небольших маркетов, который совсем недавно сгорел и несколько месяцев ремонтировался, меняли вывеску. — Разве они ремонтировали не маркет? Они сменили владельца? — Что? — Зейн перевел взгляд на магазин и слегка прищурился, — да уж, принцесса, кажется, теперь тебе точно придется скупаться именно там, где ты спер упаковку презервативов. От судьбы не уйдешь. — И что они теперь открывают? Бар для каких-нибудь алкашей? — Ну, тогда это будет самое востребованное место в городе. Ухмыльнувшись, Малик направился к работникам, вешавшим яркую фиолетово-синюю табличку: — Что здесь теперь будет? — Ох, — начал один из мужчин, — если бы это не было моей работой, я бы с радостью это не вешал. — Да уж, — подхватил второй, — педики совсем страх потеряли. — Педики? — Переспросил Шуга, пытаясь разглядеть надпись на этом ярком фоне. — Решили открыть гей-клуб. — А это не опасно? — Зейн попытался хоть что-нибудь разглядеть через стеклянную дверь, но внутри было слишком темно. — Так как в штате разрешены однополые браки, то правительство города приняло решение, что это место будет не хуже охраняться, чем любое другое, если не лучше. — Но, думаю, однажды и его подожгут, — добавил второй работник, — говорят, что магазин подожгли из-за того, что продавцом работал молоденький гей, и сюда они захаживали гораздо чаще, чем в любые другие. — Нет, эти ребята, конечно, странные, но не думаю, что кто-нибудь стал бы поджигать магазин из-за гея, — ответил Зейн, по-прежнему пытаясь хоть что-нибудь разглядеть внутри помещения. — Не каждый день, мальчик, в этом городе что-нибудь сгорает. — Может, неудачно бросили сигарету или что-нибудь еще, — пожимая плечами, вставил Шуга. — Разве что специально. — Немного ровнее. Мне так не нравится, — из-за спин Шуги и Зейна раздался мужской голос с явным французским акцентом. Оба парня обернулись в его сторону, и он приветливо им улыбнулся. Оба рабочих тут же скривили недовольные гримасы и вернулись к работе. — Вы не похожи на тех школьников, которые не рады этому месту. — Нам вообще без разницы, — тут же ответил старший, дабы не дать мужчине даже успеть подумать о том, что он мог быть геем. — Это теперь ваше заведение? — Спросил Юнги. — Да. Этот город слишком деградировал и опустился до тех стран, где слово "гей" звучит как оскорбление. Думаю, гомофобам пора смириться с наличием их раздражителей. — Но это так опасно. — В этом городе геям опасно абсолютно все, их ущемляют даже в вакансиях на работу. И будет справедливым выделить хотя бы одно место в городе для того, чтобы они могли спокойно посидеть и выпить ликер. — Но далеко не все будут готовы с этим смириться, — ответил Зейн. — Все предусмотрено, вплоть до охранников на входе. — Кто-то согласился охранять гей-клуб? — Им столько платят, что они могли бы согласиться и самим стать геями, — посмеявшись, мужчина внимательно посмотрел на вывеску и недовольно взмахнул руками, — ровнее! Все должно быть красиво! — Поверить не могу! В городе почти все голодают, а они платят огромные бабки за то, чтобы охранять геев, — проворчал Малик, оставляя мужчину с работниками. — Геи голодают в том же числе, только при этом они еще и не могут жить так, как все остальные. — Ох, а тебе уже жаль их как своих? — Ты ведешь себя сейчас как долбаный гомофоб. Только вот не забывай, что по ночам ты засаживаешь своему лучшему другу и тебе это нравится. — Значит, ты уже смирился с тем, что ты по парням? — Не знаю. Пока что я трахаюсь только с тобой. Может, после тебя у меня будет девушка. — Если у тебя будет хотя бы одна девушка, я схожу в этот клуб. — Кажется, ты сегодня собирался идти к бабе. Может, мне заглянуть к твоей сестре? — Тогда я убью тебя, ты понял меня? В ответ Шуга лишь громко рассмеялся, потому что он обожал дразнить Малика, упоминая то, как Фиона хотела его. — Знаешь, она мне не раз предлагала. — И почему же ты отказывался? — Потому что втайне мечтал трахаться с ее братом, — усмехнувшись, Шуга уже открыл