***
Прежде чем Шуге дали поговорить с полицией прошло двое суток. Все это время белокурый провел в участке, совершенно забыв о матери, которая, вероятнее всего, искала и сына, и любимого. Он ждал родителей Зейна, но те так и не явились, отчего блондин решил, что его друг отказался от разрешенного звонка. В любом случае, это было похоже на него. Юнги донимал полицейских, требуя увидеться с Зейном, но каждый игнорировал его, отчего озлобленный Шуга не покидал участок даже затем, чтобы выйти перекусить. И когда присутствие малолетнего насупившегося мальчишки надоело полиции, они разрешили ему увидеться с офицером, задержавшим Зейна. — Он уже сознался, — безразлично начал тот, заполняя у себя в кабинете какие-то бумаги. — С-сознался? — Шуга несколько секунд просто стоял, открыв рот и стараясь хоть что-то понять, а после, быстро заморгав, добавил, — он сознался, что убил его? Майклсон устало вздохнул и поднял взор на Шугу: — Вы кто? — Пасынок убитого. Здесь глаза Майклсона как-то засияли, и он, отложив бумаги, указал ему на стул. Белокурый молча опустился на него и нервно сглотнул. — Задержанный сказал, что ваш отчим избивал вас за гомосексуальные связи. Это так? Стыдливо опустив голову, Юнги кивнул: — Он говорил, с кем? — Нет. — Мужчина тут же вернул свое внимание бумажкам, которые блондину хотелось вышвырнуть в окно. Он внимательно изучал лицо полицейского, пытаясь понять, что именно ему нужно было сказать. Но Майклсон прервал их тишину. Он взял в руки ручку и принялся что-то торопливо писать. — Если вы насчет убитого, то ваша мать уже опознала труп. — Н-нет, я — Шуга вздохнул, нервно кусая губы и неуверенно проговаривая, — он... Зейн... не мог убить Фреда. — Юнги понимал, что собирался врать, и страх сразу же сковал все его тело, но не язык, который с каждым следующим словом лепетал все убедительней и убедительней. Если Шуга мог помочь другу только несовместимой с его признанием ложью, то он был готов выглядеть максимально убедительным. — В момент убийства он был со мной. Офицер поднял на него неоднозначный взгляд, который блондин расценил как укоризненный. — Перед тем, как сознаться, подозреваемый сказал, что был с девушкой. Глаза Юнги тут же заблестели — он нашел, за что уцепиться. — Он ведь не мог сказать, что был со мной. Знаете, некоторым людям легче сознаться в убийстве, чем признать, что они спят с кем-то... кто их пола. — Уловив на себе заинтересованный взгляд полицейского, Юнги добавил, — уверен, он хотел сказать, что спал в тот вечер со мной, но он самому себе не хочет признаваться в том, что спит с парнем. Вы ведь должны понимать, как сложно живется геям в этом городе. Майклсон еле заметно кивнул и перебил его: — Есть свидетели. — Кто? — Друзья погибшего. — Я знаю друзей моего отчима. Они алкоголики. И он был алкоголиком. Вы ведь не можете полагаться на сведения мужчин, которые были в тот вечер пьяными. Да, черт, они каждый вечер пьяные. Не удивлюсь, если у них уже появилась белая горячка. — Но я так же не могу полагаться на сведения несовершеннолетнего. — Почему вы не рассмотрите варианты, что это они убили его? Знаете, он и без выпивки имел скверный характер, а уж когда выпивал и вовсе становился агрессивным и невыносимым. — То есть вы предлагаете мне не закрывать это дело, а пересмотреть его и отпустить задержанного, ссылаясь на ваше свидетельство, которому никто не может дать подтверждения? — Да, как бы странно это не звучало. Зейн довольно популярная личность в городе. Его знают как бабника и душу любой компании. Уверен, у вас есть дети, и они рассказывали вам о том, как наше общество поделилось на слои. И вот Зейн в той прослойке, в которой нельзя ошибаться, а за судимость его дружки-придурки только станут считать его круче. Но, если хотя бы один из них узнает, что он спит с лучшим другом, он потеряет все. И я уверен, что тюрьма куда лучше свободы, на которой у тебя ничего нет. Майклсон несколько секунд молчал. У него и в самом деле были дети, точнее сказать, сын. Сын, который сознался отцу в своей ориентации. Его сыну всегда было сложно в школе. Томми. Сын копа. Какой малолетний преступник, периодически торгующий наркотой, захочет с ним связываться? И когда этот сын копа оказался геем, Джим избил его до такого состояния, что тот попал в реанимацию. И, боясь полностью стать отбросом, Томми так и не сказал отцу, кто избил его. Что же, к счастью для Юнги, этот полицейский прекрасно понимал, о чем шла речь. Он сказал Шуге ждать его в холле, пригрозив статьей за соучастие, если вдруг его свидетельство окажется ложным. Белокурый послушно удалился. Его конечности вспотели от волнения, а сам он лишь надеялся на то, что все слухи о лени местной полиции были правдой. Шуга уселся на лавку ожидания, которую уже начал считать своей кроватью. Он понимал, что, если Зейна не выпустят, то он заночует здесь снова и снова. Прокручивая каждое сказанное самим же слово там, в кабинете, юноша пытался найти хоть что-нибудь, в чем мог ошибиться. Но тот последний взгляд офицера показался ему таким понимающим, что сомнений в этом алиби практически не осталось. Оставалось полагаться лишь на Малика, который не