Fucking feelings

"Иди нахуй", — в голове повторял Шуга, пока шел к местному бару. Эта фраза была подобна самовнушению, потому что отдаляться от Малика после случившегося совершенно не хотелось. Почему-то, каждый раз как они ссорились, блондин просто хотел прижаться к нему и молча сидеть в обнимку. Он хотел этого, но этого никогда не было. Была ли на свете хоть одна пара, которая после скандала, сразу же молча обнималась? Можно ли вообще было называть их парой? И, поняв, сколько же раз за день Юнги умудрялся наивно считать их парой, он просто повторял в голове "иди нахуй". Осушая очередной стакан, он повторял эту фразу. Помогала ли она выбить из головы Малика? Нет. Помогала ли она чувствовать себя менее униженным? Да. Он внушал себе, что ему было все равно, внушал, что мог выбить его из головы. — Девушка бросила? — Бармен усмехнулся и налил ему очередной стакан виски. Шуга сидел в этом баре и в прошлый раз, поэтому тут же обернулся назад, почему-то надеясь увидеть Малика. Ведь в прошлый раз он пришел и забрал его. Блондин вернул свое внимание мужчине и кивнул, выпивая свой виски и кривясь от горького привкуса. — Дай угадаю. Ты сильно любил ее, а она изменила тебе с лучшим другом? Обычно у меня сидят только такие случаи. — Я — другой случай. — Юнги ответил резко и раздраженно. Он слишком быстро опьянел, отчего начал чувствовать агрессию. Ему хотелось разнести этот бар, разбивая каждую бутылку на стеллаже. Но он держал себя в руках, отчего чувствовал себя так, словно внутри него была заложена бомба замедленного действия. Ему хотелось взорваться, выплеснув все, что накопилось. Он вспоминал слова Зейна и то, сколько раз он посылал его раньше. Блондин вспоминал, как часто приходил к нему мириться, за что тут же стало стыдно. Зачем он мирился с человеком, который так грубо обходился с ним каждый раз, как их отношения хоть немного налаживались? И от одной мысли, что в эту ночь Малик спал с одной из своих шлюх, совершенно не беспокоясь о том, что произошло всего каких-то сорок минут назад. От всего, что творилось в его мыслях и сознании Шуга совершенно не заметил, как на его ладони уже были осколки. Он сжал стакан до такой степени, что тот треснул прямо в его руке. — Прости. Бармен лишь отмахнулся, после чего стало ясно, что он привык к такому. Он помог юноше избавиться от осколков и принялся чистить стойку. Шуга пустым взглядом пялился на свою окровавленную ладонь, совершенно не чувствуя боли. Рука жгла, но ему было все равно. Внутри было куда больнее. Он попросил повторить, на что мужчина кивнул, и в руках Юнги уже был новый полный стакан. Он залпом осушил и его, а после, достав из кармана все деньги, которые у него были, оставил их на барной стойке и ушел. Ноги заплетались, а весь мир вокруг, казалось, шатало. Он был абсолютно пьян и подавлен. Шуга повторял ту самую фразу, заходя в собственный дом. Повторял ее, сбрасывая с себя куртку и бросая в самый дальний угол ботинки. Повторял ее, закрывая глаза и погружаясь в сон. На утро голова болела так сильно, что любой звук, доносившийся с первого этажа, напоминал удар колокола прямо над его кроватью. Белокурый накрыл голову подушкой и простонал. Он не сразу вспомнил о том, почему вчера напился, но когда разум позволил ему все вспомнить, юноша до боли закусил нижнюю губу и поморщился, стараясь не заплакать. Он попытался повторить ту самую фразу, но до чего же неуверенно она звучала в его голове тем утром. И если бы не постучавшаяся в дверь Синди, Юнги бы точно расплакался. Она тихо вошла к нему и опустилась на край кровати. После смерти Фреда ее вид был не из лучших. Женщина много работала и стала меньше спать. На какое-то мгновение Шуге даже стало ее жаль. Он не мог сравнить ее чувства со своими к Малику, но на мгновение, представив, что было бы с ним, если бы он потерял его, откинул от себя подушку и обнял маму. Он чувствовал вину за то, что из-за него она лишилась человека, которого любила, но ему не было жаль того, что Фреда больше не было в этом мире. — Я так давно тебя