***
Зейн проснулся первым. Он все так же обнимал Юнги со спины, и это было удивительным, потому что всю ночь они проспали в одном положении. Малик слегка нахмурился, но его "что-то" прочно засело где-то далеко, позволяя ему наслаждаться тем, что происходило в его спальне. Юнги тихо посапывал, порой причмокивая и вздыхая. Когда он так делал, Зейн всегда знал, что он скоро проснется. И сейчас брюнет ждал это с нетерпением. Его окутало некое волнение, и парень сам не понимал, почему. Ему было приятно и тревожно одновременно. Словно с пробуждением Шуги должно было случиться что-то важное. — У тебя стояк, — блондин сонно простонал, а после развернулся к другу лицом, сладко улыбаясь. Это было именно то, что вызывало волнение в Зейне. Когда Юнги повернулся к нему лицом и тепло улыбнулся, сердце Малика заколотилось в бешеном ритме. Он совершенно не понимал, почему в последнее время так реагировал на его улыбки и взгляды, но они смущали его. С каких пор он вообще начал кого-то смущаться? Это ведь был его Шуга. Тот прежний лучший друг, с которым они могли обсуждать девушек Зейна, а после прогулять пару-тройку уроков, распивая пиво. Они часто засыпали вместе. На диване, на кровати, где-нибудь на пляже. За разговорами или просто от усталости. Совсем недавно и их секс казался брюнету просто дополнением их дружбы, теперь же ему все это казалось более важным. Он отвел взгляд и хотел отвернуться, но Шуга накрыл его губы своими. Он умастился сверху на нем и усмехнулся сквозь поцелуй. Возбужденный Зейн не знал, что делать и, как вести себя. Он не понимал, что с ним происходило, но точно хотел поскорее вернуть все на свое место. Это волнение, безусловно, было приятным, но оно подталкивало на мысль о влюбленности, чего Малик точно не хотел. — Разденься, — тихо прошептал Шуга, запуская пальцы под нижнее белье Зейна. Тот дернулся от невольной дрожи внизу живота и принялся раздеваться. После того, что было между ними ночью, им был необходим безудержный секс. Поэтому брюнет, не прекращая разрывать яркие губы возбуждающими поцелуями, поспешно избавился от одежды и вошел в него. Шуга тут же хрипло простонал севшим голосом и схватился рукой за простынь. Второй он обнял друга за шею, отчаянно хватаясь пальцами за густые черные пряди. — Как же хорошо, мать твою, — прохрипел Зейн, проникая в него глубокими настойчивыми толчками. Блондин не отвечал. Его стоны говорили сами за себя. Он выгибался в спине и ловил в рваных поцелуях губы Малика. Голова шла кругом, а чувство страха снова уходило куда-то прочь. Комната становилась душной, а воздуха катастрофически не хватало, но это было той одной приятной составляющей их секса. Они буквально ощущали, как весь мир терялся и становился лишь фоном. Звуки с первого этажа уже совершенно не доносились до их ушей, и вселенная, казалось, принадлежала только им двоим. Но громкий стук в двери ударил по ушам обоих парней, и брюнет замер, пытаясь убедиться, что ему это послышалось. Они испуганно переглянулись, и старший, прокашлявшись, проговорил: — Да? — Тебя папа зовет. Фиона. Ее Зейн не боялся, поэтому на удивление Шуги, он продолжил двигаться в нем. Младший широко распахнул глаза и до боли закусил нижнюю губу, боясь издать лишний звук. — Я спущусь к нему чуть позже, — Зейн ответил неразборчиво, но ему было плевать, поняла ли его сестра. — Может, ты перестанешь игнорировать родителей? — Свали уже, — прорычал он. — Шуга у тебя? — Нет... то есть да. Блять, свали уже. Несколько секунд девушка молчала, отчего оба друга решили, что она ушла. Зейн сделал более грубый толчок, и Шуга приоткрыл рот в немом крике. — Ты чё творишь? — Блондин усмехнулся, кусая губы чуть ли не до крови. Он хотел шепнуть о том, что его сестра точно еще не ушла, но глаза Малика безумного горели, и эта страсть заставляла и самого Юнги забыть обо всем на свете. Он крепче обнял