двери своего дома и вошел внутрь, — шучу, — добавив, блондин впустил Зейна в дом и запер за ними двери, — она очень милая, но, кажется, я слишком странный парень, чтобы спать с теми, кто мне не нравится. — А я тебе нравлюсь? — Ты — это последствие порнухи. — Но ты же согласился на следующие разы. — Но ты тоже, — блондин довольно усмехнулся и подошел к Малику вплотную, — ты гей ровно на столько же, насколько и я, просто прими это. — Я сплю с девушками. — А я не сплю с парнями, — Шуга развел руками и подошел к холодильнику, доставая оттуда молоко, — это просто то, что в нас есть. И этого не отменить, чувак. — Твоего отчима точно нет дома? — Сейчас проверим, — не выпуская из рук бутылку молока, Юнги подошел к лестнице на второй этаж и, прокашлявшись, громко начал, — о, да, Зейн. Ох, глубже, пожалуйста. Да-а, ты так хорош. Вот так, милый. Глубже-е. — После он отошел от лестницы и, поставив бутылку на стол, достал тарелку и засыпал ее хлопьями. — Нет его. — Больной ублюдок, а если бы он был здесь? — То он бы спустился и увидел меня с молоком в руках. — И ты никогда не называл меня в постели милым. — Это нужно заслужить, милый. — Хочешь сказать, я тебя не удовлетворяю? — Да. Каждый раз я надеюсь, что ты будешь лучше, но ты снова и снова разочаровываешь меня. Они оба знали, что Шуга шутил, и обоим нравилось говорить об их близости даже в такой форме. Малик ухмыльнулся и, схватив его за запястье, развернул к себе лицом и прижал спиной к холодильнику. Их лица были настолько близко, что они оба чувствовали дыхание друг друга, и это даже сводило с ума. Они могли целый день лишь в шутку упоминать их секс, но в какой-то момент просто смотрели друг на друга тем самым взглядом, который четко давал понять, чего они хотели. В голове старшего уже пронеслась мысль о том, чтобы нагнуть Юнги прямо на кухонном столе, но что-то внутри заставляло просто ловить своими губами его дыхание и не идти на более решительные шаги. Лицо Шуги горело, заставляя его прикрыть глаза и даже как-то рвано дышать. Он пытался бороться с возбуждением, но парень напротив был слишком желанным. Блондин резко распахнул глаза и встретился с его взглядом — полным желания взглядом. Его ладонь опустилась на грудь Зейна, и сквозь ткань он пытался вспомнить, какая приятная его кожа там, под этой дурацкой толстовкой. Шуга хотел поцеловать его. Поцеловать так, как Малик его научил — несдержанно и страстно. Поцеловать так, после чего возбуждение возрастает до предела. — Я хочу тебя, — наконец, невнятно прошептал Юнги, когда не заметил в своем друге той привычной для него решительности, — прямо здесь. В ответ Зейн неосознанно прошептал его прозвище и наклонился своими губами к его лицу. Он не мог сопротивляться своим желаниям. Не мог и не хотел. И то ли это было лишь испытанием для них, то ли знаком, но не успел он коснуться его губ, как в кармане джинс зазвонил телефон. И Малик ответил на звонок. Разговор дал младшему понять, что это была та самая девушка, с которой брюнет должен был сегодня встретиться. — Хорошо, скоро буду, — сказав последние слова, Зейн спрятал телефон в карман и отстранился от Шуги. — Разве ты не должен с ней встретиться только вечером? — Она освободилась и хочет провести время вместе. — Но я тоже этого хочу. — Завтра я буду весь твой, принцесса. — Пожалуйста. — Прости, — Зейн извинился настолько тихо, что Юнги даже не был уверен в том, что ему это не послышалось, — увидимся завтра, — уже громче добавил тот и направился к выходу. — Не уходи. Но двери тотчас закрылись с другой стороны. И настроение Шуги, кажется, тоже осталось где-то за порогом этого дома. Он уже не хотел есть свои хлопья, впрочем как и не хотел ничего другого. Зейн умел сделать настолько больно, что постоянно искавший всему оправдание Юнги отказывался понимать его. Он чувствовал себя брошенным и ненужным. Сегодня особенно. И, если раньше он мог смириться с тем, что Малик мог "променять" его на девушек, то