не видела. Ты был с Зейном? — После того, как Шуга кивнул, она с укором посмотрела на него. — Вы совсем забросили воскресную службу. — Ты уверена, что это все, что тебя гложет? — Когда ты станешь старшим братом, ты должен подавать пример своей сестренке. — Что? — Я, конечно, не уверена, что это будет девочка, но мне бы очень этого хотелось. Женщина счастливо улыбнулась, и Шуга попытался сделать то же самое, но получилось, как минимум, неправдоподобно. Блондин поджал губы и машинально опустил взгляд на ее живот. Он качнул головой и протер сонные глаза. — Ты ведь зашла не для того, чтобы сказать мне эту радостную новость? — Ты прав. — Синди повела рукой по волосам сына, проговаривая: "какой умный ты у меня вырос", после чего Юнги отдернулся и пробормотал, что ненавидит сентиментальность. Она хмыкнула и немного поерзала на месте. — Мне нужно, чтобы ты устроился на работу. Раньше зарабатывал Фред, теперь же... — Он не зарабатывал, — Шуга резко выпалил это, прерывая спокойной тон матери, — не я воровал все наши деньги. Не я бухал в этом доме. — Поэтому в твоей комнате сейчас стоит перегар? — Она с укором посмотрела на сына, и ее тон мгновенно стал более грубым. — Я знаю, что это Зейн научил тебя врать. Когда ты начал с ним дружить, ты стал пропадать, приходить в синяках или вообще не приходить. А в последнее время я совершенно не понимаю, что с тобой творится. — Что со мной творится? Я вырос. Блин, мне 17, а не 7. У меня появились проблемы, чувства. И я не хочу сидеть с учебниками, а Зейн — лучший пример для подражания в этом городе. И, будь добра, не говори о нем так, будто это он научил меня воровать, когда ты даже не заметила того, что все это дерьмо творил твой любимый. Сними уже свои розовые очки. Он избивал меня. Не делай сейчас вид, что ты не догадывалась. Ты прекрасно это понимала, поэтому ты плакала каждый раз, как я приходил побитый. Не потому, что тебе было жаль меня, а потому, что ты должна была делать выбор. И ты делала его. Делала, а я молчал. И не говори мне теперь, что Зейн какой-то не такой. — Он встал с кровати и принялся одеваться. И когда Синди сделала вздох, чтобы ответить сыну, Шуга добавил. — Не говори ничего. Я не хочу разговаривать. Белокурый поднял с пола свою куртку и ушел. Он громко захлопнул за собой входную дверь и, насупившись, пошел в сторону бара. Проверив карманы, Юнги злобно фыркнул. Денег совершенно не было, а организм буквально требовал спиртного. Настроение было паршивым, и только алкоголь мог заглушить все мысли и тошнотворное состояние. Он никогда не воспринимал алкоголь как выход из ситуации, но только с ним случались лучшие моменты в его жизни — первый секс, первая ночь, когда они с Маликом просто целовались. Отчасти блондин верил в чудо, которое могло случиться, если он напьется. Как бы глупо не звучало, но это было так. Он понимал, что денег на выпивку не было, поэтому видел лишь одно решение. Зейн ведь говорил, что рано или поздно ему придется воровать. Шуга уверенно вошел в магазин, так же уверенно потянулся к бутылке с пивом, но на кассе он понял, что ему не хватало Малика, который схватил бы его за руку и потащил к выходу. Блондин извинился перед продавщицей и, оставив бутылку, ушел из магазина ни с чем. Он ненавидел себя за свою беспомощность. Ненавидел себя за то, что был никем без Зейна, за то, что хотел пить настолько, что был похож на наркомана во время ломки. Он шел по улице, смотря себе под ноги и стараясь не замечать никого и ничего. Может, стоило вновь прийти к Малику и помириться? Юнги хотел этого даже больше, чем напиться, но что-то подсказывало, что стоило не доставать его после подобных слов. Он в который раз повторил в голове "иди нахуй" и продолжил свой бессмысленный путь. — Малыш. Неприятный полупьяный голос обратился к Шуге. Блондин поднял голову и увидел возле себя мужчину, лет 30-35. Он был ухожен, и для своих лет достаточно красив, но его вычурный вид отталкивал Юнги. Он напоминал одного из частых посетителей местного ресторана или одного из тех, с кем