его и хотел было простонать о том, как же ему хорошо, но вновь раздался голос Фионы: — Я могу зайти? — Нет! — Парни ответили одновременно, и их встревоженность насторожила ее, поэтому Малик добавил спокойней, — можешь говорить так. — Мне нужно поговорить с Юнги, а не с тобой. — Тогда свали и жди, пока он освободится. Зейн ответил, глядя прямо в глаза блондину и нагло ухмыляясь. Он видел, как ему было тяжело дышать и, как его глаза закатывались от удовольствия, и это заставляло забыть даже о том, что блондинка могла их услышать. Он входил глубоко и быстро, отчего младший и сам забыл о Фионе. Он не мог больше сдерживаться, громко выдыхая и хрипя что-то нечленораздельное, но удовлетворенное. Совсем скоро их вспотевшие тела двигались в унисон. Парни сходили с ума, жадно целуя друг друга и хватаясь за руки. И через несколько минут со громким, словно общим стоном, оба друга кончили. Шуга заулыбался, прикрывая красное лицо руками и громко вздыхая: — Черт, она ведь ушла, когда ты перестал контролировать ситуацию? — Не знаю. — Говоришь так, будто тебя это не парит. — Потому что меня это не парит, — брюнет ухмыльнулся и поднялся с кровати, принимаясь одеваться. — С каких это пор тебя не парит, что кто-то может узнать о нас? — Это Фиона, чувак. Она настолько невинна, что мы можем трахаться у нее на глазах, а она не догонит этого. Ты для нее навеки натурал. — Не стоит недооценивать даже такую дурнушку, как Фиона, Зейн. — Если ты ее так боишься, тогда натяни хотя бы трусы, потому что она тут же ворвется сюда, как только я переступлю порог комнаты. Малик окинул вожделевшим взглядом обнаженное и влажное тело друга, а после вышел из комнаты. И, как он и говорил, совсем скоро раздался тот же стук в двери, что и несколько минут назад. — Сейчас, Фиона. Он тут же поднялся с кровати и, поспешно натянув нижнее белье, принялся надевать джинсы, но Фиона будто надеялась застать его врасплох. Она зашла в комнату и тут же смутилась. Кровать ее брата была похожа на берлогу, на полу около нее лежали футболки Зейна и Шуги, а последний поспешно застегивал ширинку. — Прости, не знала, что ты не одет. — Поэтому я и сказал "сейчас". — Чем вы занимались? — Блондинка сощурилась, точно подозревая его в чем-то, но Юнги лишь посмотрел на нее с непониманием, а после она добавила, — нам нужно поговорить... о Зейне. — Что-то случилось? — Нет... да, я не знаю. Блондин нахмурился и опустился на край кровати, надеясь на то, что Фиона просто продолжит то, что начала, и ему не придется ее уговаривать. Сперва она молчала. Ее нижняя губа волнительно дрожала, но блондинка все же начала. — Я не знаю, что происходит между тобой и Зейном, но мне кажется, что он любит тебя. На несколько секунд Юнги просто замер, а после невольно издал что-то подобное на "оу". Блондин прекрасно понимал, о чем говорила Фиона, и он так сильно хотел, чтобы она была права, но это ведь была Фиона — глупая сестра его лучшего друга. Откуда ей было знать о чувствах брата? Шуга слабо улыбнулся и отрицательно помотал головой: — Конечно, любит. Мы же лучшие друзья. — Не так. Он влюблен в тебя. Знаю, ты этого не видишь, но я не узнаю его. Когда кто-то говорит о тебе, он становится совершенно другим человеком. Он отводит взгляд и старается избежать этого разговора. Когда вы ссоритесь, он становится похож на человека, готового к смерти: весь бледный, нервный, напуганный. Он боится тебя потерять, а когда ты приходишь, он запирается с тобой, будто не хочет, чтобы тебя видел кто-то, кроме него. И, знаешь, когда я была еще младше, мне нравился один мальчик, и Зейну было абсолютно плевать на это. Но когда он узнал, что мне нравишься ты... — Это нормально, Фиона, — тут же перебил ее Юнги, — он прекрасно знает меня, поэтому не хочет, чтобы ты встречалась с кем-то, чьи минусы он знает лучше всех. — Или, чтобы ты встречался с кем-то, кто не