должен был все испортить. И не испортил. Блондин увидел, как его вывел Майклсон. Зейн удивленно распахнул глаза, увидев перед собой Шугу. Он был уверен, что, узнав обо всем, отец внес за него залог и вытащил отсюда. — Но дело еще не закрыто. Напомнил полицейский, после чего для пущей убедительности Юнги кинулся к другу с объятиями. Зейн крепко обнял его в ответ. Он был ошеломлен и не до конца понимал, что все происходило на самом деле. Шуга же, отстранившись, сразу же долгим поцелуем накрыл его губы своими. Он знал, что Майклсон смотрел на них, знал, что того не покидали сомнения. И он должен был их развеять. И, к счастью, шокированный Малик даже не стал сопротивляться. Спустя некоторое время они оба покинули пределы участка. Брюнет немного начал понимать, что происходило, но вопросов в его голове было больше, чем мыслей. — Почему меня отпустили? — Не задавай лишних вопросов. Просто радуйся, что у тебя есть такой друг. — Как тебе удалось? Отсосал главному? — Сказал, что ты сосешь мне. Сперва Малик посмеялся, но после тут же нахмурился и остановился. — Скажи, что ты пошутил. — Конечно, ведь то, что я отсосал копу — больше похоже на правду. — Господи, что ж ты за пидор такой. — Наверное, стоило дать тебе отмотать твой срок. — Юнги ухмыльнулся и уставился на друга, — "спасибо" сказать мне должен. — Блин, а, если кто-нибудь узнает? — Разве тебе не должно быть насрать? — Мне насрать на то, что я убил старого козла, но не на это. — Кстати, об этом, — Юнги добавил чуть тише и осторожней, — ты ведь не должен был этого делать. — Да я и не собирался. Он как-то случайно сдох. Я хотел разбить ему голову, но кто же знал, что он от этого отбросит копыта? Блондин поджал губы, подавляя улыбку. Зейн убил? Признался в этом? И все это ради него? Низ живота заполнило тепло, и юноша кинулся на друга с объятиями. — Если бы тебя посадили, я бы... клянусь, я бы этого не пережил. Зейн улыбнулся, обнимая его в ответ. Он хотел злиться на то, каким способом Юнги вытащил его из тюрьмы, но почему-то не мог. Он прижал его к себе, вдыхая аромат белокурых волос. С каких пор Зейну начал нравиться запах лучшего друга? Все становилось слишком странно. Малик был рад видеть его, рад был обниматься, вдыхать его аромат и даже... черт, да где-то внутри он был рад знать, что хоть кто-то знал об их сексе. В одно мгновение Малик понял, что начал меньше стесняться того, что происходило между ними. Но надолго ли это? В такие моменты брюнет был готов наслаждаться каждой проведенной рядом с Шугой секундой. Он не мог поверить, что именно тот вытащил его из тюрьмы. Не мог поверить, что тот сам решил все. Ох, Шуга, к которому он привык, не решился бы на подобное. Кажется, он плохо знал своего невинного друга. — Спасибо, — еле слышно проговорил Малик, касаясь губами лба Юнги. — Я твой должник. — Да нет. Это я вернул тебе долг за то, что избавил меня от этого ублюдка.***
Вернувшись к Зейну домой, друзья наткнулись на Фиону, которая смотрела телевизор. — Придурок, — обратилась она к брату, когда услышала его голос, — родители искали тебя. — Видимо, хорошо искали, раз не нашли. — Где ты был, тупоголовый? — Закройся, дура. Шуга сдавленно посмеялся и встрял в их разговор: — Он был со мной. — Бледные щеки блондинки порозовели, и она отвела смущенный взгляд. Почему-то девушка была уверена, что у ее брата было больше шансов влюбить в себя Шугу, чем у нее. — Все в порядке. Он повернул голову в сторону Зейна, тот тут же отвел взгляд, что-то бубня себе под нос и удаляясь на второй этаж. Белокурый тут же последовал за ним. — Что-то случилось? — Они даже толком не заметили, — выпалил брюнет, снимая куртку и швыряя ее на пол, — я специально никому не звонил из участка. Хотел посмотреть, как вы все станете реагировать. Блять, я понимаю, что они привыкли к тому, что меня нет дома, но какого хуя мне сейчас обидно? Майклсон сказал мне, что ты ночевал в участке, а они... — Зейн снова фыркнул и попытался успокоиться, отчего начал только сильнее злиться. Шуга вздохнул и нежно обнял его. Он всегда замечал, как семья Зейна не интересовалась им и практически не обращала на него никакого внимания. Но он всегда думал, что Зейна это не заботило. — Тебе нужно лечь спать, — прошептал он, — не думаю, что ты спал там. Тебе нужно лечь и проспать хоть все сутки. — Ты будешь рядом? — Конечно. Зейн мотнул головой и отстранился. Сейчас он надеялся только на то, что его повышенная эмоциональность была из-за отсутствия сна ближайшие два дня. — Все так свалилось. Иногда я даже не до конца понимаю, что убил человека. И я совсем не понимаю, что только что чуть не отсидел срок. — Думаю, у тебя практически шок. — Младший говорил заботливо и ласково, помогая ему раздеться и улечься на кровати. — Я буду рядом столько, сколько тебе будет нужно. — Обними меня ночью. Шуга промолчал. Они оба знали, что он выполнит просьбу. Они оба знали, что сегодня в их отношениях произошло что-то слишком важное, чему они оба были рады. Юнги лег рядом, крепко прижимая к себе друга и заботливо целуя его лицо. Он и сам не до конца понимал, что происходило. Но в этот день открыл Зейна для себя совершенно по-новому.