спал Бейли. Шуга указал на себя пальцем, уточняя, к нему ли обращался этот незнакомец. Тот кивнул и подошел к нему, пошло улыбаясь, точно в своей голове он уже видел Шугу голым. Блондин поднял взгляд чуть выше и увидел над собой ту самую яркую вывеску местного гей-клуба. — Я-я... я мимо проходил. — Ох, почему парни твоего возраста всегда так стесняются? Ты напоминаешь одного из тех парней, что танцуют здесь по ночам, а утром обходят это место стороной. — Не хочу вас огорчать, но я действительно не танцую здесь. Незнакомец усмехнулся чуть шире и подошел еще ближе. Юнги почувствовал его запах изо рта. Алкоголь. Море алкоголя. Он был настолько пьян, что не особо соображал и хотел только одного — маленьких хорошеньких мальчиков. И в этом до ужаса пьяном гее с замашками педофила Шуга нашел выход. В ответ он улыбнулся ему, стараясь не кривиться от такого сильного запаха. — Ладно, — Шуга развел руками и улыбнулся, — может, ты хочешь приватный танец у тебя дома? — Сколько тебе лет? — Не бойся, я не сдам тебя копам. После такого ответа глаза мужчины тут же загорелись возбужденными огоньками, отчего блондина слегка передернуло, но он лишь вежливо поинтересовался, как его зовут. Узнав, что этого пьяного гея звали Джон, Шуга попытался вести себя как можно дружелюбней и раскованней. Он пытался вспомнить, как вел себя рядом с Маликом, но ничего не получалось. Его план был настолько непродуманным и спонтанным, что с каждым шагом уверенность исчезала все дальше, а дом этого гея был все ближе. Наконец, Джон впустил его к себе, сразу же предлагая Шуге выпить. — И как ты понял, что я гей? — Юнги улыбнулся, принимая из его рук бокал с мартини. — Внешность у тебя такая. Мы ведь не будем тратить время на разговоры? Джон сделал небольшой глоток из своего бокала и потянулся к губам Шуги. Тот широко распахнул глаза и отстранился, не дав себя поцеловать. Он прокашлялся, но все еще севшим голосом проговорил: — Я предпочитаю не целоваться. — Понял. — Он отставил бокал и принялся расстегивать ремень. Шуга тут же вспомнил, что вчера он пытался провернуть подобное с Зейном, и к горлу подошел неприятный ком. — Этот ротик создан не для поцелуев. — Сколько ты заплатишь мне? — Смотря, сколько всего мы успеем сделать. — Если я отсосу тебе и дам себя трахнуть, сколько? — Знаешь, малыш, я предпочитаю быть снизу. — Ладно. Если я отсосу тебе и трахну тебя. — Сто баксов. — Сто пятьдесят, — тут же вставил Шуга, а после неуверенно добавил, — ... я хорошо сосу. — Не удивительно. — Джон с ухмылкой посмотрел на его губы и продолжил раздеваться. — Сначала деньги. — Вдруг ты их не отработаешь? — Мы оба выпившие, оба парни и оба геи. Я в твоем вкусе, ты — в моем. В чем проблема? У меня такие условия. Джон закатил к потолку глаза и подошел к комоду, доставая оттуда двести долларов. — Сделаешь мне еще и римминг. — Шуга понятия не имел, что это слово означало, но сразу же согласно кивнул. Мужчина встал обратно перед ним и с наглой ухмылкой на лице продолжил раздеваться. — И много у тебя клиентов в день? — Я предпочитаю танцевать. Кстати, разве ты не хочешь, чтобы я сперва станцевал у тебя на коленях? — Станцуешь, когда он будет твердо стоять. А теперь постарайся сделать его безумно твердым. Увидев его обнаженный член, Шуга почувствовал, как его начинает тошнить. Он поджал губы и отвел взгляд. Он не мог себе позволить прикоснуться к члену кого-то другого. Он не мог даже представить, как его губы могли удовлетворять кого-то другого. Белокурый спрятал деньги в задний карман джинсов и громко вздохнул. — Знаешь, есть кое-что, что мне нужно тебе сказать. Ты слишком пьян, чтобы попытаться остановить меня, поэтому, надеюсь, тебе не хватит ума позвонить копам. Учти, мне нет восемнадцати. Шуга, наконец, уверенно оскалился, после чего толкнул ошарашенного бедолагу на кровать, а сам кинулся к выходу. Теперь у него были деньги. Совесть пока еще не грызла, а сознание не воспринимало то, что только что произошло. И дабы не дать этому случиться, блондин решил побыстрее напиться.