он. — Это чушь. Ты же понимаешь? — Я знаю своего долбаного брата, и я прекрасно вижу, что он влюблен в тебя. И влюблен давно. Не думаю, что этот тупоголовый понимает это, но это так. По ночам он произносит твое имя. Не знаю, что ему снится, ваш секс или кошмары, но ему снишься ты. И очень часто. — Послушай, он не верит в любовь. Зейн спит со всем, что движется. Почему ты обращаешь внимание на все, кроме того, что твой брат, скорее, верит в секс между людьми, но никак не в отношения? — Ты ведь тоже спишь со всеми. Разве это мешает тебе влюбиться в того, кто не похож на тех, с кем ты спишь? Любой может влюбиться, Юнги. — Фиона, это Зейн. У твоего брата вместо мозгов член. Да он ни о чем не думает, кроме того, как найти себе на ночь кого-нибудь. — Разве секс с девушками может ему мешать любить тебя? Может, он так скрывает свои чувства, и ему так легче? — Не слишком ли ты много знаешь о чувствах для своего-то возраста? — Я сама испытываю влюбленность, поэтому мне не сложно разобраться в этом всем дерьме. — И все же ты ошибаешься. Зейн не... — Я не что? — Малик оперся о дверной проем и усмехнулся, скрещивая руки на груди, — неужели двоим голубкам не о чем поговорить, кроме меня? Фиона промолчала, но одарила Юнги каким-то непонятным и непривычным для нее самой взглядом. После чего удалилась из комнаты, намеренно задев брата плечом. — Чё это с ебанутой? — Зейн подошел к другу и притянул его к себе, долгим поцелуем целуя его губы. — Ты знал, что разговариваешь во сне? — Что? — Шепчешь мое имя, — Шуга усмехался и пристально следил за его реакцией, — или стонешь его. — Какого хера ты несешь? Обдолбался, что ли, пока меня не было? — Насколько я хорош в твоих снах? — Че за хуйню ты придумал вообще? Блондин звонко рассмеялся, наблюдая за его возмущенной гримасой, а после толкнул Малика в плечо и ответил: — Да мне Фиона рассказала, что, когда ты спишь, произносишь мое имя. — Вот же ебанашка. — Как грубо, Зейн, — Шуга улыбнулся и провел кончиками пальцев по его скуле, — она ведь девушка, к тому же и твоя младшая сестра. — Она ебанутая баба, Шуга. Нашел, кого слушать. — Я не сказал, что слушал ее. — Она говорила что-нибудь еще? — Нет. Больше ничего. — Отлично. Тогда ей повезло, потому что я не смогу прибить ее даже за выдумку со снами. — И почему же? — Потому что отец берет меня с собой в другой город на два дня. — Зачем ты ему в командировке? — Он думает, что я стану работать тем же, кем работает он. — И он верит в то, что ты можешь работать кем-то, кроме наркоторговца или сутенера? — Увы, но взрослые порой так наивны. — И что я буду делать без тебя два дня? — Учиться, избегать Джима, хотя можешь ввязаться с ним в драку, тогда мне будет чем заняться, когда я вернусь. — Нет же, — Шуга грустно вздохнул и уселся обратно на кровать, — я ведь буду скучать. — Ах, в этом плане. Не трахайся только с кем-то другим. Можешь дрочить. Оставить тебе мою фотографию? — Спасибо, нет. А отчим? Ты обещал не оставлять меня. — Я все продумал. Поживешь эти два дня у меня. — С Фионой? — Без отчима, — Зейн сел рядом и обнял его за плечо, — всего два дня. Не строй из себя грустную принцессу. — Обычно мы расставались на несколько часов, но не дней. — А ссоры? — Я знал, что ты за три квартала от меня. — Да уж, шлюхи меня так не ждут. — Ты можешь не ехать? — Не могу. Да и, знаешь, говорят, сексуальным партнерам нужна разлука на время. Потом удовольствие приходит с новой силой. — Мне и без этого хорошо. — Я не могу не поехать. — Почему? Ты сам этого хочешь? — Нет, не хочу. — Тогда зачем едешь? Разве плохие парни слушаются родителей? — Я еду, и это не обсуждается, Шуга. — Конечно. Ты едешь, а мне нужно оставаться здесь, в твоей комнате, где куча твоих вещей, и все пропитано твоим чертовски сексуальным запахом? Я же свихнусь в этой комнате. — Надеюсь, когда я вернусь, вся кровать не будет в