Fucking feelings

Тот вечер стал для них по-настоящему особенным. Прежде Юнги считал лучшей ночью ту, в которую его друг был менее похож на боящегося самого себя подонка, но теперь он точно был уверен, что именно на холодном берегу озера была лучшая ночь в его жизни. Они целовались практически всю ночь напролет. И каждый раз, как губы брюнета отрывались от губ Шуги, он боялся, что все закончится сексом, но его страхи так и не стали реальностью. Старший уложил их на свою куртку, надеясь, что так его вечно мерзнувший друг не замерз бы окончательно, но Юнги согревали отнюдь не куртка или алкоголь в его крови. Руки Малика нежно обвивали его тело, скользя от плеч к бедрам и обратно. Ему нравилось исследовать его дрожащее то ли от волнения, то ли от холода тело. Нравилось чувствовать на себе его робкие поцелуи и ласковые прикосновения, от которых стыла кровь, а сознание все глубже прятало ненавистное "что-то". В ту ночь они по-настоящему стали одним целым, но долго это радовать Зейна не могло. На следующий же день брюнет не мог узнать себя — он стал прежним. Тем самым Зейном, который боялся даже прикоснуться к Шуге и готов был вновь и вновь спать с девушками, чтобы доказать самому себе, что та волшебная ночь на озере не изменила его. Спустя три дня они должны были отправиться в поход. Из класса шло не так много человек — не более десяти, и у каждого была пара. Кроме Шуги, который успел рассориться с лучшим другом и даже не решиться пригласить какую-нибудь девушку. Кто бы согласился пойти с кем-то, у кого была такая ужасная репутация? И он был бы рад не идти, но оставаться дома с отчимом было опасно. Зейн же пошел лишь потому, что надеялся, будто компания и лес смогут отвлечь его от бури эмоций, заселившихся внутри него. Малик не знал, пойдет ли Шуга, впрочем, как и Шуга не знал, увидит ли он там своего друга. Он даже и не надеялся, ведь какая разница, где трахаться? В доме даже лучше. Но в один момент их взгляды встретились. Именно тогда, когда младший раздумывал над тем, что будет делать в компании школьных отморозков, ожидая их у автобуса, он увидел Зейна. Тот шел с девушкой, они смеялись и откровенно флиртовали, но ровно до тех пор, пока брюнет не уставился на Юнги. Оба юноши залились румянцем, потому что они буквально видели перед глазами ту ночь, стоило только взглянуть в глаза друг друга. Но, мотнув головой, блондин зашел в автобус, садясь в самый дальний угол. Малик последовал его примеру и уселся с девушкой впереди. Постепенно все заполнилось громкими парочками, шум которых не заглушал укоризненных мыслей обоих друзей. За всю дорогу Зейн несколько раз обернулся в сторону Шуги, дабы убедиться, что тот одиноко пялился в окно, подперев голову рукой. Он хотел встать и подойти к нему, но все то же "что-то" заставляло только лишь целовать белокурую Лию, сидевшую рядом. Ее губы не могли сравниться с тем сладким вкусом губ Юнги, но брюнет не мог подавить свою гордость. — Эй, пидор, — на выходе из автобуса Джим ядовито окликнул Юнги, — или, как тебя называет Малик, Шуга, не нашел себе парня на ночь? Шуга молча вышел и быстрым шагом направился вслед за учителем. — Ты не такой смелый, когда Малик не защищает свою сучку? — Раз уж речь зашла о сучках, — блондин развернулся к нему лицом, — как давно ты сосешь за деньги? После этих слов лицо Джима исказилось в озлобленной гримасе, и он кинулся на Юнги с кулаками, но Зейн не мог стоять в стороне даже после ссоры. Оттолкнул его и, закрыв собой Шугу, он посмотрел на Джима с вызовом: — Если хочешь ударить его, сначала попробуй ударить меня. — Но рано или поздно твоя сучка останется без твоей защиты, — ответив, он прошел мимо них, будто ничего и не было. — Не нужно было. Ты выставляешь меня в дурном свете, — тихо заметил Шуга, когда толпа парочек последовала за Джимом, оставив их наедине. — Он мог ударить тебя. — И пускай. Я не сопливая принцесса, нуждающаяся в твоей защите, Зейн. — На тебе новые ссадины. На тон тише заметил Малик, делая шаг к другу, на что тот тут же отошел назад. — Уверен, твоя девушка заждалась тебя. И, опустив голову, Шуга быстрым шагом последовал за остальными. Зейн начинал винить себя во всем, что происходило между ними и с Шугой в частности. Он оставил его после того, как отчим поднял на него руку, и этого брюнет себе простить не мог. Чем он руководствовался, когда позволил своему "что-то" взять верх настолько, чтобы оставить Юнги одного? Брюнет