***

И пока младший пытался заглушить свою боль спиртным, Зейн понимал, что ничто не могло отвлечь его от той лжи, которую он вчера произнес. В тот момент он пытался заставить в это поверить самого себя. Пытался внушить себе, что ему было плевать на Шугу как на парня. Но его испуганно-опечаленное лицо все еще стояло перед глазами. До безумия красивое, но шокированное лицо. Вчера он даже не пошел к девушке. Он не хотел ни с кем спать. Больше всего на свете Малик хотел избавиться от этого отвратительного ощущения внутри, которое заставляло его плевать на единственного нужного человека. Зейн и сам не знал, почему не мог признаться даже самому себе в том, что он испытывал сильную симпатию к Шуге. Это было очевидным даже для него самого. Он смог убить ради него человека. Ему понравилось, когда хоть кто-то смотрел, как они целовались. Разве нужны были еще доказательства? Малик откровенно влюблялся, и даже сам не мог этого отрицать. В этот раз он был готов срываться на своих близких больше прежнего. Его раздражал каждый звук, доносившийся в этом доме. И этим утром звуков было слишком много. Родители во всю ругались, из-за чего Фиона включила музыку так громко, как только могла. Брюнет встал с кровати и, злостно пнув ногой ближайшую тумбочку, выругался. Он подошел к двери в спальню сестры и резко открыл ее. — Идиот! — Завизжала блондинка, перекрикивая музыку. — Ты напугал меня. — Сделай свое дерьмо потише. Не всем нравится твой флоп. — Я пытаюсь не слышать родителей. — Надень наушники. — Через них все слышно. Или тебе лучше слушать их? — Мне лучше не слышать ни тебя, ни их. — Так пойди и успокой их, раз самый умный здесь. Зейн тут же вышел из комнаты и спустился к родителям. Его мать, казалось, была готова разбить тарелку о голову своего супруга. Она писклявым голоском вопила на весь дом. Младший Малик прокашлялся и обратился к ним: — Как же вы меня заебали. — Внимание родителей стало прикованным к сыну, а Фиона выглянула из комнаты. — Блять, не легче развестись к хуям? — Продолжал он. — Вам не кажется, что ваши дети, которых вы, нахуй, непонятно зачем родили, не должны слушать это дерьмо? Знаете, у меня тоже есть проблемы, и мне совершенно не хочется слышать ваши крики. — Зейн, — Мегги разочарованно посмотрела на сына, удивленно моргая глазами. — Мы здесь родители, и ты не имеешь права нас учить. — Ох, неужели вы думаете, что можете воспитывать меня? Не хочу вас расстраивать, но в моих глазах вы уже давно потеряли всякий авторитет. Может, я самый херовый сын на свете, раз сейчас стою и ору на людей, которые снова собачатся из-за какой-то фигни, но это плод вашего воспитания. Как и эта маленькая дурочка, которая красит свои волосы в тот цвет, который нравится Шуге. Господи, вы хоть знаете, что она влюблена в него? Вы же ничего не видите, кроме своих проблем. А теперь, раз вы просрали свою жизнь, хотя бы не орите на весь дом, мешая мне собраться с мыслями и не просрать свою. И когда мать захотела накричать на него, ее муж молча развернулся и ушел в спальню. Она чувствовала себя неудовлетворенной, ведь не успела выговориться и выплеснуть с помощью крика все свои эмоции. Зейн же молча обулся и вышел на улицу. Он хотел пойти к другу, но не был уверен в том, что сейчас Юнги хотел его видеть. После такого ему точно нужно было отойти и, как минимум перестать злиться. Брюнет хотел сделать хоть