твоей сперме. — Думаю, мне будет лучше остаться у себя. Блондин качнул головой и встал с кровати, но Зейн тут же схватил его за руку и потянул к себе. — Ты не останешься в том доме. Ясно тебе? — Тогда не уезжай. — Блин, это всего на каких-то два дня. — Зейн слегка повысил тон, но тут же мягко улыбнулся, поправляя его белокурую челку, — эй, я тоже буду скучать. И обещаю тебе ни с кем там не спать. На этот раз честно. — Почему это? — Потому что хочу соскучиться по тебе. — У тебя уже так давно не было девушки. — Разве тебе это не нравится? — Нравится, — Шуга довольно улыбнулся и потянулся к его губам, но уста Зейна одарила пошлая улыбка, — что? еще раз? — Нет. Отсоси мне. — Как скоро ты уезжаешь? — Ты успеешь, — брюнет ухмыльнулся и расстегнул свою ширинку. — Почему не секс? — Мне слишком нравятся твои губы, принцесса. И я никогда не думал, что у тебя такой вместительный рот. Похоже, ты рожден для этого. — Не неси херни. Юнги усмехнулся и, облизнувшись, опустился на колени.***
Они хорошо провели время, но это не отменило того, что Зейн уехал. Шуга попросил о поцелуе на прощание, но Малик наотрез отказался. Кажется, его страх стать похожими на парочку вновь вернулся к нему. Он не мог выбить из головы то, что сказал ему Юнги. Брюнет и сам знал, как часто ему снился его лучший друг. Он снился ему уже несколько лет подряд. Слишком часто, слишком долго. Это были странные, но безумно приятные сны. И до той злосчастной ночи Зейн не придавал им никакого значения, ссылаясь на гормоны и слишком долгое присутствие одного человека в его жизни. Но теперь он ненавидел свои приятные сны, в которых он любил Шугу, в которых он боялся его потерять больше обычного. И, если это были кошмары, то он непременно просыпался в холодном поту, что только злило и заставляло вновь и вновь идти к девушкам. Он не знал, почему сам Юнги никогда этого не слышал, но всегда ссылался на то, что тот слишком крепко спал после секса или изматывающего дня. Впрочем, Шуга всегда любил крепко поспать. И Зейн решил дать ему сделать это. Он соврал, когда сказал, что не хотел уезжать, потому что тогда он даже не стал спорить с отцом. Малик хотел побыть один, понять свои мысли и чувства. В последние дни он не успевал даже подумать обо всем, что происходило между ними. И даже, когда он оставался один, то думал только о Шуге, но никак не о том, правильно ли все было; к чему мог привести их секс; стоило ли скрывать все то, что между ними было. Он переживал о том, что оставил его одного, но почему-то был уверен, что его милая принцесса проведет все два дня, роясь в его вещах, примеряя их на себя и мечтая об их встрече. Впрочем, как и сам Зейн. Он уехал, но уже совсем скоро понял, что хотел бы и дальше не думать обо всем и плыть по течению, каждый раз сводя все к сексу и полному отсутствию обязательств. Ведь, оставшись наедине с мыслями и без назойливого над ухом голоса Шуги, он начал думать о том, что сделал прошлой ночью. Как целовал его обнаженное тело, как любовался им и находил его самым красивым, что когда-либо видел. Как водил пальцами по его изгибам и даже не хотел портить все сексом. Это было куда больше, чем секс или даже занятие любовью. Это было что-то новое и очень страшное для Зейна. Шуга же и в самом деле стоял у шкафа Малика, перебирая его вещи и внюхиваясь в их аромат. Некоторые его кофты пропахли сигаретами, но почему-то запах этих сигарет нравился Юнги. Их мог выкурить кто-нибудь другой, и блондин жаловался бы на вонь, но с Зейном всегда все было иначе. Порой, даже в детстве, белокурый специально подходил ближе, чтобы уловить дым из его рта. Это было настолько странно, что он даже не собирался это объяснять самому себе. Порой он пропускал мысль, что просто слишком хочет подражать своему другу, но никогда не задумывался над чем-то большим. Блондин опустился на кровать, сжимая в руках одну