последовал за ним и, схватив за руку, развернул к себе лицом: — Ты должен был прийти ко мне, когда он вновь притронулся к тебе. — Зачем? Чтобы ты с сочувствием посмотрел на меня и стал милым только из жалости? Нет уж, спасибо. — Послушай, я... я не знаю, чем я думал, когда оставил тебя после такого, н-но, я клянусь тебе, что этого больше не повторится. Обещаю тебе. — А ты уверен, что у нас будет тот раз, когда это не должно повториться? — Что? Только не говори, что ты настолько принцесса. Ты не можешь послать меня, Шуга. — Могу. Меня все это достало, Зейн. Сначала ты даришь мне надежду, а потом просто топчешь мое сердце, будто это клочок бумаги. Блондин выдернул руку и снова последовал за одноклассниками, сливаясь с ними, а после уходя вперед учителя. На глаза вновь наворачивались слезы, но юноша не позволял им выйти наружу. Не здесь и не сейчас. Малик плелся сзади всех, нервно кусая губы и перебирая пальцами. Обычно ему казалось, что помириться с лучшим другом было проще простого, но в этот раз все было иначе. Он даже не задумывался над тем, что кто-то мог их услышать и понять, о чем шла речь, потому что самым главным в тот момент для него был только Юнги. Как он мог помириться с ним? Попросить прощения? Честно говоря, брюнет был уверен, что Юнги уже давно ни во что не ставил его "прости". Да и сам Зейн уже не верил самому себе. В одно мгновение он раскаивался, искренне желая все изменить, но совсем скоро мыслил совершенно иначе, и от последнего безумно хотелось избавиться. Блондин шагал, опустив голову вниз и не замечая никого вокруг себя. Поэтому, когда все остановились, а учитель сказал установить палатки, он врезался в Джима, что, кажется, было очень кстати последнему. Брюнет саркастично посмеялся и схватил его за плечо, довольно ухмыляясь: — Нарываешься, что ли? — Случайно. Безразлично ответил тот и отошел, но его беззаботный вид еще больше разозлил Джима. — Не догоняю, ты тупой или дохуя смелый? — Не знаю, зато я точно знаю, что ты дохуя тупой. Джим рассмеялся и заехал Шуге кулаком по лицу. Тот попятился назад и уже хотел дать сдачи, но Малик вновь встал между ними, за что получил от Джима. Между ними завязалась настоящая драка. Лия завизжала, привлекая внимание учителя, который сразу же принялся их разнимать. — Я же просил не давать мне в поход этот класс, — роптал он, хватая Джима за плечи. — Зейн! — Шуга попытался влезть между дерущимися и успокоить друга, хотя в глубине души ему хотелось остаться в стороне и понаблюдать за тем, как он избивал бы за него Джима. — Я тебя предупреждал, выродок, — тяжело дыша, Малик нехотя, но отошел в сторону. Юнги опустил одну руку ему на грудь, а вторую — на плечо, ласково поглаживая его. Учитель, он же мистер Филлипс, с укором взглянул на них, отрицательно качая головой: — Надеюсь, этого больше не повторится, — и он вернулся к своей палатке, его примеру последовали и остальные, снова оставив друзей наедине. — Зейн, — Шуга не сразу убрал от него руки, на этот раз начав мягко и даже нежно, — ... тебе не нужно было. — Он ударил тебя. — Ты тоже порой делаешь это. — Я не... блин, послушай, прекрати весь этот цирк и включи заботливую принцессу. Мне тоже досталось, и я хочу, чтобы ты поцеловал меня туда, куда заехал этот урод. — Разве у тебя нет для этого Лии? Он вздохнул и отошел, направляясь к месту, где хотел установить свою палатку — подальше ото всех. Его друг лишь злобно фыркнул и послушался его. Малик подошел к Лие и демонстративно поцеловал ее, вжимаясь своим телом в ее. От увиденного внутри Шуги все неприятно сжалось, и он отвернулся, стараясь сфокусироваться на том, что делал. Но голова совершенно не соображала, а руки не слушались, все роняя и ломая. Наконец, он выругался и швырнул деталь. Зейн не мог не обратить внимания на происходившее с Шугой и не улыбнуться. — Я сейчас, — обратившись к девушке, он подошел к Юнги и выглянул из-за его спины, опаляя дыханием его шею, — не нужна помощь? Его дыхание. Шуга так сильно любил тяжелое дыхание Зейна, которое каждый раз вызывало волну мурашек на его бледной коже, но он не мог позволить себе вот так вот сдаться. — Если она мне понадобится, я обращусь к Мистеру Филлипсу, логично? — Ну, как знаешь, — Малик пожал плечами, стараясь сохранить безразличный вид, но поведение друга уже начало ему казаться обидным. Раньше он так легко таял от его прикосновений и слов, но теперь держался, будто Зейн вовсе и не интересовал его.