теперь, когда он мог ему их заменить, блондин просто не мог к этому относиться так, как прежде. Но он не винил в этом своего друга, потому что они не договаривались о подобном, потому что это был просто секс. Для Зейна. Для Зейна это был просто секс, а для Шуги — что-то, что дарило ему неописуемое удовольствие и заставляло каждый раз испытывать нечто особенное и слишком приятное. Юнги даже не хотел называть их ночи сексом, приравнивая эти ощущения к тому, что уже превратилось в животные инстинкты. И понимание того, что он был привязан к сексу с лучшим другом причиняло настоящую боль. Шуга не хотел с ним встречаться, не хотел переходить их грань, он просто хотел, чтобы эти яркие ощущения брюнет испытывал только с ним. Ведь, если Малик не был ни в кого влюблен, то почему ему не было все равно, с кем он будет спать: только с лучшим другом или со всеми подряд? Шуга просто этого не понимал. В отличие от самого Зейна, который из последних сил заставил себя уйти, потому что единственным, кого он хотел в ту минуту, был исключительно его лучший друг. Брюнет хотел вновь ощутить вкус его сладких губ, вновь сплести их языки, вновь втянуть губами его кожу, оставляя яркий засос. Он хотел этого всего так сильно, что практически ненавидел себя за уход. Но так это "что-то" успокоится. Так он не будет ненавидеть утром ни себя, ни Юнги. Так он сможет доказать самому себе, что еще интересуется другими. Так он сможет обмануть себя. Парень прогуливался с девушкой, пытался разглядывать ее и любоваться ее телом, но все его мысли сводились к тому, что сейчас он бы мог сжимать в своих руках костлявые кисти рук Шуги крепко приковывая его возбужденное тело к кровати; покрывать поцелуями его бледную кожу, оставляя на ней влажные розовые следы. Зейну нравился его запах, который он не мог уловить ни у одной девушки. Личный запах друга всегда нравился ему, что заставляло Малика часто засыпать на его плече или меняться одеждой. Он корил себя за то, что в итоге все равно оттолкнул его, но ничего менять нельзя было. Иначе брюнет никогда не сможет сделать хотя бы малейший шаг для того, чтобы убедить себя в том, что не одержим сексом с парнем. Зейн старательно стремился слушать ее и вникать во всю ту бабскую чушь, которую пыталась ему объяснить девушка, имя которой Малик даже умудрился забыть. Он думал лишь об одном — он должен хотеть ее и перестать думать о Шуге, которого совсем недавно оставил совершенно одного. Нет, этот парень не считал, что поступил неправильно. Ему нельзя было так часто думать о своем друге. И брюнет так старался не делать этого, что сам не замечал, как всецело погружался в мысли о своей страсти по отношению к парню. Он был погружен в это даже в тот момент, когда целовал девушку и стаскивал с себя одежду. Зейн закрывал глаза и видел широкую улыбку Шуги, его томный взгляд и вздымающуюся от возбуждения грудь. Он хотел быть этой ночью с ним. Настолько сильно хотел, что порой даже воображал на месте этой девчонки его. И за подобное ему становилось настолько стыдно, что он отказывался в этом признаваться даже самому себе. Но видеть блондина в своем воображении было куда лучше. В подобные моменты он чувствовал себя слишком жалким и одиноким. Разве фантазируют о других не полные извращенцы или влюбленные кретины? Уж к последним Зейн точно себя не относил. Нет, он ни капли не любил Юнги. Он просто хотел его. Хотел каждой клеточкой своего тела. Стоны шатенки заглушали слишком громкие мысли, в которых брюнет вспоминал, как звучат стоны его лучшего друга. И лишь одно мимолетное, но точное воспоминание о нем возбуждало парня до предела. Он доходил до предела, не прекращая думать о нем. Казалось, если он отвлечется, то вся возродившаяся страсть мгновенно исчезнет. — Увидимся в школе, — наконец, проговорил Зейн, надевая джинсы и застегивая ширинку. Сейчас ему было стыдно за каждую свою мысль, которая довела его до оргазма. — Не хочешь остаться у меня? — В другой раз. И он