из его прокуренных толстовок. Слова Фионы и реакция Зейна не выходили из его головы. Что, если она была права? Но, черт, сколько же всего противоречивого творил Малик, чтобы поверить хотя бы в то, что он мог ему нравиться. Вспомнить даже то, что брюнет никак не ответил ему в лесу. Все становилось настолько сложно, что оставаться одному в этом городе было слишком невыносимо. Оставаться со своими догадками и выдумками было слишком невыносимо. Но самым невыносимым было сидеть в этой комнате, вспоминать их ночь и думать о любви, точно настоящая принцесса. Неужели плохой парень в самом деле делал бы так? Нет, тот, кем хотел быть Шуга, определенно, вернулся бы домой и вел себя так, словно ни капли не боялся снова получить. Впрочем, Юнги и в самом деле не боялся. Он в последний раз вдохнул аромат его кофты и ушел к себе. Так будет правильней, он считал. Шуга вернулся домой. Никого не было, а в доме стоял запах спиртного. Мать точно ушла на две смены, а отчим Шуги пил сутки напролет. Юноша открыл несколько ящиков и книг, где обычно его мать прятала деньги, но везде было пусто. Он поднялся к себе в комнату и невольно ахнул. Сперва Юнги даже подумал, что в дом забрались воры и перевернули всю его спальню, но он прекрасно знал, кто был тем вором. — Вот же сука, а, — он, как и пару минут назад, принялся проверять все заначки, но, кажется, старый алкоголик отлично постарался, выискивая деньги. Парень проверил еще несколько заначек, и только в одной из них нашел несколько баксов. Крепко сжав их в руке, он был настолько зол, что был готов отыскать Фреда и убить, но тот его опередил, вернувшись в дом и напевая какую-то старую песню. — Ебанат ты долбаный, — Юнги устремил гневный взгляд на отчима и уверенно пошагал к нему. — Не нашел свою заначку, что ли? — Мужчина ядовито ухмыльнулся и уставился на разбитое лицо Шуги. Он гордился тем, что сумел его так разукрасить и убедить невесту в том, что это был не он. — Зачем вернулся? Тебе и твоему ебырю нужны бабки на смазку? — Иди нахуй, — Шуга спустился на первый этаж и, близко подойдя к Фреду, прошипел, — я звоню копам, старый ублюдок. Загребут тебя за воровство. А еще за домашнее насилие. — Чем докажешь, что это я? — Скажу, что Зейн ебет меня во все дыры. О, да, у тебя уже глаза блестят гневом, ебаный гомофоб. Может, наши копы и ленивые, но не такие тупые, чтобы не заметить, как ты дергаешься при одном упоминании о сексе между парнями. Как думаешь, если я скажу, что сосу ему, ты набросишься на меня прямо при копах? Ох, лучше скажу, что глотаю, и мне это нравится. Блондин достал телефон из заднего кармана джинсов и с победной ухмылкой начал набирать номер. Он не знал, почему в ту минуту ничего не боялся, но почему-то чувствовал себя так, словно хотя бы на несколько минут, но стал таким, каким всегда хотел быть, — смелым, грубым и хитрым. Но Фред тут же выбил из его рук телефон. Юнги лишь успел увидеть, как тот разбился, а после, мотнув головой, как-то кровожадно рассмеялся и ударил Фреда по лицу. Между ними завязалась настоящая драка, в которой возраст имел большое значение. Озлобленному подростку было легко справиться с полупьяным мужчиной. И когда он уселся на него и в который раз ударил по лицу, кажется, ломая нос, Фред дотянулся до любимой вазы своей невесты и зарядил ей по голове своего пасынка. Громко выругавшись, Шуга упал на спину и схватился за висок. Перед глазами потемнело, но он встал на ноги и кое-как ударил Фреда по лицу. Тот в ответ лишь толкнул его, и это был конец их драки. Блондин ударился головой об угол журнального столика и потерял сознание. Фред тут же выхватил у него жалкую сумму денег и ушел. Очнулся он уже в больнице. На койке сидела обеспокоенная мать, нежно поглаживая руку сына. Увидев, как его глаза открылись, она широко заулыбалась, а после протерла влажные от слез щеки. Юнги хмурым взглядом