***

С приходом темноты все уселись вокруг костра. Девушки буквально прилипли к своим парням, и только Юнги с учителем неловко переглядывались, наблюдая за парочками, которые строили из себя влюбленных, чтобы на утро найти себе новых спутников. Шуге стало противно. Он не хотел видеть своего друга среди этих придурков. В любой другой день они бы сидели вместе, отпуская шуточки в адрес Джима, но этот вечер был поистине отвратительным для них обоих. И, если блондин и думал, что тому доставляло удовольствие обнимать Лию, то сам же Зейн испытывал не меньшее отвращение, чем сам Юнги. Он хотел обнимать дрожавшего от холода Шугу, видеть его сладкую улыбку и считать минуты до того, как они заберутся в палатку и останутся наедине. И тот факт, что, вероятно, их дружба и в самом деле была закончена, не давал ему покоя. Друзья переглянулись всего пару раз, и младший оба раза первым отводил взгляд. Он не мог смотреть на его разбитую губу, потому что, даже злясь, не мог оставаться безразличным. Малик получил из-за него, и, если сейчас он кинется к нему, тот снова позволит себе причинить ему боль. Сам же Зейн расценивал все происходившее как безразличие. Он был уверен, что в их отношениях настал тот период, когда Шуге надоели перемены в его настроении, и все закончилось. Он не слушал страшные истории, которые рассказывал кто-то из их одноклассников, и уж тем более не обращал внимания на прилипшую к его руке блондинку. Совсем скоро брюнет поднялся и ушел в сторону леса. Он хотел остаться один и выкурить всю пачку сигарет, впрочем, чем и занялся. Подпирая ногой дерево, он курил, пялясь в темноту и стараясь ни о чем не думать. Но через пару минут совсем недалеко раздались шаги, которые Малик предпочел игнорировать. Плевать, кто это был, он готов был послать каждого. И как же он ошибался, когда допустил мысль: "пошлю его даже, если это Шуга". Он был уверен, что это, скорее всего, был учитель, Джим, решивший посмеяться над тем, что тот ушел во время страшной истории, или соскучившаяся по нему Лия. Но точно не Юнги, которому было легче прекратить все, чем помириться. Но, вероятно, в тот вечер удача была на стороне Зейна. К нему направлялся именно его друг. Он отлично разбирался во взглядах Малика, поэтому настоящую грусть не мог долго игнорировать. Юнги знал, что он ушел курить. Зейн всегда курил, когда ему было плохо. Выкуривал по целой пачке, а после ненавидел всех вокруг, злясь еще больше, ведь сигареты не могли успокоить его так, как это мог сделать лучший друг. — Из-за тебя может начаться пожар, — Шуга неловко улыбнулся и подпер дерево с другой стороны. Он не хотел смотреть ему в глаза и снова видеть ту грусть. Да и не хотел, чтобы Зейн смотрел на него и понимал, что тот снова все простил, поскольку младший не был уверен, правильно ли он поступал. Своим приходом он позволил другу снова отшить его, когда его "что-то" снова проснется, но блондин был уверен, что лучше страдать будет он, чем Зейн. — Насрать. — Хорошо туши их. — Ты пришел поучить меня? — Нет, — Шуга прокашлялся и замолчал, не зная, что сказать дальше. Он пришел помириться, но не был уверен, что это было нужно им. Ревнивое сердце подсказывало, что Малик должен был неплохо себя чувствовать рядом с Лией, но ясный разум напоминал о том, что, раз он был здесь и курил, то ему было плохо. Ужасно плохо, — я... я просто пришел. — Тогда можешь постоять у другого дерева. — Я хочу стоять рядом с тобой. — Зачем? Чтобы напоминать мне, что мы больше не друзья? — Чтобы напоминать тебе, что мы всегда будем друзьями. — Мне кажется, или совсем недавно ты заливал другое? — Потому что какого хрена ты сначала целуешься со мной всю ночь, а после шлешь и на моих глазах целуешься с одной из своих шлюх? — Потому что всю ночь я целовался с парнем, и мне это пиздец как нравилось, — Зейн затушил сигарету и выбросил ее. — Да ты ёбаный гений, Малик. — Блондин взмахнул руками и выглянул из-за дерева, — хочешь сказать, что тебе так сильно понравилось, что ты решил послать меня? — Я не гей, Шуга. Поэтому мне сложно понимать, что мне нравится