что-нибудь, что могло бы порадовать Шугу, когда он придет к нему. Что-нибудь, что могло ему дать понять, что Зейн прислушивался к нему и не плевал на все, что блондин говорил ему. И, возможно, Малик был самым неромантичным человеком в мире, но он нашел только один вариант — зашить бровь. Шуга ведь говорил, что переживает, но даже здесь Зейн предпочел не обращать внимания на его просьбы. Врач долго читал ему нотацию за то, что тот не пришел к нему еще вчера, но парень совершенно его не слушал. Он понимал, что когда говорил родителям о влюбленности Фионы — говорил о себе. Он боялся признаться в этом всем самому себе, но иногда мысли было невозможно остановить. Они твердили о том, что та братская любовь, смешанная со страстью, была самой настоящей влюбленностью. Еще несколько дней Малик пытался принять свои чувства, но это было выше его сил. Он злился, ничего не понимал и не хотел. Но одно он знал точно — он хотел увидеть Шугу. Вновь испытать эти смешанные чувства и погрузиться в омут с головой. Последнее было самым любимым в их отношениях. Брюнет не всегда, но у мел отключать свое "что-то", всецело погружаясь в этого парня. Сил ждать больше не было. В этот раз Шуга ни разу даже не пришел к нему, и Зейн прекрасно понимал, что мог потерять его. Внутри что-то подсказывало, что, возможно, Юнги просто ждал его, и Малик больше всего хотел переступить через себя и прийти. Он скованно коснулся дверного звонка, и буквально на секунду раздался звон. Этого хватило, чтобы находившаяся на первом этаже Синди, открыла двери. Увидев Зейна, она улыбнулась дежурной улыбкой, точно клиентам на работе, и сказала, что ее сын был на втором этаже. Малик тут же подошел к его спальне и надавил на дверную ручку. Теперь его двери всегда были открыты. Зейн даже не репетировал свою речь, не знал, что и как говорить, впрочем, увидев состояние Юнги, он умудрился забыть обо всем на свете. — Что с тобой? — Он подошел к кровати и сел на ее край, удивленно пялясь на абсолютно пьяного Шугу. — Разве принцесса не говорила, что алкоголь не решение проблем? — Зачем ты пришел? — Его голос хрипел, а сам блондин лениво открыл глаза и поднял на друга безжизненный взгляд. Он соскучился. Ненавидел его все эти дни, но безумно скучал. И хотя бы за то, что Малик пришел, Юнги был готов простить ему абсолютно все. — Наверное, прийти сюда многого стоило. — Когда теряешь близкого человека, не сложно сделать ради него такую мелочь, как прийти и извиниться. Шуга слабо улыбнулся, приподнимаясь на локтях и рассматривая его безумно красивое и даже какое-то слишком идеальное лицо. — Ты зашил бровь? — Разве ты не этого хотел? — Есть еще кое-что, чего я хочу. — Ах, да, — Малик ласково улыбнулся и опустился к его губам, — прости меня. Мне не наплевать на тебя. — Ладно. Теперь поцелуй меня. После его слов Зейн тут же накрыл его губы нежным и трепетным поцелуем. Им обоим это не снилось? Они, наконец, поцеловались и помирились? Шуга был уверен, что от количества спиртного у него начались галлюцинации, а Малик был уверен, что спал. Но с каждой последующей секундой поцелуй становился все более реальным. Шуга обнял друга за шею и повалил на себя. Он был чертовски пьян, но все понимал. Его руки крепко прижимали сильное тело к себе, а губы порой расплывались в широкой улыбке. — Знаешь, несколько дней назад меня хотел другой, — Юнги прервал их поцелуй, но, не