окинул палату и приподнялся на локтях, морщась от боли. — Нет, милый, тебе нельзя так резко вставать. — Давно я здесь? — Несколько часов. Я пришла домой, а ты лежал без сознания. Позже Фред вернулся и сказал, что ты пил, пока меня не было, — здесь глаза Шуги округлились от удивления и возмущения, — милый, в доме так воняло спиртным. — Но это не я. Тебя не смутила его разбитая рожа? — А ты откуда знаешь? В любом случае, Фреда не было дома последние два дня, и он подрался в баре, когда один пьяный мужчина начал с ним задираться. — Гениально, — Юнги возмущенно взмахнул руками и принял сидячее положение, — а я, по-твоему, сам ебнулся о стол? — Милый, — Синди попыталась взять сына за руку, но тот тут же выдернул ее и встал на ноги, — куда ты собрался? — Не знаю. Насрать. — Вернись сейчас же! Шуга промолчал. Он пошатнулся от боли в голове, но все же вышел из палаты, уверенно направляясь в дом Малика, где и должен был сидеть все это время. Он слышал, как мать звала его, но даже не думал остановиться. С каких пор она могла поверить в подобную чушь? Двери ему открыла мать Зейна. Неловко ей улыбнувшись, Шуга пролепетал что-то, вроде: "Зейн разрешил мне переночевать в его комнате", на что женщина кивнула, но не решилась ничего расспрашивать. Сам же Юнги улегся на кровать друга, беря в руки ту самую его толстовку и вдыхая ее аромат. Голова ужасно раскалывалась, но в ту минуту эта боль была ничем, на фоне того, как сильно он скучал. Как сильно хотел поделиться случившимся и увидеть гневный блеск в черных глазах друга, услышать громкое "я убью его", но приходилось только вздыхать и хвататься за голову. Он пролежал на его кровати все время, пока не вернулся Зейн. Не просил еды, отказывался спускаться на ужин, вежливо улыбаясь и по несколько раз благодаря за внимание. Фиона пару раз заходила в комнату и нежно целовала его в висок, но Шуга ждал совершенно не этого, он так же, как и ее матери, мило улыбался, а внутри лишь ждал, когда сможет остаться один. И, наконец, на первом этаже раздался голос Зейна. После банального "всем привет", Шуга услышал: "если этот пидор не в моей комнате, я надеру ему зад". Здесь блондин засмеялся и поднялся с кровати, желая встретить его. — Надеюсь, ты не изнасиловала его, пока он спал. Зейн рассмеялся, обращаясь к сестре, а после его шаги стали все лучше слышны для Юнги. Он приближался. Блондин кинулся к нему с объятиями, чуть ли не запрыгивая на него. — Почему-то я был уверен, что ты не останешься у меня, — Зейн тут же обнял его. Крепко, но нежно, — блять, как же я скучал по тебе, принцесса. — Я тоже. Брюнет еще несколько секунд молча обнимал его, а после отстранился, наконец, замечая на его голове повязку: — Это еще чё за херня? — Эм-м... такое дело... — Это Джим тебя так? — Малик кинул свою сумку и нахмурился. — Нет. Я не ходил в школу. — Тогда кто? — Он увидел, как блондин замялся, после чего яростно выпалил, — ты ходил туда?! Ты ходил к себе?! — Всего на несколько минут. — Этого хватило, чтобы тебе проломили башку. Блин, чем ты думал, когда перся к больному на голову гомофобу? — Я перся не к нему, блин. Да я просто хотел быть сильным, а не сидеть здесь, будто я ебаная принцесса. — Теперь ты достаточно сильный? Шуга заулыбался. Ему показалось безумно милым то, что Малик так сильно злился, потому что переживал. Он обвил руки вокруг его шеи и ласково улыбнулся, водя кончиком носа по его щеке. — Папочка переживает? — Папочка сейчас убьет тебя, если ты не скажешь, где этот мудак. — Я не знаю, да и какая разница, если ты обещал, что мы переспим сразу же, как ты приедешь? — Мне нужно найти его. — Да брось, Зейн. — Серьезно? У тебя голова разбита. Ты думаешь, я оставлю это так? — Я просто ударился. — Из-за него ведь. — Да плевать на него, Зейн. Ты приехал, и я хочу тебя. — Я просто найду его и поговорю. — Поговоришь? — Ладно. Дам понять, что