целоваться с парнем. Это сложно, и ты должен это понимать. — А ты не должен понимать, что это жестоко — так поступать с человеком, которому ты нравишься? — Нравишься? Юнги мотнул головой и подошел к другу, встав напротив него и устремив в него пристальный взгляд: — А не заметно? Я давно пытаюсь донести это до тебя, придурок. И ты нравишься мне не так, как тебе твои шлюхи. По-настоящему нравишься, Зейн. — О-они не нравятся мне, — брюнет захлопал густыми ресницами и спрятал сигареты в карман. Кажется, теперь они ему не понадобятся. После этих слов Шуга ласково улыбнулся ему, как умел улыбаться только он. Разве это было не то, чего они оба хотели? Младший хотел убедиться в том, что все это множество девушек было для него лишь пылью, в то время как его друг мечтал вновь увидеть ту теплую улыбку Шуги, которую не видел с тех пор, как они переспали. Только вот теперь она была еще нежнее прежнего, влюбленная и безумно искренняя. Зейну никто никогда так не улыбался, и в тот момент брюнет осознал, насколько сильно был привязан к этому милому лицу, что так часто меняло свое выражение именно из-за него. — Послушай... Малик хотел продолжить, но блондин, спрятав свою улыбку, нахмурился: — Ты не должен стыдиться того, что тебе нравится. — Мне не должно это нравиться. Юнги видел, как тот нервно кусал губы и вздыхал, борясь с собственными желаниями и страхами, поэтому ему даже хотелось понаблюдать за тем, как его друг будет "мучиться" во время их поцелуя. Блондин потянулся к его губам и коснулся их своими. Он буквально ощутил, как кожа старшего начала гореть, а сам он застыл, не решаясь вновь просто так поцеловаться. Это было сложно. Парень просто позволял Шуге целовать себя, но он не мог заставить себя пошевельнуться даже, чтобы оттолкнуть его. — Мистер Филлипс... — тихий голос Сэма раздался совершенно рядом с ними, заставив Юнги тут же отстраниться, — он начал переживать. — Можешь пойти и успокоить его, — грубо ответил блондин, проводя пальцами по собственным губам, — с нами все хорошо. — А с Зейном? — Парень сделал шаг навстречу к ним и неуверенно взглянул на Малика, — Джим здорово ударил тебя. — Я в курсе. — Ты здорово вступился за друга, — Сэм неуверенно посмеялся, чем только разозлил Шугу еще сильнее. Брюнет слабо улыбнулся ему и окинул довольным взглядом ревнивый вид друга. — Слушай, — прокашлявшись, Юнги недовольно обратился к нему, — когда я сказал, что с нами все хорошо, то я имел в виду нас обоих. Но, кажется, Сэм игнорировал его. Он восторженно расспрашивал Зейна о том, как тому удается совершенно не бояться Джима, и эта тема была для Малика особенно увлекательной. Во всяком случае, так он отвлекался от того, что только что позволил себе снова поцеловаться с лучшим другом. Который, в свою очередь, молча ушел, решив не мешать "голубкам". Он понимал себя, когда ревновал к девушкам, но совершенно не понимал сейчас, ведь это был их тихий Сэм, которого Зейн никогда не замечал. Но что-то особенное пробуждалось внутри, когда он видел их неловкие улыбки и слышал еще более неловкие реплики. Заметил ли Зейн, что Шуга ушел? Еще как заметил, но он не мог пойти за ним. Что бы он делал? Сел обратно к Лие и обнял ее, вновь заставляя Юнги грустно поглядывать в их сторону? Отчасти брюнет даже хотел, чтобы тот ревновал, поэтому он продолжил стоять с Сэмом. Уж лучше его другу ревновать к тихоне, с которым у них ничего не будет, чем к шлюхе. — Я видел, что он поцеловал тебя, — увидев, как лицо Малика резко изменилось с доброжелательного на озлобленное, белокурый тут же добавил, — но я не скажу никому. — Он не целовал меня, — холодно ответил Зейн с полным безразличием на лице, — и, если ты хотя бы кому-нибудь скажешь о том, что тебе показалось, я тебя задушу собственными руками. — Потому что он поцеловал тебя. — Потому что тебе показалось, — прошипев, он ушел ко всем остальным. Лия радостно улыбнулась ему, но Зейн совершенно не хотел садиться к ней. Какого хрена он начал бояться того, что делал? Какого хрена он боялся даже сесть рядом с лучшим другом? Какого хрена он боялся, что какой-то