прекрасно знал, что другого раза не будет. Малик никогда ни с кем не спал по несколько раз. И это была одна из причин, по которой он так боялся самого себя — с Шугой он хотел этого снова и снова. Но в какой-то момент все пошло совершенно иначе. Хуже. Если несколько минут Зейн просто хотел переспать с ним, то сейчас, направляясь к своему дому, он понял, что хотел уснуть рядом с ним. Отвернуться от него, сделать вид, что все это не радует его, но уснуть под одним одеялом. И руки сами потянулись к мобильному. Брюнету было плевать, который был час, он делал то, что хотел. — Надеюсь, ты не начнешь выделываться и строить из себя обиженную принцессу? На другом конце провода совершенно не соображающий Юнги потирал глаза и сонно зевал в трубку. На мгновение он посмотрел на экран и вновь зевнул: — Ты смотрел на часы вообще? — Нет, но мне плевать. Спустись. Я под твоим домом. — Что-нибудь случилось? Но, не получив ответа, Шуга замешкался. Если у Малика были проблемы, то он был точно не тем человеком, который мог бы помочь ему. Нервно отыскав свои вещи, блондин оделся и тихо спустился на первый этаж, боясь разбудить мать и ее хахаля. — Что случилось-то? — Юнги вышел на крыльцо, где его и в самом деле ждал друг. Он в который раз зевнул, а после поежился от холода. — Ничего. Пошли ко мне. Глаза младшего округлились, и он несколько секунд просто стоял и смотрел на Зейна. — Ты серьезно сейчас? Нет, вот скажи мне. Ты только что переспал с бабой, а теперь приперся ко мне, чтобы потрахаться со мной? Иди нахер, чувак. Злобно покосившись на него, Шуга направился ко входной двери, но тот тут же схватил его за запястье. — Да стой ты, дебил. Я не за этим тебя позвал. Я хочу... — и он понял, что просто не мог это озвучить. Просто не мог признаться им обоим, что пару минут назад был уверен в том, что делал. Малик неуверенно отпустил его руку и вздохнул. — Что? — Шуга развернулся к нему лицом и склонил голову набок, — бабы тебя не удовлетворяют? Зачем ты позвал меня? Или, может, сказать, что завтра ты снова пошлешь меня к херам и перетрахаешь половину этого ебанного города? Прежде Зейну никогда не доводилось видеть Шугу таким. Он был злым, по-настоящему злым. Все его прежние крики и даже их драка не могли сравниться с тем тоном и выражением лица, что сейчас видел брюнет. — Прекрати себя так вести, истеричка. — Я буду вести себя так, как я этого хочу. Ведь именно так поступают плохие парни, да, Малик? Ты послал меня нахрен, когда я попросил тебя остаться, но ты думаешь, что я гребаная принцесса, которой ты можешь звонить в час ночи и просить поебаться с ней. Если ты думаешь, что я всегда буду прощать тебе твой эгоизм, то ты на пути к тому, чтобы начать в этом ошибаться. — Заткнись. — Ох, и это все, что ты можешь мне сказать? Я предлагал тебе секс днем — ты свалил. Теперь ты приперся и хочешь, чтобы я согласился? — Да не хочу я тебя трахнуть, — добившись от друга тишины, Зейн продолжил, — то есть хочу, но я пришел не за этим. — Мотнув головой, Юнги попытался хоть что-нибудь понять, поэтому лишь слушал его дальше. — Я хочу уснуть вместе. Со всеми этими переменами мне стало не хватать нашей дружбы, когда я мог заявиться к тебе домой и уснуть на твоем диване, уткнувшись лицом в твое плечо. И я пришел исключительно за этим. — Но ты все равно отшил меня днем. — Только не говори, что сейчас ты не хочешь, чтобы мы уснули вместе. — Хочу, но ты ведешь себя как последний пидор, и я говорю сейчас не о геях. — Заткнись уже и пошли ко мне. У тебя стремно оставаться. Вздохнув и попытавшись сделать вид, что все происходившее ему не нравилось, Юнги поплелся следом за Маликом. — То есть теперь мы просто друзья и больше не трахаемся? — Трахаемся, если ты перестанешь устраивать подобные истерики. — Перестану, если ты прекратишь вести себя так, будто я — одна из этих школьных шлюх. — Да ты ревнуешь. — Нет, просто не хочу, чтобы ты путал меня и своих баб. — Ревнуешь, я тебе говорю. Я