к тебе опасно прикасаться. — Блин, Малик, гомофоба проще убить, чем заставить не трогать гея. — Если понадобится, я убью его. — Если тебя посадят, мы вообще не потрахаемся. — Будешь приходить ко мне в камеру. Шуга принял свое поражение. С Зейном было невозможно спорить, поэтому он лишь опустился на край кровати и вздохнул, слабо улыбаясь: — С тебя минет. Зейн ухмыльнулся и вышел из комнаты. Он не знал, где искать Фреда и что именно ему сделать, но он точно был уверен, что в этот раз не простит ему того, что тот сделал с его лучшим другом. Брюнет обошел все кабаки и бары, но его нигде не было. Меньше всего ему хотелось идти домой к Шуге и устраивать разборки прямо там. Но выбора не было. Он стремительно направился к их особняку, набираясь смелости и прокручивая в голове фразы, которыми будет обращаться к матери Шуги. Все же, не каждый день лучший друг ее сына приходил к ним, чтобы разобраться с ее женихом. Но, кажется, как и обычно, удача была на стороне Зейна. Где-то недалеко от себя он услышал пьяный голос Фреда. Свернув за угол, Малик подтвердил свои догадки — перед ним стоял Фред в компании нескольких собутыльников. — Пропиваешь бабки своей будущей женушки? — Познакомьтесь, — начал Фред, язвительно улыбаясь, — это ебырь моего пасынка. Зейн звонко рассмеялся. Ему не было смешно, это был гневный смех, который не сулил ничего хорошего. — Наверное, твои дружки-алкаши охуеть как интересуются твоими махинациями насчет того, как отбить у разведенной женщины дом. — Наверное, мы подождем тебя в баре, — сказал один из них, после чего они тут же ушли, что вызвало на устах Зейна презрительную ухмылку. — Может, если бы ты ебал их, то они бы не ушли? Кажется, поняли, что я собираюсь прикончить тебя. — Как благородно. Я надеялся, что он сдохнет, но он подослал тебя, чтобы ты постоял за него? — Это мое решение. Знаешь, ненавижу гомофобов. Тем более, трусливых гомофобов, — он вплотную подошел к Фреду и криво улыбнулся, — я чувствую, что ты боишься меня. Конечно, я ведь не Шуга, хотя, вижу, тебе здорово от него досталось. Но я ведь могу закончить то, что он начал? — Иди нахуй, щенок, — Фред слегка дернулся от страха, но все же буквально выплюнул эти слова, за что тут же получил по печени. — Когда же до тебя дойдет, что ты не в той форме, чтобы тягаться с подростками? Малик снова ударил его. Со всей силы, со всей ненавистью. Где-то в глубине души он даже хотел убить его. В тот момент адреналин и злость завладели его разумом, и Зейн хотел по-настоящему отомстить, заставить Фреда почувствовать то, что он заставил чувствовать Шугу. — Кажется, — он усмехнулся, хватая его за воротник и ударяя еще раз по лицу, — а нет, вот теперь точно. Я выбил тебе зуб, какая жалость. У мужчины не осталось даже сил грубить или умолять остановиться, чего он точно не стал бы делать, поэтому он лишь сплевывал кровь и обессиленно пытался вырваться. Зейн наслаждался его беспомощным видом и властью, которую он, наконец, имел над ним. — Думаю, я не смогу закончить с тобой, если не заставлю почувствовать то, что сейчас чувствует он. Он увидел недалеко от себя железную продолговатую то ли палку, то ли трубу. В темноте ему было плохо видно, да и все равно. Пару секунд он вспоминал, с какой стороны у его друга была повязка. За это время Фред успел даже расслабиться. Алкоголь убил в нем чувство страха, поэтому удар получился неожиданным. Мужчина тут же рухнул на землю, а Зейн опустился к его телу. Он снова схватил его за воротник, но голова Фреда безжизненно повисла, запрокинувшись назад. — Эй, я с тобой еще не закончил. Но Фред не подал ни единого признака жизни. Зейн нагнулся к его сердцу, пытаясь услышать его стук, но ничего не было. Он проверил его пульс и дыхание, но ничего из этого не было. Парень начал нервничать и трясти Фреда, но тот так и не подал ни единого признака жизни. — Блять.