прекращал обнимать Зейна. В какой-то момент он решил вызвать в нем хотя бы немного ревности. — И кто же? — Довольное лицо брюнета тут же стало серьезным, но почему-то он знал, что этот парень не мог ни с кем переспать. — Кажется, его звали Джон. Ему так нравилось, что мне нет восемнадцати. А еще он сказал, что мои губы созданы для минета. — Ну, в этом твой хахаль был прав. Надеюсь, ты не отсосал ему. — Обижаешь. В отличие от тебя, я не ебусь с кем попало. Мне просто нужны были деньги. — И как он тогда тебе их дал? — Я сказал, что трахну его и отсосу ему, потом он дал мне деньги. Я спрятал их в карман, толкнул его и сказал, что он не посмеет заявить на меня в полицию, потому что мне нет восемнадцати. Где-то на середине Малик залился громким смехом и в который раз поцеловал Шугу: — Знаешь, мы сможем неплохо зарабатывать на тебе. — Еще полгода. Потом придется искать другую работу. — Юнги улыбнулся и провел ладонью по его скуле. — Знаешь, когда он сказал, что я могу трахнуть его, мне захотелось лишиться девственности. — Ты ведь уже. — По-настоящему. Я хочу быть сверху. — Почему у тебя одна идея дерьмовей другой? — Знаешь, если я не трахну тебя, то трахну кого-то вроде Джона. — Боюсь, этот Джон был единственным, кто не хотел тебя нагнуть. Любой другой поимеет тебя сам. — Тогда твоя сестра. Она давно хочет меня. — Не смей меня шантажировать этой влюбленной дурой. — Знаешь, ты слишком часто делаешь мне больно. И, если ты не решишься хотя бы идти на такие уступки, я перестану тебя терпеть. Зейн гневно взглянул на него, но тут же попытался успокоиться. Он понимал, что этот шаг мог стать очень важным в их отношениях. А внутри даже казалось, что он хотел этого. Нет, в этом он отказывался признаваться даже себе, но должен был признаться Шуге. Если он доверял этому парню, то разве не мог отдаться ему этим вечером? Малик и сам понимал, сколько всего сделал ему, но тот все еще прощал его и вел себя так, будто ничего не было. — Ладно, — едва слышно произнес он, не веря тому, что говорил это. — Ладно? — Шуга счастливо улыбнулся и впился в его губы своими, — я буду единственным, кто поимел тебя? — Да. И, если об этом кто-то узнает, ты будешь вторым, кого я грохну. — Об этом будем знать только ты и я. Белокурый проговорил это тихо и заботливо, после чего спустился влажной дорожкой из поцелуев к шее друга. Он потянулся к краям его свитера и принялся освобождать Зейна от него. Малик прикрыл от удовольствия глаза и развалился на кровати, громко глотая воздух. — У нас так давно не было секса, — Шуга усмехнулся ему в кожу, спускаясь дорожкой к его пупку. — Стой. — Зейн резко открыл глаза и уставился на него, — ты собрался быть топ прямо сейчас? — А когда еще? — Шуга вновь усмехнулся и продолжил его целовать. — Тебе нечего бояться. Я буду нежным. Таким же, как и ты в нашу первую ночь. — Этого я и боюсь. — Да брось, ты был так хорош. — Поэтому ты кривился от боли? — Неужели Зейн Малик боится боли? — Я ничего не боюсь. — Тогда отлично. — Блондин заулыбался подобно довольному коту и развернул друга на живот. — Кажется, в наш первый раз ты постоянно твердил мне, чтобы я расслабился, а сам так скован. Расслабься, Зи. Шуга принялся целовать его плечи и лопатки, нежно водя ладонями по пояснице. Он не знал, как правильно нужно было с кем-то спать, тем более с парнем. Что, если он настолько привык быть снизу, что будет