жалкий одноклассник мог всем рассказать, что видел их? Он сам загнал себя в рамки и сам же лишил себя всего, что ему нравилось. Зейн спал с девушками, потому что должен был; боялся поговорить с другом и получить его поддержку. Ведь Шуга был "его человеком", но в последнее время Малик даже успел забыть об этом, успел забыть о том, что именно к нему он всегда приходил, когда было чертовски плохо. И сейчас Зейн нуждался в нем как в лучшем друге, поэтому, пересилив все свои страхи, он уселся рядом с ним, опуская голову ему на плечо. Зейн тут же закрыл глаза. Он не хотел видеть лица Джима, Лии или, наверняка, уже вернувшегося Сэма. Он почувствовал, как Юнги приобнял его за плечо, и на душе сразу же стало спокойней. Кто-то из класса все еще рассказывал страшные истории, словно подогревая всех для секса, который их ждал всего через пару часов. Девушки прижимались к парням якобы от страха, а те уже вырисовывали в своих озабоченных головах самые непристойные картинки. И как же Малик был рад в этот вечер, положив голову на плечо Шуги, думать только о том, насколько тепло было рядом с ним. Нет, ему не было тепло телом, ему было тепло душой. Как раньше, только лучше. На мгновение Зейну даже показалось, что он заснул, но сквозь дрему он почувствовал, как губы Шуги коснулись его макушки. Точнее сказать, ему хотелось, чтобы это были его губы. — Не хочу идти в палатку с Лией, — тихо пробубнил он. — У тебя нет выбора, — так же тихо раздался и ответ. — Ты один в палатке? — Да. — Я буду спать с тобой. Шуга промолчал, но Зейн точно знал, что он улыбался. С этого момента они не разговаривали до самых пор, пока учитель не сказал всем, что они могут идти спать. Юнги лишь неуверенно уточнил, не передумал ли Зейн, на что тот сонно кивнул, а после сказал Лие что-то, вроде: "можешь присоединиться к кому-нибудь и устроить тройничок". Два друга уселись в палатке, неловко пялясь друг на друга, после чего младший криво улыбнулся: — Ты так давно не лежал на моем плече. Я думал, это в прошлом. — Это то, что я делаю, когда ты нужен мне. — А я был сегодня нужен тебе? Зейн поморщился, вспоминая слова Сэма и несколько секунд колеблясь, а после ответил: — Сэм застукал нас. — Ах, да, это было стремно. — Он сказал мне, что видел, как ты целовал меня. — Что? — Но я не думаю, что этот тихоня сможет рассказать о нас хоть кому-нибудь. — Ты убеждаешь в этом себя или меня, Зейн? Твой голос дрожит. — Просто будет дерьмово, если у нас начнутся проблемы. — У одного из нас они уже давно начались, — Юнги пожал плечами и придвинулся к нему, опуская руку Зейну на лицо, — эй, ты всегда можешь избить его или сказать всем, что он все выдумал. Своими переживаниями ты только выглядишь подозрительней. Зейн кивнул. Он не хотел разговаривать, он хотел только Шугу. Нет, не так, как обычно. Брюнет не хотел просто заняться сексом, он хотел именно Шугу, с которым мог быть нежным и ласковым, с которым мог перестать бояться быть замеченным. Малик принялся раздевать его, но на все вопросы друга только целовал его, словно отвечая: "да, мы сейчас переспим", "да, мне плевать, что нас могут спалить". Он терял разум и не мог найти себе оправдания. Шуга же лишь надеялся на то, что все вокруг уже спали или занимались тем же. Плевать, чем они были заняты, лишь бы им было не до них. — Как же опрометчиво сейчас заниматься сексом. Блондин усмехнулся, падая на спину, а после издавая протяжный глухой стон. Зейн вошел в него резким толчком, и пальцы Юнги вцепились в его сильные плечи. Он старался быть тише, что получалось не так уж и хорошо, но с каждым новым толчком становилось все больше плевать. Плевать, мог ли кто-нибудь их услышать или увидеть, потому что им было "насрать" на весь окружающий мир. Но как же они оба заблуждались, когда думали, что им было насрать на обычные страхи, потому что всего один человек не спал в это время, блуждая у потухшего костра. Его привлекли стоны, доносившиеся из палатки Юнги, что было крайне удивительно. Он остановился и, наклонив голову, пялился на дрожащую палатку, стараясь поверить своим глазам и ушам.