разбираюсь в этих вещах. В ответ младший лишь сдавленно посмеялся, поскольку Малику хоть какие-либо синонимы любви, вроде ревности, были так чужды. — Только тихо, — проговорил Зейн, открывая двери в дом и впуская друга, — не хочу, чтобы ты разбудил Фиону. В последнее время у нее слишком чуткий сон. — Почему ты не хочешь, чтобы у нее получилось влюбить меня в себя? — Потому что ты должен трахаться со мной, а не с ней. — Но мы начали совершенно недавно, а ее влюбленность в меня злит тебя уже очень давно. — Просто прись в мою спальню. Бесшумно посмеявшись, Шуга послушно направился в комнату друга, решив не доставать его. Он остановился у кровати и, дождавшись Зейна, принялся снимать свой свитер. — Даже не думай, что мне это нравится, — брюнет ухмыльнулся и отвел от него какой-то даже голодный взгляд. Хрупкое тело этого парня возбуждало куда больше, чем формы девочек-подростков. — Да у тебя сейчас встанет, — блондин рассмеялся и вплотную подошел к Зейну. Приподняв голову, он немного пошло улыбнулся и облизнулся, зная, как его малиновые влажные губы возбуждали старшего, который заслуживал все то, что происходило в этой комнате. Рядом с ним тело Малика совершенно прекращало слушаться разум. Он возбуждался так скоро, что сам отказывался в это верить. Дыхание сбивалось от одной мысли о том, что они могли бы сейчас переспать. Но юноша, из последних сил держа себя в руках, ехидно усмехнулся в ответ и толкнул Юнги к соседней стенке. Прижав его к ней и тоже подойдя вплотную, провел рукой вниз по его обнаженному торсу. — У тебя плохо получается, принцесса. Прикоснувшись своими губами к его губам, Зейн томно выдохнул прямо ему в рот, после чего самодовольно усмехнулся и собрался сделать вид, будто ничего не было. Но Шуга схватил его за плечи и, сильнее прижав к себе, провел кончиком языка по его сухим губам. — Думаешь? — Уверен, — робко произнес Малик и из последних сил отстранился. Он хотел продолжения. Хотел этого больше всего, но подобная игра даже начинала нравиться. И Зейн готов был даже проиграть, но не сейчас. Он не хотел позволить Шуге доминировать и считать, что он мог так легко соблазнить его, хоть это и было именно так. Малик знал, что еще пару таких игривых движений со стороны друга, и он сдастся. — За эти несколько дней ты стал слишком уверенным в себе, — брюнет уселся на край кровати и тоже стащил с себя свитер, заставляя краснеть и отводить взгляд и самого Юнги. — Разве это плохо? — Блондин забрался на кровать и оперся спиной о стену. — Тебя не радует перспектива сейчас переспать со мной? — Ты ведь не сделаешь этого. Дразнишь меня, чтобы потом отшить. — Зейн последовал его примеру, забравшись с ногами на кровать, и улегся на подушках. Он рассматривал его бледную кожу, невольно начиная фантазировать. — Ладно, ложись спать, игрок. Брюнет выключил свет и почувствовал, как младший лег рядом с ним. Юнги опустил руку ему на плечо и плавно провел кончиками пальцев вниз по руке. Достигнув пальцев, он взял друга за руку. — Что ты творишь? — Тихо спросил Зейн, не до конца понимая, что происходило между ними в ту минуту. — Сплетаю наши пальцы. Не чувствуешь? — З-зачем? Малик нервно вздохнул, чувствуя, как по коже пробежалась приятная дрожь, а все тело сковывал поток новых ощущений. Он никогда не чувствовал ничего подобного. И на какое-то мгновение парень даже забыл, что это делал его лучший друг; что это делал другой парень. Он просто наслаждался тем, как ледяные пальцы сплетались с его слегка вспотевшими от волнения. Зейн никогда не держался так за руки. Никогда не получал удовольствия от подобных нежных прикосновений. — Затем, чтобы доказать, что тебе это все нравится. Отпустив его руку, белокурый рассмеялся и отвернулся лицом к стене. Заставив Зейна испытать нечто новое, Шуга даже не дал ему возможности опомниться и вспомнить об их "игре". И Малик понял, что он проиграл. Проиграл в то самое мгновение, когда от волнения и приятной дрожи начал заикаться.