отвратительным? Кажется, Малик чувствовал все его волнение. — Знаешь, из нас двоих расслабиться нужно тебе, принцесса. Просто делай так, как хочется. Когда ты возбудишься, все пойдет само собой. Шуга кивнул и продолжил целовать его кожу. Он старался быть предельно нежным даже во время прелюдии, поскольку даже сейчас помнил, каково ему было в их первый раз. — Спасибо. — Едва слышно прошептал он. Блондин понимал, чего стоило Малику переступить через себя и позволить ему все контролировать. То, что Шуга никогда не доминировал над ним, было именно тем, что все еще оставляло Зейна в собственных глазах натуралом. И сейчас он позволил ему разорвать эту последнюю нить, после чего его сознание окончательно сойдет с ума. Уже сейчас Шуга знал, как ему будет тяжело, поэтому в какой-том момент решил все прекратить. Он принялся слезать с него, но брюнет схватил его за руку. — Просто сделай это. Если я сплю с парнем и у меня почти не стоит на девушек, то я уже гей. — Наконец-то, ты это понял, — Шуга слабо улыбнулся и продолжил целовать его. — Если честно, сейчас я ничего не понимаю. Блондин промолчал. Он был одновременно и счастлив, и взволнован. Этой ночью, когда он был пьян, должно было совершиться то, что могло перекрыть все. Вновь. Когда его организм был поглощен алкоголем, происходило что-то потрясающее. И Шуге даже казалось, что он умудрялся трезветь на глазах. Он слез с Зейна и развернул его на живот. — Не хочу, чтобы твой первый раз был похож на мой. Я хочу видеть твое лицо. Шуга лег на него сверху и поцеловал. Малик крепко обнял его, страстно отвечая на поцелуй. Он понимал, что, несмотря на все, Юнги чувствовал куда большую ответственность, чем Зейн, когда лишал его девственности. — Я делаю это не только ради тебя. Я сам этого хочу. — Он взял его за руку и сплел их пальцы, отчего блондин тут же густо покраснел. — Не заставляй меня уговаривать тебя трахнуть меня. Шуга рассмеялся, кивая головой и снимая с себя одежду. Он медленно избавил от одежды и друга, нервно кусая губы и с вожделением рассматривая его тело. — Если тебе будет больно, ты скажешь мне? — Не думай о том, что мне может быть больно. Из нас двоих принцесса не я. Ты сделаешь все правильно. У тебя самый лучший учитель в мире. — Почему даже сейчас ты умудряешься похвалить себя? — Шуга снова рассмеялся. Его смех был неловким и скованным, что даже начинало раздражать Зейна. — У тебя что, не встает на меня? Или от свалившейся на тебя ответственности ты не можешь возбудиться и трахнуть меня? — Отсоси мне. — Внезапно выпалил младший, словно до него только что дошло, чего он сейчас хотел. — Ты охренел? Я тебе буду сосать, а потом ты еще и будешь трахать меня? — Побудешь в моей шкуре. — Да пошел ты, — Малик рассмеялся и поцеловал его. — Ты же всегда хотел поменяться местами. Почему сейчас ты теряешь свой шанс? — Просто хочу, чтобы ты отсосал мне. — Ладно. Зейн облизнулся и опустился к его члену. Шуга мгновенно схватился обеими руками за простынь и прикрыл глаза. Влажные губы сводили его с ума, и он буквально чувствовал, как снова пьянел. Но пьянеть от желания было куда приятней, чем от алкоголя. Он начал чувствовать уверенность и прежнее желание лишиться девственности так, как ее лишались все парни. Поэтому, не дав другу даже дойти до середины, он повалил его обратно на подушки и, раздвинув его ноги, толкнулся бедрами, медленно проникая в него.